Конфликт на Украине грозит массовым появлением боевого искусственного интеллекта
Оружие массового поражения XXI века
Спецоперация, как и любой другой масштабный конфликт, стала родоначальницей нового класса вооружений. После Первой мировой войны мир увидел танки, боевые газы и прочие атрибуты войны XX века. Вторая мировая война принесла реактивные истребители и ракетное, в том числе управляемое, вооружение.
СВО, к счастью, далеко до формата мировой войны, но и она внесла в военное дело что-то своё. Это дальнейшее совершенствование беспилотных технологий и, в определённой мере, их примитивизация. Война в Нагорном Карабахе в очередной раз показала актуальность беспилотных систем, а СВО довела эту историю до совершенства.
В отличие от всех иных конфликтов конца XX – начала XXI века, спецоперация столкнула на поле боя две индустриально развитые державы. С определённой долей условности можно сказать, что и Украина, и Россия равны по своим возможностям. Равноценность эта обеспечивается серьёзными самоограничениями со стороны Российской Армии. Во всех остальных конфликтах, в том числе Израиля с Сектором Газа и Ливаном, высокоразвитый противник тотально доминирует над оппонентом.
Украина и Россия последние два с половиной года постоянно сталкиваются с серьёзными проблемами на поле боя, которые ни Израилю, ни Соединенным Штатам не снились. Несколько примеров. Авиация не смогла завоевать господство в воздухе, бронетехника не может справиться с массовым распространением противотанкового оружия, а системы разведки сделали невозможным сосредоточение крупных сил в тылу. Хвалёные «Байрактары», отличившиеся в Сирии и Нагорном Карабахе, ушли в глубокий минус при столкновении с противником, обладающим современной противовоздушной обороной.
Из этой же истории массовая нехватка боеприпасов, заставившая и Россию, и Украину искать паллиативные решения, одним из которых стало появление FPV-дронов. Беспилотники из дорогих игрушек превратились в копеечные изделия, производить которые можно в любой мастерской с паяльной станцией и 3D-принтером. Сейчас это средство наступления и хороший оборонительный актив. Бойцы, побывавшие на самом острие атаки, упоминают непрекращающееся комариное жужжание винтов дронов, ставшее предвестником смертельной опасности. Пронзительный свист мин и снарядов на фронте сменился шумов винтов.
Ход спецоперации сложно прогнозировать, но её продолжение неизбежно приведёт к рождению новой звезды. По всем признакам это будет массовый искусственный интеллект. Ряд западных военных аналитиков уже считают это главной угрозой украинского конфликта. Полигонные испытания прототипов боевых роботов с машинным интеллектом – это всего лишь полигонные испытания и ничего более. Они могут только обозначить элементарные проблемы в прототипе. Для полноценной обкатки нужны реальные и продолжительные боевые действия.
Не очень обширная история боевого искусственного интеллекта указывает на дроны, как на идеальных носителей искусственных мозгов. В марте 2020 года в Ливии несколько дронов-камикадзе самостоятельно выследили и уничтожили грузовики с бойцами Ливийской национальной армии. Можно долго спорить о полноценности искусственного интеллекта, загруженного в дроны, но этот факт стал первым реальным убийством людей машинным разумом. На Украине эта история может получить массовое продолжение с непредсказуемым итогом. Мы на пороге появления нового типа оружия массового поражения. И хорошо, если на СВО этот порог ещё не переступили.
Акты трагической пьесы
Зачем вообще ИИ на украинском конфликте? На самом деле он необходим здесь как нигде ранее. Причин сразу несколько. Первая – это хроническая нехватка живой силы по обе стороны фронта. Вкупе с распространённостью и эффективностью всех средств огневого поражения это делает искусственный разум эквивалентом человеческого. На СВО операторы дронов являются элитой из элит, за которыми порой охотятся тщательнее, чем за высшими офицерами. А дронов необходимо много – на каждого оператора не хватит.
Зеленский заявлял о выпуске одного миллиона FPV-дронов в год. Сложно даже представить, что было бы, если у ВСУ на каждый собранный дрон в один момент нашёлся один оператор. Здесь тактическое ядерное оружие показалось бы детским лепетом. Хорошо обученный ИИ при соответствующем аппаратном обеспечении вполне может поднять в воздух сотни тысяч камикадзе. Рои дронов в ближайшее время могут оказаться головной болью на фронте.
Вторым фактором, способствующим появлению ИИ у FPV, является массовое распространение средств радиоэлектронной борьбы. Пока РЭБ и РЭР проигрывают в этой битве, и дроностроители позволяют себе временные решения. Например, камикадзе с оптоволоконной линией связи с очень условной свободой боевого применения. Дальнейшее расширение РЭБ в деле подавления вражеских дронов заставит искать решение, и для этого отлично подойдёт полностью автономные машины. Классическое противостояние снаряда и брони в чистом виде. Особенно это актуально для противника, вознамерившегося наносить удары вглубь территории России своими силами. Рано или поздно от этих чувствительных уколов будет найдено решение, и только ИИ позволит противнику продолжать атаки.
Третьей причиной скорого появления убийц с машинным разумом становится сопоставимый технический уровень противников. Если упростить, то ни Россия, ни спонсоры киевского режима не допустят роста качественного превосходства противника. Как только ВСУ начнёт успешно использовать дроны с машинным зрением и интеллектом, эффективность ударов резко возрастёт. Искусственный разум быстрее отличает своих от чужих, выстраивает тактику атаки, да и просто совершает меньше ошибок. Человеческий фактор здесь исключается полностью. Отвечать противной стороне придётся адекватно, то есть привлекать ещё более совершенный ИИ. Налицо типичная эскалация конфликта, очень схожая с войной двух держав, обладающих ядерным оружием. Сначала обоюдная демонстрация намерений, потом обмен тактическими ядерными ударами в надежде на «эскалацию ради деэскалации», а потом нанесение противнику неприемлемого ущерба, то есть удар стратегическими ракетами.
Парадокс искусственного интеллекта на войне в том, что любые способы его ограничить или предупредить выход за рамки – это лишь очередная уязвимость для противника. Страх перед ИИ всегда и везде один – выход машины из-под контроля человека может уничтожить невинных.
Хорошо бы иметь красную кнопку, на которую нажал – и камикадзе рухнул на землю, не причинив вреда своим или гражданским. Такая кнопка есть у российских беспилотных грузовиков, которые в тестовом формате курсируют между Москвой и Санкт-Петербургом. С военными убийцами такой фокус не пройдёт. Во-первых, где взять столько глаз, следящих за работой ИИ-камикадзе? Во-вторых, любая система аварийного отключения оружия – это потенциальная возможность для противника, который сделает всё, чтобы в нужный момент нажать на искомую красную кнопку и обезоружить оппонента. Поэтому автономность ИИ должна быть абсолютной.
Война машинных разумов будет оттачивать не только логику нападения и обороны, но и быстродействие, что накладывает ограничения на избирательность использования оружия. В поединке, где побеждает быстрейший ИИ, он не обязательно будет самым разборчивым в средствах и методах уничтожения. В локальных боях на СВО это ещё может нивелироваться эпизодичностью использования, но как только в небо поднимутся рои дронов (о чём многие бредят), неразборчивость ИИ станет главной угрозой для всего живого поблизости. Последствия подобного вряд ли предскажет даже самый талантливый фантаст.
Информация