Как подсчитывался ущерб от оккупации
Вот такие картины были повсеместными в районах, находившихся в оккупации. Все это предстояло осмотреть и инвентаризировать. Кстати, все, что на этом фото есть, поддается оценке, и были даже разработаны методики быстрой оценки степени разрушения зданий
Война войной, а бухгалтерия самых разнообразных предприятий и организаций все это время щелкала костяшками счетов и составляла положенные балансы и отчеты. Вообще, бухучет во время войны – это отдельная и особая тема, за которую, похоже, никто и не брался.
И вот интересное архивное дело – акты материального ущерба, нанесенного при оккупации особой строительно-монтажной части № 10 (ОСМЧ-10) «Коксохиммонтаж» (РГАЭ, ф. 382, оп. 2, д. 49). Этот трест, осенью 1941 года преобразованный в военизированную строительную организацию, специализировался на сооружении и капитальном ремонте коксовых батарей и соответственно коксохимических заводов.
Трест, потом ОСМЧ «Коксохиммонтаж» строил вот это – коксовые батареи, в которых уголь спекался в кокс, при этом летучие продукты улавливались и отправлялись на химпереработку.
В силу этого основным районом его работы был Донбасс. Тресту пришлось пережить масштабную эвакуацию в Кузбасс и отчасти на Урал, и вот настал момент, когда потребовалось подсчитывать ущерб от оккупации.
Инвентаризация на месте
Собственно, первый шаг к этому был сделан еще в конце 1941 года, когда эвакуированные основные фонды и материальные ценности прибыли к месту назначения и прошли инвентаризацию. По отчету ОСМЧ № 10 за 1941 год, было эвакуировано основных фондов на 1 108 тысяч рублей и оставлено на оккупированной территории на 3 324 тысячи рублей, и материальных ценностей эвакуировано на 1 501 тысячу рублей и оставлено на 9 388 тысяч рублей.
Уже эти цифры давали некоторое представление о размерах ущерба. Как нетрудно было подсчитать, основные фонды были утрачены на 75 %, а запасы материальных ценностей – на 86,2 %.
В конце 1941 года руководству ОСМЧ № 10 было чем заняться, поскольку перед ним стояла задача начать строительство коксовых батарей в Кузбассе и на Урале, не имея огнеупорного кирпича. Потому вопросы об ущербе были отложены на некоторое время.
Подсчет начался в 1943 году. Нарком по строительству СССР С. З. Гинзбург 23 марта 1943 года издал приказ о подсчете ущерба, и в подчиненных наркомату структурах началась соответствующая работа. ОСМЧ № 10 «Коксохиммонтаж» составило акт 12 июля 1943 года, в котором зафиксировало график эвакуации и понесенные в связи с эвакуацией расходы.
Акты о понесенном ущербе были особыми документами. Они обязательно заверялись председателями местных исполкомов и регистрировались в особых книгах по учету ущерба. Эти книги велись не только в районах, пострадавших от оккупации, но в и глубоких тыловых районах. Многие предприятия и организации, такие как ОСМЧ № 10, оформляли такие акты по месту своего нахождения, то есть в Челябинске.
По мере того, как фронт пошел на запад, возникла возможность оценить непосредственный ущерб от оккупации. В соответствии с указаниями Центральной бухгалтерии Наркомстроя СССР от 18 сентября 1943 года, в трехмесячный срок после освобождения района на место прежнего нахождения предприятий должна была выехать комиссия, все осмотреть и провести инвентаризацию того, что осталось.
Комиссии брали с собой те бухгалтерские документы, которые оставались в наличии, и ехали смотреть.
Большинство управлений ОСМЧ № 10 приехали в Сибирь и на Урал, побросав не только материальные ценности, но и бухгалтерскую документацию, первичную и отчетную. Однако в центральной бухгалтерии ОСМЧ № 10 были годовые отчеты по состоянию на 1 января 1941 года, полугодовой баланс по состоянию на 1 июля 1941 года, а также ежемесячные статистические сводки, копии которых присылались в правление треста. По этим документам можно было судить, что имелось, по крайней мере, на начало войны и сколько это стоило.
Что бросили при эвакуации?
В деле были выписки из многих актов по отдельным структурным подразделениям ОСМЧ № 10.
Например, контора снабжения треста «Коксохиммонтаж» в Харькове. Контора на начало войны имела 40 тонн керосина, 35 тонн бензина, 25 тонн лигроина, 159 тонн стальпроката, 500 штук автопокрышек, 400 пар обуви, а также 6 341 метр троса. Вот этот трос немцев не заинтересовал и был, очевидно, найден там же, где и брошен, такое же количество. Все остальное перечисленное – пропало. В сумме из 495,4 тысячи рублей материальных ценностей на 198 тысяч было эвакуировано, троса на 19,1 тысячи рублей найдено на месте, то есть имущество на 278,3 тысячи рублей пропало.
По ОСМЧ № 10 была сделана сводка, в которой оказалось, что суммарный ущерб достигает 17,4 млн рублей, в том числе 16,3 млн рублей уничтоженного и полностью утраченного имущества. Большую часть из этого составили топливо и материалы – на 10 млн рублей. План работ у них был на 1941 год – 84,2 млн рублей, большую часть из этой стоимости составляли материалы. Это примерно двухмесячный запас материалов.
Поскольку акты по учету ущерба от оккупации составлялись на основе инвентаризации, которая учитывала и натуральное количество, и стоимость, в них были подробные сведения о том, что у треста «Коксохиммонтаж» было и что было брошено при эвакуации.
В этот список входило: 1 050 тонн угля, 124 тонны керосина, 162 тонны бензина, 71 тонна лигроина, 532 тонны рельсов, 2 713 тонн стальпроката, 1 501 тонна цемента, 540 тысяч штук кирпича, огнеупорного кирпича на 5 млн рублей (около 20 тысяч тонн), 550 тонн металлоконструкций, 5 490 кубометров пиломатериалов, 16 тонн красок, 19,4 тонны олифы, 710 штук автопокрышек и другие имущество.
Из материальных ценностей на 5 821 тысячу рублей, имевшихся в тресте на начало войны, пропало на 5 760 тысяч рублей или 98,9 %. Данные 1941 года и 1943 года разнятся. Видимо, потому, что в конце 1941 года эвакуированные ценности передали другим управлениям ОСМЧ и списали с баланса эвакуированных управлений.
Странности эвакуации
Теперь любопытный момент.
В акте от 12 июля 1943 года приводится график получения распоряжений на эвакуацию и начала самой эвакуации. Эвакуация начиналась на основе телеграфного распоряжения наркома по строительству от определенной даты.
И вот тут начинаются странности.
Нелишне иметь перед глазами карту движения фронта в момент эвакуации Донбасса в 1941 году
В построечное управление Баглей, которое строило коксохимический завод на станции Баглей (до 1924 и после 2017 года – Запорожье-Каменское) в 32 км от Днепропетровска, распоряжение об эвакуации поступило 10 июля 1941 года. В это время немцы на юго-западном направлении были у Проскурова (ныне Хмельницкий), или более чем в 600 км от стройки.
Эвакуация происходила в два этапа, 25 июля и 14 августа (незадолго до взятия Кривого Рога, после которого немцы стали наступать на сам Днепропетровск) в Нижний Тагил. При этом по отчету 1941 года было вывезено 608 тысяч рублей основных фондов и 501 тысяча рублей материальных ценностей, оставлено 555 тысяч рублей основных фондов и всего 80 тысяч рублей материальных ценностей, тогда как архив сожгли по распоряжению военных властей.
Другой пример.
Построечное управление в Сталино (ныне – Донецк). Они бросили все: основных фондов на 600 тысяч рублей и материальных ценностей на 2 789 тысяч рублей, весь бухгалтерский архив. Смогли вывезти только шесть вагонов с людьми в Кузнецк. Распоряжение поступило 20 сентября 1941 года. Немцы в это время еще были на той стороне Днепра, примерно 200 км от Сталино. Эвакуация, хотя лучше сказать – бегство, состоялась 10 октября 1941 года, через шесть дней после взятия немцами Запорожья. При этом немцы вошли в Сталино 20 октября 1941 года.
Напоследлок построечное управление в Кривом Роге, по отчету 1941 года, бросило почти все: 505 тысяч рублей основных фондов, 3 696 тысяч рублей материальных ценностей. И архив заодно, который достался немцам 13 августа 1941 года. При этом распоряжение об эвакуации было получено 6 июля 1941 года, когда немцы были в 500 км, по акту 1943 года эвакуация началась 7 июля, по отчету 1941 года – эшелон отправлен 6 августа в Губаху, 200 км от Перми.
Дорогие читатели, вы что-нибудь можете понять во всем этом?
А ведь представленное выше – изложение архивных документов, то есть первоисточника. Из чего можно вывести следующее:
Во-первых, руководство ОСМЧ № 10 «Коксохиммонтаж» попросту не имело четкого представления о том, как и когда произошла эвакуация входящих в его структуру построечных управлений.
Во-вторых, по всей видимости, никакого плана эвакуации не было. В отчетах об этом не говорится ни слова. К эвакуации не готовились и, даже получив распоряжение, не знали, что делать. Трудно понять, чем 20 дней занимались в управлении в Сталино, почему все кончилось таким бегством и отчего не взяли с собой хотя бы основные отчетные документы, если весь бухгалтерский архив не влезал в шесть вагонов.
Они уезжали не в последний момент и не под огнем противника. Они получили распоряжение заблаговременно, когда немцы были еще очень далеко. И тем не менее очень мало что сделали.
Было утрачено даже то, что могло двигаться само – автомобили. Автомобилей в тресте на начало войны было 118. Из них 51 автомобиль забрал Наркомат обороны и 18 автомобилей отправлено на строительство Донецкого рубежа обороны, где они и пропали. При этом 24 автомобиля было оставлено на оккупированной территории. Что, 24 автомобиля не могли взять самые важные архивы и ценности и уехать своим ходом в тыл? У треста были покрышки, бензин, можно было автомобили снарядить и отправить. У треста имелось три паровоза и 89 вагонов, но об их судьбе – ни слова.
Наконец, имея время и многочисленных рабочих, а также кое-какой транспорт и механизмы, можно было многие материальные ценности спрятать: часть металлопроката, цветные металлы, инструменты, строительные механизмы, краску и олифу. По всей видимости, ничего подобного не делалось, и все осталось немцам: приходите и берите.
Именно поэтому я полагаю, что в послевоенной литературе предпочитали об ущербе от оккупации говорить в самых общих чертах, суммированно и не касаясь деталей. Потому что детали и показали бы, сколь много было всего брошено на потребу захватчикам. Немцы это явно подобрали и использовали, может быть, не все, но значительную часть.
Информация