Возвращение к Надежде
Сентябрь 2008 года в Башкирии выдался на редкость холодным. Дождик неторопливо осыпал мелкими холодными каплями немногочисленных пассажиров, спешащих к поданному под посадку скорому поезду.Проводница купейного вагона издалека заметила высокого парня, одетого в ладно подогнанный камуфляж. Немного прихрамывая, он не торопясь шел к вагону. Поздоровавшись, женщина окинула симпатичного военного взглядом и взяла его билет.
— У вас, молодой человек, шестое купе, двадцать третье место, нижняя полочка. Чай заказывать будете?
Старший сержант Александр Куманяев покачал головой и стал подниматься в вагон. По ковровой дорожке прошел к своему купе. Попутчиков не было. Закинув спортивную сумку в багажный отсек, он удобно устроился возле окна. Поезд тронулся, плавно набирая скорость. За мутным от дождевых струй стеклом замелькали размытые очертания людских фигурок, нечеткие контуры пристанционных строений.
Внезапно мощный порыв ветра смел налипшие капли, и через просветлевшее окошко Александр увидел мальчугана, приветливо махавшего ему рукой. Улыбнулся в ответ: сам был таким всего каких-то пятнадцать лет назад…
Романтика выходит с потом
На свет он появился в городе Горьком. Но вскоре после рождения первенца Сашкины родители переехали в село Иванцы, что в Лукояновском районе. Там прошли его детство и юность.
Рос Саня обычным деревенским мальчуганом: учился в школе, помогал родителям по хозяйству, нянчился с младшим братом Дмитрием. На парном молочке да рассыпчатой картошке мужал быстро, вымахав к шестнадцати годкам почти под два метра.
Окончив школу, решил стать учителем физкультуры и поступил в Лукояновский педагогический техникум. На последнем курсе женился на девушке, с которой дружил еще со школьной скамьи. А вскоре ему вручили повестку из военкомата.
Служить его, мечтавшего о героических буднях десанта или морской пехоты, направили в учебную часть внутренних войск. Там с помощью методически грамотных сержантов и педантичных офицеров рядовой Куманяев очень быстро расстался со всякой романтикой.
Тащить солдатскую лямку в учебке было не легко. Каждое утро зарядка, днем — изнурительные занятия, вечером — самоподготовка и тренажи. Физические нагрузки, постоянное недосыпание, ежедневные наставления инструкторов и всевидящее око сержантов, взыскивавших за малейшее упущение, не добавляли оптимизма в жизнь курсантов.
Но прошло время, и Александр втянулся в учебу и службу. А через несколько месяцев, успешно сдав выпускные экзамены, стал младшим сержантом и получил специальность радиотелеграфиста.
Все познается в сравнении
В отдельном батальоне оперативного назначения, куда его направили после выпуска, Александра определили в разведвзвод. Хоть и не сразу, но мечты начинали сбываться — он все-таки стал бойцом спецподразделения. И теперь, едва волоча ноги от усталости во время очередного марш-броска, когда тяжеленная рация натирала спину, а ее лямки оттягивали плечи, с тоской вспоминал утреннюю зарядку и почти прогулочные кроссы в родной учебке.
А здесь, во взводе разведки, их готовили воевать, учили на совесть. Помимо ежедневных занятий по физической подготовке бойцы изучали тактику — свою и боевиков, стреляли из всех видов оружия, минировали местность и обезвреживали взрывные устройства, организовывали засады и налеты, вели поиск.Александру тогда не довелось применить все полученные знания на практике: в силу каких-то непонятных причин батальон расформировали, а их — солдат, сержантов и офицеров — распределили по другим воинским частям.
Куманяева, на плечах которого к этому времени уже красовались сержантские погоны, перевели в соликамский полк, занимавшийся охраной какого-то важного объекта. Вот уж где была скукотища для вчерашнего разведчика! Монотонная, однообразная караульная служба, состоящая из бесполезного, как казалось Сашке, торчания на посту или хождения туда-сюда вдоль колючки, выматывала похлеще любых марш-бросков.
Так бы и уволился он домой, навсегда распрощавшись с военной жизнью, если бы не приехали в Соликамск офицеры из уфимского отряда специального назначения. Отряд был только сформирован и потому нуждался в пополнении достойными бойцами.
Познакомившись с личным делом сержанта Куманяева, заезжие гости предложили стать спецназовцем и ему. Сашка раздумывал недолго и, подписав контракт, в сентябре 2007 года уже был в Уфе, чем немало расстроил ожидавших его скорого возвращения родителей и истосковавшуюся жену.
Уфимский отряд как раз проходил боевое слаживание, готовясь к убытию в командировку…
Один неверный шаг
Декабрь 2007 года на Северном Кавказе выдался на редкость теплым: до наступления Нового года оставались считанные дни, а столбик термометра застыл на плюс восемнадцати. Поэтому, едва выбравшись из чрева Ил-76 на бетонку моздокского аэродрома, уфимцы тут же скинули с себя зимние бушлаты и облачились в легкие маскхалаты.
Перед первым выходом в горы командир группы подошел к Александру:
— Саня, — сказал он, придирчиво осматривая статную фигуру сержанта, — ты парень крепкий, здоровый, к тому же в разведке уже успел послужить. Хоть на реальные боевые и не ходил, но по уровню подготовки многим бойцам фору дашь… В общем, быть тебе пулеметчиком. Тяжести таскать ты привыкший, вес у ПК как у знакомой тебе «сто пятьдесят девятой», а проку в бою от него намного больше. Поскольку штатные радисты у нас в группе имеются, иди в оружейку, скажи старшине, чтоб закрепил за тобой пулемет. И начинай знакомиться со своим новым инструментом…
День за днем, разведвыход за разведвыходом, спецоперация за спецоперацией — так незаметно пролетели полгода. Александр соскучился по жене и родителям, с которыми виделся несколько месяцев назад, когда командир отряда разрешил ему съездить домой в краткосрочный отпуск.И вот совсем недавно Марина в телефонном разговоре сообщила мужу, что вскоре он станет отцом — у них будет дочка. От этого известия Сашка пару дней ходил сам не свой, невпопад отвечая на шутки и дружеские подначки товарищей.
29 мая 2008 года, буквально за несколько дней до замены, их группу отправили в очередной разведвыход под Урус-Мартан. Целый день лазили по горам. Уже смеркалось, когда спецназовцы вышли на тропинку, пролегавшую рядом со старым кладбищем, и стали спускаться в лощину.
Александр, повесив пулемет на шею, как обычно, шел замыкающим. Вдруг совсем рядом раздался резкий хлопок, и перед Сашкиным носом выросла стена земли и огня. В глазах потемнело, заложило уши. Шедший впереди боец упал, словно получив увесистый толчок в спину, и кубарем покатился по земле. «Что это с парнем стряслось?» — успел подумать Куманяев, прежде чем почувствовал жжение в правой ноге.
Он еще не успел опустить взгляд, а мозг, словно спицей, пронзила страшная догадка: «Так ведь это же я подорвался!!!» Боясь смотреть вниз, Сашка вскинул правую руку, собираясь вытереть, как ему показалось, струящийся по лицу пот. Но под пальцами оказались куски разорванных осколками лицевых мышц да липкие ручейки крови.
До того, как она залила ему глаза, Куманяев успел разглядеть, что правая ступня превратилась в кровавое месиво. После чего упал на землю и покатился по сочной зеленой траве, захлебываясь собственным криком от заполнившей все тело боли…
«Да усыпите же меня наконец!»
Сегодня о тех минутах Александр вспоминает спокойно, даже несколько отстраненно, словно все происходило не с ним. И только сжатые кулаки с побелевшими костяшками пальцев подсказывают, каких усилий стоит ему это видимое спокойствие.
— Группа тогда действовала четко и слаженно, — рассказывает сержант. — Парни заняли круговую оборону, командир вызвал санитарный борт, саперы обследовали местность. Все это время наш санинструктор, прапорщик Ильяс Афхадиев, колдовал надо мной: наложил жгут, вколол несколько тюбиков промедола. Немного полегчало. Но боль не ушла, а лишь ослабла, превратившись из резкой и нетерпимой в обволакивающую. Чтобы не орать, попросил у ребят закурить. Так, заглушая стоны затяжками и глотками воды, дождался вертолета.
Но сесть он не смог, и меня поднимали в вертушку на фале. Внутри «восьмерки» медсестра сделала какой-то укол, и свет перед моими глазами тут же погас. Наверное, я потерял сознание. Но, что странно, боль все равно чувствовал. И уже в госпитале, когда меня готовили к операции, срезали остатки маскхалата и правого сапога, я сквозь наркотический сон попросил врача: «Док, да усыпите же меня наконец, очень больно!». Потом почувствовал, как надевают какую-то маску, затем как будто легкое дуновение ветра на лице. И я заснул…
Очнулся Александр от того, что ему было нечем дышать. В тот момент его тело было похоже на гигантский кокон. Осколков из него врачи наковыряли много. Но все вынуть так и не смогли: до сих пор шесть зазубренных кусочков металла, которые видны на рентгеновских снимках, заставляют звенеть рамку металлодетектора в аэропортах и на железнодорожных вокзалах.
Потом, уже в отряде, сослуживцы расскажут Куманяеву, что от верной смерти его спас пулемет. Именно ПК принял на себя основную массу осколков. Они буквально разворотили патронную коробку, да так и застряли в ней.
…После того как наркоз перестал действовать, к Александру опять вернулась боль. Из ее цепких объятий он не мог вырваться несколько дней. Многочисленные шрамы от осколков и ожоги ныли так, что после очередной перевязки ему всякий раз кололи сильное обезболивающее.
Но по ночам все равно невозможно было сомкнуть глаз от адской боли. Чтобы не орать и не выть, Сашка засовывал в рот резиновый ручной экспандер и, мыча, жевал его, испытывая немыслимые муки. За девять дней перегрыз три штуки. Иногда от жалости к самому себе беззвучно плакал в подушку.
Когда немного оклемался, набрался мужества и позвонил маме. Не зря говорят, что материнское сердце — вещун, его не обманешь. Едва мама взяла трубку, как тут же спросила: «Сынок, с тобой что-то случилось?»
Потупив глаза, словно провинившийся школьник, он едва смог выдавить: «Мам, я подорвался на мине. Мне ступню оторвало. Ты только Марине ничего не говори, чтобы не волновалась, ей же скоро рожать». Мама заплакала, и Александру пришлось долго ее успокаивать.
Оттянуть объяснение с Мариной тоже не удалось: буквально на следующий день ей из части пришла официальная телеграмма, где сообщалось о тяжелом ранении мужа. Она тут же позвонила Александру. Пришлось рассказывать обо всем случившемся, сглаживая острые углы и страшные подробности: так, мол, зацепило чуть-чуть, лицо покарябало да ногу поцарапало…Но, судя по всему, успокоить жену ему так и не удалось — Марина грозилась бросить все и приехать к нему прямо в Грозный, несмотря на уже приличный срок беременности. Александр еле-еле отговорил ее от этого безумного путешествия. Сказал, что его вот-вот перевезут в Подмосковье, в Главный военный клинический госпиталь внутренних войск. Туда, дескать, и приедешь, если будешь себя хорошо чувствовать.
Возвращение
В госпитале Куманяева поместили в общую палату. Раны у сержанта затягивались быстро, осложнений не было. А когда позвонила Марина и сообщила, что у них родилась дочка, которую она решила назвать Надеждой, Александр стал поправляться, что называется, не по дням, а по часам.
Прошло время, и к нему зачастили гости. Первыми, вроде как на разведку, приехали мама с братом. Затем, оставив дочку на попечение бабушек, вместе с отцом примчалась жена. Увидев Марину, Александр с удивлением отметил, как она похорошела после родов. Прощаясь, молодая женщина крепко поцеловала и обняла своего суженого, шепнув в Сашкино ухо, чтобы он быстрее поправлялся и приезжал домой, к ним с Надеждой. В палате еще витал запах ее духов, а Александр уже засобирался в Королев — на протезирование.
…Те, с кем случилась такая же беда, как с Куманяевым, по-разному привыкают к своему протезу. Одним достаточно несколько дней, другим — пары месяцев, а некоторые вообще не могут привыкнуть к своим новым «конечностям» всю жизнь.Александру, пусть это и звучит невероятно, понадобилось всего несколько минут. Он ознакомился с устройством протеза, пристегнул его, встал… и пошел курить! Мастер едва успел крикнуть вслед:
— Эй, парень, ты хоть клюшку-то возьми, пригодится первое время!
Саня спокойно прошелся перед обескураженным мужчиной вполне нормальным шагом и с искренним удивлением поинтересовался:
— А зачем? Мне и так хорошо. Ну, пойду я…
В начале сентября Александр, не заезжая домой, прямо из госпиталя приехал в Уфу, прибыл в расположение отряда, которым тогда командовал полковник Евгений Меркушин. В его кабинете и состоялся непростой, по-мужски прямой и откровенный разговор, окончательно определивший дальнейшую судьбу сержанта Куманяева.
Александр приехал в родную часть с созревшим решением уволиться. Он думал, что его военная служба закончена и теперь ему, калеке, предстоят длительные поиски работы, а вся оставшаяся жизнь будет посвящена доказательству того, что он не стал обузой для родных и любимых людей.
Внимательно выслушав парня и немного помолчав, полковник спросил, глядя прямо в глаза:
— А не заскучаешь без отряда, без друзей-товарищей?
Александр не нашелся, что ответить. Да, оказывается, и не нужно было ничего отвечать.
— Слушай, — продолжил Евгений Александрович, — скажу тебе не как командир. Даже не как старший по возрасту, а как спецназовец спецназовцу: не спеши. Для отряда ты не чужой, сколько нами вместе исхожено и пережито. Если останешься — поможем, чем сможем. Должность найдем, привози семью — жильем обеспечим. С личным транспортом тоже обещаю помочь, есть выход на хороших людей.
Давай сделаем так: бери отпуск, съезди домой, повидайся с дочкой, потолкуй с женой и родителями, расскажи им о моем предложении. Вместе подумайте. Заодно посмотри, как сейчас с работой на гражданке. А я пока здесь, в отряде, вакансию начальника радиостанции попридержу. Ты же у нас по первой военной специальности радиотелеграфист? Так что если надумаешь остаться на службе, возвращайся и принимай должность…
За окном стемнело. Теперь вместо пробегавших домов и деревьев в стекле виднелось лишь отражение молодого, немного усталого на вид мужчины. Он воспоминаниями пытался скоротать путь домой, куда спешил после долгой разлуки с родными — матерью, отцом, женой. И где ожидала его встреча с Надеждой.А еще он уже точно знал, что через месяц возьмет билет на тот же поезд, чтобы вернуться обратно, в другую свою семью, которой стал для него отряд спецназа внутренних войск.
…Прошли годы. Старший сержант Куманяев служит во взводе связи уфимского отряда специального назначения. Командир сдержал слово: есть у Александра и квартира, и машина, и интересное дело. А главное, есть уверенность в завтрашнем дне.
Не зря ведь говорят, что спецназ своих не бросает.
Информация