На пороге Афганистана или Прелюдия к миссии генерал-лейтенанта Н.Г. Столетова
На пути в Срединную Азию или Прощание с Балканами
Завершая цикл статей, предыстории Берлинского конгресса и ему самому посвященный, я упомянул о миссии генерал-лейтенанта Н. Г. Столетова в Афганистан, состоявшейся в 1878-м.
Отчасти продвижение России в Срединной Азии обуславливалось блокированием ее интересов на Балканах, что и продемонстрировал собравшийся в Берлине конгресс.
Подчеркну: речь об интересах, присущих со второй половины XIX в. всё менее дальновидной петербургской элите, не соизмерявшей возможности с амбициями, что приведет к поражению в 1905-м и надрыву в Первую мировую, хотя трезвые голоса призывали не ввязываться в оба конфликта.
Бала Хиссар – расположенная в Кабуле старинная, возведенная в V в., крепость
Конгресс окончательно похоронил и рожденную в рамках Священного союза идею доминирования России в Европе, — а, судя по тому, как Александр II требовал от Бисмарка и Вильгельма I следовать в русле российских интересов, подобный комплекс, присущий Николаю I, в Зимнем дворце не был преодолен в полной мере, — равно как и продемонстрировал невозможность занимать приоритетные позиции на Балканах, о чем мечтали наивные панслависты.
На пути к азиатскому максимуму
Соответственно, покорение Бухарского эмирата, Кокандского и Хивинского ханств становилось единственно реализуемой стратегией Петербурга, позволявшей расширить территорию без существенного противодействия великих держав.
Но в 1873-м Россия вышла к границам Афганистана, ступив яловым солдатским сапогом из Срединной Азии на восточный порог Ближнего Востока, где ее амбиции пересекались с британскими.
С берегов Темзы Афганистан виделся более чем сферой геополитических интересов, в психологическом плане став болью и, если угодно, пощечиной, довлеющей над имперской гордостью фантомом, связанным с трагической гибелью январским утром 1842-го в районе Гандамака последних бойцов армии генерал-майора У. Эльфинстона.
«Последние выжившие из 44-го пехотного полка Её Величества при Гандамаке, 1842». Картина У. Уоллена
Да, позже англичане – речь о первой их войне с Афганистаном 1838–1842 гг. – взяли реванш, но порожденный шоком лондонского общества осадок остался: какие-то, в глазах смутно представлявших местоположение на карте Афганистана леди и джентльменов, «варвары» победили вооруженную по последнему слову техники армию.
И тут тень русского медведя нависла над принадлежащим, с точки зрения Форин-офис, Британии по праву. Именно ей, ибо к правящей на субконтиненте Ост-Индской компании к тому времени накопилась масса вопросов, и восстание сипаев стало последним гвоздем в гроб ее существования.
Не радовала англичан и очевидная для них истина: Иран сохранил подобие суверенитета во второй четверти XIX столетия только волей Николая I, удовлетворенного Туркманчайским миром и последовавшими после убийства А. И. Грибоедова извинениями.
Взгляд с берега Инда
Оценим ситуацию в регионе британским взглядом с берегов Инда, приложив ладонь к краю пробкового шлема и устремив взор в сторону заснеженных вершин Гиндукуша, с тревогой переводя его чуть севернее – в направлении низовьев Амударьи.
Неутешительная картина: закрепление русских в Срединной Азии, их выход к северным рубежам Афганистана и возможность оказывать давление на него с запада – со стороны Ирана – гипотетически создавало для Соединенного королевства сразу несколько поводов для головной боли, купировать которую могло и не хватить лекарств.
Первый: перспектива выхода царских войск к Персидскому заливу. Не то чтобы она была очевидной, но исключать ее не стоило. Второй – продвижение русских к бассейну Инда, где совсем недавно существовало доставлявшее Ост-Индской компании массу хлопот государство сикхов. Третий: укрепление Россией позиций как в Афганистане, так и в Иране, с последующим продвижением в направлении владений Порты в Месопотамии, за которой – Малая Азия, куда, кровь из носу, но русских пускать нельзя. Почему? Потому что говорим Малая Азия, подразумеваем Восточное Средиземноморье, Ближний восток, Судан.
Герб Ост-Индской компании, примерно столетие правившей субконтинентом. При том, что осваивать его она начала уже в начале XVII в.
Именно там бился один из клапанов британского имперского сердца, причем всё более учащенно. Ибо в Судане англичане, только-только утершие пот со лба на залитых кровью улицах Дели, похоронив павших от рук сипаев соотечественников, а заодно и придав чудовищной по жестокости казни пленных, уже стояли на пороге махдистского восстания.
И если фактором сдерживания России в отношении Проливов служил Royal Navy, то касательно Афганистана Лондон делал ставку на дипломатию, поскольку военных ресурсов в качестве надежного барьера относительно продвижения русских войск ему явно не хватало – бассейн Инда и так не был спокоен: обитавшие там афганские племена почему-то не радовались присутствию английской колониальной администрации и мало считались с границами.
Слово о геополитике и горах или Необходимое отступление
Существовал и еще один сдерживающий аспект, причем не только геополитических интересов Лондона и Петербурга, но и Кабула, стремившегося объединить Афганистан.
Речь о хребтах Гиндукуша и факторе географии в целом, определяющем политику, отсюда и ныне модный термин. О геополитике, отвлекаясь от темы, я позволю себе сказать несколько слов.
Гиндукуш – естественная крепость Афганистана
На мой взгляд, она — вполне научная дисциплина, при том, что сам термин дискредитирован употреблением кем ни попадя, в том числе и вчерашними «видными иммунологами» и «спецами» по вакцинации, в 2022-м оперативно переквалифицировавшимися в «крупных» военных экспертов.
При том, что реалии географии нередко довлеют над волей как отдельных правителей, так и этносов в целом. Буквально один пример. Венеция рубежей XV–XVI вв. располагала передовым экономическим и интеллектуальным потенциалом для превращения в ведущую европейскую страну. Недаром она стала родиной банковской системы Европы.
Однако даже не османский фактор, а именно удаленность вследствие Великих географических открытий от пульса мировой экономической жизни и привела к закату Республики святого Марка. И ее место заняли сначала Нидерланды, а потом Англия.
То же самое относительно стран, расположенных среди горных массивов, в значительной степени детерминирующих или, по меньшей мере, влияющих на характер экономики, военного дела, социальную структуру общества, определяющих судьбу и элит, и населения в целом.
Складывание там централизованных государств всегда осложнено изолированностью отдельных регионов, обуславливающих стремление местных кланов к обособленности, формирующей узкий горизонт их политических интересов, хатоскрайническую психологию, что служит барьером к вызреванию имперской идеи и ее реализации на практике.
Яркий пример здесь — Древняя Греция, чьи полисы с трудом находили — а порой и не находили вовсе — общий язык даже перед лицом внешней угрозы. Своего рода вспышкой стал Филипп Македонский, но ни его экспансия, ни походы Александра не привели к существенной трансформации политических реалий региона в долгосрочной перспективе: с распадом империи грызня возобновилась.
Да и поднятое в 1821-м восстание в Элладе против османского владычества сопровождалось едва ли не междоусобной войной вождей повстанцев.
Или вспомним Шамиля, сражавшегося одновременно с русскими войсками и внутренними врагами.
Замечу также: сравнительно развитые страны в лице Турции и Ирана сталкиваются, соответственно, с курдским и белуджским сепаратизмом, во многом порожденным географией и нежеланием региональных элит терпеть власть центра. И это при том, что, обрети курды и белуджи независимость, уровень их жизни вряд ли станет выше, нежели в поступательно развивающихся метрополиях.
В данном случае позволю себе дискуссионную мысль: противостояние горных регионов центру сопряжено с конфликтом города и деревни – в данном случае высокогорной.
Например, у черногорцев как раз в рассматриваемые нами времена существовала кровная месть, а у албанцев она не изжита и по сей день. Бытовала она и у пуштунов.
То есть речь о консервации в горных регионах общественно-экономических, религиозных отношений и традиций. Иной раз кажется, будто поступь Хроноса там остановилась.
И нередко вестернизированный центр видится окраинам не просто политическим противником, но чем-то экзистенциально враждебным, призванным разрушить веками освященный быт, о чем наиболее рельефно свидетельствует еще недавний социальный конфликт талибов – пока еще запрещенных в РФ – с Кабулом.
Разумеется, я не утверждаю, что только горы нередко становятся препятствием к объединению той или иной страны, но все же существенным фактором в этом плане являются, учитывая их специфику в качестве театра военных действий: сопротивляющиеся центральной власти контрэлиты легче усмирить на равнине, нежели средь покрытых «зеленкой» вершин или удобных для засад и партизанской войны перевалов.
Нельзя сбрасывать со счетов и неэффективный характер земледелия в горных регионах, что приводило либо к оттоку населения – знаменитая греческая колонизация Причерноморья и юга Апеннин, – либо, вдали от побережья, к формированию набегового характера экономики – Кавказ XIX в.
Собственно, география Афганистана, разноплеменный характер его населения – к тому же весьма, в особенности упомянутые пуштуны, воинственного – препятствовал и препятствует по сей день централизации страны.
Сила и слабость Афганистана
Хотя Афганистану везло на сильных правителей, начиная от создавшего подобие империи Ахмад-шаха Дуррани и до Мухаммеда Дауда, едва не ставшего пуштунским Ататюрком. Они, обладавшие имперским – не в формально-правовом, а в экзистенциальном смысле этого слова – мышлением, всегда пытались вытащить Афганистан из трясины нищеты, межэтнических, нередко подогреваемых внешними силами, свар, превращавших его в объект геополитических интересов соседей.
Наибольших успехов на данном поприще добился Ахмад-шах; возможно, по причине командования афганским контингентом в армии выдающегося полководца и государственного деятеля Ирана Надир-шаха.
Ахмад-шах Дуррани
Предположу: общение с шахом и служба ему сделали Ахмада поборником имперской идеи и вызвали желание реализовать ее в Афганистане, объединив погрязшие в местечковых склоках племена и кланы; другими словами: иранское бытие определило его афганское сознание.
Последнее обуславливалось не только амбициями Ахмад-шаха, но и не в последнюю очередь характером экономики и скудостью продовольственных ресурсов Афганистана, что, например, предопределило экспансию в направлении левобережья Амударьи и Южного Туркестана. «Занятые ими здесь территории, – писал историк Н.А. Халфин, – стали в дальнейшем житницами горного Афганистана».
Однако сформировавшая менталитет контрэлит география, словно поддержанная горными немыми вершинами, стала на пути деяний Ахмад-шаха, и после его смерти в 1772-м страна снова распалась.
Что-то вроде имперского ренессанса наступило в 1826 г. и связано с именем Дост-Мухаммед-хана – тоже нетривиальная личность, но не столь выдающаяся, как упомянутые выше. Он вернул в орбиту афганского влияния потерянный после смерти Ахмад-шаха бассейн Амударьи, завоевал Бадахшан, Кандагар и Герат, но потерпел поражение в войне с сикхами за стратегически важный Пешавар.
Примечательно, что за исключением продвижения в направлении Инда, то есть непосредственно в зону британской сферы влияния, экспансия эмира на запад, север и северо-восток встретила поддержку со стороны англичан, ибо им «было выгодно, – отмечает историк Т.В. Рабуш, – отвлекать пассионарные завоевательные устремления афганского эмира на лежащие к северу от Афганистана территории, с тем чтобы иметь для себя свободу действий в Пригиндукушье и в «полосе независимых племен», и эмиру с этой целью оказывалась английская финансовая и военная поддержка».
Выгодно еще и потому, что по заключенному в 1855-м соглашению между Кабулом и Ост-Индской компанией первый отказывался от претензий на ранее входивший в сферу его интересов населенный афганцами Пенджаб, чье сопротивление колонизаторам осталось без поддержки Дост-Мухаммеда и было подавлено.
Стратегически важный Пешавар, в котором и было подписано соглашение, также оставался за англичанами, шестью годами ранее уничтожившими государство сикхов.
Старинная крепость Бала-Хиссар в Пешаваре
Контролируя этот город и в целом Пенджаб, британцы упирались его северной границей в отроги неприступного Памира, обеспечивавшего естественным образом безопасность северо-западных рубежей Индии.
Кроме того, Пенджаб становился плацдармом, при необходимости, как для вторжения в Афганистан, так и в качестве базы для работы с элитами эмирата.
Но главное, договор обезопасил тыл британской армии, вынужденной спустя два года подавлять восстание сипаев, хотя со стороны части афганских элит звучали обращенные к эмиру предложения вернуть Пешавар. Однако Дост-Мухаммед предпочел политику невмешательства. В общем, разумно: думается, эмир имел сведения о разобщенности действий сипаев и не верил в успех восстания.
Да и военные усилия эмира в тот период сосредоточились в противоположном от города направлении и были связаны с захватом Герата, а воевать на два фронта Дост-Мухаммед не мог.
Дост-Мухаммед в кругу семьи
Надо также принимать во внимание не изжитые центробежные тенденции внутри самого Афганистана, давшие о себе знать сразу после смерти эмира в 1863 г. – страна снова погрузилась в хаос междоусобных войн, из трясины которых ее вытащит сын Дост-Мухаммеда Шер Али-хан, которому и предстоит принять в своей столице миссию Столетова.
Продолжение следует...
Использованная литература:
Арбеков А.Б. к дискуссии о военно-политическом значении миссии Н.Г. Столетова в Афганистан летом 1878 г.
Васильев Д. В. Афганистан в центре Большой игры. 1878 – 1879. Акт второй: Посольство Н. Г. Столетова [Электронный ресурс] // Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. Электронный научный журнал. 2022. № 3 (43). С. 69 – 85.
Гранковский Ю.В. Полищук А.И. История Вооруженных сил Афганистана. 1747 – 1977. М., 1985.
Немировский А.А. Шир-Али хан
Штейнберг Е. Л. История британской агрессии на Среднем Востоке. – М., Воениздат, 1951.
Рабуш Т.В. К вопросу о роли Афганистана как фактора региональной системы международных отношений в XIX в.
Омаров А.И. «Набеговая система» как фактор горской социально-экономической жизни
Сайфулла Гарвал, Асматулла Зиар. Политические, социальные и культурные реформы при правлении Амира Шер Али Хана
Халфин Н. А. Провал британской агрессии в Афганистане (XIX в. – начало ХХ в.). – М.: Издательство социально-экономической литературы, 1959.
Информация