Референдум по АЭС в Казахстане. Говорим про Казахстан, держим в уме Узбекистан
6-го октября в Казахстане наконец-то прошел общенациональный референдум по вопросу строительства атомной электростанции. Голосов за строительство ожидаемо оказалось больше, причем намного (71%).
В первом приближении сама постановка вопроса кажется странной. Если у государства есть необходимые средства и оно не ограничено рамками каких-то особых условий, то государство АЭС строить хочет. Хотя бы потому, что такой источник энергии позволяет планировать производство и социальное развитие на десятилетия вперед.
О многолетней безъядерной повестке Казахстана
Необходимые и достаточные средства у Астаны имелись и имеются, а вот с идеологической стороны из тезиса «безъядерный Казахстан» за тридцать с лишним лет там возвели массивную колонну.
Детально процесс ее формирования был описан в недавнем материале «Одна из главных идеологических и политических опор Казахстана скоро пройдёт проверку на прочность».
Нельзя сказать, что идеи Н. Назарбаева о Казахстане как одном из лидеров борьбы с ядерной угрозой всему миру не сработали и остались просто некой мантрой «за всё хорошее, против всего плохого».
Все-таки время их формирования — самый конец 1980-х — начало 1990-х. Все разоружаются (в смысле, в бывшем СССР, СЭВ и даже Европе), это благое начинание поддерживает практически весь «цивилизованный мир», монструозные носители распиливаются на металл.
Красный идол тоталитаризма с ядерными молотами повержен, все пьют Coca-Cola, носят хорошие джинсы (или не очень) и торгуют пуховиками, ибо настала эра истинного благоденствия.
В этом плане безъядерная повестка сыграла немалую роль в закреплении Казахстаном мест в различных международных институциях.
В сопутствующем загрязнении степей в результате испытаний ядерного оружия ничего позитивного, естественно, не было, как и в любых других местах испытаний. Собственно, и движение за закрытие полигонов называлось «Невада-Семей» (Семипалатинск).
В пустыне Невада с показателями загрязнения всё тоже было не очень хорошо. Другое дело, что, начавшись как требования взаимной денуклеаризации, понемногу и со стороны США, и со стороны Казахстана главным виновником гонки вооружений делался, конечно же, «тоталитарный СССР».
Происходило это не столько прямо с политических трибун, сколько через общественный дискурс, журналистику, исследования «специалистов». Понемногу ядерное загрязнение стало частью нарратива о вековой эксплуатации. Восстание Кенесары-хана (первая половина XIX), Тургайское восстание (1916 г.), «Ашаршылык» (голод начала 1930-х), теперь к этому добавились ядерные испытания.
Ряд «энтузиастов» пытались внести в основной список еще освоение целины и загрязнение в результате пусков с космодрома Байконур (гептил). Но сделать это было уже несколько сложнее, поскольку тогда пришлось бы дискутировать о том, как Казахстан стал крупным международным экспортером зерна, и что делать с тремя героями-космонавтами, уроженцами Казахстана и этническими казахами, последний из которых побывал в космосе уже в 2015 г. Однако с лихвой хватало и первых четырех пунктов.
Ошибка в нарративах с серьезными последствиями
Собрав политические результаты с точки зрения позиций Казахстана в международных институтах, Н. Назарбаев сделал довольно существенную ошибку, объединив в тезисе «безъядерный Казахстан» и военный атом, и атом мирный.
Область вокруг Семипалатинского полигона на самом деле стала опасным местом для жизни и службы. Понятно, что действовали соображения военной целесообразности, и многое приносилось для этого в жертву, но факт загрязнения среды из истории не выкинешь.
Однако одновременно в жернова дискуссии о том, сколько бед принесли «красные тоталитаристы», попал и такой объект как Шевченковская АЭС или Мангышлакский (сегодня Мангистауский) атомно-энергетический комбинат (МАЭК). Да, там производилось высокообогащенное оружейное сырье, но одновременно МАЭК был гигантским энергетическим комплексом, который вместе с системой трех ТЭЦ давал не только электроэнергию, но и воду.
Мангышлак во все времена был весьма сложной территорией для проживания: глинистые солоноватые полупустыни и очень мало воды. Вот МАЭК как раз и обеспечивал поддержание хозяйственной деятельности нефтегазовой промышленности, которая разворачивалась при СССР, и выросший в 60-е «с нуля» г. Шевченко-Актау. Да и сам по себе проект был редким в плане технологий («на быстрых нейтронах» БН-350).
Четверть нефти Казахстана, а также часть урана и редкоземов добывается на Мангышлаке, и всё это тоже (как ни странно) требует воды и электроэнергии. Однако комплекс решили разделить, а АЭС законсервировать и постепенно демонтировать. По понятным причинам и тем и другим занимаются российские предприятия.
Безъядерная повестка в таком ключе сыграла с Казахстаном довольно жесткую шутку. В России по аналогичной технологии работала Белоярская АЭС, но если Москва довела мощность через модернизацию до 600 МВт (БН-600), потом до 800 МВт, а сейчас идет речь вообще о 1200 МВт, то в Казахстане решили БН-350 пустить под нож. Тем более, что США «от щедрот» давали деньги на новые опреснители.
Разделив комплекс, как обычно погрузились в споры о собственности, но и это полбеды, а проблема в том, что теперь нефть была экспортным стратегическим продуктом, надо бурить и добывать больше и больше, но сетей и генерации не прибавлялось. 2022-2023 гг. показали, что достигнут физический предел. Ведь износ и проблемы не только на каспийском побережье, еще острее они на юге и юго-востоке страны.
Казалось бы, пример Белоярской АЭС, да и прочие проекты «Росатома», которые стали лидерами в атомной отрасли, могли бы заставить задуматься о том, что с прошлыми нарративами вокруг «полностью безъядерного» Казахстана надо как-то «завязывать».
Но не тут-то было, ведь огромная часть интеллектуального сословия сформировалась вокруг «угнетения», «тоталитарного загрязнения», «Москва еще за Семипалатинск не расплатилась» и проч., и проч. — несть им числа. На этом защищали диссертации, проводили конференции, собирали симпозиумы. Здравых голосов тоже было немало в Казахстане, но только общих децибел у них не хватало.
Поэтому, во-первых, понятная потребность стала проводиться через референдум, а во-вторых, само голосование К.-Ж. Токаев всё откладывал и откладывал. А ведь никакой реальной связи между военными испытаниями и их последствиями и АЭС нет — это чисто сделано в угоду «повестке», ставшей и дойной коровой прозападной интеллигенции, и головной болью людей более практичной ориентации.
Об идее международного консорциума К.-Ж.Токаева
Ситуация еще больше стала отдавать разными оттенками гротеска, когда президент Казахстана перед референдумом заявил, что в случае одобрения АЭС, строить ее будет «международный консорциум».
Это непростой вопрос. Правительство должно заняться анализом, провести переговоры. Но мое личное видение состоит в том, что в Казахстане должен работать международный консорциум компаний, обладающих самыми передовыми технологиями. Ну а дальше, как говорится, жизнь покажет.
Более «передовых» технологий, кроме как у российского «Росатома», в мире ни у кого в этой сфере не имеется, как не имеется и таких компетенций по внедрению разнообразных проектов в атомной энергетике и их сопровождению. В Астане не могут не понимать и другой момент — ценообразование тут может быть весьма лояльным по разным политическим мотивам. Про безопасность, о которой столько написано поклонниками «безъядерного Казахстана», и говорить нечего. Но надо заявить именно о международном консорциуме, даже не о тендерах как таковых.
Кстати, а много ли этих самых международных «консорциумов» наберется в атомной отрасли? Нет, не очень много. Хотя «консорциум» — это не нечто постоянное, это просто соглашение под конкретный проект. Но, как всегда, имеется нюанс.
Есть отдельные отрасли полного цикла России, Китая и Южной Кореи, но работающий именно «консорциум» — это франко-японская «Оrano S.A. - EDF - Mitsubishi Heavy» с субструктурами и проектами. И как раз этот консорциум берет на себя АЭС в турецком Синопе. Они же, скорее всего, будут строить АЭС и в Сербии.
Следующая «контора», которая может работать совместно с другими, это всем уже известная американская (точнее, уже канадская) «Westinghouse», имеющая немало контрактов в ЕС (Финляндия, Польша, Чехия, Болгария). Но слово «надежность» после банкротства и провала индийских проектов к ней неприменимо. Компания в вопросах собственности давно ходит по рукам и заказы собирает больше за счет американского политического лоббизма. Однако он как раз в Казахстане в данном случае с американской стороны отмечен не был, зато французский интерес отмечен был неоднократно.
Так что крайне высока вероятность того, что после всех положенных процедур именно французы и японцы будут осваивать атомную отрасль Казахстана.
О чем надо подумать без эмоций
Для России звучит прогноз «как-то не очень». Однако, если начинать предметно разбираться и отсечь эмоциональную составляющую, то многое зависит от концепции и целеполагания.
Если бы Москва изначально в ответ на проекты вроде Global Gate или Новый Шелковый путь продвигала свою особую энергетическую альтернативу, то ситуация с контрактами на постройку АЭС в Казахстане была бы для нас сложной.
Энергетическая альтернатива — это не «поторговать сырьем» или даже наладить транзитный маршрут, а создание евразийского энергетического контура, где бы увязывались гидроэнергетика, газовая генерация, угольная генерация и атомная генерация. Ну и как часть ее (в угоду повестке) «зеленая генерация».
При таком целеполагании, когда у Китая — торговля и логистика, у ТНК — казахстанское сырье, но энергия в проекте под руководством Москвы, франко-японские консорциумы (как и все прочие) становятся деструктивными. Но у нас такого целеполагания и проектирования нет, поэтому и постройка АЭС в Казахстане не нами является просто одним из проектов, который не пошел в рост. Оставили его и сосредоточились на других.
На этой бы ноте и завершить, однако у атомной истории в Казахстане есть и другая сторона, не столь уж безобидная.
До конца декабря 2024 г. должен быть утвержден обновленный план приватизации, и, помимо массы активов, там будет и генерация. Те же ТЭЦ приватизировались, и часть потом обратно национализировались, соответственно, новый этап, по идее, должен устранить управленческий бардак, связанный со сплошной эксплуатацией и нулевой модернизацией.
И вот тут надо будет смотреть, насколько глубоко в эти конкретные активы пойдет одиозная группа под литерой «R». Слово «приватизация» для нее — это любимая мишень, мед для пчел и свежее древо для жука-древоточца.
Внимательный читатель, возможно, заметил, что чем активнее в Центральной Азии становится конкуренция между Европой и Китаем, тем чаще и чаще приходится упоминать «Rothschild & Co». Не потому, что хочется больше конспирологии, просто, помимо собственного проекта, группа вполне логично опирается и на общеевропейские активы.
Приходит европейская промышленная корпорация строить завод, а бенефициары из «R» уже подсуетились — войдя во владение базовой инфраструктурой. Это своеобразная бизнес-модель, не лучше и не хуже других, но вот для России в таком случае выйти на общеевразийский проект по энергетике будет в будущем весьма и весьма сложно. А что у нас из сильных сторон еще осталось в плане интеграции и общего рынка? Хороший вопрос.
Так что мониторить эту активность надо обязательно, и история с международным (читай, французским) консорциумом по АЭС — это такая заметная линия-предупреждение, проведенная жирным маркером. И о действиях «R» мы теперь будем слышать все чаще и чаще. Это неизбежность.
Справится ли с напором таких акул К.-Ж. Токаев, проводя новую приватизацию? Сомнительно, с учетом того, кто и чем занимается в рамках юридической зоны «Астана-Экспо» и соглашений по разделу продукции с ТНК.
В этом плане нам в России надо смещать акценты с тематики вроде «нам не дали строить АЭС — плохой прозападный Казахстан». Это пустота с точки зрения практического результата.
Где у нас неплохие заделы по инвестициям и той же энергетике? Узбекистан, который в этом году стал некой точкой приложения усилий с нашей стороны, о чем свидетельствуют и проекты в плане постройки АЭС. Ташкент не стал заниматься поисками международного консорциума, а просто, следуя коммерческой логике, подписал адекватные для себя соглашения.
Надо понимать и то, что с точки зрения создания производств Узбекистан потенциально сильнее, чем все соседи, а у нас есть огромные мощности по магистрали «Средняя Азия — Центр» и задел в виде инвестиций в добычу и инфраструктуру Узбекистана. В таких условиях в плане конкуренции за новую узбекистанскую приватизацию (а в ней надо пробовать участвовать) шансы потолкаться локтями с ЕС и группой «R», даже с китайцами представляются вполне реалистичными.
А еще тут могут сработать кооперативные схемы с аравийскими странами, на которые Ташкент смотрит внимательно и скорее предпочтет взять кредиты в ОАЭ, чем у европейских институтов или групп.
Ну а Казахстан — бог в помощь, как говорится, с «международным консорциумом».
Информация