Александр I: мгновенье славы настаёт?
Молебен на Бородинском поле. Худ. Е. Зайцев
Красные каблуки против красных колпаков
Участие в войнах против революционной Франции было объединяющим делом для полуфеодальных и феодальных стран Европы. В России и Екатерина II, и её сын, первый русский царь-рыцарь Павел I, и рыцарь-внук, Александр I, да и всё дворянство понимали её классовый характер. Но Екатерина была занята более важными приграничными проблемами. А её сын, в ходе борьбы с якобинской заразой, отошёл от союза с Австрией из-за её нерыцарской корысти в Италии, отвоёванной усилиями Суворова, и личных обид на Англию из-за рыцарей Мальты. Но это не означало, что у феодальной России изменились приоритеты. «Раздел мира между Дон Кихотом-Павлом и Цезарем-Бонапартом» не произошёл, в том числе и потому, что был противоестественным, не подкреплённым экономическими связями. И главное, противоречил классовым интересам дворянства.
Наполеоновские войны
Очередной этап войн за гегемонию в Европе теперь был связан ещё и с началом борьбы французской буржуазии с позднефеодальными странами Европы и буржуазной Англией, не допускавшей конкурентов:
«Самое могучие оружие французов, и до сих пор еще составляющее в их руках угрозу для всех стран, заключается в убеждении, которое они сумели внушить всему миру, что они действуют во имя свободы и блага народов.»
Что касается России, то не личные мотивы Александра I заставляли воевать с Наполеоном, вопреки геополитическим позициям страны. Хотя внешне всё выглядело именно так:
«Наполеон или я, я или он, вместе нам не править…»
Аустерлиц. Худ. Дж. Паскаль
Александр I, униженный при Аустерлице в 1805 г. и Тильзите в 1807 г., стал Агамемноном европейских монархов и въехал в Париж в 1814 г. на Эклипсе, коне, подаренном ему Коленкуром по распоряжению Наполеона. Который всегда был заинтересован в союзе с Россией, скорее тактическом, чем долгосрочном, как с Александром, так и с его убиенным отцом.
Но феодальный строй России, более того – строй, находящийся в самом расцвете и не исчерпавший свои возможности с точки зрения производственных отношений, строй, порождавший соответствующую ментальность, не допускал союза с классовым антагонистом, к тому же, не имея для этого экономических предпосылок. Потому что феодальная Россия была экономически завязана на Англию, с 1794 по 1800 гг. доля английских купцов в русском экспорте составляла в среднем 64 %. Англия отправляла в Россию в год около 500 кораблей, Голландия – 200-300, а Франция – 10. А ментально царь ориентировался на феодальные монархии Европы, которые одновременно в геополитическом плане были угрозой для России.
Поэтому Россия, самая мощная в военном отношении феодальная держава мира, и выступила против «свободы и равенства буржуазных народов»:
В России дышит всё военным ремеслом,
И ангел делает на караул крестом.
И ангел делает на караул крестом.
Даже миротворческие предложения Александра I в 1805 г. об устройстве Европы были идеями консервации полуфеодальных порядков. Но победить императора «французской буржуазии» на поле брани было нереально, что вынудило русского царя подписать Тильзитский мир в 1807 г. с Наполеоном.
Встреча императоров в Тильзите в 1807 г. Худ. А. Кившенко
Русское дворянское общество восприняло его как символ поражения, унижения перед выскочкой. По слухам, речь шла даже о «замене» царя на его сестру, главу консервативной партии, которая бы стала Екатериной III. Тильзитский договор обязывал Россию принять участие во французской континентальной блокаде Англии. Что привело к большим потерям в торговле.
Вывоз в 1808 г. упал с 54,1 (в среднем) до 28,3, а ввоз – с 40,8 до 16,2 млн руб. В то время как цена на ввозные товары росла, цены на российские, из-за затоваривания, падали. Сахар подорожал с 14 руб. в 1804 г. до 24 руб. в 1809 г. за пуд, а пуд русского железа за этот же период упал с 1 руб. 80 коп. до 96 коп., берковец сала – с 48 руб. до 26 руб.
А учитывая активное участие России уже в трёх коалициях, новая война феодальной России с «революцией, ставшей законной властью», была неизбежной. Это была, при прочих элементах, классовая война нового буржуазного общества со старым, феодальным, и наоборот.
На этапе. Дурные вести из Франции. Худ. В. В. Верещагин
«Не будь на то Господня воля»
Победа русских над французами в 1812 г. была связана с грубейшими просчётами самого Наполеона, политика которого к этому времени зашла в тупик. Герилья в Испании (1808-1813), борьба с Англией, подъём национального патриотизма в германских государствах, вызванный всё той же Французской буржуазной революцией, вынужденное упрямство России, и, наконец, усталость французского буржуа от войн, желание насладиться результатами побед. Всё это делало крайне шаткой конструкцию мира Наполеона, построенного на «военном счастье Франции». Желание вернуть Россию, пусть силой, к союзу с Францией не давало возможность создать чёткий план ведения войны против неё. В любой войне в Европе Наполеон побеждал противника в генеральном сражении и кормил армию за его счёт. Но уклонение русских от пограничного сражения сразу смешала его карты. К тому же русская дипломатия смогла сорвать формирование антирусской коалиции с участием Турции и Швеции.
Барклай де Толли М. А. Худ. Дж. Лоу
М. А. Барклай де Толли (1761–1818), вопреки беспрецедентному давлению со стороны партии «шапкозакидателей», смог объединить армию и спасти её от поражения на марше. Но Наполеон «не баловал своих противников разнообразием дебютов». При подходе к Москве он снова желал решить судьбу компании генеральным сражением и обеспечить «зимними квартирами» свою армию, а русские не могли позволить сдать древнюю столицу без боя.
Кутузов М. И. Худ. Дж. Лоу
Наполеон при Бородино одержал победу в величайшем сражения первой половины XIX в., но беспрецедентная стойкость русских войск обеспечила сохранность армии. А «случайное» сожжение Москвы Ростопчиным, города, по мнению оккупантов, более приятного, богатого, нарядного и чистого, чем Париж, лишила Великую Армию единственной надёжной базы в России. Отсутствие продовольственных резервов и отступление деморализовало армию вторжения, а зима и русская армия уничтожили её.
На Бородинском поле, 17 сентября 1812 г. Худ. Фабер дю Фор
Ведя захватническую войну, Наполеон не имел намерений разгромить Россию. Здесь он не сделал то же, что и везде в Европе, где французы разрушали колеблющиеся феодальные устои. Но именно это он не совершил в России, в союзе с которой, пусть временном, французы отчаянно нуждались. Такой невнятный план войны привёл его к поражению. А самый выдающийся русский монарх-мужчина после Петра I, Александр I, и его генералы смогли этим воспользоваться: русская армия закрепила успех.
Император Александр I
Ни о какой «дубине народной войны» в крепостной стране говорить не приходится. Крестьяне рассматривали рекрутчину как каторгу, только перед Бородином дезертировало несколько тысяч. Хотя и отрицать патриотический подъём среди крестьян было бы неверно. В целом же в среде крестьян царили как уверенность в полном превосходстве русской армии, так и полное безразличие к событиям, ну и, конечно же, антикрепостнические настроения. Именно поэтому на предложение вооружить подмосковных крестьян губернатор Ф. В. Ростопчин ответил:
«Мы еще не знаем, как повернется русский народ.»
С отходом русских войск из Белоруссии начался повальный грабёж дворянских поместий и бунты, в то время как «партизанили» исключительно армейские «партии». Крестьяне и городские низы грабили разорённую Москву несколько дней. А борьбу с иностранными и русскими мародёрами вели чаще всего крестьяне под руководством своих помещиков, крестьянское земское ополчение действовало под контролем администрации. На армейские «partie» или «партизан» приходилось 76 % действий против французов в окт. – нояб. 1812 гг. Именно поэтому в Манифесте 30 августа 1814 г. крестьяне получили не конкретные льготы, послабления, как другие сословные группы, а «мзду свою от Бога».
Потому что основным участником побед над французами была регулярная и феодальная русская армия. Как прямолинейно заявил предводитель калужского дворянства Н. Г. Вяземский:
«Во Франции не стало дворянства, – она пала; в России оно было – и Россия восстала, восторжествовала и блаженствует.»
Добавим, дворянство на пике развития феодального строя, как во Франции приблизительно XV века.
Но, повторимся, победа над французами в 1812 г. была связана, прежде всего, с грубейшими просчётами самого Наполеона. Именно поэтому Александр I объяснял её исключительно «Господней волей».
«Не нам, не нам, Господи, но имени твоему!»
Поражение Великой армии в России привело в движение Европу. Наступление русской армии с союзниками на запад, хотя ещё и сопровождающееся победами «военного гения» Наполеона, уменьшало ряды его союзников, увеличивая их у феодальных и полуфеодальных монархов, во главе с русским кокетливым Агамемноном и на деньги Англии. Окончательное поражение Бонапарта превратило, по словам Г. Гейне, Европу в остров Святой Елены.
Венский конгресс. Гравюра
«Трактат братского христианского союза» или Священный союз 1815 г. стал лигой феодальных и полуфеодальных режимов в Европе, целью которого стали обязательства правителей-союзников перед Богом бороться с революциями. Европа не переставала бурлить, союзникам приходилось бороться с испанской военной революцией Рафаэля Риего, и неаполитанской – Гульельмо Пеппе. Александр I посвятил этой деятельности всё своё время, уже не очень интересуясь «либеральными» проектами освобождения для своей страны, жёстко разорённой нашествием и внешними войнами, включая древнюю столицу. Как писал о разорённых войной смоленских государственных крестьянах в своих заметках будущий царь Николай Павлович:
«…у него не только скота нет или лошади, но у многих и домов нет, и кое как живут! Полей засеянных почти нет, а недоимки строго взыскиваются.»
Великий князь Николай Павлович. Худ. В. Голике
Кровь войны
Русский солдат был самым «дешёвым» солдатом на континенте. Но при этом из военного бюджета всего 3 % шло на вооружение, остальное – на содержание военных, лошадей и т. п., чего всё равно не хватало. И компенсировалось за счёт общества. В русских условиях рекрут-земледелец навсегда (25 лет в XIX в.) экспроприировался из производительной деятельности, а армия круглый год стояла на постое у обывателей, «рекрутское обмундирование» обеспечивали местные власти. Денег на поддержание современной армии катастрофически не хватало. Гос. бюджет этого времени – прямая калька с «бюджета» русского крепостного крестьянина, о котором я писал в статье «Золотой век русского дворянства»: денег не хватает, потому что их просто нет и неоткуда взять.
Война 1812 г. только по военному ведомству стоила 160,5 млн руб. Расходы всего бюджета России 1813 г. составили 423 380,57 млн руб., по военному ведомству использовано 264 702,283 млн руб. или 62,5 % от всего бюджета; в 1814 г. 457 000 млн. руб. – 278 500 млн. руб. или 60,9 %; в 1815 г. 391 000 млн. руб. – 214 000 млн. руб. или 49,7 %. В связи со сложностями финансирования полков во время заграничного похода они вынуждены были находиться на самообеспечении, а правительство рассчиталось с ними только в 1824 г.
Наполеоновские войны подрывали внутренние силы не одной России, а всех европейских стран, включая Англию (её долг превышал годовой доход в 7 раз).
После окончания наполеоновских войн ситуация вынуждала Александра I иметь армию в два раза больше, чем у его «союзников», Австрии и Пруссии. Такой prépondérance politique, политический перевес, серьёзно увеличил долг империи: с 1821 по 1825 г. он вырос на 35 % и составил 1 097 266 302 руб., в то время как на начало XIX в. он равнялся 408 394 000 руб. Он состоял из выпуска ассигнаций, облигаций и заимствований, в том числе и доставшийся от бабушки, Екатерины Великой, «голландский долг». Император понимал глубину проблемы, но он оказывался между «молотом и наковальней»: фритрейдерский, либеральный тариф (1819 г.) серьёзно ослаблял собственную промышленность, но позволял обеспечить небогатого российского потребителя недорогой продукцией и, главное, давал возможность получать кредиты в Европе для армии и покрывать долги. А попытка развить собственную промышленность посредством заградительного тарифа (1822 г.) тормозила развитие потребительского рынка для крестьян и их феодалов, закрывала путь к внешним заимствованиям.
В таких сложных условиях, связанных, я подчеркну, с естественной для «классического» феодализма милитаризацией, усугублённой внешними реалиями и техническими достижениями рассматриваемого периода, армия, соответствующая всем требованиям начала XIX в., была непосильной ношей для России.
Она была непосильной и для социально «продвинутых» соседей в Европе, включая Англию. В поисках выхода из тупика по содержанию армии в мирное время, под воздействием европейских моделей была сформирована система «военных поселений». Но в условиях феодализма эта система приобрела катастрофические формы для «крепостных» солдат и для крестьян, попавших в «военные поселения».
Между молотом и наковальней
Война в Европе укрепила феодальную вольницу, с блеском выполнившую свой воинский долг. Одновременно зарубежные походы, связанные с освободительной миссией, способствовали росту «пагубного духа вольномыслия или либерализма» у дворянства:
«…эти разгулявшиеся рыцари, – по словам Ф. Н. Глинки, – попали в тесную рамку обыденности, в застой совершенный, в монотомию томительную.»
Именно поэтому, постоянно находясь в европейских вояжах и поездках по стране, «коллежский асессор по части иностранных дел» Александр поручил управление страной «полуимператору» А. А. Аракчееву (1769–1834), который должен был привести к такому же порядку общество, желавшее абстрактных перемен, как артиллерию или рекрутов перед 1812 годом.
Показательно, что первый русский жандарм характеризовал последние годы правления «Ангела»-Александра как «деспотизм». Ангелом Александра I именовали родные и придворные.
Войска, разгромившие Наполеона, своим неумением тянуть ногу на плацу вызывали досаду у царя, его братьев и приближённых, военных по форме, но не по содержанию:
«…только и умеют, как отметил великий князь Константин Павлович, что сражаться.»
Все разговоры, которые начались в это время о том, что в России никто не соблюдает законов, что строгость их компенсируется возможностью их не выполнять и т. п., связаны именно с феодальной ментальностью, которая, конечно, шла в разрез с регулярными и рациональными законами и институтами, скопированными с других стран, кроме тех, которые были посвящены укреплению власти дворян над крестьянами.
В 1818 г. Александр I проехал Россию с севера на юг и убедился, что большинство мелкопоместных дворян не хотят ни отмены крепостного права, ни каких-либо «просвещённых реформ».
«Мелкопоместные составляют язву России, – писал декабрист А. А. Бестужев Николаю I в 1826 г., – всегда виноватые и всегда ропщущие и, желая жить не по достатку, а по претензиям своим, мучат бедных крестьян своих нещадно.»
Царь Александр I. Худ. Дж. Лоу
Потому что феодальные производственные отношений в России не дошли до своего финала из-за «возраста» русского феодализма. Русские феодалы спасли полуфеодальные монархии Европы от буржуазной угрозы «свободы, равенства и братства». А вот модернизация, которая была запущена Петром I в начале XVIII в. и которая сыграла огромную прогрессивную роль в развитии и защите страны и правящего класса, к этому времени исчерпала себя.
В Англии произошла Промышленная революция, во Франции, второй стране Европы, были закреплены новые, прогрессивные буржуазные отношения. И с таким раскладом миру рыцарей, миру пашущих и молящихся везде приходил конец.
Продолжение следует...
Информация