«Во всем виноват британский империализм»: реальность и вымысел о роли Великобритании в парагвайской войне
Какой была реальная роль Великобритании в парагвайской войне?
История международных отношений в Южной Америке изобилует бесчисленными пограничными спорами, конфликтами на границе и войнами. Политические элиты часто пытались, по опыту Европы, приглушить внутренние проблемы борьбой с внешним врагом. Этому способствовали неурегулированность границ и наличие в пограничных зонах ценных полезных ископаемых, становящихся объектом силового противоборства (как это было, например, во время Селитряной войны 1879–1884 гг., которую Перу вела против Боливии и Чили).
Латиноамериканские войны XIX века малоизвестны, поскольку протекали «на задворках цивилизации», хотя по своим масштабам они сопоставимы с войнами европейских стран. Так, парагвайская война 1864–1870 гг. (Бразилия, Уругвай и Аргентина против Парагвая) уничтожила почти все взрослое население Парагвая, а общие потери всех воюющих стран составили более миллиона человек. Конфликты обходились очень дорого: в 1822–1860 гг. военные расходы составляли около 77 % от суммарного бюджета всех стран Латинской Америки [2].
В материале «До последнего парагвайца»: парагвайская война и ее последствия» автор уже пытался осмыслить истоки и причины парагвайской войны, однако некоторые вопросы остались нераскрытыми. В частности, речь идет о причастности Великобритании к началу парагвайской войны и ее роли в данном конфликте.
В советский период было принято однозначно называть виновниками войны Бразилию и Аргентину, а также Великобританию и «мировой империализм», а несчастный маленький Парагвай представлять невинной жертвой. Вот, например, что говорится в «Большой советской энциклопедии»:
«Парагвайская война захватническая война Бразилии, Аргентины и Уругвая против Парагвая в 1864–1870. Развязыванию войны, давно подготовлявшейся рабовладельцами Бразилии и буржуазно-помещичьей верхушкой Аргентины, способствовали Великобритания, Франция и США, стремившиеся открыть беспрепятственный доступ своему капиталу в Парагвай. Парагвайской войне предшествовали интервенция Бразилии и Аргентины в Уругвай и обращение последнего за помощью к Парагваю. Парагвай, опасавшийся изоляции от побережья Атлантического океана в случае захвата Бразилией территории Уругвая, пытался мирно разрешить бразильско-уругвайский конфликт, однако в ноябре 1864 был вовлечён в войну» [4].
В современной российской публицистике парагвайская война также воспринимается неоднозначно.
Одна из наиболее популярных точек зрения гласит, что режим Франсии и Лопесов создал успешную экономику (ее часто называют социалистической) и не зависел от соседей, а данная война была геноцидом маленького народа, посмевшего бросить вызов Великобритании и «мировому империализму» и капитализму.
Согласно другой точке зрения, Парагвай являлся предшественником тоталитарных режимов XX века, а война была следствием его агрессивной политики.
В данном материале автор, опираясь на труды зарубежных историков, постарается ответить на вопрос – какой была реальная роль Великобритании в парагвайской войне?
Статья будет разбита на три части: в первой части будет проанализировано, как менялся взгляд на парагвайскую войну в самом Парагвае. Во второй части будет кратко рассмотрена западная историография парагвайской войны. И в третьей части, на основании мнения некоторых историков, будет изложен вопрос о том, какова, собственно, была роль Великобритании в войне.
Историография войны в Парагвае – два взгляда на конфликт
Мнение относительно начала военного конфликта, его основных виновниках и о диктаторе Франсиско Солано Лопесе в Парагвае несколько раз менялось. Сразу после завершения войны диктатура Лопеса была аннулирована и признана преступной. Тем не менее гибель Лопеса в бою при Серро-Кора героизировала его личность, что создало противоречивый комплекс нарративов, где все участники и их мотивы связывались в цепь звеньями заведомо противоречащих друг другу установок [3].
Основоположником версии о ключевой роли Великобритании в конфликте можно назвать молодого преподавателя истории, журналиста Хуана Эмилиано О'Лири (1879–1969). С октября 1902 года по февраль 1903 года между ним и адвокатом и публицистом Сесилио Баэсом (1852–1941) возникла публичная дискуссия относительно парагвайской войны.
Как отмечает историк Надежда Кудеярова, эта публичная «переписка» была первой открытой дискуссией, связанной с определением причин войны и ответственности за нее, и она отразила важные черты трансформации оценки исторического прошлого, когда поколение непосредственных активных участников конфликта уже постепенно уходило со сцены [3].
В дискуссии столкнулись два подхода к войне – критически-рациональный и эмоциональный. Она началась с публикаций в издании La Patria, принадлежавшем Энрике Солано Лопесу, сыну президента Лопеса и Элизы Линч. О’Лири, писавший тогда под псевдонимом Помпео Гонсалес, опубликовал серию статей под общим названием «Воспоминания о славе». Основным мотивом было героическое и славное прошлое, в котором «довоенное парагвайское общество процветало и жило счастливо до тех пор, пока ряд внешних, экзогенных причин не обрек его на «нынешнюю прострацию» [5].
В свою очередь Баэс отмечал, что война стала результатом «системы тирании», которая брала начало еще в колониальной эпохе и окрепла во время правления Хосе Гаспара Родригеса де Франсии (1814–1840 гг.), Карлоса Антонио Лопеса (1842–1862 гг.) и Франсиско Солано Лопеса.
Позицию Баэса отражали такие слова:
«Война привела Парагвай к истреблению не только из-за действий Альянса, но и из-за поступков самого Лопеса. Деспоты всегда хотят казаться исполнителями национальной воли или служить интересам нации. Любой здравомыслящий человек поймет, что Лопес не должен был вмешиваться в уругвайско-бразильский конфликт или тем более провоцировать войну… Это была жертва целого народа. Страна была разорена и расчленена» [3].
В ответ О’Лири обращался к эмоциям читателей, предлагая им героизированную версию прошлого и переключение ответственности на враждебные внешние силы. Объясняя свои мотивы, О’Лири отмечал желание вернуть родине утраченную гордость. Это требовало возвеличивания людей, которые подверглись критике либералов и, прежде всего, президента Лопеса.
Однако в то время героизация диктатора не находила поддержки читателей. Благодаря относительной хронологической близости конфликта, непосредственные участники и свидетели еще могли помнить о тех событиях, что затрудняло манипуляции.
Сопротивляясь внешней мифологизированной версии войны как «борьбы цивилизации с тиранией», О’Лири создавал другой миф о «процветающей стране и счастливой нации», которые были разрушены из-за неподчинения «британским интересам». Впоследствии идея о том, что Парагвай был одним из самых передовых государств континента, неоднократно повторялась ревизионистскими авторами [3].
Постепенно общественный отклик на мифологический нарратив О’Лири набирал силу. Катализатором развития ревизионистского дискурса стала Чакская война (1932–1935 гг.) и военный триумф Парагвая над Боливией. Вскоре после ее завершения в стране произошел военный переворот, и к власти пришел полковник Рафаэль Франко. Именно при его правлении Франсиско Солано Лопес был полностью реабилитирован и назван «беспримерным национальным героем».
Западная историография парагвайской войны
В течение почти столетия западные историки, объясняя причины парагвайской войны, делали упор на территориальные споры между Аргентиной и Парагваем и между Бразилией и Парагваем, конфликт из-за прав на свободное судоходство по рекам Парана и Парагвай и свободный доступ к региональным рынкам, растущие интересы Бразильской империи (и в частности интересы провинции Риу-Гранди-ду-Сул), а также экспансионистскую политику диктатора Парагвая (с 1862 года) Франсиско Солано Лопеса.
Классической работой о парагвайской войне считается книга Пелхэма Хортона Бакса «Истоки парагвайской войны» (The Origins of the Paraguayan War), написанная в 1927 году. Это традиционное (преимущественно дипломатическое) описание истоков войны, где Франсиско Солано Лопес подвергается жесткой критике, однако не называется главным виновником военного конфликта.
Напротив, Пелхэм Хортон пишет, что попытки сделать из какой-то одной стороны конфликта «злодея», а второго «героя» не выдерживают критики, поскольку к войне привели много объективных факторов. Он отмечает, что «война зародилась в условиях политической и экономической нестабильности штатов Рио-де-ла-Плата в этот период» и что политическая ситуация в Уругвае (которая стала одной из причин начала войны) была очень запутанной [6].
Безусловно, реакция Лопеса на события в Рио-де-ла-Плата в 1863 и 1864 году имела важное значение, однако данные события сами по себе были продуктом действия сложных сил и, прежде всего, результатом исторического развития в регионе Ла-Плата [6]. В целом данное исследование можно назвать достаточно объективным.
Однако в конце 1960-х и в 1970-х годах Парагвай стал изображаться как жертва капиталистической и империалистической агрессии – не только в общей исторической литературе, но и в более специализированных монографиях на эту тему, в частности в книге Леона Померса La guerra del Paraguay: gran negocio! (Buenos Aires, 1968). Причем не только историками-марксистами, но и историками правых взглядов [1]. Аргентина и Бразилия превратились в государства, действующие якобы во имя британских интересов.
Историк-марксист Эрик Хобсбаум в книге «Век капитала, 1848–1875» описал 1860-е годы как «десятилетие крови». Он имел в виду, прежде всего, Гражданскую войну в США (1861–1865) и войну Тройственного союза (Бразилия, Аргентина и Уругвай) против Парагвая. Он предположил, что Гражданская война в США и парагвайская война были частью процесса глобальной капиталистической экспансии.
«Парагвайская война может лучше всего рассматриваться как часть интеграции бассейна Ривер Плейт (Рио-де-ла-Плата) в английскую мировую экономику: Аргентина, Уругвай и Бразилия, чьи экономики были обращены к Атлантике, вынудили Парагвай отказаться от [его] самодостаточности» [7].
Немецкий экономист Андре Гундер Франк предложил аналогичную интерпретацию значения парагвайской войны. В процессе развития либерального капитализма в Латинской Америке в середине XIX века он отводил более активную роль «метрополиям», под которым он подразумевал прежде всего Британию [1].
Он утверждал, что державы метрополии «помогали своим младшим латиноамериканским торговым партнерам оружием, морскими блокадами и, при необходимости, прямым военным вмешательством и [разжиганием] войн, таких как война Тройственного союза против Парагвая».
В итоге Британия, по мнению некоторых историков, стала главным «подстрекателем, финансистом и бенефициаром» парагвайской войны. Этот аргумент был наиболее полно обобщен никарагуанским историком Хосе Альфредо Форносом Пенальбой в докторской диссертации. В ней он называл Великобританию «самым непримиримым из всех врагов независимого Парагвая XIX века». Целью англичан являлось открыть экономику Парагвая для британских промышленных товаров и британского капитала и разрушить «независимые усилия по развитию».
Однако, на мой взгляд, каких-либо серьезных документальных доказательство данной теории или крайне мало, или вообще нет. Не нашли этому доказательств и парагвайские историки, исследовавшие данный вопрос в книге – Gran Bretana y la Guerra de la Triple Alianza (опубликованной в 1983 году Juan C. Herken Krauer и Maria Gimenez de Herken).
В связи с этим возникает вопрос – имеют ли под собой основания версии о ключевой роли Великобритании в парагвайской войне?
Роль Великобритании в войне
В историографии нет единой точки зрения по вопросу причастности Великобритании к началу парагвайской войны, однако, на мой взгляд, некоторые факты явно противоречат данной точке зрения. Отношения между главным противникам Парагвая – Бразилией – и Британией в этот период были весьма натянутыми. В 1863 году после нескольких инцидентов (так называемый «вопрос Кристи») дипломатические отношения между странами даже были временно разорваны по инициативе бразильского императора Педру II.
На фактический ход событий, приведших к войне между Бразилией, Уругваем, Аргентиной и Парагваем, Великобритания, похоже, не имела существенного влияния. Английский министр Эдвард Торнтон действительно был известен своими антипарагвайскими настроениями, что привело к большому количеству недоразумений. Однако это было его частное мнение, британское же правительство не желало усугублять существующие разногласия в Рио-де-ла-Плата, которые, в случае войны, могли бы угрожать британской торговле и подданным Британии [1].
Английский историк Лесли Бетелл, отмечает, что изучение официальной британской переписки не выявило никаких доказательств какого-либо желания Лондона поощрять войну или какую-либо деятельность в Лондоне или в Южной Америке с этой целью. Война, когда она началась, также никоим образом не приветствовалась Великобританией или (по крайней мере, официально) британскими представителями на месте [1].
В частном порядке, как только началась война, не только Торнтон, но и большинство британских официальных лиц поддерживали союзников. Они критиковали режим Солано Лопеса и испытывали презрение к парагвайцам, обвиняя их в агрессии. Для них, как и для бразильцев и аргентинцев, война стала олицетворением прогресса и цивилизации в противовес отсталости и варварству. В этом нет ничего удивительного учитывая, что британские интересы были сосредоточены в Аргентине и Бразилии, а не в Парагвае [1].
В течение полувека с момента обретения независимости до парагвайской войны британский интерес к Бразилии и республикам Рио-де-ла-Плата был почти исключительно коммерческим. Акционерные предприятия, со штаб-квартирой в метрополии, инвестировали в железные дороги в Бразилии, Аргентины и в других местах, в коммунальные предприятия (например, газовые компании во всех крупных городах Бразилии), в землю в Аргентине и Уругвае.
Сотрудничали британцы и с Лопесами – до войны из Британии в Парагвай поставлялись промышленная и военная техника: чугун, железнодорожные материалы, оружие и боеприпасы, даже военные корабли. Например, в 1852 году по личному приказу Карлоса Антонио Лопеса в Великобритании закупили 20 тысяч капсюльных пехотных мушкетов «Энфильд Тауэр» образца 1842 года и несколько тысяч кавалерийских карабинов той же марки. Эти карабины и мушкеты, заменившие старые кремневые ружья, стали основой стрелкового вооружения парагвайских войск [8].
После начала войны британские коммерческие банки и британские торговые дома в Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе, естественно, оказывали поддержку союзникам посредством займов и использования своих торговых судов для перевозки оружия, денег, корреспонденции. Британские производители продавали воюющим сторонам броненосцы, трубы и плиты для строительства военных кораблей, паровые катера, артиллерию и боеприпасы [1]. Но это был бизнес, возможность извлечь выгоду из войны.
Не вызывает сомнений, что Британия продвигала и защищала свои интересы в Латинской Америке с позиции силы. Конечно, существовал дисбаланс власти, экономической и политической, между Великобританией и Латинской Америкой. Естественно, именно Британия, а не Латинская Америка, определяла правила, регулирующие международные экономические отношения в XIX веке. Также очевидно, что Британия была более важна для Латинской Америки, чем Латинская Америка для Великобритании [1].
Однако, с моей точки зрения, нет оснований считать, что Великобритания стремилась уничтожить Парагвай и имела какие-то экспансионистские планы незадолго до начала войны.
Некоторые отечественные публицисты, традиционно везде видящие длинную руку англосаксов, пишут, что «чудовищная бойня открыто оплачивалась международным банкирским домом Ротшильдов», а война велась в основном на английские деньги. Упоминают об этом и некоторые зарубежные историки, например, Форнос Пенальба утверждает, что военная машина союзных армий была «смазана огромными британскими займами», он называет Ротшильдов и Бэрингов «лучшими генералами союзных армий».
Несомненно, династия Ротшильдов достаточно существенно повлияла на некоторые исторические события, однако давайте разберемся, сколько именно займов получили союзники и насколько значительными они были в контексте общих расходов Бразилии и Аргентины на ведение войны.
В сентябре 1865 года Бразилия с подачи Ротшильдов получила кредит в размере 7 миллионов фунтов стерлингов. Более на время войны Бразилии займов не предоставляли.
В случае с Аргентиной Barings Bank предложил аргентинские государственные облигации на сумму 1,25 миллиона фунтов стерлингов частным лицам и синдикатам в 1866 году, однако на фоне финансового кризиса была выдана лишь половина этой суммы.
В июне 1868 года Аргентине было предложено еще 1,95 миллиона фунтов стерлингов, и эти облигации были окончательно проданы только в следующем году.
Как видим, британские инвесторы явно не спешили помогать союзникам – едва ли подобную помощь можно назвать ключевой и решающей.
«Историк экономики Карлос Маричаль подсчитал, что иностранные, в основном британские, займы составляли лишь 15 % от общих расходов Бразилии и 20 % от общих расходов Аргентины на войну с Парагваем» [1],
– пишет, в частности, Лесли Бетелл.
Таким образом, утверждение о том, что война велась в основном на английские деньги, представляется, по-моему, несостоятельным.
Необоснованными, с моей точки зрения, являются и версии о том, что целью англичан являлось открытие экономики Парагвая для британского капитала – если и велась борьба за включение парагвайской экономики в мировую капиталистическую экономику, то она явно провалилась. Через десять лет после окончания войны Великобритания инвестировала в Парагвай всего 1,5 миллиона фунтов стерлингов (и то по большей части это были портфельные, а не прямые инвестиции), что составило менее одного процента британских инвестиций в Латинскую Америку [1].
Если уж Британия действительно была так глубоко вовлечена в парагвайскую войну, как пытаются заставить нас поверить некоторые историки, то в самом Соединенном Королевстве это хорошо держалось в секрете.
Сэр Ричард Бертон, британский ученый, дипломат и исследователь, автор книг «Исследования высокогорья Бразилии» (1869) и «Письма с полей сражений в Парагвае» (1870), вернувшись в Великобританию из Парагвая в конце войны, обнаружил в Лондоне
«непроницаемое выражение лица всякий раз, когда упоминалось слово «Парагвай»... и общее признание в полном невежестве и безнадежном отсутствии интереса» [9].
Подводя итог, следует отметить, что, исходя из вышеизложенного, мнение о ключевой роли Британии в парагвайской войне не находит убедительных доказательств.
Использованная литература:
[1]. Leslie Bethell. The Paraguayan War (1864–1870). London: Inst. of Latin American Studies, 1996.
[2]. Ваганов В. В. В поисках «потерянных десятилетий»: можно ли избежать упадка после обретения независимости? // Историко-экономические исследования: Научный журнал Том 8, № 1 / 2007, С. 129–146.
[3]. Н. Ю. Кудеярова. Война Парагвая против Тройственного альянса: историческая память и поиск основ идентичности. Латинская Америка, № 1 (568), январь 2022.
[4]. Большая Советская Энциклопедия: в 65 т. Том 44. Пализа – Перемычка / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. – М.: Советская энциклопедия, 1939.
[5]. Brezzo L. M. El historiador y el general: imposiciones y disensos en torno a la interpretación pública de la historia en Paraguay. Nuevo Mundo Mundos Nuevos, Paris, 2014.
[6]. Robert H. Schaefer. The Paraguayan War and the Platine Balance of Power. Portland State University, 1975.
[7]. E. J. Hobsbawm, The Age of Capital, 1848–1875. London, 1975, p. 78.
[8]. Кондратьев В. И. Великая парагвайская война. – М.: Пятый Рим, 2018.
[9]. Sir Richard Burton, Letters from the Battlefields of Paraguay (London, 1870), p. vii.
Информация