Греческий вопрос в европейском концерте
«Наваринский бой». Картина И. К. Айвазовского.
Возрождение французских амбиций
Продолжим начатый в статье «Александр I и Балканский узел в зеркале Греческого восстания» разговор.
Мы остановились на смерти старшего внука Екатерины II, занимавшего в отношении Греческого восстания 1821 года непоследовательную позицию и вызвавшую неудовольствие и повстанцев, и их соотечественников-эмигрантов, чем воспользовался глава британского МИД Д. Каннинг.
Во многом союзники обязаны своей победой твердости Николая I, сохранившего между ними шаткое единство. Он видел своей целью предоставление грекам автономии при сохранении целостности Османской империи. Тоже двойственная политика, но не вызвавшая негативной реакции греков. Объяснение простое: деньги. Лондон активно финансировал восставших.
Не остался в стороне от разворачивавшихся в бассейне Эгейского моря событий и Карл X, стремившийся возродить былое влияние Франции на международной арене.
Тюильри реанимировал прежние, с эпохи Нового времени, приоритеты в геополитике: 1536, Европа трепещет перед османами, за семь лет до того едва не взявшими Вену, а Франциск I заключает союз Сулейманом I. В том же столетии Франция стала играть важную роль и в Восточной Европе: королю Польши Сигизмунду I Франциск I протянул руку дружбы еще ранее, нежели султану – в 1524 году.
И даже бегство Генриха III, отдавшего предпочтение французской короне трону Речи Посполитой, не омрачило отношений Варшавы и Парижа.
После Великой французской революции с ее террором против морских офицеров, равно как и вследствие Абукира и Трафальгара, стратегическое превосходство в Средиземном море перешло к Royal Navy, изменив расклад сил в регионе.
В Восточной же Европе с начала XVIII столетия ситуация также менялась не в пользу Бурбонов. В той же Речи Посполитой со времен восшествия на престол ставленника Петра I Августа II и вплоть до фаворита Екатерины II Станислава Понятовского влияние России стало неоспоримым.
Это создавало напряжение в российско-французских отношениях, не спадавшее даже во время совместного выступления против Пруссии и Англии в Семилетнею войну, равно как и явившись причиной признания Бурбонами за Романовыми императорского титула только в 1755 году – последними из европейских монархов.
Говорить же о возвращении наполеоновской Францией прежних позиций в регионе после Тильзита можно только с известной долей оговорок – история с герцогством Варшавским требует отдельной беседы.
Словом, с началом греческого восстания Карл X увидел возможность восстановить утраченное влияние в Средиземноморье и, вероятно, частично в Юго-Восточной Европе. Неслучайно обретшая спустя полвека после рассматриваемых здесь событий независимость Румыния быстро окажется в орбите интересов Франции. А поскольку Константинополь более не представлял равнозначную Парижу военно-политическую величину, то договариваться пришлось с Петербургом и Лондоном.
В 1825 Франция выступила с предложением к ведущим европейским державам предпринять коллективный демарш в отношении Порты, дабы вынудить ее решить Греческий вопрос дипломатическими методами.
Однако тогда инициатива не нашла поддержки у еще одного игрока – Вены. Не то чтобы она выступила против предлагаемого Парижем решения; скорее скептически относилась к его участию в урегулировании балканской проблемы. Сказывалось длительное противоборство Габсбургов и Бурбонов за влияние в Центральной Европе. Собственно, Порта и Речь Посполитая с XVI столетия и попали в орбиту интересов Франции вследствие ее противостояния с Австрией.
Александр I в последние свои годы, как мы отметили в прошлом разговоре, начал менять отношение к букве и духу Священного союза и склонялся к силовому решению греческого вопроса, стянув войска к границе с Портой. Надо полагать, только его смерть предотвратила в 1825 очередную войну двух империй.
Царь-практик вступает в игру
Унаследованный Николаем I от брата круг задач на международной арене емко охарактеризован историком В. В. Дегоевым:
Главной внешнеполитической проблемой, как будто нарочно оставленной царем-мистиком, чтобы испытать царя-практика, был восточный вопрос, включавший к исходу 1825 г. несколько компонентов: Дунайские княжества, Сербия, русские торговые привилегии на османских территориях. Но самое важное – катастрофическая ситуация в Греции, требовавшая срочного вмешательства извне.
В 1826 Николай I предпочел подписать с англичанами успокоивший их Петербургский протокол, гарантировавший: в одностороннем порядке Россия не станет вмешиваться в греческое восстание.
Царь-практик
Царь и не собирался этого делать, а Лондон и Вена не могли взять в толк простую мысль:
Основной посыл его (Николая I – Прим. авт.) стратегии по отношению к Турции – пишет В. В. Дегоев – заключался не в том, чтобы приобрести самому, а в том, чтобы не дать приобрести другим.
Карл X
На Париж же протокол произвел, как отмечают историки О. В. Жидкова и Е. А. Попова,
«ошеломляющее впечатление». По словам российского посла во Франции К. О. Поццо ди Борго, французский министр иностранных дел барон А.-И. М. де Дама пребывал от этой новости в «величайшем унынии».
Впрочем, унывать французам долго не пришлось, так как Николай I желал заручиться поддержкой Карла X, дабы совместными усилиями нивелировать растущее влияние Лондона на происходящие в Греции события.
Перетягивание французского каната
Франция уподобилась канату, который русские и британцы стремились перетянуть на свою сторону. Париж же в отношении Петербургского протокола занял на первых порах нейтральную позицию.
Изменилась она после избрания в 1827 году президентом Греции второго человека в российском МИД И. А. Каподистрии. Карл X осознал: Николай I и Георг IV могут разделить сферы влияния в бассейне Эгейского моря без него и присоединился к Лондонской конвенции.
Георг IV
Подписанная 24 июня 1827 года и направленная на урегулирование ситуации в Греции, она содержала адресованное Порте предложение о посредничестве. В случае его отклонения секретная статья документа предусматривала применение «крайних мер».
Константинополь ответил отказом, видя в восстании бунт и считая его подавление внутренним делом. И строго говоря, был прав: представьте себе реакцию Николая I на предложение международного посредничества во время польского восстания, или Виктории – вооруженного выступления сипаев.
В ответ на вдруг проявленную османами твердость, три державы направили в Средиземное море эскадру.
Английская соль на французскую рану
И вот тут со времен уходящего корнями в XII столетие конфликта Плантагенетов и Капетингов видение англичанами и французами друг в друге едва ли не экзистенциальных врагов дало о себе знать недовольством Парижа назначением британского вице-адмирала Э. Кодрингтона командующим объединенной эскадрой.
Понять французов можно: по историческим меркам прошло не так много времени с периода доминирования на морях во многом созданного трудами Ж. Б. Кольбера и прославленного победами адмиралов А. Дюкена, А. де Турвиля и П. А. де Сюффрена французского флота, уступившего первенство англичанам по причине существенного сокращения ассигнований на строительство кораблей Людовиком XIV.
Поумерь король амбиции в Европе, не экономь на флоте, Франция сохранила бы контроль над коммуникационной линией с Северной Америкой и Индостаном, а следовательно и расположенные там колонии, а возможно, и статус владычицы морей.
Людовик XVI начал возрождение флота, однако процесс прервала революция. Страна лишилась многих квалифицированных морских офицеров и способных адмиралов: дравшийся еще под началом де Сюффрена Д'Альбер де Рион эмигрировал, Ш. Э. Д'Эстен был гильотинирован.
В общем, дело дошло до высоких инстанций, найдя отражение в строках опубликованного О. В. Жидковой и Е. А. Поповой
письма министра иностранных дел Франции Дама, направленном 25 июля 1827 г. поверенному в делах Габриэлю де Фонтенэ, в котором министр просит передать российской стороне предложение, чтобы союзная эскадра принимала решения сообща, не передавая их одной стороне. Если данное предложение не будет принято российским императором, Дама предлагал передать руководство русской стороне.
Впечатляет готовность французов передать командование не считавшейся в военно-морском плане сильнейшей русской стороне, но только лишь бы не англичанам.
Николай I оказался выше интриг и отклонил просьбу, что позволило союзникам разгромить османо-египетский флот в Наваринском сражении.
Напомню, Египет формально входил в состав Порты, фактически же оставаясь независимым.
После победы Англия, Франция и Россия принесли султану извинения – войны-то объявлено не было, расчет союзников строился на демонстрации силы и блокировании египетских кораблей в Наваринской бухте.
О британской реакции на победу свидетельствует процитированные историком С. Маховым слова лорда Дадли:
Вчера по приказанию короля я послал Кодрингтону Орден Бани, хотя, будь моя воля, я бы послал веревку, чтобы его повесили.
Еще бы: в задачу англичан входило сдерживание России на Балканах, а не провоцирование ее на активные действия в одностороннем порядке, да еще с перспективой блокады Черноморским флотом Дарданелл.
Но тут постарался сам Махмуд II, несмотря на предостережения британцев и австрийцев, в ответ на Наваринский разгром денонсировавший заключенную с Россией в 1826 Аккерманскую конвенцию – кстати, в том же году султан ликвидировал архаичный корпус янычар – запретив проход русских судов через проливы, с чем Николай I мириться не мог и 14 апреля 1828 года объявил Порте войну, строго в рамках предусмотренных Лондонской конвенцией «крайних мер».
Махмуд II
Англия вынуждена была с неудовольствием наблюдать за действиями Русских войск, а вот Франция поддержала греков отправкой на Пелопоннес экспедиционного корпуса, вынудившего талантливого египетского военачальника Ибрагим-пашу эвакуировать оттуда свои войска – по иронии, обученные французскими инструкторами.
Кстати, они же обучали и османскую армию. Процесс этот начался еще при Бурбонах, но не прекращался и во время правления республиканцев:
В 1796 г. французский посол доставил, по словам историка Ю. А. Петросяна, в султанскую столицу около 100 мастеров-ремесленников, а также отряд канониров. Все это было использовано султаном и его единомышленниками при подготовке к осуществлению военной реформы.
По мере военных успехов на Пелопоннесе ширились и геополитические амбиции Парижа, для реализации которых ему требовалось разрушить закрепленный в итоговом документе Венского конгресса миропорядок.
Соответствующий шаг предпринял возглавивший в 1829 году одновременно правительство и МИД Франции А. М. Полиньяк, выступивший с предложением об изменении закрепленных Венским договором границ путем раздела балканских владений Порты.
Николай I – последний рыцарь Священного союза
Однако Николай I, поборник буквы и духа Священного союза, не поддержал идею. В упомянутом году Россия выполнила задачи, поставленные в начале войны с османами, и удовлетворилась Адрианопольским миром: Константинополь обязался выполнять условия Бухарестского договора и Аккерманской конвенции. Плюс Россия получила небольшие приобретения на Черноморском побережье Кавказа. Все. И это при том, что русские войска дошли до османской столицы и заняли часть Малой Азии.
Уничтожать Порту, чего так боялись австрийцы, прагматичный царь не собирался. Напротив,
Николай I – пишет В. В. Дегоев – твердо стоял за единую Турцию, поскольку ему тоже не нужна была нервотрепка по поводу дележа ее наследства, чреватого большой войной между великими державами. Царь не находил смысла в разрушении выгодной для России Венской системы лишь ради того, чтобы иметь призрачные шансы на получение своей доли турецкого имущества и вполне реальные шансы на изоляцию перед лицом крупной западной коалиции. При этом он, конечно, хотел ослабить Порту до состояния, которое превратило бы ее в послушную подопечную Петербурга.
Алжир как пролог к Севастополю
Успокоенные англичане и австрийцы не отреагировали на Адрианопольский мир так, как на заключенный почти полстолетия спустя Сан-Стефанский. Николай I в свою очередь не воспользовался правом победителя в решении греческого вопроса, следуя прежним договоренностям, подписанным в Петербурге и Лондоне.
И в 1830 году на Лондонской конференции состоялось провозглашение независимости Греции. Пожалуй, даже несмотря на отклонения инициативы Полиньяка, более всех от восстания выиграла Франция: сближение с Россией дало ей, вопреки неудовольствию англичан, возможность в том же году завоевать Алжир.
Тогда Николаю I и в кошмарном сне не могло привидеться, что это станет одной из причин поражения России в немыслимой для него Крымской войне. Ведь по большому счету захватом Севастополя союзники обязаны зуавам – колониальным частям французской армии, имевших опыт войны в Северной Африке.
На пути к Первой мировой
Кто бы мог тогда подумать: в 1830 Европа сделала шаг к Первой мировой. Ибо независимость Эллады явилась прецедентом, и освобождение Балкан от османского владычества стало вопросом времени. А вместе с ним неизбежно возникали территориальные споры новоиспеченных государств, с вовлечением в их дрязги ведущих европейских держав. Все это превращало мягкое подбрюшье Европы в пороховой погреб, который не мог не рвануть.
Вместо эпилога. Османский корабль: борьба за живучесть
И в завершение несколько слов о Порте.
Общим местом в представлениях о ней: с века XVIII «больной человек Европы», сохранившей суверенитет волею Англии, Австрии и Франции, видевших в османах буфер против России.
Это и так и не так. С одной стороны – да, империя пребывала в явном недуге. С другой: ведущие державы Средиземноморья в позднее Средневековье и первый век Нового времени: Генуя, Венеция и Испания – вообще умерли. Причем последняя помирала дважды: в 1807 и 1823 году, и оба раза ей возвращали независимость не вследствие сопротивления, а по причине политического решения Священного союза, пусть в первом случае с формально-правовой точки зрения еще и не оформленного.
А вот Порта напоминала тонущий корабль, экипаж которого отчаянно и не без успеха боролся за живучесть. Стоит помнить: османы сталкивались не только с внешними вызовами, но и с внутренним сепаратизмом, который не раз их ставил – в лице того же Ибрагим-паши, например – на грань гибели. Да и греческое восстание началось в тот момент, когда султану приходилось подавлять выступление Али-паши, желавшего добиться независимости своих владений в Эпире.
Но империя выживала, хотя и терпела поражения от внешних противников. И я считаю, что она не погибла, а именно трансформировалась в Турецкую республику. Ведь и младотурки, и Ататюрк не на пустом месте появились. Они – прямое следствие упорной борьбы османского корабля за живучесть.
Использованная литература:
Дегоев В. В. Внешняя политика России и международные системы: 1700–1918 гг. М.: Московский государственный институт международных отношений (Университет); «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004.
Жидкова О. В., Попова Е. А. Дипломатия России и Франции и урегулирование греко-турецкого конфликта в 1820-е
Калмыков В. С. Морское соперничество Англии и Франции в XVIII – начале XIX вв.: проблемы политики и военно-морской стратегии
Махов С. П. Первый выстрел в Наваринской бухте
Информация