Обсуждаем, а что — не знаем…
Председатель Комитета Государственной Думы РФ по вопросам семьи, женщин и детей Нина Александровна Останина в своем официальном Телеграм-канале прокомментировала обращение в Госдуму представителей психологических и образовательных ассоциаций относительно проекта Федерального закона «Об основах регулирования психологической деятельности в Российской Федерации».
Должен заметить, что это обращение было тщательно подготовлено, проделана гигантская работа по обобщению существующей практики, наняты профессиональные юристы. Было указано на юридическую безграмотность ряда положений проекта, на его несоответствие в ряде пунктов ранее принятым законам, на отсутствие учёта существующих реалий, когда в случае принятия закона за бортом окажутся огромное количество специалистов, получивших свои дипломы в негосударственных вузах и за рубежом и т. д. и т. п. Но вот вам некоторые выдержки из ответа:
Об уровне образования. Сейчас по всей стране идет работа над повышением уровня квалификации специалистов, особенно тех, от какого напрямую зависят жизнь и здоровье людей. А психологи напрямую работают с психической реальностью человека, и в этом их ответственность не меньше, а зачастую и больше ответственности врача. В медицине, кстати, переподготовка на базе непрофильного образования запрещена, ведь трудно себе представить, кто захочет пойти на операцию к «специалисту» с высшим психологическим образованием, прошедшим переподготовку на хирурга. Так почему должно быть нормальным обратное? Ведь те же бойцы СВО, члены их семей, гражданские лица, перенесшие тяжелые психические травмы, должны быть защищены от непрофессионалов.
Высшее образование само по себе не гарантирует качественную практику, но оно дает базу. Получив эту базу, специалист может как раз пойти на переподготовку, продолжать свое образование или работать в сфере, например, психодиагностики. Сохранение же нынешней ситуации может привести к тому, что, скажем, люди с риском ПТСР или находящиеся в очень тяжелой кризисной ситуации окажутся под воздействием мошенников или самозванцев, получивших диплом о переподготовке буквально за несколько месяцев (а то и за два дня), таких сейчас очень много.
Идем дальше, коллеги, по-прежнему уже не будет!
Высшее образование само по себе не гарантирует качественную практику, но оно дает базу. Получив эту базу, специалист может как раз пойти на переподготовку, продолжать свое образование или работать в сфере, например, психодиагностики. Сохранение же нынешней ситуации может привести к тому, что, скажем, люди с риском ПТСР или находящиеся в очень тяжелой кризисной ситуации окажутся под воздействием мошенников или самозванцев, получивших диплом о переподготовке буквально за несколько месяцев (а то и за два дня), таких сейчас очень много.
Идем дальше, коллеги, по-прежнему уже не будет!
Вот вроде всё хорошо — красивые политические лозунги: «Защитить!», «Обезопасить!», «Долой мошенников без образования!», но во что это выльется после принятия закона в России? Боюсь, что опять получится «хотели как лучше, а получилось как всегда».
Начнём с того, что психология до сих пор не стала наукой: предмет изучения неизвестен, метод изучения отсутствует, и вообще, судя по названию, это должно быть епархией церкви. В мире существует около 600(!) различных школ и направлений, исходные постулаты которых весьма разнятся и зачастую противоречат друг другу. При этом все эти школы, при необходимости, могут предоставить положительную (и совсем не дутую) статистику об эффективности своих методов.
Как такое может быть? А дело в том, что успех психологической помощи зиждется не на правильных теориях, методах и техниках (как, например, в медицине), а происходит исключительно благодаря личности психолога — его способности находиться здесь и сейчас с пациентом и ради пациента. И в этом плане психологическая помощь очень сильно отличается от современной медицины.
На мой взгляд, проблема совсем не в образовании, и мы сильно рискуем после принятия этого закона выплеснуть с грязной водой ребёнка. Я работаю психологом с 1996 года и не раз был свидетелем эффективного оказания психологической помощи людьми вообще без какого-либо высшего образования, но с богатым жизненным опытом, и наоборот, нередко молодые люди с высшим психологическим образованием терпели фиаско, потому что не находились «здесь и сейчас», а перебирали в голове теории и методы, пытаясь загнать в их рамки своего пациента. Так что не надо людей без психологического образования огульно обвинять в мошенничестве и желании нажиться на чужой беде.
А как вам такой пример? Психолог с высшим психологическим образованием, вдобавок кандидат психологических наук (семь тысяч рублей за консультацию), когда к нему обратилась женщина с депрессией, выдал ей гениальный совет: «Выпишите на бумажку все причины, которые у вас вызывают депрессию, а потом сожгите её». По роду своей деятельности я не раз был свидетелем того, что во главе тоталитарных сект стояли сильные профессионалы с высшим психологическим образованием…
И, с одной стороны, положа руку на сердце, необходимо признать, что закон «об урегулировании психологической деятельности» давно уже назрел, и читатели наверняка знают (или даже сталкивались) немало примеров, это подтверждающих, но, с другой стороны, самих-то психологов опять никто слушать не хочет и мнение их, судя по всему, учитывать не собирается…
Вообще, по моему мнению, обсуждение сейчас «законопроекта о психологической деятельности» — это отвлечение общества от весьма актуальных проблем. Наше общество ожидает наплыв огромного количества ветеранов боевых действий (со всеми вытекающими…), среди которых будет немало людей с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Впрочем, это уже сейчас актуально, так как, исходя из опыта второй чеченской войны, фактически все раненые имеют этот диагноз.
Посылая людей на войну, необходимо было подумать о последствиях и подготовиться, но в том-то и дело, что «история учит лишь тому, что ничему-то она не учит». И я боюсь, что решение психологических проблем опять ляжет тяжким грузом на плечи ветеранов и их семей. У нас до сих пор встречаются «афганцы» с симптоматикой ПТСР…
В принципе, проблема решаема. Одним из самых эффективных методов для работы с ПТСР является метод ДПДГ (десенсибилизация и переработка движением глаз), для освоения которого нужно примерно два месяца переподготовки и даже, по моему скромному мнению, не обязательно психологическое образование. Дело только в том, что совсем молодёжь для работы с ветеранами не годится — их никто даже слушать не будет. И если бы хотя бы с началом военных действий развернулась подготовка и организация центров психологической помощи (с привлечением добровольцев с цензом по возрасту), то сейчас бы всё уже работало и был бы получен бесценный опыт.
Американцы, например, после Вьетнама, столкнувшись с такой проблемой (а это рост преступлений против личности, наркомания, пьянство, семейное насилие, невозможность найти работу и т. д.), организовали по стране около 300 центров бесплатной психологической помощи, провели исследование и выделили наиболее эффективные методы. А у нас что?
После второй чеченской войны приказом по МВД в госпиталя были направлены психологи МВД для помощи раненым, но медработники к этому отнеслись весьма негативно и нормально работать психологам не давали. Были созданы так называемые медицинские реабилитационные центры, где практиковали, в основном, бальнеологические процедуры и всё. К нам в институт (МВД) поступили три ветерана (после прохождения «реабилитации» в таких центрах), и у всех трёх были симптомы ПТСР. Симптоматику ПТСР на физиологическом уровне чётко определяет прибор ЛИРА-100, разработанный д.б.н. профессором В.И. Баньковым с кафедры нормальной физиологии Уральской Государственной Медицинской Академии.
И если госпожа Останина думает, что работать с ветеранами боевых действий с готовностью возьмутся гражданские психологи (в том числе «мошенники» и «самозванцы»), то она глубоко заблуждается. Это очень тяжёлая и порой неблагодарная работа, можно и «по морде» получить, и порой весьма неожиданно, и независимо от пола.
Реальный пример: «девочка»-психолог (с высшим психологическим образованием): «Ваше тело расслабляется…», пациент: «Ах ты, ..., хочешь, чтобы я слабым стал? Получай!». Результат — синяк в пол-лица и ПТСР у психолога. Или вообще отказ от всякой помощи: «Ты там не был(а) — что ты можешь в этом понимать?».
Таким образом, я считаю, что вместо пустопорожних рассуждений и красивых лозунгов, прикрывающих, как правило, чьи-то узковедомственные интересы, необходимо сосредоточить внимание психологического содружества на актуальной проблеме — помощь ветеранам и их семьям в адаптации к мирной жизни. Но решить эту проблему без активного участия государства никак не получится.
Информация