Нарендра Моди в России. Алхимик и его универсальная формула
Треугольник сил США, Китай, Россия
Начало июля было отмечено несколькими значимыми событиями: саммит ШОС в Астане (3–4 июля), внеочередные президентские выборы в Иране (5 июля), двухдневный визит премьер-министра Индии Н. Моди в Москву (8–9 июля) и парламентский саммит БРИКС (11–12 июля).
Конечно, по эпичности все это несколько уступало дебатам кандидатов на пост президента США, по формальному количеству участников – юбилейному саммиту НАТО.
Понятно, что это своего рода сарказм, но следует признать, что результаты были достигнуты действительно довольно интересные, важные и содержательные.
БРИКС и ШОС сейчас находятся в состоянии поиска своего места среди мировых политических и экономических объединений. По большому счету участникам и главным организаторам предстоит вообще определиться с концепцией.
Визит же индийского премьер-министра оказался одновременно и концептуальным, и практичным, соответственной была и реакция от блока западных стран, прежде всего США. Но к пикировке между Индией и США надо относиться очень осторожно и критично.
Нынешнюю политику Индии требуется рассматривать в довольно широком контексте. Традиционно тут принято оценивать действия Нью-Дели в треугольнике сил США, Китай, Россия. Это логично, но недостаточно.
Например, есть фактор крайне своеобразной индийской экономической модели, которая довольно занятно вписывается в мировое разделение труда и мировую торговлю. Налицо и внутренние концептуальные изменения и реформы, проводимые кабинетом Н. Моди и отстаиваемые им лично.
Имеется также своеобразная позиция Индии по отношению к разного рода большим проектам и союзам, которая строится по принципу – здесь участвуем на столько-то процентов, здесь на столько-то.
Отдельно во все это вписана тематика Украины. При этом имеются у Нью-Дели вполне конкретные интересы элиты, текущие политические и чисто коммерческие задачи, которые могут прикрываться порой лозунгами исключительной пышности.
Все это постоянно создает точки пересечения интересов, зачастую для внешнего взгляда просто неестественные. Но именно так и формируется тот самый сложный и многоуровневый контекст, похожий на часовой механизм, о котором периодически пишет автор. А ведь Индия – это своего рода субконтинент, который вписан во все крупные проектные схемы.
Так что не стоит сильно удивляться тому, что иногда получается так, когда вроде бы дружественные шаги и отношения для нас, а также связи могут работать не только за нас, но и против нас, а не очень дружественные шаги и отношения, напротив – могут иметь эффект противоположный. И все это одновременно.
Первый уровень индийского контекста – это вовсе не международная политика, как принято рассматривать, а политика внутренняя.
Выборы в нижнюю палату парламента Индии, где и утверждается кандидатура нового премьер-министра, прошли совсем недавно – с 19 апреля по 1 июня. Столь длительный срок для голосования обусловлен сложнейшей избирательной процедурой, с отдельной переписью населения, распределением по племенам и кастам, союзным территориям, правилами, которые каждый раз меняются и подстраиваются под текущую ситуацию.
Добавим сюда доступность (хотя правильнее – малодоступность) ряда территорий, проблемы с идентификацией не всегда грамотного населения, а также просто само количество голосующих – сейчас проголосовало почти 650 млн человек. Понятно, что ни о каком «едином дне голосования» тут не идет и речи.
Традиционно в Индии ведут соперничество два политических партийных альянса. Первый – «Национально-демократический альянс» (НДП) во главе как раз с партией Н. Моди («Бхаратия Джаната парти» – БДП). Второй – «I.N.D.I.A», во главе с партией «Индийский национальный конгресс» (ИНК). БДП и ИНК это партии-лидеры, вокруг них каждый раз собираются партийные объединения поменьше и голосуют уже как блок-альянс.
Политическую силу, представляемую Н. Моди, обычно называют индийскими националистами. Дескать, и название не просто так появилось – «Бхарат» вместо разных колониальных «индий». Однако история с национализмом и колониализмом намного сложнее.
Политическая сила его противников, нынешний ИНК, в свой исторической основе сформировалась еще в середине XIX века, и именно как общеиндийская политическая национальная сила. Позже она будет отождествляться с такими всем известными фамилиями, как Неру и Ганди. Но тогда кто же из них индийский националист?
Индийские националисты?
На самом деле как индийские националисты выступают обе силы, проблема в том, что партия Н. Моди опирается на индуистские традиции и индуистские сообщества, а партия ИНК – это светский политический национализм в его классическом понимании как сообщество политической нации.
Речь тут идет не об абстрактном национализме, а о концепции индийской политической нации и о концепции приоритета индуистской нации, традиций и истории в политике. Вообще, этот вопрос стоит номером один после экономики в Индии и даже внешней политики.
Когда делают акценты на любви Н. Моди к наименованию «Бхарат», обычно упоминают древний эпос. Все это правильно, но неполно. Ведь вышедшее в лидеры арийское племя бхаратов, в итоге под руководством царя Бхарата завоевывает пространство от нынешнего Ирана до Туркмении, Киргизии, Таджикистана, Афганистана, Пакистана, Бангладеш, Непала, части Китая. В общем, добрую треть Евразии. Названо все это было по понятным причинам Бхаратоваршей – страной царя Бхарата из бхаратов. В общем - полный Бхарат, только надо не забывать про его эпические границы.
Нюанс в том, что «Бхарат» Н. Моди – это не столько индийский национальный проект, сколько концепт, скажем так, «индуистской геополитики» с центром и периферией. И долю от большого мирового пирога в политике такой проект предполагает весьма значительную.
История же с идеями ИНК тут выглядит сравнительно прозаично. Это минимизация кастовых различий, преодоление религиозных, племенных, языковых и прочих барьеров, концентрация на исконной Индии (хотя и там это территориально больше, чем Индия нынешняя). Итогом процесса должна была стать индийская политическая нация в традиционном западном понимании середины XIX–XX века.
Ни для одной политической силы британское владычество, колониализм, разделы коренной Индии, благом или нейтральным фактором не являлись, и являться не могли, но вот взгляды на будущее были разные. Хотя взгляды эти разошлись в итоге только в 1970-х годах. Корень антиколониальный у них один – там, в середине XIX века.
Это еще не политическая платформа соперничающих сил, но это ее база. И уже по ней можно понять то, почему при всей концептуальной разнице СССР хорошо сотрудничал с силами Неру-Ганди, и в свою очередь, почему сегодняшнюю модель России и нынешние силы в Индии так тянет друг к другу. Тут ведь не только «многополярный БРИКС», «свергнем долларового гегемона» и т. п. – тут тема поглубже.
Так что, если Бхарат – это Индия, то Индия отнюдь не Неру-Ганди, которым у нас ставили памятники и в честь которых называли улицы. Также, например, можно понять и то, за что сикхи так в корне ненавидели Ганди – политической нацией они становиться не собирались. Впрочем, и идеи Н. Моди им не близки.
По понятным причинам с голосами мусульманской части Индии у БДП Н. Моди обычно все складывается, мягко говоря, не самым простым образом. Помимо того, что исламская часть социума весьма представительна (220 млн), так они еще и разбросаны по стране по многочисленным избирательным округам.
А вот у ИНК на этом политическом поле в целом обычно складывались хорошие альянсы, в том числе и в отношении противостояния Пакистану, вернее – с теми силами, которые были нацелены на разделы «Большой Индии».
Силы, которые сегодня представляет БДП-НДК, несколько раз отодвигали блок Неру-Ганди от руля управления, но также и неоднократно его теряли сами. Другое дело, что уже десять лет они два раз подряд брали верх.
Разная политическая база предполагала различные подходы к внутренней политике. Пробовали и так и этак, но ни та, ни другая сила никак не могли осилить две проблемы – экономическое развитие и вопрос о браках и разводах. Последнее – это вообще индийский феномен, который надо описывать отдельно.
Подсчет голосов в нынешнем июне показал, что Н. Моди в премьерское кресло в третий раз забирается с очень большим трудом. БДП набрала менее половины голосов. Если бы не партийный альянс, то в Москву прилетел бы кто-то другой (если бы вообще прилетел).
Разница между противостоящими политическими корпорациями составила всего 11 %. Это при том, что Н. Моди заявлял вообще план на свое преимущество 47 %. Формальное большинство у Н. Моди есть, поскольку речь идет не только о БДП, но и о партийных альянсах.
Однако большинство у него очень небольшое, и в Индии твердо говорят, что это не победа. Он получил намного меньше, чем пять лет назад – 243 места из 543, вместо запланированных 400 и вместо прошлых 303. Просел и его альянс НДК (294 места вместо 353).
К нам индийский лидер приехал, прилично охромев на одну политическую ногу во внутренней политике.
И вот теперь уже можно попробовать перейти к другой части большого контекста.
Н. Моди надо довольно срочно решать три сложных, хотя только на первый взгляд взаимоисключающих, вопроса.
Первый вопрос заключается в нормализации отношений со своим внутренним мусульманским сообществом, хотя по численности оно практически сравнимо с населением Пакистана или Бангладеш. Для этого ему придется искать лояльности сразу на двух платформах – британской, где оседают индийцы из исламских сект и общин (вроде ахмадийцев, которые представлены в британской системе власти), сихки, потомки разных сипаев, а также платформе аравийской.
Второй вопрос заключается в переходе от реформ культурно-правовых, которые как раз и сопровождаются конфессиональными скандалами к практическим, но главное реальным экономическим шагам.
Третий вопрос – это увязка в несколько схем интересов проамериканских, которые описываются не столько финансово сколько проектно, а также пробританских и проевропейских элит, уже более приземленно - через обеспечение их доходной части. И, самое интересное, увязка для чего? А чтобы в том числе получать существенные выгоды от ведения дел с Москвой.
Почему так сложно?
А это как раз и есть следующий контур того самого контекста – индийская специфика экономической модели, которая базируется на спайке и связке с транснациональными холдингами самых разных направлений (см. «Специфика и чудеса индийской экономической модели»).
Общее описание, детали и множество отраслевых нюансов этой модели, а также возможность ее стыковки с российской практикой можно изучить в материале по приведенной выше ссылке. Здесь же приведем несколько выжимок из него.
Но возьмите структуру индийской ТНК вроде «Тата». Не хватит пачки бумаги, чтобы уместить не просто торговые филиалы, а активы, где «Тата» прямо и косвенно задействована в производстве и логистике: от Испании до Таиланда и от Бразилии до Канады. В целом промышленность Индии не национальна, а интернациональна. Как ни странно, в этом она радикально отличается от китайской модели, хотя в головах сформировался (и прочно) образ противоположный.
Минус для индийской промышленности в том, что все внутреннее производство – это сплошной и чудовищный конфликт интересов, причем конфликт по сути вечный. Индийская промышленность – это как грибной мицелий, который собирает конструктор «Лего» из деталей, которые сама же производит на частично своих предприятиях от Северного полюса до полюса Южного.
В этом плане попытки создать нечто «самостийное» даже в таких отраслях, как ВПК, оборачиваются не просто долгостроем, а нерешаемым долгостроем. Если Китай сделал два промышленных контура: внутренний и внешний, то у Индии он, по сути дела, один и зациклен на работу с собственными промышленными активами вне страны. Но, в отличие от Китая, у Индии и не получается создать такой холдинг, где можно полноценно использовать международную кооперацию для выхода на экспорт.
Минус для индийской промышленности в том, что все внутреннее производство – это сплошной и чудовищный конфликт интересов, причем конфликт по сути вечный. Индийская промышленность – это как грибной мицелий, который собирает конструктор «Лего» из деталей, которые сама же производит на частично своих предприятиях от Северного полюса до полюса Южного.
В этом плане попытки создать нечто «самостийное» даже в таких отраслях, как ВПК, оборачиваются не просто долгостроем, а нерешаемым долгостроем. Если Китай сделал два промышленных контура: внутренний и внешний, то у Индии он, по сути дела, один и зациклен на работу с собственными промышленными активами вне страны. Но, в отличие от Китая, у Индии и не получается создать такой холдинг, где можно полноценно использовать международную кооперацию для выхода на экспорт.
Есть ли в таком мировом индийском экономическом конструкторе российская доля?
Да, есть. Была она и до «адских» санкций 2022 года, и это не только закупка сырой нефти, фармацевтика или вооружение. Были и нефтехимия, и мирный атом.
Нюанс тут в том, что хоть экономические модели России и Индии различны, но корневая и болевая точка у них очень похожа. У нас – нефть, газ, шельфы, горы, поля и вообще все, но доля в мировой экономике 3 % и то по т. н. «ВВП по ППС», а в номинальном выражении так и все 1,3 %. У Индии – горы, реки, долины, моря и просто гигантское население и рабочие руки, а ВВП по ППС – 7 %, с ВВП по номиналу 4 %. Мы просто братья по эффективности.
Зато и у Индии, и у России есть военно-политическое влияние, обе державы не простые, а ядерные. А еще немалую (просто недооцененную) роль играет корневая близость идеологических концепций. Вот для Ганди-Неру у нас был в свое время Ильич, а для Н. Моди – Ильин. У Нью-Дели есть Бхарат и Москва – Третий Рим. Это только выглядит как сарказм, но в данном случае это реальные базисные факторы. Просто о них никто почему-то не думает.
Вот проблемами корневыми мы похожи, концепции воспринимаемы и понятны. Экономические модели разные совсем, но это не мешает сделать некоторые усилия и выжать из них некий максимум возможного, чтобы поработать синергично для решения иных задач.
И вот теперь мы вступаем на путь скорее математической логики сделок, чем привычных нам смысловых конструкций и нарративов.
Чтобы обеспечить технологический и экономический рывок, Н. Моди необходимы две вещи – максимально дешевые и объемные поставки сырья, а также развитие атомной отрасли - энергии нужно не просто много, а очень много, и одновременно же максимальное технологическое сотрудничество с США. России нужна альтернатива Китаю по объемам поставок и альтернатива по расчетному центру, а у США «висит» индо-аравийская концепция, целый геополитический проект. Свободных ресурсов у аравийцев мало, а у России и Ирана много.
Задача кажется нерешаемой. Это получается, что Индия в ответ на предложение США влиться в их большой индо-аравийский проект просит от Вашингтона обсудить параметры объемов и расчетов по российскому сырью. Судя по первичной реакции США, удовольствия это не вызывает.
С другой стороны то, что возьмет Индия, не возьмет Китай, интересно это для США? Скажем так, уже есть предмет для разговора. Вопрос в параметрах, однако индийский геополитический бонус слишком велик, чтобы их не обсуждать. Но есть еще интересы европейских финансов.
В США могут сколько угодно выговаривать Н.Моди за этот визит, но там прекрасно понимают, что пообещав Индии ранее новые технологические высоты, инвестиции от международных и аравийских фондов, они пока ничего существенного для Нью-Дели не сделали. Понять можно, Москва плохая, но еще хуже то, что только на девятый месяц в секторе Газа стороны подошли к черте спокойствия. А без этого, какие индо-аравийские блоки, какие третьи технологические полюса и проч. Как минимум, это хорошо понимает один из авторов концепции - Дж.Салливан.
А чем убеждать и удобрять европейские финансовые круги?
Маржой от транзита энергоресурсов, которая обещает быть если не значительной в процентах, то солидной в объеме и долгосрочной, учитывая все происходящее. Но тогда США и ЕС надо прикрыть глаза на расчеты Индия – ОАЭ – Россия. Ну и почему не прикрыть, а чем собственно они занимались последние два года.
Да, это все довольно сухо и крайне цинично, но в первом приближении для всех выглядит очень практично. А ведь условие «для всех» – довольно редкое сочетание в нынешнее время. Тем более что Вашингтон вообще это может медийно обкрутить традиционно в пику Пекину, хотя по сути это не так. Это никакая не антикитайская схема, просто Китай в данном случае не сидит за этим столом – он играет за другим.
Если представить все это в виде своего рода математической игры (а это она и есть), то мы увидим, что при всей противоречивости и враждебности игроков, между которыми лавирует Н. Моди, формулу интересов согласовать реально. И вот об этом, о такой формуле и было о чем поговорить двум лидерам в Москве. А еще есть крайне любопытный бонус, который Москва и Нью-Дели могут поделить между собой – реформа Совета Безопасности ООН.
Китай в Центральной Азии будет работать уже по своей программе – мы же в Сообщество единой судьбы не пошли, а Китаю надо теснить европейские инвестиции в регионе. А мы попробуем работать через связку Индия – Иран. Есть даже предположение, что для Пекина головная боль по росту сырьевого оборота не очень и нужна, впрочем, как и нам китайские ценники на поставки дополнительных сверх нужды объемов сырья.
Да, проблема в том, что как экономический блок ЕАЭС или ЕАЭС+Иран и где-то и как-то Индия перед Китаем не силен. Но поиграть в политические модели тут вполне реально. Их и обставить медийно можно, украсить приличными транспарантами.
Опционально в этой схеме Н. Моди может выступить (и выступает) как посредник в плане Украины, тем более что претензий у Киева к Саудовской Аравии гораздо больше, чем к Индии. Но это именно опциональный вопрос, а вопрос центральный – та самая формула, о которой говорилось выше.
Есть ли тут в этих «расторговках» существенные практические выгоды для нас, помимо того, что мы несколько расширим свое участие в атомной отрасли и нефтепереработке? Да, есть.
Дело в том, что скоро мы столкнемся с коллизией в рамках ОПЕК+, реализацию нефти мы постепенно сокращаем, но как должен рынок на это реагировать с точки зрения предложения? Наращивать. Соответственно и всем остальным сырьевикам надо решать вопрос как минимум о росте предложения. Ведь еще и Иран работает вне рамок ОПЕК.
В этом плане выход на торговлю с Индией с 35 млрд долларов на 100 млрд долларов, как это обсуждалось в последнее время, вполне реален, и тут имеется практическая выгода, даже при понимании огромного дисбаланса этой торговли. Но это уже будут хотя бы и не «зависшие рупии», и не бартер в стиле «специи в обмен на нефть». Ясно, что скидки тут будут существенны, но ведь и объемы предлагается поднять более чем в два раза.
Есть ли минусы?
Ровно там же, где и плюсы, ведь итоговая формула еще не согласована до конца. Как минимум Н. Моди надо это проговаривать в США, туда надо лететь, а там Дж. Байден делит деньги между Украиной и Ураном, решая попутно, сколько он еще будет мотать нервы подставившим его с дебатами однопартийцам. С ЕС и Великобританией Н. Моди будет договориться проще, но для него это не выход для технологического рывка, это вопрос отношений уже с Вашингтоном.
Для нас еще имеется опасность, которая впрочем и так никуда не девается, с новыми объемами Индии или без них. Это то, что за нашими интересами лежит довольно крупный консенсус. Впрочем, по нефти он до сих пор работает. Часть расчетов, возможно, переведут в цифру, часть просто оставят в рупиях, но все-таки это фактор, который сбрасывать со счетов нельзя. Политические и военное противостояние никуда не денется. Риторика и военные шаги сторон по Украине мягче не будут, вернее, будут только хуже.
Вот такой сложный расклад приносит нам визит индийского премьера, который прошел в теплой и дружеской обстановке, да и назывался он именно дружеским. Собственно, почему он должен быть иным, если столько тактических точек соприкосновения, да еще и концепции базовые совпадают.
По сути дела, Н. Моди может с этой формулой и в самом деле попробовать сварить алхимический «Великий магистерий» – философский камень тоже в древности хотели получить из соединения разных и даже противоположных по свойствам элементов.
Ну а пока алхимики будут изучать идеи универсальной формулы Н. Моди, мы с интересом послушаем, как расширяется БРИКС, как все прогрессивное человечество отправляется в поход против гегемонии глобалистов и прочих любителей санкций. СМИ США сейчас будут некоторое время полоскать Индию, СМИ ЕС - тем более. И мы тоже будем полоскать.
Формально БРИКС ни к чему не обязывает (пошлины члены БРИКС друг для друга устанавливают), но на внешнеполитическом треке, конечно, это объединение вес набирает и создает большое количество инфоповодов, на которые Запад не реагировать не может, и этим можно как оттенить переговоры по обозначенной формуле, так и приобрести разные очки и бонусы.
Информация