Павсаний после битвы при Платеях. Печальная судьба полководца
Таким изобразил Павсания неизвестный художник XVIII столетия
В предыдущей статье мы говорили о происхождении Павсания, о том, как он стал регентом при малолетнем сыне погибшего в Фермопильском ущелье царя Леонида, о знаменитой битве с персами при Платеях, в которой греческими войсками командовал этот полководец. Сегодня мы продолжим этот рассказ.
На посту главнокомандующего греческой армией
Судя по рассказам древних авторов, именно после победы при Платеях характер Павсания стал меняться в худшую сторону. Проявилось это почти сразу. Добыча, взятая в персидском лагере, была велика, десятую её часть отдали в храмы, а для святилища Аполлона в Дельфах из оружия персов был изготовлен бронзовый жертвенный треножник, на котором Павсаний приказал сделать надпись, возмутившую не только греков других полисов, но также эфиров и геронтов Спарты:
«Эллинов вождь и начальник Павсаний в честь Феба владыки
Памятник этот воздвиг, полчища мидян сломив».
Памятник этот воздвиг, полчища мидян сломив».
В результате эту надпись заменили новой, автором которой, если верить Диодору Сицилийскому, был знаменитый в то время поэт Симонид:
«Это подарок спасителей обширной Эллады, воздвигнутый здесь,
Избавивших её государства от цепей позорного рабства».
Избавивших её государства от цепей позорного рабства».
Часть этого треножника сохранилась до наших дней и называется Змеиной колонной, в 324 году император Константин привез ее в свою новую столицу, сейчас она находится на стамбульской площади Султанахмет:
В то же время Павсаний отказался повесить труп Мардония, либо посадить его голову на пику, заявив, что такие поступки приличны варварам, а погибший в Фермопилах Леонид и так отомщен множеством убитых персов.
Павсаний продолжал оставаться командующим греческой армией. После победы над персами союзники осадили Фивы. Выданные горожанами вожди «персидской» партии, были казнены в Коринфе.
Разобравшись с фиванцами, Павсаний повел греческую армию к Византию и захватил его. С этого времени историки уже отмечают явную деградацию личности Павсания, который мало того, что стал заносчивым, высокомерным и даже жестоким, но вдруг полюбил несвойственную спартанцам роскошь. Был груб с командирами союзников, а рядовых воинов других полисов приказывал наказывать палками, либо на протяжении целого дня заставлял стоять с железным якорем на плечах.
Стал известен и всех возмутил случай с некой Клеоникой, которую Павсаний убил при попытке изнасилования.
Кроме того, впервые появились слухи о тайных переговорах Павсания с Ксерксом. Дело дошло до того, что воины Хиоса, Лемноса и Самноса – островов, прежде подвластных персам, напав на корабль командующего, потребовали от него оставить войска и вернуться в Спарту. Свое требование они подкрепили прямой угрозой, заявив, что Павсанию следует
«благодарить судьбу, которая была на его стороне при Платеях, – только память об этой победе мешает рассчитаться с ним по заслугам».
Зато резко вырос авторитет афинских стратегов – Аристида и Кимона. В конце концов воины других полисов отказались подчиняться Павсанию, и главнокомандующим стал Кимон – сын Мильтиада Младшего, главного архитектора победы над персами в знаменитом сражении при Марафоне.
Markus Leupold-Löwenthal. Кимон, бюст, Ларнака
Сведения о недостойном поведении Павсания дошли и до эфоров, которые приказали ему явиться на суд. Он был обвинен в нанесении обид некоторым союзникам, но оправдан по делу о переговорах с Ксерксом. В Спарте Павсанию было уже неуютно. Под предлогом продолжения войны с персами он снарядил триеру и отправился на Геллеспонт.
Скоро он захватил власть в Византии, которым правил на протяжении 7 лет. Здесь он стал носить персидскую одежду и устраивать пиры, достойные если не персидских царей, то как минимум их сатрапов. Корнелий Непот сообщает: «Павсаний пользовался царской утварью и носил мидийские наряды, таскал за собой телохранителей из мидийцев и египтян, задавал роскошные пиры по персидскому обычаю, вызывавшие негодование присутствующих, не допускал к себе посетителей, гордо отвечал, жестоко командовал».
Фукидид утверждает, что в 478 году до н. э. Павсаний отправил к персидскому царю эретрейца Гонгила с письмом, в котором говорилось:
«Спартанский предводитель Павсаний, желая оказать тебе услугу, отпускает военнопленных; предлагаю тебе, если ты согласен, взять в жёны твою дочь и подчинить тебе Спарту и остальную Элладу. Посоветовавшись с тобой, я, думаю, окажусь в состоянии выполнить этот план. Поэтому, если тебе угодно принять какое-либо из моих предложений, пришли к морю верного человека для ведения дальнейших переговоров».
Ксеркс ответил:
«Вот что царь Ксеркс говорит Павсанию: услуга твоя относительно людей, которых ты спас мне из-за моря, из Византии, на вечные времена будет запечатлена в нашем доме, и на предложения твои я согласен. Ни днём, ни ночью пусть не покидает тебя неослабная забота об исполнении твоих обещаний; не должны быть помехой тебе ни затраты золота и серебра, ни нужда в многочисленном войске, где бы не потребовалось его появление. Действуй смело при содействии Артабаза, человека хорошего, которого я послал тебе, устраивай свои и мои дела как можно лучше и для нас обоих выгоднее».
Барельеф с предполагаемым изображением Ксеркса, Национальный музей Ирана
Царь заочно обручил с Павсанием какую-то из своих родственниц (не дочь), а дальнейшие переговоры поручил вести сатрапу Фригии Артабазу (который, как мы помним, после битвы при Платеях сумел отвести часть персидской армии к Геллеспонту).
Так или иначе, если переговоры Павсания с персами действительно были, никаких реальных последствий они не имели. При этом некоторые современные историки полагают, что в переговоры с Ксерксом Павсаний вступил с ведома проперсидской партии в самой Спарте.
Дело в том, что вскоре план союза с персами был реализован Лисандром – и благодаря этому Спарта победила в Пелопоннесской войне, став на какое-то время фактическим гегемоном Эллады.
Однако антиперсидские настроения в Лакедемоне в то время были ещё слишком сильны, и потому от Павсания поспешили избавиться, как от опасного свидетеля, объявив, что в переговоры с персами он вступил исключительно по своей инициативе – потому что желал править Грецией в качестве сатрапа Ксеркса.
Жизнь после отставки
Из Византия Павсания в 471 году до н. э. выбил афинский стратег Кимон, однако явиться в Спарту Павсаний отказался, обосновавшись в троадских Колонах. Лишь под угрозой официального объявления войны он согласился вернуться на родину. Здесь его немедленно посадили в тюрьму, однако и на этот раз он сумел оправдаться.
Видимо, никаких доказательств его связей с Персией тогда не было. Однако истинные правители Спарты уже не доверяли ему, ходили слухи, что Павсаний подбивает илотов на восстание, обещая им свободу и гражданские права – а это было пострашнее переговоров с персами. Но, опять-таки, доказательств у эфоров не было.
Развязка наступила после того, как один из спартиатов, некий Аргилий, отправленный Павсанием к персам, задумался в дороге о том, что почему-то никто из прежних посланцев регента не вернулся на родину. Вскрыв письмо, в конце его текста он прочитал:
«А гонца, как и прежде, следует убить».
В результате это письмо он доставил не Артабазу, а эфорам.
Однако и в нем, видимо, не было ничего компрометирующего Павсания – за исключением подозрительной просьбы убить посланца. Иначе бы эфорам не потребовалось устраивать провокацию.
Гибель Павсания
Курьеру было приказано демонстративно искать убежище в храме Посейдона на мысе Тенар (якобы от гнева Павсания), эфоры также явились в него, спрятавшись за перегородкой. Услышанный ими разговор Павсания с Аргилием подтвердил их подозрения в связях регента царя-Агиада с персами.
Однако многие сегодня считают, что переписка с Артабазом стала лишь поводом для расправы – гораздо больше всех пугала перспектива илотского восстания, которое, по слухам, мог готовить Павсаний, и в данном случае действительно лучше было нанести упреждающий удар. Павсанию стало известно о готовящемся аресте (Корнелий Непот утверждает, что его предупредил один из эфоров), и потому он поспешил укрыться в храме Афины Меднодомной.
Но регент недооценил своих соотечественников. Арестовать или убить человека, приникшего к алтарю, было, конечно, нельзя, и потому его решили просто замуровать в храме – чтобы он «сам» умер от голода и жажды. И, если верить Корнелию Непоту и Диодору Сицилийскому, первый камень к дверям храма, принесла старая мать Павсания, узнавшая, что ее сына обвиняют в измене своему городу.
Умереть у алтаря Павсанию все же не дали: через несколько дней его уже совсем обессилевшего от жажды вынесли из храма, умирал он уже вне святого места. Тем не менее за осквернение храма спартиатам пришлось потом установить в нем две новые статуи и принести очень щедрые жертвы.
Наиболее вероятной датой смерти Павсания считают 467 год до н. э. Несмотря на тяжелое обвинение, он был похоронен по спартанским обычаям и в соответствии со своим статусом.
Потомки Павсания
Позорная смерть Павсания не помешала стать царем его сыну Плистоанакту (занимал трон дважды (в 459/458–445 и 427/426–409/408 гг. до н. э.). Он был патриотом Спарты и, если верить Плутарху, так возразил какому-то афинскому оратору, назвавшему спартанцев неучами:
«Правильно, мы одни из всех эллинов не научились от вас ничему дурному».
Царем стал и внук героя статьи – также Павсаний. Но этот Павсаний во время Коринфской войны в 395 года до н. э. на один день опоздал к Галиарту, у которого в битве с фиванцами погиб великий спартанский полководец Лисандр.
Опасаясь суда эфоров по обвинению в намеренном промедлении, он отправился в изгнание в Тегею, где, по сообщению Плутарха, жил «в качестве молящего о защите на священном участке, принадлежащем Афине». Любопытно, что и здесь он оставался убежденным сторонником спартанских порядков, Плутарх сообщает:
«Изгнанный из Спарты и находясь в Тегее, Павсаний все-таки хвалил лакедемонян. Кто-то спросил его:
«Почему же ты не остался в Спарте, а бежал оттуда?»
«Потому, – ответил Павсаний, – что врачи обыкновенно находятся не возле здоровых, а подле больных».
«Почему же ты не остался в Спарте, а бежал оттуда?»
«Потому, – ответил Павсаний, – что врачи обыкновенно находятся не возле здоровых, а подле больных».
А на вопрос, почему спартанцы не разрешают изменять древние законы, он ответил:
«Потому, что законы должны господствовать над людьми, а не люди над законами».
Умер он около 385 года до н. э.
Неожиданный удар по Фемистоклу
Любопытно, что переписка с Павсанием стала роковой для знаменитого афинского стратега Фемистокла, которого заподозрили в том, что он, зная о планах спартанца, не доложил о них властям города. Фемистокл в это время уже был изгнан из Афин при остракизме – на 10 лет. Герой Саламина жил в Аргосе и потому осужден на смерть был заочно (то есть ему не позволили даже и попытаться оправдаться).
Узнав об этом, Фемистокл не стал ждать ареста и казни. Он покинул Аргос, пытаясь найти более надежное пристанище. Не найдя приюта на острове Керкира, в Эпире и в Сиракузах, он обрел его у персидского царя Артаксеркса I, сына Ксеркса, который ранее обещал за его голову награду 200 талантов, а теперь дал ему в управление города Магнесия-на-Маенадре, Лампсак, Миунт, но, возможно, также Перкоту и Палескепсис.
Римский бюст Фемистокла, копия с греческого оригинала
Артаксеркс I на усыпальнице в Накше-Рустам
Более того, награду «за голову» Фемистокла получил… сам Фемистокл. Можно делать выводы о великодушии и благородстве «культурных» эллинов и «диких» варваров-персов.
Информация