Отказ Германии от концепции «особого пути» и ее интеграция в западный мир: причины и последствия
Сегодня Германию принято рассматривать как органичную часть западного мира и западной цивилизации, и это не вызывает удивления, поскольку Берлин действует строго в русле политики коллективного Запада. Кажется, что так было всегда, однако на самом деле это не так: в прошлом веке Германия не только не разделяла общеевропейские ценности, но и противопоставляла им собственную идею и свой путь. Отказ от концепции «особого пути» произошел в результате поражения страны в двух мировых войнах.
На сегодняшний день Германия, длительное время находящаяся под опекой США, является «младшим партнером» Вашингтона в Европе – Германия остается страной с самой большой концентрацией американских военнослужащих в мире, ее политическое руководство имеет тесные контакты с Демократической партией США и разделяет базовые американские ценности, а также берет на себя повышенные экономические обязательства. Более того, достаточно часто принимает решения, которые вредят собственной стране.
Учитывая, что Германия в вопросе конфликта на Украине заняла явно антироссийскую позицию, в России достаточно часто совершенно неверно интерпретируют причины, по которым это произошло. Так как данный вопрос политизирован, политики и эксперты начинают искать среди немецких политиков нацистов и их потомков и сравнивать политику Германии с политикой Третьего рейха (хотя на самом деле, на мой взгляд, между ними нет ничего общего). И это, учитывая, что комплекс вины за нацизм является краеугольным камнем политики современной Германии и приобретает порой парадоксальные черты.
На самом деле причины того, почему немцы проводят именно такую политику, следует искать в относительно недалеком прошлом. В данном материале мы рассмотрим концепцию немецкого «особого пути» в исторической ретроспективе, а также постараемся понять, чем обусловлено то, что Германия проводит именно такую политику.
Концепция «особого пути» Германии и ее крах
Когда речь заходит об «особенном пути» и «мессианстве» Германии, имеется в виду, как правило, режим Адольфа Гитлера и идеология национал-социализма, однако сама идея об уникальной судьбе и превосходстве немецкого народа на самом деле имеет куда более глубокие корни. Идея особого предназначения Германии тесно связана с концепцией нациестроительства и историзма, которые довольно активно разрабатывались немецкими историками и политическими философами на протяжении XIX–XX веков [1].
В нашей стране понятие «особого пути» ассоциируется с самой Россией, которая обладает уникальным историческим опытом и неповторимой исторической судьбой. Данная тема весьма актуальна на сегодняшний день, как и два столетия назад, когда спор западников и славянофилов о судьбе России являлся фактически основой дискурса общественной мысли. При этом дискуссия западников и славянофилов испытывала определённое влияние философов из находящихся по соседству немецких княжеств [1].
Миф об «особом пути» Германии выступил, прежде всего, в качестве идеологии объединения, формируя национальную идентичность молодой нации «от противного», противопоставляя ее другим народам Европы. Неслучайно всплески популярности данных представлений приходились на своеобразные «точки бифуркации» национальной истории, когда страна стояла перед выбором своего дальнейшего пути: французская оккупация и освободительная война против Наполеона, революция 1848 года, поражение в Первой мировой войне и, конечно же, эпоха Веймарской республики и Третьего рейха [2].
Начало процесса объединения Германии в первой половине XIX века сопровождалось активной полемикой среди немецкой общественности по поводу того, какими должны быть формирующиеся нация и государство. Идеи либерализма не стали доминирующими в немецком обществе, куда более благодатной почвой для развития национальной идеи Германии стал консерватизм.
Выстраивание немецкой национальной идентичности базировалось не на индивидуальных, а на коллективных представлениях, что указывало на отличие немецкой политической культуры от общезападной. В значительной степени теория консерватизма начала XIX века базировалась на критике либеральной идеологии, сформулированной в XVII–XVIII вв. К основным категориям большинства консервативных концепций того времени относятся разумно организованная монархия, исторический опыт, коллективный разум и традиция [1].
Монархия воспринималась консерваторами XIX века как краеугольный камень стабильного существования общества и залог поддержания порядка в государстве. Данная идея вполне сочеталась с прусским просвещённым абсолютизмом, в рамках которого все важные государственные преобразования осуществлялись «сверху», а не путём революций. Кроме того, считалось, что монархия сможет защитить германскую нацию от веяний чуждого немцам индивидуализма Западной Европы [1].
Важным поворотным моментом в формировании «особого пути» стало объединение Германии в единое государство – Второй рейх под эгидой Пруссии. Все немецкое население испытывало невиданный прежде национальный подъем, который стимулировался немецкими интеллектуалами. Примечательно, что процесс объединения и укрепления страны происходил при помощи силы, что упрочило в народе положительное отношение к монархии и милитаризму [4].
Сложившуюся в Германской империи политико-историческую концепцию принято называть «Германским особым путём» (Deutscher Sonderweg). Данное понятие было разработано Билефельдской исторической школой, которая ставила своей целью изменить содержание и методы исторической науки.
Одним из основных тезисов концепции Sonderweg являлось положение об уникальности немецкого экономического развития. Утверждалось, что промышленная революция в Германии наступила позже, но прошла быстрее, чем в Великобритании и Франции.
Второй основополагающий тезис Sonderwerg опирался на положения об исторической уникальности Германии и касался уже непосредственно общества, культуры и будущего немецкого народа. Утверждалось, что если Германия стала великой державой без оглядки на Францию и Великобританию и их ценности, то и в принципе не стоит брать пример с западноевропейских стран [1].
Первая мировая война рассматривалась многими интеллектуалами как приближение триумфа немецкого «особого пути», в результате которого будет разрушена чуждая немцам западная либерально-эгоистическая цивилизация. Однако Германия проиграла войну, что стало серьезным ударом и для немцев, и для идеи «особого пути».
Именно в межвоенный период возник феномен «консервативной революции», приверженцы которой пытались вернуть Германию на «особый путь» развития. Консервативные революционеры крайне негативно относились к Веймарской республике и объявили заимствованный у Запада либерализм смертельным врагом немцев – да и всего человечества. Например, для Мёллера ван ден Брука либерализм – «моральный недуг народов»: он являет собой свободу от убеждений и выдает ее за убеждение [5].
Поиски «особого пути» привели Германию к национал-социализму – в какой-то степени лозунги НСДАП соответствовали запросам общества. Нацисты культивировали культурное и расовое превосходство немецкой нации и играли на реваншистских настроениях немцев, весьма распространенных после унизительного Версальского мира.
В результате, после того как Германия проиграла Вторую мировую войну, в исторической литературе начало преобладать критическое отношение к самой идее «особого пути», которая в силу сложившихся обстоятельств стала ассоциироваться исключительно с нацистской Германией. В современной ФРГ принято считать, что германский «особый путь» привел немцев в преступный Третий рейх.
Фактически после Второй мировой войны Германия отказалась от идеи «особого пути» и интегрировалась в западный мир. Однако условия этой интеграции были весьма печальны для страны – фактически она должна была отказаться от политического лидерства и даже частично лишиться своего суверенитета.
Условия интеграции Германии в западный мир
Как справедливо указывает историк Олег Пленков, немецкое покаяние за нацизм и его преступления и сознательный отказ от притязаний на ведущую политическую роль в Европе в процессе ее объединения (и во всем остальном) стали условием интеграции Германии в западный мир. Современное состояние европейской системы не было бы возможно без радикальных перемен политического и морального плана в Германии с конца 1960-х годов [6].
Безоговорочное растворение ФРГ в западном мире было абсолютно неожиданным и теоретически полным. Особенно большое значение имела тотальная интеграция западной Германии, на чем особенно настаивал первый западногерманский канцлер Конрад Аденауэр, которого неслучайно называли хорошим европейцем, но плохим немцем [6].
На этапе становления республики ФРГ была во многих случаях объектом политики других стран. Основные шаги Германии на внешнеполитической арене происходили после того, как почва для них была подготовлена, а основные позиции согласованы с союзниками. Важной характеристикой политического курса Германии стал отказ от политики силы, которая в немецком сознании была связана с национал-социалистическим прошлым [7].
В конце войны союзники были едины в своем желании оставить Германию безвластной и лишенной политического влияния. Западногерманское государство, образованное в 1949 году, не имело ни Вестфальского, ни международного суверенитета. В 1955 году США, Франция и Великобритания признали ФРГ как «имеющую полную власть суверенного государства над международными и внутренними делами», но они не признали власть ФРГ безоговорочной. Они удержали за собой право объявления чрезвычайного положения на территории Германии.
Возврат Германии суверенитета в полной мере, стал возможен только после разрешения Берлинского вопроса, объединения Германии и подписания мирного договора [7].
Однако даже после обретения полного суверенитета Германия не пошла по пути восстановления верховного авторитета страны во всех наиболее важных областях. Избрав путь европейской интеграции и являясь наиболее последовательным поборником ее углубления, немцы тем самым продемонстрировали желание растворить свой суверенитет в так называемом «общем пуле» европейского суверенитета [7].
Как справедливо указал Олег Пленков в своем труде «Что осталось от Гитлера. Историческая вина и политическое покаяние Германии», после 1945 года немцы собственную национальную идентичность пытались сдать в гардероб объединенной Европы, но за этим не последовало таких же действий со стороны других государств. В итоге немцы оказались голыми в обществе одетых. В Германии политический класс осознанно отказался от национальной идентичности в пользу транснациональной идентичности [3].
Чем обусловлена нынешняя политика Германии?
Политический курс, который проводит Германия, таким образом связан с послевоенной ситуацией, которая сложилась в Европе. Немецкая политическая элита признает долг своей страны перед западными союзниками, а поэтому ее политика полностью зависима от политики Демократической партии США и транснациональных структур.
В 2016 году The New York Times опубликовал материал под заголовком: Germany Holds Back on Top European Roles («Германия отказывается от ведущей роли в Европе»), в которой указывалось, что Германия не хочет занимать ведущие роли, и ни один немец не возглавлял высшую европейскую организацию в течение 42 лет, а во главе НАТО в последний раз немец был 15 лет назад.
Это является очередным доказательством того, что Германия не стремится к политическому лидерству. После Второй мировой войны Германия не защищает свои национальные интересы, а полностью приняла европейскую интеграцию, трансатлантический альянс и ставит их интересы на первое место.
Национальный нарратив вины за совершенные преступления нацистов, который культивируется в Германии, не позволяет ей претендовать на политическое лидерство. Немецкое покаяние за нацизм является беспрецедентным не только в моральном, но и а политическом плане. Для современных немцев признание исторической ответственности за холокост относится к конституционному долгу граждан страны [3].
Наиболее значимым событием в области покаяния за преступления нацистской Германии является коленопреклонение в Варшаве в 1970 году канцлера Западной Германии Вилли Брандта. Подобным жестом Брандт сформировал доктрину ответственности всего немецкого народа за преступления предыдущих поколений немцев против человечества [8].
Как отмечает Олег Пленков, травма такого масштаба, как в Германии в 1945 году, не консолидировала нацию, а нарушила ее идентичность. Немцы принимают огромное количество беженцев во вред собственной стране как раз из-за нарратива вины (левый политический класс полностью контролирует отношение немцев к собственному прошлому). Политики неоднократно говорили о преодолении прошлого при помощи беженцев [3].
Милитаризм, бывший долгое время значительной составляющей мифа нации, на мой личный взгляд, исчез. Более того, как ни парадоксально, но Германия стала самой пацифистской страной Европы. Это подтверждают в том числе результаты социологических опросов – например, следуя данным, полученным исследовательской компанией YouGov по поручению немецкого информационного агентства DPA, в случае вооруженного нападения на Германию почти четверть немцев намерены сразу же покинуть страну, а добровольцами в армию запишутся только 5 % населения. Еще 11 % будут готовы помочь родине, но только на гражданском фронте.
Бундесвер отличается от армий Великобритании, Франции и США тем, что он полностью интегрирован в НАТО и не имеет собственного генштаба (а следовательно и собственной стратегии). Ни один офицер не имеет право носить униформу в опере или на свадьбе, как до 1945 года [3]. По этой причине, по-моему, как минимум странно слышать от российских экспертов о возрождении нацизма в Германии.
Согласовывая с трансатлантическими и транснациональными структурами нынешнего Запада каждый свой шаг, нынешняя Германия, как уже было сказано выше, часто действует во вред себе. По итогам 2023 года ВВП Германии сократился на 0,3 %. Если не считать пандемию и мировой финансовый кризис, то это первое за 20 лет годовое снижение ВВП. Это связано в том числе и с антироссийскими санкциями, которые больно ударили по немецкой экономике.
Антироссийская политика Германии напрямую связана с тем, что она следует в русле общей политики коллективного Запада – немцы готовы брать на себя повышенные обязательства, в том числе в вопросе оказания помощи Украине или приеме беженцев, послушно следуя рекомендациям Демократической партии США и трансатлантических структур. То, что подобные решения вредят самой Германии, нынешних немецких политиков, похоже, не сильно волнует.
Использованная литература:
[1]. Кузнецов Я. П. Концепция немецкого «особого пути»: генезис и идеологические аспекты.
[2]. Идеология «особого пути» в России и Германии: истоки, содержание, последствия: [сб. ст.] / Kennan Institute; под ред. Э. А. Паина. – М.: Три квадрата, 2010.
[3]. Пленков О. Ю. Что осталось от Гитлера. Историческая вина и политическое покаяние Германии. – СПб.: Владимир Даль, 2019.
[4]. Яшкова Т. А., Меметов Э. Р. Идея «Особого пути» в контексте кризиса неолиберализма (на примере современной ФРГ) // Теории и проблемы политических исследований. 2022. Том 11. № 4А. С. 127–13.
[5]. Л. Люкс. Евразийство и консервативная революция: Соблазн антизападничества в России и Германии.
[6]. Пленков О. Ю. Национальное покаяние за нацизм в Германии в контексте сегодняшней европейской интеграции / О. Ю. Пленков // Вестн. Санкт-Петербург. ун-та – 2014. – № 4. – С. 91–100.
[7]. Гузикова М. О. Трансформация германского суверенитета после Второй мировой войны // Международные отношения в XIX– XXI веках. Вып. 4. С. 31–37.
[8]. Зубов В. В. Американское и советское влияние на особенности политического лидерства ФРГ, ГДР и объединенной Германии. Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2020; 10 (6): 113–119.
Информация