Сентябрь 1919: измена или цепь ошибок? Загадка генерала Селивачева
Первая мировая: на переднем плане генерал Селивачев
Герой деникинского рассказа
Командарм сидел в салоне своего вагона, задумчиво глядя на разложенную карту. Толстая цветная линия общего советского фронта – на участке его армии – обращалась в пунктир неопределенного очертания: нельзя было установить точно расположение дивизии; а синие стрелки, изображавшие направления колонн белых, – прямые, острые – словно разрывали паутину фронта, выпрямляли опустившийся было к югу клин и вонзались глубоко в расположение красных. Одна стрелка, прочерченная сбоку, с востока, на перерез железнодорожной линии, все время опережала движение штабного эшелона. Вот-вот захватят...
Операция окончательно и безнадежно погублена.
Командарм сложил карту, откинулся на спинку кресла, задумался. «На этот раз, пожалуй, не удастся выйти благополучно...»
Операция окончательно и безнадежно погублена.
Командарм сложил карту, откинулся на спинку кресла, задумался. «На этот раз, пожалуй, не удастся выйти благополучно...»
Приведенные строки – из небольшого рассказа «Исповедь», принадлежащего перу генерал-лейтенанта А. И. Деникина. Антон Иванович был неплохим прозаиком, а отнюдь не только талантливым и храбрым военачальником, проявившим себя на полях Русско-японской, Первой мировой и в начальный период Гражданской, когда спас Добровольческую армию от уничтожения после гибели генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова.
Герой же приведенной цитаты, не называемый в произведении по имени: генерал-лейтенант В. И. Селивачев, в августе 1919 возглавивший одну из двух ударных групп (Деникин ошибся, назвав его командармом) Южного фронта, включавшую в себя 8-ю и 13-ю армии.
Второй, Особой, состоявшей из 9-й и 10-й армий, командовал полковник В. И. Шорин. О неудачном наступлении на Царицын 10-й мы говорили в предыдущем материале: «Август 1919-го: битва у стен Белого Вердена».
8-й армией командовал полковник А. И. Ратайский. Во главе 13-й стоял капитан А. И. Геккер. Очевидно, что командарм – должность вовсе не капитанская, но подлинное руководство войсками осуществлял начальник штаба Геккера, известный военный теоретик и позже автор содержательной истории Первой мировой, генерал от инфантерии А. М. Зайончковский.
Как видим, никаких краскомов от сохи, только военные профессионалы, значительная часть которых имела за плечами Николаевскую академию Генерального штаба. Впрочем, не все они оказались на высоте. Тот же Ратайский, по воспоминаниям члена РВС 8-й армии Г. И. Окуловой Теодорович:
был уже старик, вероятно, очень утомленный. Во время докладов, которые делали ему работники оперативной части, он часто засыпал.
Из заключенного в командующие
Но к Селивачеву эти слова отнести никак нельзя. В августе ему шел 52-й год. За плечами: опыт Первой мировой и Русско-японской. 1917 Владимир Иванович встретил комкором, поддержал выступление Корнилова, был арестован, выпущен, и, наконец, призван в Красную Армию, потом снова арест по обвинению в принадлежности к тайной антибольшевистской организации.
В чем-то типичная для кадрового военного биография. Так, в 1918 пару раз арестовывался и Зайончковский, а в 1919 – бывший главком РККА полковник И. И. Вацетис.
То есть, привлекая военспецов на службу, часть большевистского руководства – И. В. Сталин, например – относилась к ним с недоверием, как к классово чуждому элементу, и подозревала в сочувствии к противнику, порою не без оснований.
В статье «Врангель как полководец: штурм Царицына» я упоминал перешедшего на сторону белых командующего 9-й армией полковника Н. Д. Всеволодова, что во многом предопределило падение Красного Вердена, в котором годом ранее, по приказу Сталина (занимался там продвопросами, но вмешивался и в военные), подвергся аресту полковник А. Л. Носович.
Позже по настоянию наркомвоенмора Л. Д. Троцкого его освободили, но спустя полгода Носович таки бежал к белым и написал воспоминания, в том числе и о будущем руководителе СССР.
Патронировавший Селивачева и, судя по всему, до конца не сомневавшийся в его верности советской власти Троцкий
Но в случае с Селивачевым интересны две детали.
Первая: он прибыл на Южный фронт практически сразу после выхода из тюрьмы, ни дня ничем не прокомандовав в Красной Армии.
Вторая: его назначение сразу на столь высокую должность состоялось благодаря протекции Троцкого и вопреки сомнениям В. И. Ленина (мне приходилось читать о скептическом отношении последнего к военспецам, однако воспоминания генерал-майора – в Советской Армии: генерал-лейтенанта – В. Д. Бонч-Бруевича корректируют подобного рода представления).
Большевиков в данном случае можно понять: и без военспецов не победить, и доверия им особого нет. Комиссары, конечно, за бывшими золотопогонниками присматривали, но, как мы убедились, не всегда успешно.
Селивачеву же сразу доверили мощную группировку с важной стратегической задачей, даже в условиях, когда он не доказал, в отличие от Шорина (на его счету, как я уже упоминал в прошлой статье, была Ижевско-Воткинскя успешная операция), делом лояльность советской власти.
Думаю, на назначение Владимира Ивановича повлияла общая военно-политическая обстановка середины лета 1919: стремясь реализовать «Московскую» директиву, Вооруженные силы Юга России в июле успешно наступали на камышинском, балашовском, киевском и главное – харьковско-курском направлениях.
Вихри враждебные приближались к красной столице. О настроениях в советском руководстве свидетельствует ленинское письмо «Все на борьбу с Деникиным», отрывки из которого я приводил в предыдущем материале.
Вырвать у противника инициативу стало для Кремля задачей жизни и смерти. Потому и вспомнили про Селивачева. В тот период для опытного военного профессионала не самым лучшим занятием было мерить шагами тюремную камеру.
Командование Южного фронта предоставило в распоряжение Селивачева внушительные силы: на 15 августа 1919 года в 13-й армии насчитывалось 26 672 штыка, 1 633 сабли, 490 пулеметов, 94 орудия. 8-я армия располагала 25 359 штыками, 2 796 саблями, 1 024 пулеметами, 174 орудиями.
Противостоявшие им на фронте 410 км совокупные силы Добровольческой и Донской армий насчитывали 18 100 штыков, 12 300 сабель, при 116 орудий и 404 пулеметах.
В задачу группы входило нанесение удара в направление Бирюч – Валуйки – Купянск. Вспоминаем из прошлого разговора, что целью Шорина был прежде всего Царицын и, глядя на карту, недоуменно пожимаем плечами: оба кулака Южного фронта били в расходящихся направлениях, подставляя под удар обладающего превосходством в коннице противника фланги обеих групп и лишая их оперативного взаимодействия.
Причина: превалирование политических соображений над собственно военными. Выразилось это в стремлении главкома РККА полковника С. С. Каменева двумя мощными ударами, пусть и в расходящихся направлениях, прорваться к Новочеркасску и на Донбасс, вернуть столь необходимый советской власти уголь, а также разъединить кубанское и донское казачество.
И если в задачу Особой группы Шорина входило овладение Царицыным как важной транспортной артерией, с последующим развитием наступления и на донскую столицу, и Ставку ВСЮР – Таганрог, то целью Селивачева был удар в Харьковском направлении, с последующим разъединением добровольцев и донцов.
Прежде, чем перейти к самой операции, приведу опубликованные в посвященной Владимиру Ивановичу работе А. Ганина строки из сообщения Троцкого своему заму Э. М. Склянскому по прямому проводу для передачи в ЦК, от 14 августа:
Снова посетил 13-ю и 8-ю армии. Выполнена огромная работа. Готовый ударный кулак обеих армий составляет тридцать тысяч штыков, две тысячи сабель, прекрасно оборудованных артиллерией, бронепоездами, бронеотрядами. Настроение частей вполне наступательное. По всем обстоятельствам успех на этом направлении обеспечен. Успех скажется немедленно на укр[аинском] фронте приостановкой деникинского наступления, что даст возможность 14-й армии использовать все данные ей материальные, организационные элементы для превращения в боеспособную армию. Выезжаю на левый фланг для ознакомления с главной ударной группой.
Как видим, «Лев Революции» доверял своему протеже, кстати, не только возглавившему ударную группу, но занявшему должность помощника командъюжа.
Злой умысел или ошибки вышестоящего командования?
Наступление группы началось 15 августа ударом в стык Добровольческой и Донской армий, и на первых порах протекало успешно.
На левом фланге последней оперировал 3-й Отдельный Донской корпус генерал-лейтенанта М. М. Иванова. Его командование не располагало данными о наступательных планах противника и имело задачей продвигаться на Коротяк и Острогожск.
Первые дни успеха были для красных особенно важны на фоне начавшегося 10 августа и вызвавшего переполох в тылу Южного фронта рейда корпуса генерал-лейтенанта К. К. Мамонтова. Пришлось из 8-й армии против него перебрасывать 31-ю стрелковую дивизию.
Сам же Селивачев предлагал местным властям опираться при обороне от мамонтовцев на местных коммунистов (говоря современным языком – формировать отряды теробороны), что дало Ганину основание видеть в военачальнике человека, готового добросовестно служить красным.
Я разделяю данную точку зрения. В противном случае Селивачев проявил бы заинтересованность в ослаблении ударного кулака на стыке двух белых армий. И никто бы не заподозрил его в измене.
В штабе командарма добровольцев генерал-лейтенанта В. З. Май-Маевского ожидали удар противника в направлении Харькова, однако внезапно 13-я армия повернула на юго-запад – к Белгороду.
Генерал Деникин с дочерью Мариной. В эмиграции Антон Иванович в полной мере раскрыл в себе талант писателя
Вот как об этом в упомянутом выше произведении писал Деникин:
Только полсотни верст отделяло победоносные красные полки от важного южного центра, когда командарм неожиданно для своего штаба свернул армию на запад.
Этот маневр обсуждался на вечернем заседании начотделов и хоть несколько удивил всех своим направлением, но не вызвал возражений со стороны военспецов... Только товарищ Гулый, коммунист, начснаб – недавно мастер Шостенского порохового завода – позволил себе, и довольно резко, критиковать директиву командарма.
– Никак не понять, товарищ командарм: какого черта, с позволения сказать, сворачивать с прямой дороги, когда все идет гладко и наши вот-вот захватят этот самый город...
Этот маневр обсуждался на вечернем заседании начотделов и хоть несколько удивил всех своим направлением, но не вызвал возражений со стороны военспецов... Только товарищ Гулый, коммунист, начснаб – недавно мастер Шостенского порохового завода – позволил себе, и довольно резко, критиковать директиву командарма.
– Никак не понять, товарищ командарм: какого черта, с позволения сказать, сворачивать с прямой дороги, когда все идет гладко и наши вот-вот захватят этот самый город...
Под важным южным центром нужно подразумевать Харьков. Далее Антон Иванович в своем рассказе проводит мысль об умышленном оголении красным командующим левого фланга, подставленного под удар донской конницы.
Вот только Селивачев сознательно не вел свои армии к поражению, а выполнял приказ командующего Южным фронтом генерал-майора В. Н. Егорьева, отреагировав на него следующим образом:
Я в недоумении относительно направления, которое дано по директиве, и просил разъяснения, полагая, что там ошибка, Вы мне ответили, что это не ошибка. Не откажите еще раз заглянуть на карту и выслушать меня. Общее направление, если я его понимаю правильно, остается к линии Белгород – Купянск через Волчанск, а далее, опять-таки если я это понимаю верно, на Харьков. Таким образом, если первая половина моей ударной группы, т. е. 13 армия, направится на Белгород – Волчанск, то вторая половина должна направиться на Волчанск – Купянск.
Соответственно мой ответ на вынесенный в подзаголовок вопрос: ошибка командования. Во исполнение директивы Селивачев взял Волчанск, Корочу и Валуйки. Несомненный успех. Но одновременно с ним в штаб группы стали поступать донесения о сосредоточении крупных сил противника на левом фланге.
Плюс, белые удерживали важные транспортные узлы Белгород и Харьков, позволявшие Май-Маевскому оперативно маневрировать войсками.
Следует отметить, что, несмотря на начавшееся августовское наступление Южного фронта, добровольцы продолжали продвигаться на Курском направлении, что не могло не вызвать беспокойство Селивачева.
И тем не мене он продолжает наступать, стремясь выполнить директиву Егорьева. В последних числах августа его войска взяли Купянск, оказавшись в 40 км (разъезды доходили до 19 км) от Белгорода и Харькова.
Деникин отреагировал оперативно, приказав сосредоточить 3-й Кубанский корпус генерал-лейтенанта А. Г. Шкуро к северу от Белгорода с целью удара в направлении Нового Оскола – в основание клина красной группировки, протяженность которого по линии Короча – Бирюч составляла 200 км.
С противоположной стороны удар наносила конная группа генерал-лейтенанта А. К. Гусельщикова, выделенная из состава 3-го Отдельного Донского корпуса. Однако последнюю Селивачев на ряде участков довольно успешно контратаковал.
И тем не менее общая обстановка для ударной группы красных после удара по обоим ее флангам кубанской и донской конницы складывалась неблагоприятно. Ни о каком занятии Белгорода и Харькова больше не могло быть и речи. Пришлось отступать.
Впрочем, устроить противнику Канны у белых также не было сил из-за недостаточного количества пехоты.
Вдобавок ко всему Егорьев приказал Селивачеву оборонять Воронеж, к которому приближался корпус Мамонтова.
Но самое интересное: в первых числах сентября, когда красные уже отступали, оставив Купянск, а в некоторых частях вчера еще ударной группы начинали распространяться панические настроения, Троцкий продолжал доверять Селивачеву, предложив назначить его командующим Южным фронтом вместо Егорьева, а группу подчинить полковнику А. И. Егорову – будущему командъюжу и впоследствии маршалу РККА.
Каменев не возражал, но выразил сомнение в способности Егорова руководить действиями двух армий, да еще в стадии отступления.
В критический для группы период борьбы Селивачев лично отправился в штаб 8-й армии, дабы принять руководство ею на себя. Это важная деталь. Ибо штаб после внезапной смерти Селивачева 17 сентября едва ли не в полном составе перешел на сторону белых.
Ганин на сей счет пишет следующее:
Действительно ли имел место белогвардейский заговор в штабе 8-й армии. Был ли к нему причастен Селивачев? Мог ли он стать его жертвой? К сожалению, известные нам документы пока не позволяют однозначно ответить на эти вопросы.
Историк также приводит в своей книге текст не публиковавшейся в полном собрании сочинений Ленина его записки следующего содержания:
Склянскому только лично и особо секретно (Ленин). Не послать ли особо надежным шифром Сокольникову такой телеграммы: Примите лично все меры для ближайшего наблюдения за политической добросовестностью Селивачева. Сообщайте чаще ваши наблюдения и их итоги.
Отсутствие связи с Селивачевым с 8 сентября и до самой его смерти (после нее она вдруг наладилась практически сразу) весьма нервировало большевистское руководство. Тот же Троцкий до последнего пытался отыскать своего протеже и еще 12 сентября рассчитывал назначить его командъюжем.
Ситуацию для красных усугубил упомянутый выше переход, почти сразу после смерти Селивачева, к белым штаба 8-й армии во главе с его начальником полковником А. С. Нечволодовым.
Соответственно, есть основания предполагать наличие белогвардейского заговора в штабе 8-й. Вот только вопрос, так и остающийся без ответа: был к нему причастен Селивачев?
Ныне опубликованы его дневники – сокровенные и не для посторонних глаз писавшиеся, они свидетельствуют о честности и высокой нравственности военачальника.
Да, есть основания подозревать его в критическом отношении к большевистской власти, но в измене ей – вряд ли. Во всяком случае, поражение группы Селивачева стало следствием скорее ошибок Егорьева и Каменева (наступление обеих ударных групп в расходящихся направлениях и вне достаточной оперативной связи друг с другом), а также действий Мамонтова в красном тылу, нежели, как полагал Деникин, сознательных шагов Владимира Ивановича. Не такой он был человек.
Так же остается загадкой: был ли Селивачев отравлен или скончался от естественных причин (остро-желудочное кишечное заболевание, предположительно холера)?
Ни вскрытия, ни эксгумации трупа не проводилось. Похоронили генерала в деревне Костомаровка. Увы, могила не сохранилась. Как с годами стерлась и память, бережно хранившаяся только среди близких генералу людей.
Впрочем, думаю, с народной памятью Владимиру Ивановичу в современной России повезет больше. Он заслуживает того. Ибо – и здесь я выскажу свой ответ на поставленный в заглавии статьи вопрос – генерал-лейтенант Селивачев не был изменником.
Использованная литература:
Ганин А. В. Последние дни генерала Селивачева: Неизвестные страницы Гражданской войны на Юге России. М.: Кучково поле. 2012.
Деникин А. И. Вооруженные силы Юга России. // Белое дело. Избранные произведения в 16 книгах. М., 1996.
Директивы Командования фронтов Красной Армии. М; 1972. Т 2.
Егоров А. И. Разгром Деникина, 1919 г. // Гражданская война в России: Разгром Деникина. СПб., 2003.
Какурин Н. Е. Как сражалась революция. М., 1990. Т. II.
Информация