Саммит «Центральная Азия – Германия». О том, как Шольц привез в регион конкретику и что с этим делать
11–12 сентября Туркменистан и Афганистан дали старт целому ряду крупных проектов, многие их которых годами находились в стадии расчетов и обсуждений. Главными из них стали газовый маршрут ТАПИ и развитие энергомоста в рамках ТАП-500.
15–17 сентября германская делегация под руководством О. Шольца посетила Узбекистан и Казахстан, а сам О. Шольц принял участие в саммите «Центральная Азия – Германия».
Близость дат международных мероприятий далеко не всегда является следствием взаимосвязанности тех или иных событий, однако в данном случае связи действительно имеются. Их характер и влияние, а также степень значимости для России попробуем оценить через повестку переговоров и международный контекст.
О формате «С5+» и его положении в международном контексте
О самом центральноазиатском формате «С5+» и переговорах, которые проводятся в его рамках, на ВО вышло уже немало материалов. В данном случае кратко резюмируем, что идея, предложенная первоначально Туркменистаном, о консультативном механизме, включающем сразу все пять стан региона, дает вполне конкретные практические результаты.
Этот формат уже признан, и мероприятия проводятся регулярно. В качестве «+1» выступают как отдельные страны (Россия, Китай, США, Германия), так и коллективные площадки вроде ССАГПЗ (Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива) и Евросоюза. На очереди здесь Южная Корея и Япония.
«С5+» по понятным причинам усиливает вес переговоров, а для инвесторов дает определенную уверенность в том, что, войдя в проект одной из стран «С5+», средства будут применяться в рамках региона в целом, причем работать они будут в относительно спокойной обстановке. Значимые конституционные реформы в Узбекистане и Казахстане во многом также имели инвестиционную направленность. И О. Шольц это отдельно отметил во время визита.
Следует подчеркнуть, что Астана и Ташкент периодически делают попытки превратить «С5+» в полноценный международный институт, но Туркменистан пока настаивает на именно консультативной форме отношений, держась за свою политическую линию «деятельного неприсоединения».
Тем не менее «С5+» позволил странам региона перевести себя по отношению к Китаю и ЕС на другой уровень взаимодействия – теперь за регион крупные инвесторы и внешнеполитические игроки вынуждены бороться. А ведь еще несколько лет назад европейцы «сверху вниз» рассказывали о демократии, а представители Пекина пытались разговаривать через раздачу «ценных указаний».
С 2022 года между ЕС и Китаем за регион постепенно разворачивается конкуренция, каждый игрок теперь старается нащупать некие пределы своих экономических границ в Евразии. Как не складывается китайский «макроэкономический кластер» без Центральной Азии, так и у ЕС есть вполне конкретное понимание необходимости доступа как энергоресурсам, так и к производственной базе Центральной Азии.
Эту базу им еще предстоит полноценно сформировать, но поскольку Россия и Китай с этим вопросом затянули время, то у ЕС еще остается для этого окно возможностей. На пятки европейцам, правда, по тем же самым причинам наступают Южная Корея и Япония, которые не считают, что только ЕС может пользоваться этим окном.
О функции «С5+» в ограничении влияния ряда сырьевых глобальных игроков
Возникает логичный вопрос, а разве не западный бизнес десятилетиями плотно сидит на ресурсной базе Казахстана, Киргизии, отчасти Узбекистана?
В Казахстане вообще часть этого бизнеса выведена в отдельную юрисдикцию «британского права».
Своего рода коллизия тут в том, что сырьевые ТНК, как и проекты, связанные с одиозной фамилией Ротшильдов, не равны с точки зрения их интересов аппетитам ЕС. Понятно, что для нас в целом все они жадные глобалисты и либеральные тоталитаристы, но вектор у этих интересов все-таки различен.
Фамилия Ротшильдов, независимо от того, какая их семейная бизнес-ветвь работает в том или ином регионе, несет на себе бремя конспирологии. Но по большому счету в их региональной политике никакой конспирологии нет.
Экономические системы действительно отделяются и отдаляются друг от друга. Этот процесс видят практически все, только называют это по-разному: «валютные зоны» (абсурдно по сути, но тоже своего рода характеристика процесса в ощущениях), «панрегионы», автору, к примеру, ближе термин «стоимостной кластер».
Следуя вполне разумному принципу «не можешь победить – возглавь», транснационалы уже не борются за прошлые проекты глобализации, а создают свою модель, которая позволит в дальнейшем стать своего рода логистическим звеном между этими макрорегионами. У автора на этот счет есть образ – «Новая Ост-Индская компания», но это только один из вариантов.
И самое разумное в этой логистической модели – контроль сырья, а еще добычи золота. Так что и логика у жадных глобалистов тут вполне себе присутствует, а методы старые и прошедшие проверку временем. Информационный мир – это очень хорошо, но контроль золота и черной вязкой (или жидкой) субстанции – лучше. В Центральной Азии, в том числе и в Монголии, все это видно очень отчетливо.
Если не освободиться от этого сырьевого влияния, то хотя бы снизить эту зависимость страны «С5» пытаются через конкуренцию и выстраивание балансов сразу между несколькими большими группами интересов.
Это не только «Китай – ЕС», здесь и «Турция – ЕС», финансовые потоки. В последнем случае, если Брюссель или Китай продолжают обещать золотые инвестиционные горы, вроде проекта Global Gate, международные фонды раскошеливаться не спешат, а сырьевики никак не хотят слезать с высокой ренты и реинвестировать ее, то на выручку приходят суверенные аравийские фонды.
Все так или иначе находятся одновременно и в конкуренции, и во взаимосвязи, «С5», по сути, поддерживает эту динамику в отношении своего региона. Причем не без определенных успехов.
О роли Шольца и позиции Германии в регионе
Понимание этой не самой простой системы связей дает встречное понимание той повестки, с которой приехал в Центральную Азию О. Шольц. У нас его часто именуют не самыми лестными эпитетами, вроде «ливерной колбасы» (хотя авторство и не российское), но если оторваться от этих штампов, то многое становится на свои места. Нравится нам это или нет – другой вопрос.
Если суммировать и резюмировать программу визитов и итоги саммита «Центральная Азия – Германия», то речь шла о трех основных аспектах взаимодействия.
Первый – запуск строительства немецких предприятий уровня «средний бизнес+» в Узбекистане и отчасти в Казахстане. Речь идет о нескольких тысячах производств – от бытовой химии до электроники, и эти тысячи должны будут добавиться к тем, что уже существуют. Германия выделяет дополнительно 9 млрд долларов, но надо понимать, что общий объем прямых инвестиций ЕС в регионе уже больше 100 млрд долларов. Это первый показатель, на втором месте Китай, на третьем Россия.
По объективным причинам тут номером один выступает именно Узбекистан, который имеет лучшее соотношение по количеству рабочей силы и ее стоимости. Энергодефицит потенциально может быть покрыт за счет российских поставок.
При этом Узбекистан до сих пор придерживается политики низких курсов по национальной валюте. Это все происходит на фоне противоположной политики его соседей, но Ташкент рассчитывает, что в итоге сработает на привлечение инвесторов в промышленность. Визит и программа О. Шольца дают на это основания.
Второй аспект – запуск программы по массовому привлечению рабочей силы из Узбекистана в Германию, одновременно с программами обучения в германских институтах и на германских производствах.
Третий аспект, связанный уже больше с Казахстаном и Туркменией – наращивание экспорта казахстанской нефти, в том числе по магистрали «Дружба», и обсуждение стратегии Германии, как одного из основных потребителей газа в ЕС, и стратегии Туркменистана. Ашхабад показал, что ТАПИ запускается, потенциал ТАПИ 33 млрд куб. м, четвертая нитка в Китай – 15 млрд куб. м, сколько же в итоге пройдет через Иран и Турцию на ЕС и о каких сроках может идти речь? А что готова предложить Германия с учетом китайского проекта и ТАПИ, это уже вопрос встречный.
Кстати, практически одновременно с запуском ТАПИ Москва подписала с Пекином соглашение о досрочном выводе поставок газа на максимальный уровень.
О. Шольц имеет у нас своеобразную репутацию, но в Центральной Азии он выступал больше на стороне германского бизнеса, хотя его постоянно упрекают в обратном.
Для какого рынка, помимо собственно Центральной Азии, будет предназначена продукция новых (да и старых тоже) немецких предприятий в Узбекистане? Интересный вопрос, хотя с практически очевидным ответом – для российского рынка.
И именно поэтому на саммитах «Центральная Азия – Евросоюз» темы, связанные с разрывом региона по линии ЕАЭС, обычно сходят на нет. Банковские санкции там не столько европейские, сколько американские, хотя ничего положительного они не привносят в общий рынок.
У нас СМИ то говорят, что страны Центральной Азии прогибаются под санкции, то, наоборот, даже иногда хвалят их за некоторое сопротивление, но на самом деле тут идут встречные процессы, просто немцы в данном случае выступили более внятно и конкретно.
Когда О. Шольц высказывается категорически против ударов западным дальнобойным оружием, всегда надо смотреть общую повестку. У О. Шольца идут напряженные выборы, но и программа для стран Центральной Азии, и связанные вопросы априори исключают такую постановку задач, сколь бы русофобски не был настроен европейский политикум.
О каких новых объемах нефти или создании производств, в том числе и для российского рынка, можно вести речь, если Германия официально выступает за такие удары по России?
Эта риторика оставлена другим западным странам.
Выступить своего рода лидером от промышленной Европы в Центральной Азии О. Шольца вынуждают и политические реалии нынешнего ЕС.
Кто будет выступать как переговорщик с этими странами от Евросоюза – У. фон дер Ляйен и ее креатура на посту внешнеполитического комиссара, представитель Эстонии К. Каллас?
Это несерьезно, а с учетом давления Китая в регионе, так и просто опасно.
У. фон дер Ляйен будет заниматься «консолидацией» внутри ЕС и борьбой с личной ей оппозицией и разной фрондой, а К. Каллас будет сосредоточена на Украине и нарративах русофобии. Ее и ставили ровно для этого. Но никаких практических задач в Центральной Азии эти и подобные персонажи решить не могут и не смогут. Работать тут будет немецкий бизнес и О. Шольц.
В материалах, посвященных этому саммиту, часто можно встретить выражение «перенос немецких производств в Центральную Азию», дескать, в Германии все так дорого и все так плохо, что предприятия оттуда бегут как из детского стихотворения «Федорино горе». Мол, «и чашки ушли, и стаканы, остались одни тараканы».
К оценкам бегства европейских производств надо подходить с определенной осторожностью, чтобы не впасть по древнему выражению «в прелесть». Когда, к примеру, группа «Фольксваген» строила заводы в России, почему-то никто не говорил, что немецкие производители к нам именно бегут.
Но проблемы в ЕС действительно имеются: экономический рост 0,4–0,5 % каждый год – это реальность, в которой на самом деле 0,5 % – это статистическая погрешность.
Рынок не растет, и сколько он еще будет искусственно тормозиться (а это именно «ручной тормоз»), спрогнозировать не очень просто. Малый и средний бизнес в ЕС прирост демонстрировать не будет, скорее даже отрицательную динамику, но крупные промышленные группы работают везде и могут получать доход с разной экономической географии.
О потенциальных сложностях Турции
Нельзя обойти стороной тот факт, что саммит «Центральная Азия – Германия» одной своей гранью обращен в сторону Турции. Анкара готовится к своему мероприятию по линии Организации тюркских государств.
Недавно согласовали наконец единый латинский алфавит, турецкий бизнес понемногу присутствует везде в регионе, но вот вопрос, а что сможет выставить Турция против планов Германии?
Не стоит списывать со счетов и то, что Турция уже долгое время позиционирует себя формально как лидер тюркского мира, но фактически Турция становилась для Центральной Азии своего рода трамплином на Запад, неким перекрестком, мостом, и даже, образно говоря, переводчиком.
Такой мост на Запад был очень привлекателен для образованной части населения Центральной Азии, но что будет делать Анкара, если Германия будет работать без посредников и напрямую, интегрируя образованную рабочую силу и готовя ее для своих производств?
Понятно, что это процесс не самый быстрый, и никаких гарантий по результату здесь еще нет, однако чем-то отвечать Турции придется, поэтому О. Шольц, как бы его ни называли у нас, создал для Р. Эрдогана в общем-то вполне значимую проблему.
Для России
С точки зрения России этот саммит нельзя назвать негативным. По большому счету здесь все зависит от формальной концепции, которая продвигается, и от фактического положения дел.
Формальная концепция у нас пока – это ЕАЭС как общее экономическое и политическое пространство. С этой точки зрения уже сам по себе формат «С5+» работает против нее, неважно, будет ли «С5 + ЕС», «С5 + Китай», «С5 + Германия», Турция и т. д.
Общей стоимости у нас и Центральной Азии все равно нет, но, с другой стороны, нынешний ЕАЭС – это своего рода «расширенный Евразийский таможенный союз». В этом плане хотим мы, к примеру, продавать в Центральную Азию больше «нашего всего» – природного газа, ну так новые предприятия будут в нем нуждаться – не наши, так германские.
Ушли некоторые германские производители из России, будут поставлять в Россию из Центральной Азии, экономя на логистике и обходя препоны.
Хотят Германия и Казахстан использовать магистраль «Дружба» и готовы за это платить – пусть используют и платят. Брюссель тот же вот ведет с нами борьбу и вообще готов почти на все, но мы-то с ЕС по факту не воюем, а как ни странно, но все равно прямо или опосредованно торгуем. А раз так, то пусть магистраль работает и пусть за нее платят.
Несомненно, «С5+» является потенциально тем форматом, в который рано или поздно трансформируется ЕАЭС, но пока единое транзитное пространство устраивает всех. Отказаться от него никто не готов, а сил и особого (что уж тут говорить) желания перевести его в общее стоимостное пространство у нас объективно нет.
Так что пусть пока за Центральную Азию борются Китай и Германия как фронтмен от Евросоюза, а дальше видно будет.
Информация