Грузия и Румыния как маркеры политических границ Европы. Осталась граница украинская
Сейчас много внимания уделяется Сирии, и это понятно, однако немало интересного и даже знакового происходит одновременно в Румынии и Грузии.
Сами по себе «майданы» уже давно никого не удивляют, но в данных случаях, что называется, «есть нюансы», и они довольно важны для понимания более масштабных процессов.
Грузия и ее вопрос
В Грузии после победы партии Бидзины Иванишвили (объективной и подтвержденной даже таким «светочем демократии», как БДИПЧ ОБСЕ) противная сторона решила доиграть постановку до конца и, что называется, «на все выделенные деньги».
После первых неудачных попыток вывести народ на улицы Тбилиси в ход идут уже чисто украинские технологии провоцирования правоохранителей на украинский же сценарий «побития невинных студентов».
То, что этих «студентов» надо пороть на конюшне, понятно, в общем-то, всем, тем более что «профессиональный либерал» за редчайшим исключением добавленную стоимость в экономику может внести разве что в сфере клининговых услуг, но и это не точно.
Однако нынешний «международный дискурс» подобную порку позволяет только в саду демократии вроде Франции. Грузинские власти совсем уж бить тарелки с ЕС не хотят, поэтому пока предпочитают действовать без жесткости. Однако именно это в итоге как раз и может привести к тому, что жесткий сценарий будет реализован.
Пока же официальный Тбилиси ждет окончания полномочий президента Саломе Зурабишвили (16-е декабря), чтобы отправить ее на европейскую родину. Та будет сопротивляться, отрабатывая пенсию, поэтому большая порка вполне может состояться. Бутылки с зажигательной смесью в ход уже пошли.
Здесь задача партии Бидзины Иванишвили — не допустить стрельбы по примеру Киева и все-таки отправить на время восвояси ценных специалистов из посольств ряда европейских стран, прежде всего прибалтийских.
Решение Грузии заморозить официальные переговоры с ЕС до 2028 г. вызывает в Брюсселе приступы откровенной злобы. Но если в той же Молдавии, которая завязана на много иных проектных задач, эти эмоции понятны, то чем обусловлены такие страсти по заморской (в прямом смысле) Грузии?
Румыния и ее вопрос
В Румынии недавно состоялись выборы президента. Лидерство получил в первом туре Кэлин Джорджеску — классический правый консерватор. До этого с дистанции сняли Д. Шошоакэ, политика аналогичной ориентации и уж точно не русофоба. Не помогло.
В общем-то это происходит не просто в стране ЕС и НАТО, а в стране, которая годами выступала в плане официальной риторики с терминальных позиций в отношении России, а еще самым непосредственным образом завязанная на поставки вооружений Украине. Румыния — один из главных логистических «хабов» этой военной кампании.
Ничем лучше идеологи «сада европейской демократии» ответить не сумели, как уличной акцией «Хотим в Европу». Хоть у России положение весьма и весьма непростое, но эти перформансы у нас не могут не вызывать откровенную усмешку. Если румыны, которые уже два десятилетия в ЕС и НАТО, хотят в Европу, то чего ждать Украине и Грузии, Молдавии, где тогда находятся прибалтийские «терминаторы»?
Но на этом всё не закончилось, ведь идут и выборы в парламент, а там более 30% заняли те же скептики, консерваторы, есть просто противники безответной любви к киевскому режиму, есть рационалисты, которые пробуют считать деньги и сопоставлять их с результатами военной кампании на Украине и достижениями румынской экономики.
Европейский либерализм и проблема махинаций в политике
Иронизировать над европейской, шире, западной «либеральной шизой» не только можно, но очень даже должно, однако за этим духоподъемным занятием важно не размывать общей картины происходящего.
Так, говоря о Грузии, надо всегда боковым зрением смотреть на Армению, а в Армении сейчас тоже своего рода «бархатный сезон». Там без всякой информационной помпы американцы «почистили» проевропейские силы и все сконцентрировали на себя. Это не революция и не переворот, но весьма примечательная расстановка приоритетов и позиций внутри западного политикума.
Совпадений или случайностей тут нет, и именно поэтому Брюссель так сильно нервничает по поводу Румынии, Грузии, столько усилий приложено в Молдавии.
В Румынии же вообще происходят неприятные вещи, поскольку Брюссель настаивает на новом голосовании, мол, прошлое было «неправильное». Для ЕС этого неправильного становится слишком много: всем понятные махинации в Молдавии, даже в уже в Германии, протесты в Грузии, хотя даже БДИПЧ признала результаты, теперь Румыния.
Но Румыния — это же сам европейский сад. Молдавия и Грузия — это пока мрачные джунгли, а ведь Румыния давно вырвалась из мрака дикости. Методы прямой фальсификации для Европы по большому счету непривычны, и традиционно она в них не нуждалась, поскольку нужные позиции в итоге обеспечивались коалициями. Подключение к махинаторству еще и Румынии — это весьма неприглядное положение дел. Это, по сути, ценностная катастрофа, ослабление одной из главных скреп и связующих нитей с электоратом.
В Румынии и либералы, и «профессиональные либералы» сегодня маршируют: «Хотим в Европу». У нас в России приветствуют евроскептицизм во всех его проявлениях, что понятно. Однако евроскептики разве в своем скептицизме выступают против ЕС как такового? Нет.
Своеобразная ирония тут в том, что с середины ХХ в. Евросоюз создавали именно правоконсервативные круги, а не те, кого сегодня можно отнести к «левому спектру» политической палитры. И надо признаться, что концептуальные основы там были заложены крепко и по-умному.
Сегодня Европа дышит в экономическом плане неровно, однако чем больше у нее проблем, тем сильнее она экономически и политически цементируется. Если посмотреть на европейские внешнеторговые обороты, то доля взаимной торговли растет (уже больше 60%). Т.е. проблемы как-то гасятся за счет перекрестной поддержки, пусть это и не дает ЕС прежнего веса в мире. Но ведь и США не затем придавливали ЕС, чтобы Европа этот вес сохраняла и приумножала.
Карма евробюрократии и костлявая рука Коминтерна
Левые в Европе в 1970-1980-х по большому счету против концепции ЕС протестовали и реальной работе по экономическому сращиванию европейских стран всячески мешали. Но с падением СССР они стали весьма полезны, поскольку требовалась новая управленческая менеджерская элита, достаточно молодая, чтобы ее тянуть по времени, и умеренно недалекая, чтобы ей можно было рулить и ее можно было тасовать как запасные части.
Левая повестка в Европе и тех лет, и сейчас — это ценностная повестка. Консервативными тезисами молодежь и нового избирателя приманивать сложно, поскольку они подразумевают традиционный труд. Но как раз экономический «жир» система набрала в 90-е такой, что можно было выделять достаточно средств на содержание довольно широкого малопроизводительного, но ценностно ориентированного населения. Европейское левачество — это дитя жирных времен, когда общество может себе позволить содержать ценности без дальнейшего развития традиционного труда.
Нынешнее руководство ЕС кто-то в шутку называет «Новый Коминтерн», а кто-то всерьез и доказательно утверждает, что это псевдо-левое управление и есть прямое продолжение Коминтерна старого. Тем не менее, есть какая-то кармическая правда в том, что идейных наследников левачества 70-80-х, которые потом стали главными антисоветчиками и русофобами, таки достала из хрустального гроба костлявая рука Ильича.
Ничего от социалистических идей в этих левых Европы нет, пусть они трижды себя объявят (и объявляют многие) наследниками марксизма. Это жирная накипь, которая образовалась именно потому, что старая консервативная Европа за прошлые годы в традиционном капиталистическом поту этот подкожный слой накопила. Эти его тратят.
Однако проедать этот слой становится всё сложнее, поскольку он банально истончается. Логика тут железная, и она предопределена самой евромоделью, снижение ее веса в мировой торговле — это сокращение тех запасов, на которых кормится левое управление.
Но куда девать инерцию, привычку, а главное, колоссальную в рамках 500-миллионной Европы массу активистов, бюрократов, профессиональных либералов, климатических активистов, а также всех тех, кто мечтал в эту приятную категорию «работников» попасть. Ведь сидеть в офисе за 2500 евро и быть активистом за 3500 евро — это разные вещи, а там не только евро, а еще и административные вершины.
Экономический жир, который дает возможность содержать малопроизводительный слой работников, это огромный вызов вообще любому государству. С одной стороны, это почти социальная цель: «меньше работать — больше потреблять», но с другой стороны, это и снижение умственных качеств, и привычка получать больше за то, за что раньше платили 3 коп. в базарный день.
Пока платили 3 коп., можно было конкурировать, но как конкурировать с фактором 3500 евро? А отбери это — будет бунт либералов под соусом ценностей. Отбери это у тех, кто хочет в ЕС, вот как у некоторых не самых отдаленных стран, — там будет стон и плач, ведь 3500 евро вместо 3 коп. — это же мечта. А в Грузии «Грузинская мечта» ее отбирает, еще раньше на Украине ее отобрать у новых европейцев якобы пытались. Куда теперь девать и бюрократию, которая все это использовала как управляемый электорат, тоже вопрос.
Фактически мы видим реальный предел не только экономической экспансии ЕС, но и пределы ценностной экспансии. Эти вещи взаимосвязаны, просто ценностные аспекты более громко звучат.
Когда США прижимали Евросоюз как экономического субъекта и ограничивали его через тот самый леваческий политикум, которым опосредованно же и рулили, они автоматически закладывали пределы экономической, военной и ценностной экспансии. Это очень просто, это даже банально, но потому не всегда фиксируется даже в экспертизе. Главный рычаг — он обычно торчит у всех на виду по центру площади, но воспринимается как часть ландшафта.
Пределы экспансии и проблема брюссельского рывка на Украине
Нынешнее руководство ЕС — это менеджмент, которому поставлена задача брать через ценности европейского сада больше. Но главный фактор, по сути, у них отобрали. Постепенно, год за годом, а задачи никто не снимал. Отсюда и прямо-таки экстатические движения в рамках Еврокомиссии, которая в новом своем варианте просто нацелена на сохранение этих экспансивных тенденций.
Если у этого процесса в самом деле есть некий «коллективный планировщик», то он действует очень адекватно, ведь заведомый провал менеджмента достичь цели автоматически делает этот менеджмент полностью зависимым от расположения начальства.
Что означает «американизация» армянского политикума? То, что ЕС может закрывать программу «Восточного партнерства». Армения — это будет частью американской зоны влияния, с минимумом ЕС. Грузия экономически сплетена с Турцией и в ее же отдельной и особой модели будет взаимодействовать с ЕС. Молдавия и Украина — это граница европейского сада, причем за то, где пройдет эта граница конкретно, придется бороться перед своим руководством именно менеджменту ЕС. И оно бороться, как мы видим, намерено.
Однако мы видим и пример Румынии — даже там внутренние проблемы стали перевешивать задачи, которые Брюссель ставит во главу угла на внешнем контуре. Границы влияния становятся более определенными, и если за Центральную Азию ЕС будет конкурировать экономически, то политически за Закавказье ЕС конкурировать перестает. Нервов Грузии они еще попьют, но тут уже грузинское руководство должно работать с большой долей здравомыслия.
А вот рывок на Украине ЕС сделает — один или два, те рывки, которые приведут уже к точке политического баланса между «животом» и «ценностями» у европейского избирателя. Эта точка уже недалеко, она ощутима в плане социологии.
В России любят европейскую социологию, которая показывает, что точка баланса близко, но не всегда учитывают другую особенность, которая описана выше — ценностную экзальтацию и сущность руководства ЕС как политического менеджмента, а не политиков старой формации.
Именно подход к этой точке будет означать, что ЕС может пойти на рывок по Украине, который выходит за рамки нынешнего военного давления и стратегии игры на нервах. Чем явственней будет Брюссель ощущать рамки влияния через такие процессы, как происходящие в Грузии, Молдавии и уж тем более в Румынии, тем ближе и агрессивнее будет этот рывок.
Информация