«И враг наш отыщет могилу в туманных полях под Москвой»

69 лет назад, 5 декабря 1941 года, началось контрнаступление советских войск под Москвой. Это было началом первого стратегического наступления нашей армии в Великой Отечественной войне, ее первой крупной победой. Для вторгшегося же врага, немцев и их союзников, сражение под Москвой стало не просто первым крупным поражением. Оно фактически означало срыв их надежд на победу в быстротечной кампании – и, следовательно, вело их к неизбежному проигрышу всей войны в целом.

Поэтому День начала контрнаступления под Москвой заслуженно считается в России одним из Дней ее воинской славы.

Необходимо, однако, отметить, что эта победа досталась нашей армии и народу очень тяжелой ценой. И начиналась битва за Москву с тяжелейшего поражения наших войск, фактически полной катастрофы, постигшей советские армии Западного, Резервного и Брянского фронтов.

Немецкое верховное командование хорошо подготовилось к началу решительного наступления, целью которого была столица Советского Союза – Москва. В предшествующие недели войска их групп армий «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Герд фон Рунштедт) и «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Федор фон Бок) окружили под Киевом и разгромили большую часть советских войск Юго-Западного направления (командующий маршал Тимошенко). А войска группы армий «Север» (командующий риттер Вильгельм фон Лееб) не только вышли на ближние подступы к Ленинграду, но и продолжали рваться дальше на восток – чтобы за Ладожским озером соединиться с союзной финской армией фельдмаршала Карла Густава Маннергейма.

Еще в ходе сражения у Киева, когда обозначился успех немецких войск, Верховным командованием вермахта был разработан план наступления на Москву. Этот план под кодовым названием «Тайфун», утвержденный Гитлером, вызвал полное одобрение генералов и фельдмаршалов на совещании, состоявшемся в сентябре 1941 года близ Смоленска. (Это уже после войны, в своих мемуарах, они будут рассказывать, что Гитлер все время навязывал им «роковые решения», а сами-то генералы в душе всегда были против).

Честь покорения столицы большевиков и прочих «унтерменьшей» Гитлер возложил на фон Бока и его группу армий «Центр», в которую, впрочем, передали и часть войск из групп «Юг» и «Север». В группу армий «Центр» теперь входили 2-я, 4-я, 9-я полевые армии, 2-я, 4-я и 3-я танковые группы. В составе этой группы было 77 дивизий, в том числе 14 танковых и 8 моторизованных. Это составляло 38% пехотных и 64% танковых и моторизованных дивизий противника, действовавших на советско-германском фронте. На 1 октября группировка противника, нацеленная на Москву, насчитывала 1,8 млн человек, более 14 тыс. орудий и минометов, 1700 танков и 1390 самолетов.

Вся масса войск группы «Центр» развернулась для наступления на фронте от Андриаполя до Глухова в полосе, ограниченной с юга курским направлением, с севера — калининским. В районе Духовщины, Рославля и Шостки сосредоточились три ударные группировки, основой которых были танковые группы.

Перед своими войсками фон Бок поставил задачу окружить и уничтожить в районе Брянска и Вязьмы советские войска, затем танковыми группами охватить Москву с севера и юга и одновременными ударами танковых сил с флангов и пехоты в центре овладеть Москвой.

Наступление было обеспечено и материально-технически. Пройдет время, и немецкие генералы сошлются на неготовность тылов, трудности снабжения, растянутые коммуникации и плохие дороги. А в сентябре 1941 года в германском генеральном штабе считали, что положение со снабжением всюду является удовлетворительным. Работа железных дорог была признана хорошей, а автотранспорта оказалось столько, что часть его выводилась в резерв.

Уже в ходе фактически начавшейся операции «Тайфун», 2 октября, Адольф Гитлер объявил своим солдатам: «За три с половиной месяца созданы, наконец, предпосылки для того, чтобы посредством мощного удара сокрушить противника еще до наступления зимы. Вся подготовка, насколько это было в человеческих силах, закончена. Сегодня начинается последняя решающая битва этого года».

Первой операцию «Тайфун» начала южная ударная группировка противника, руководимая знаменитым танкистом Гейнцем Гудерианом. 30 сентября Гудериан нанес удар по войскам Брянского фронта из района Шостки, Глухова в направлении на Орел и в обход Брянска с юго-востока. 2 октября перешли в наступление остальные две группировки из районов Духовщины и Рославля. Их удары были направлены по сходящимся направлениям на Вязьму с целью охвата главных сил Западного и Резервного фронтов. В первые дни наступление противника развивалось успешно. Ему удалось выйти на тылы 3-й и 13-й армий Брянского фронта, а западнее Вязьмы – окружить 19-ю и 20-ю армии Западного и 24-ю и 32-ю армии Резервного фронтов.

В результате большинство наших войск, которые прикрывали западные и юго-западные подступы к столице, были в первые же дни разгромлены врагом или оказались в окружении. Из примерно 1250 тыс. солдат и офицеров Западного и Резервного фронтов к началу немецкого наступления Георгий Жуков, принявший командование фронтом 10 октября, сумел собрать под своим началом едва ли больше 250 тысяч.

Немногим лучше было и на Брянском фронте – его армии сумели прорваться из окружения, но потеряли от половины до двух третей личного состава.

Фельдмаршал фон Бок, конечно, прихвастнул, объявив, что под Вязьмой взял в плен 670 тыс. красноармейцев, а 330 тыс. уничтожил, получив, таким образом, круглую и красивую цифру в 1 миллион. Но наши потери пленными и убитыми, действительно, исчислялись сотнями тысяч.

Около 80 тыс. наших бойцов сумело пробиться из окружения, гораздо больше (но точной цифры тут нет) разбежалось по деревням, причем в обе стороны от фронта. Впоследствии десятки тысяч из них примкнут к партизанам, или присоединятся к действующим в немецких тылах кавкорпусу генерала Белова и десантникам генерала Казанкина. Еще позже, в 1943 году, после окончательного освобождения этих районов, в Красную армию было «повторно мобилизовано» еще свыше 100 тыс. красноармейцев, в основном из «вяземских окруженцев». Но это будет потом – а в октябре 1941 года ряд направлений, ведущих к Москве, были перекрыты разве что нарядами милиции.

Оказавшиеся в окружении части, командование над которыми принял генерал Михаил Лукин, вели бои еще почти 10 дней, и сковали на это время 28 немецких дивизий. Сейчас у нас появились «историки», утверждающие, что, мол, окруженные проявили себя неважнецки, продержались всего ничего. А вот Паулюс, мол, в котле больше трех месяцев продержался! Не буду вдаваться в детали, скажу только, что считаю такие заявления свинством. Люди свой долг перед Родиной выполнили, как смогли. И свою роль в защите Москвы они сыграли. И немецкие танковые части не рискнули без поддержки пехоты совершить бросок на еле прикрытую Москву.

Как пишет известный военный историк Виктор Анфилов, «с авангардными частями противника на Можайской оборонительной линии вели борьбу в основном московские ополченцы, истребительные батальоны, курсанты военных училищ и другие части московского гарнизона, войск НКВД и милиции. Они с честью выдержали боевое испытание и обеспечили сосредоточение и развертывание частей резерва Ставки. Под прикрытием Можайской линии смогли привести себя в порядок и переформироваться вырвавшиеся из окружения войска Западного фронта».

И во второй половине октября, когда армии группы «Центр», сломив сопротивление окруженных у Вязьмы частей, двинулись на Москву, они опять встретили организованный фронт обороны и вынуждены были снова его прорывать. С 13 октября развернулись ожесточенные бои на рубежах Можайского и Малоярославецкого, а с 16 октября и Волоколамского укрепленных районов.

В течение пяти дней и ночей войска 5-й армии отражали натиск моторизованного и пехотного армейского корпусов. Лишь 18 октября танки противника ворвались в Можайск. В тот же день пал Малоярославец. Положение под Москвой обострилось. Именно тогда, 16 октября, произошел этот постыдный день «великой московской паники», о котором так сладострастно любят распинаться наши либеральствующие историки. Кстати, вопреки их утверждениям, и в советское время этот постыдный эпизод никто не скрывал, хотя, конечно, и не выпячивал. Константин Симонов в повести «Живые и мертвые» (написанной еще в 1950-е годы) говорил об этом так: «когда все это осталось в прошлом и когда кто-нибудь в его присутствии с ядом и горечью заговаривал о 16 октября, Синцов упорно молчал: ему было невыносимо вспоминать Москву этого дня, как бывает невыносимо видеть дорогое тебе лицо, искаженное страхом.

Конечно, не только перед Москвой, где в этот день дрались и умирали войска, но и в самой Москве было достаточно людей, делавших все, что было в их силах, чтобы не сдать ее. И именно поэтому она и не была сдана. Но положение на фронте под Москвой и впрямь, казалось, складывалось самым роковым образом за всю войну, и многие в Москве в этот день были в отчаянии готовы поверить, что завтра в нее войдут немцы.

Как всегда в такие трагические минуты, твердая вера и незаметная работа первых еще не была для всех очевидна, еще только обещала принести свои плоды, а растерянность, и горе, и ужас, и отчаяние вторых били в глаза. Именно это было, и не могло не быть, на поверхности. Десятки и сотни тысяч людей, спасаясь от немцев, поднялись и бросились в этот день вон из Москвы, залили ее улицы и площади сплошным потоком, несшимся к вокзалам и уходившим на восток шоссе; хотя, по справедливости, не так уж многих людей из этих десятков и сотен тысяч была вправе потом осудить за их бегство история».

Действительно, многим тогда казалось, что Москва – на грани падения, и война проиграна. Именно тогда же было принято решение об эвакуации из Москвы в Куйбышев (тогдашнее название Самары) правительства и всех важнейших учреждений, заводов, ценностей, дипломатических миссий и даже Генштаба. Сам Сталин, однако, остался в Москве – и это, несомненно, его заслуга перед историей. Хотя и он не был уверен в успехе защиты Москвы.

Как вспоминал Георгий Жуков, в один из особенно тяжелых дней вражеского наступления Сталин спросил его: «Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист».

Жуков ответил: «Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий. И хотя бы 200 танков».

И Сталин, и Жуков отлично понимали, что значат такие силы, и как трудно их откуда-либо взять.

У нас любят говорить про сибиряков и про дальневосточные дивизии. Да, они сыграли выдающуюся роль, и как раз в те дни был отдан приказ о переброске под Москву с Дальнего Востока трех стрелковых и двух танковых дивизий. И они действительно, сыграли важную роль в защите Москвы — только позже. Посмотрите на карту страны. Чтобы лишь перебросить одну дивизию из Читы, потребуется не меньше недели, и не менее полусотни эшелонов. Причем их потребуется перегнать через перегруженную железнодорожную сеть – ведь эвакуация на Восток заводов и людей продолжается.

Даже подкрепления из относительно близких Поволжья и Урала прибывали с трудом.

32-я Краснознаменная Саратовская дивизия полковника Виктора Полосухина, прибывшая как раз в эти октябрьские дни «Бородинское поле защищать», оказалась на месте так вовремя только потому, что ее с Дальнего Востока начали передислоцировать еще 11 сентября. А в остальном расползающийся фронт приходилось удерживать силами курсантов, ополченцев (Москва их выставила 17 дивизий), истребительных батальонов (только в самом городе их создали 25, не считая области) и частей НКВД – тех самых, которых мы, благодаря глупым сериалам, привыкли представлять как зажравшихся гадов в фуражках с синим верхом и малиновым околышем, что только и умели в спину своим стрелять.

И вот эти силы два месяца изматывали немцев оборонительными боями, неся большие потери. Но и немцы, как вспоминают их военачальники, их тоже несли: к декабрю в ротах насчитывали по 15-20% положенного состава. В танковой дивизии генерала Рауса, вырвавшейся дальше прочих, вплоть до канала имени Москвы, осталось лишь 5 танков. И к 20 ноября стало ясно, что прорыв к Москве не удался, а 30 ноября командующий группой армий «Центр» сделал вывод, что его войска не располагают силами для наступления. В первых числах декабря 1941 года немецкие войска фактически перешли к обороне, и тут выяснилось, что никаких планов на этот случай у германского командования нет, поскольку в Берлине господствовало мнение, что противник не располагает силами как для продолжительной обороны, так и для контрудара.

Отчасти, кстати, в Берлине были правы. Хотя советская Ставка и стягивала резервы со всей страны, и даже с других фронтов, но ни численного превосходства, ни превосходства в технике к началу перехода в контрнаступление создать не удалось. Имелось единственное преимущество – моральное. Наши видели, что «немец – не тот», что «немец выдыхается», и что самим отступать некуда. Впрочем, по утверждению немецкого генерала Блюментрита (начальника штаба 4-й армии фельдмаршала Клюге), «каждому солдату немецкой армии было ясно, что от исхода битвы за Москву зависит наша жизнь или смерть. Если здесь русские нанесут нам поражение, у нас не останется никаких надежд». Но, видно, намерение русских отстоять Москву оказалось сильнее, чем немцев – ее взять.

И, отразив все атаки немцев, в первых числах декабря советское командование запланировало стратегическое наступление – первое за всю Отечественную войну. Согласно плану Жукова, фронт имел задачу внезапными охватывающими ударами разбить угрожавшие столице 3-ю и 4-ю танковые группы в районе Клин–Солнечногорск–Истра и 2-ю танковую группу Гудериана в районе Тула–Кашира, а затем охватить и разгромить 4-ю армию фон Клюге, наступавшую на Москву с запада. Юго-Западному фронту предписывалось нанести поражение вражеской группировке в районе Ельца и содействовать Западному фронту в разгроме противника на тульском направлении. Единое планирование и руководство Ставки ВГК обеспечивало оперативно-стратегическое взаимодействие трех фронтов. В то же время контрнаступление советских войск под Ростовом и Тихвином лишало немецкое командование возможности перебрасывать подкрепления к Москве из групп армий «Юг» и «Север».

Особенностью советского контрнаступления под Москвой являлось то, что силы Красной армии не превосходили силы вермахта, за исключением количества самолетов. Главная ударная сила – танковые войска – в основной массе состояла из танков Т-26 и БТ; так расстраивающих немцев Т-34 и КВ было еще мало. Один центр танкостроения – Харьков, был захвачен немцами. Другой, Ленинград, находился в блокаде, эвакуируемые мощности на Урале и в Сибири только разворачивались. И основным поставщиком новых танков оставались лишь заводы Сталинграда. Таким образом, немецкие танковые войска могли сражаться с советскими на равных, не списывая неудачи на качественное превосходство Т-34 и КВ.

И поскольку решительного перевеса ни в людях, ни в технике советское командование не имело, для достижения превосходства в местах главных ударов внутри каждого из фронтов пришлось произвести серьезные перегруппировки, оставив на второстепенных участках минимальное количество сил.

Так, например, командующий Калининским фронтом генерал Иван Конев докладывал в Ставку, что из-за нехватки сил и танков фронт не может выполнить поставленную задачу. Конев предложил ограничить действия фронта частной операцией по захвату Калинина (тогдашнее название Твери). Однако это противоречило общему плану контрнаступления, и на фронт был направлен заместитель начальника Генштаба генерал Василевский. Вместе с Коневым они подробно разобрали силы Калининского фронта, сняв дивизии с второстепенных направлений и усилив их артиллерией из резервов фронта. Все это и внезапность советского контрудара в дальнейшем определили успех наступления Калининского фронта.

Переход в контрнаступление происходил без оперативной паузы и стал полной неожиданностью как для верховного руководства вермахта, так и для фронтового командования. Первым 5 декабря 1942 года перешел в наступление Калининский фронт. 6 декабря началось наступление Западного и Юго-Западного фронтов.

Калининский фронт прорвал оборону противника на Волге южнее Калинина и к исходу 9 декабря взял под контроль железную дорогу Калинин – Москва. 13 декабря соединения армий Калининского фронта сомкнулись юго-западнее Калинина, отрезав пути отхода калининской группировке противника. Немецкому гарнизону было предложено капитулировать. После отклонения ультиматума 15 декабря завязались бои за город. На следующий день Калинин был полностью очищен от противника. Немцы потеряли только убитыми свыше 10 тыс. солдат и офицеров.

6 декабря войска правого крыла Западного фронта во взаимодействии с Калининским фронтом начали наступление против 3-й и 4-й танковых групп Рейнхарда и Гепнера. Начавшая наступление утром 6 декабря армия, усиленная 6 сибирскими и уральскими дивизиями, прорвала оборону врага севернее Клина. В это же время 1-я ударная армия наводила переправу через канал Москва-Волга в районе Дмитрова. Глубина прорыва составила к вечеру 6 декабря 17 км. На 7 декабря прорыв расширился до 35 км по фронту и 25 км в глубину.

9 декабря 5-я армия генерала Говорова с боем форсировала реку и заняла несколько населенных пунктов на северном берегу. 11 декабря на правом крыле Западного фронта передовой отряд вышел на Ленинградское шоссе к северо-западу от Солнечногорска. В этот же день Солнечногорск и Истра были очищены от противника.

15 декабря был освобожден Клин. В боях за город были разгромлены 2 моторизованные и 1 танковая немецкие дивизии. В течении 20–24 декабря армии правого крыла Западного фронта достигли рубежа рек Ламы и Рузы, где противник заранее подготовил прочную оборону. Здесь было принято решение приостановить наступление и закрепиться на достигнутых рубежах.

На центральном участке войска Западного фронта сковали основные силы 4-й армии фон Клюге. 11 декабря 5-й армии удалось прорвать немецкую оборону в районе Дорохова.

18 декабря 33-я армия после короткой артподготовки начала наступление в направлении на Боровск. 25 декабря 175-й мсп 33-й армии обошел Наро-Фоминск с юга и достиг его западной окраины, отрезав немцам путь отступления на Боровск. 4 января были освобождены Боровск, Наро-Фоминск и Малоярославец.

30 декабря после тяжелых боев силами двух армий левого крыла Западного фронта была освобождена Калуга. Вслед за Калугой были взяты города Белев, Мещовск, Серпейск, Мосальск. К 7 января войска левого крыла Западного фронта вышли на рубеж Детчино–Юхнов–Киров–Людиново.

Существенную помощь войскам Западного фронта оказало правое крыло Юго-Западного фронта. Благодаря ее действиям 10 декабря группировка противника в районе Ельца была окружена. 12 декабря кавалеристы 5-го кавалерийского корпуса разгромили штаб окруженного корпуса (командир корпуса успел удрать на самолете). Окруженные войска противника пытались пробиться на запад, атакуя 3-ю и 32-ю кавалерийские дивизии. 15 декабря командир немецкой 134-й пехотной дивизии генерал Кохенхаузен лично возглавил прорыв. Кавалеристы отбили атаки, генерал Кохенхаузен был убит, оставшиеся немцы сдались или разбежались по лесам. В боях в районе Ельца были полностью разгромлены 45-я (генерала Матернера), 95-я (генерала фон Армина) и 134-я пехотные дивизии противника. Противник потерял на поле боя 12 тыс. человек убитыми.

В январе 1942 года завершился первый этап контрнаступления под Москвой. На разных направлениях немцы были отброшены на 100–250 км. И хотя впереди были еще годы тяжелых и кровопролитных боев, всем уже стало ясно: войну мы не проиграем, и победа будет за нами. В этом, пожалуй, главное значение Московской битвы.