«Затерявшаяся» победа Покрышкина
В эти дни, когда вся авиационная Россия отмечает столетие со дня рождения трижды Героя Советского Союза Александра Ивановича Покрышкина, есть повод обратиться к его ратному пути и, прежде всего, к самому его началу – 1941 году. Тем более, что документы того периода содержат в себе немало любопытных сведений.Как известно, к началу марта 1942 года на официальном счету лётчика числилось четыре личных и три групповых воздушных победы. Эти сведения содержатся в наградном листе на присвоение Покрышкину звания Героя Советского Союза, подписанном командиром 16 гвардейского истребительного авиаполка (гиап) подполковником В. Ивановым и военкомом полка, батальонным комиссаром М. Погребным 14 марта 1942 года.
Однако теперь эти цифры некоторыми ставятся под сомнение на том основании, что не все засчитанные Покрышкину за 1941–1942 годы победы отмечены в оперативных документах и могут быть проверены по дате и локализации.
Кто-то вообще вычёркивает их из боевого счёта пилота, другие, хотя, в конце концов, и «оставляют» их за Покрышкиным, но сопровождают комментариями, как бы намекающими, что часть из этих побед – не существующая и уж во всяком случае - ничем не доказанная.
Между тем цифра 4+3 присутствует не только в указанном наградном листе (наградной материал почему-то порой рассматривается как не вполне заслуживающий доверия источник), но и в других документах штаба 16 гвардейского авиаполка. Например, в «Характеристиках лётного состава, участвующего в боях в период с 1.1. по 1.5.42 года», которые штаб полка направил в штаб ВВС 18 армии. Сделано это было во исполнение приказания начальника штаба ВВС 18 армии подполковника Шевченко, обязавшего начальников штабов 16 гиап, 88 и 131 иап представить сведения о воздушных боях (с анализом тактики, своей и противника) и их участниках – с характеристиками и личной статистикой.
В соответствующем документе, подписанном начальником штаба 16 гиап подполковником А. Матвеевым 30 апреля, капитан Покрышкин характеризовался как «лучший лётчик, отличный воздушный боец», в воздушных боях являющийся «примерным, напористым, инициативным бойцом». К тому времени он произвёл 300 боевых вылетов (с боевым налётом 315 часов) и участвовал «в 30 воздушных боях, лично сбил 4 самолёта противника и в составе звена 3 самолёта» (ЦАМО РФ. Ф. 371 (18А). Оп. 6394. Д. 54. Л. 7).
Заметим, что фактически к тому времени счёт Покрышкина равнялся уже 5+3. Но в данном случае важно другое. В штабе имелись документы, на основе которых составлялись и эта характеристика, и более ранний наградной лист, и откуда и брались эти цифры: 4+3. В январе, феврале и начале марта 1942 года Покрышкин воздушных побед не одерживал, а значит, это результат боёв 1941 года. Однако в сборнике «Советские асы. Победы сталинских соколов» за 1941 год ему проставлены только три победы: две личные (Ме-109 и ПЗЛ-24) и одна групповая (Хш-126). Между тем, в документах 55 иап и 20 смешанной авиадивизии есть упоминания как минимум о пяти (с указанием даты и типа сбитого). Приведём один пример.
5 октября 1941 года в 7 часов 47 минут пара в составе старшего лейтенанта Покрышкина и младшего лейтенанта Комлева вылетела на разведку войск противника в район Орехов – Пологи – Конские Раздоры. Домой лётчики не вернулись. Об этом вылете подробно рассказал в своих книгах Покрышкин. Обнаружив крупные силы противника, подтягивающиеся к фронту, пара поспешила домой, но была перехвачена немецкими истребителями. Описание воздушного боя в воспоминаниях Покрышкина различается в деталях, но общая канва одинакова.
Он был сбит (подбит и совершил вынужденную посадку на передовой линии наших войск), выходил из окружения, в которое советские части попали днём позже, пытался вывезти и свой подбитый самолёт, но не смог, зато выжил сам и вернулся в полк.
Степан Комлев (выполнил свыше 70 боевых вылетов и, согласно документам, лично сбил два Ме-109) в полк не вернулся. Судьба его доподлинно не известна. Очевидно, он тоже был сбит (Покрышкин упоминает, что Комлев получал медицинскую помощь в том же госпитале, что и он сам), а затем, по-видимому, погиб при попытке выйти из окружения.
Во всех воспоминаниях Покрышкин утверждает, что в том бою сбил Ме-109. Но в «Оперативных сводках» и «Журнале боевых действий» 20 сад о победе Покрышкина ничего не говорится (документы 55 иап того периода почти не сохранились). А между тем документальное подтверждение этой победе есть. Она отмечена в политдонесениях штаба 20 сад. В политдонесении за № 0181 от 08.10.41 г. указывалось, что пара Покрышкин – Комлев не вернулась с боевого задания. Через несколько дней последовало дополнение. В политдонесении № 0185 от 15.10.41 г. значилось: «13 октября тов. ПОКРЫШКИН возвратился в часть. При выполнении задания по разведке был встречен 4-мя Ме-109, и завязался воздушный бой. Тов. ПОКРЫШКИН сбил один самолёт противника и был сам подбит, и произвёл посадку среди своих наземных войск, с которыми вместе вышел с окружения». Подписано оно было и/д начальника политотдела 20 сад, батальонным комиссаром Ворониным (ЦАМО РФ. Ф. 20076. Оп. 1. Д. 32. Л. 259, 267–268)..
Учтён этот «мессер» и при итоговом подсчёте самолётов противника, сбитых лётчиками дивизии за период с 1 сентября по 24 октября 1941 года, присутствующем в «Докладе о боевой и партийно-политической работе частей 20 сад» (от 26.10.41 г.), который был составлен начальником политотдела 20 сад, старшим батальонным комиссаром Пустоваровым.
Итак, вот документальное свидетельство победы Покрышкина. На каком же основании в штабе дивизии (в данном случае, в политотделе) засчитали эту победу? Воздушных свидетелей не было, сам лётчик был сбит и вернулся спустя неделю. Возможно, сделано это было со слов самого Покрышкина (о сбитом он наверняка доложил). Но было ли этого достаточно?
Вообще, политдонесения представляли собой документ, включавший в себя информацию двух видов. Во-первых, оперативного характера – о стоявших перед соединением задачах, количестве и характере выполненных за день (или за несколько дней) боевых вылетов, нанесённом врагу уроне (уничтоженной технике и живой силе, воздушных победах) и собственных потерях. Во-вторых, политического характера – о настроениях личного состава, положительных и отрицательных случаях поведения, дисциплинарных проступках, бытовых вопросах.
Стоит заметить, что в политдонесениях 20 сад фамилия Покрышкина упоминается гораздо чаще, чем, скажем, в оперативных сводках – и применительно к боевой работе, и в контексте «политическом».
Причём далеко не всегда (по последнему пункту) контекст упоминаний бывал положительным – отношения лётчика со штабом дивизии и его политотделом складывались непросто.
К тому же непосредственно перед этими событиями со стороны штаба 20 сад (за подписью того же Пустоварова) была высказана критика командования 4, 55, 88, 131 и 270 истребительных полков за слишком «победные» реляции о боях и особенно штурмовках, в которых порой подавались непроверенные и завышенные сведения о нанесённых противнику потерях. От штабов полков требовалось ужесточить проверку получаемых от лётчиков и отправляемых далее наверх сведений.
Трудно представить, что на таком фоне вдруг на слово верят лётчику, к тому же довольно ершистому и не во всём нравившемуся некоторым вышестоящим начальникам (даже если за старшим лейтенантом Покрышкиным и была репутация кристально честного и правдивого человека). Требовалось что-то ещё.
Возможное объяснение есть: Покрышкин мог привезти с собой подтверждение от наземных войск. После вынужденной посадки он целые сутки находился в расположении пехотного полка (в состав 30 стрелковой дивизии, в расположении которой он приземлился, входили 35, 71 и 256 стрелковые полки), трижды бывал на КП и даже поужинал там с командиром. Ведь линия фронта на этом участке весь день 5 октября оставалась стабильной, и отход наших войск начался лишь ночью 6-го. Бой пехота могла наблюдать, и вполне возможно, что Покрышкин получил справку-подтверждение на сбитый «мессершмитт».
Побывал он и в штабе ВВС армии (по-видимому, 9-й), правда, обстановка там была соответствующей тому положению, в каком оказались окружённые войска.
Кстати, в оперативной сводке штаба ВВС Южного фронта зафиксировано, что Покрышкин пытался вывезти из окружения свой подбитый «миг» (теперь кое-кто усомнился даже в этом).
В оперативной сводке № 175 от 8 октября (то есть, ещё до выхода лётчика из окружения) сказано, что по информации штаба ВВС 9А «из не вернувшихся с задания 5.10. двух МиГ-3, один МиГ-3 найден. Лётчик ПОКРЫШКИН ранен» ( ЦАМО РФ. Ф. 371. Оп. 6394. Д. 21. Л. 263).
Заметим, нашёлся не сам лётчик (появись он в расположении штаба один, то именно о нём и было бы передано), а самолёт. А раз в штаб фронта поступила информация о самолёте, то могли быть и сведения о сбитом «мессере».
Понятно, что теперь остаётся обо всём этом лишь гадать. Поверили ли Покрышкину только на слово (что представляется, всё же, сомнительным) или же он привёз с собой подтверждение (или оно поступило независимо от него) – не столь важно. Главное, что имеется документальное подтверждение его воздушной победы. Локализацию её можно восстановить условно, по воспоминаниям самого Покрышкина. То есть поступить так же, как поступил составитель сборника «Советские асы» в отношении Ме-109, сбитого лётчиком 26.06.41 г.: в документах место падения самолёта не указано.
Бой Покрышкин начал восточнее Орехова, а сбит был перед Малой Токмачкой. Значит, запись о победе может выглядеть так:
05.10.41 1 Ме-109 Орехов – Малая Токмачка
Кстати, в политдонесениях штаба 20 сад есть подтверждение на ещё один Ме-109, сбитый Покрышкиным чуть раньше, в сентябре.
Таким образом, из 7-и официально засчитанных по итогам боёв 1941 года лётчику побед (лично и в группе), подтверждения (с указанием дат и типов сбитых самолётов) имеются не на 3, а как минимум на 5 из них: 3 Ме-109, ПЗЛ-24 и Хш-126. А значит, одним «белым пятном» в биографии Покрышкина стало меньше.
Мы помним!
Информация