Странности войны
Письмо дяди Кости №2. В нем написано, что их привезли в Харькове, а вот куда дальше, он, понятно, не знал
Караваны птиц надо мной летят
Пролетая в небе мимо.
Надо мной летят, словно взять хотят
В сторону родную, в край любимый.
Песня из кинофильма «Без вести пропавший». Слова А.Фатьянова, музыка Г.Жуковского
Пролетая в небе мимо.
Надо мной летят, словно взять хотят
В сторону родную, в край любимый.
Песня из кинофильма «Без вести пропавший». Слова А.Фатьянова, музыка Г.Жуковского
Не доживший до победы… Публикация материалов про моего отчима Петра Шпаковского вызвала много вопросов у читающей аудитории «Военного обозрения», причем многие из них в своих комментариях указывают на имеющиеся в них неточности и странности. Первые вполне понятны, поскольку являются пересказом рассказа даже с каким сроком давности. А вот вторые… Тут всё сложнее. Дело в том, что, на мой взгляд, в любом таком сложном и опасном деле, каким является война, странности всегда были и будут. И вот сегодня мне бы хотелось об одной такой странности здесь рассказать. Она подтверждена документом – письмом с фронта, но звучит поистине удивительно.
Как я уже не раз здесь писал, моя семья жила в городе Пенза на ул. Пролетарской с 1882 года. Дом был старый, но добротный, и на половине, принадлежавшей моему деду, было всего лишь две комнаты, так что он сам спал на кровати в прихожей у двери. В зале у окна стоял комод с разными безделушками, старинными мозеровскими часами, и вот над ним-то как раз и висели три больших фотопортрета деда Константина Петровича Таратынова в молодости и двух его сыновей – Кости и Шуры.
Когда я как-то спросил, кто это, мне сказали, что это твои дяди, но они погибли на войне. Больше я о них и не спрашивал, пока не посмотрел художественный фильм «Без вести пропавший», снятый в 1956 году на Киевской киностудии. В прокат он вышел в 1957-м, но я посмотрел его, конечно, гораздо позже. Фильм про советского солдата, совершившего подвиг, но так и оставшегося безымянным, произвел на меня очень сильное впечатление, и, вернувшись домой, я начал пересказывать его содержание. Показывали и в кинотеатрах, и по телевизору не один раз. Вот только дома у меня его не любили, так что смотреть мне его приходилось или в кинотеатре, или же у соседей. Ну, как-то раз я об этом и спросил…
И тогда мама и достала из шкафа старый потертый портфель с документами, вынула из него папку с пожелтевшими письмами и стала мне их показывать и рассказывать.
Так я и узнал, что мой дядя Константин Петрович Таратынов ушел на войну и там вот точно так же пропал без вести. И сколько потом дед с бабушкой его не искали, так и не нашли, ни сразу после войны, ни спустя много лет.
Константин Таратынов – мой дядя
Ну а что про него я тогда узнал? Что он закончил семилетнюю школу и пошел работать на железную дорогу, поскольку мой дед там же начинал свою трудовую карьеру, а прадед был мастером паровозных ремонтных мастерских и очень уважаемым человеком. Сдал он экзамен и начал работать в почтово-багажном вагоне на станции Пенза-1. Работа ему нравилась, потому что давала возможность поездить по стране. Так побывал он за Уральскими горами и много рассказывал младшему брату и сестре о своих впечатлениях.
По словам матери, он был очень любознательным юношей, читал много различных журналов, но особенно его интересовало всё, что было связано с оружием. Так что этот интерес у меня, видимо, наследственный. Решил научиться играть на гитаре, купил ее, самоучитель и научился играть. Но настоящей его страстью была авиация. Это неудивительно, ведь авиация в СССР тогда бурно развивалась, именно летчики стали первыми Героями Советского Союза, и небо в то время манило очень и очень многих. Мальчишки хотели быть похожими на Чкалова. Ну и «дядя Костя» тоже записался в пензенский аэроклуб, начал летать на планерах и учебных самолетах.
А потом его призвали в армию, причем 20 июня 1941 года, ровно за два дня до начала войны. Тогда ему было ровно 18 лет. Хотел он попасть в авиацию, но не прошел медкомиссию по зрению, поскольку носил очки. Родные проводили любимого сына, отбывшего на эшелоне с призывниками ровно в 5 утра. Но больше они сына не видели…
22 июня 1941 года, как все, наверное, знают, пришелся на воскресенье, то есть выходной день, да еще и праздник железнодорожников. Вся семья Таратыновых отправилась отмечать его в сквер при клубе железнодорожников им. Ф.Э. Дзержинского. Играла музыка, люди гуляли, ели мороженое и смеялись. И вдруг все смолкло, а люди устремились к выходу, где на столбе висел большой черный рупор громкоговорителя. По радио выступал В.М. Молотов. И говорил он страшные вещи о том, что сегодня в 3 часа утра фашистская Германия напала на СССР. Родителей это потрясло прежде всего потому, что они сразу поняли, что проводили сына на войну.
А потом от него пришло первое письмо. В нем он писал, что его эшелон движется на запад, где уже шли ожесточенные бои. Затем пришли еще три письма, причем последнее — из Новгорода-Волынского. А затем им принесли извещение о том, что боец Красной Армии Таратынов К. П. пропал без вести… А потом в 1942 году моя бабушка случайно увидела в газете фотографию из белорусского партизанского отряда. Один из тех, кто был на ней изображен, был очень похож на ее сына. Она тут же написала письмо автору статьи, но он ей ответил, что не помнит, конечно, все фамилии партизан, которых он там фотографировал, и дал совет обратиться непосредственно в партизанский отряд, и даже рассказал, как его именно его найти.
Дедушка с бабушкой тут же написали «куда надо», но им сообщили, что весь отряд к этому времени был уже уничтожен. Попытки найти пропавшего сына они предпринимали очень долго. Писали запросы в военкоматы, но ответы всегда были одни и те же: «В списках убитых и раненых не значится». Вот так жизнь молодого парня в 18 лет и оборвалась…
В свое время я очень внимательно прочитал все его письма — ведь это же были реальные документы войны и ценнейший исторический источник. И немало интересного из них узнал. Например, я вроде бы знал, что письма военных лет складывались треугольником. Во всяком случае, во всех кинофильмах о войне это именно так. Но письма дяди Кости были в конвертах, хотя и очень маленьких. Причем один конверт был даже и с маркой. Это ли не странность? И как это объяснить? Инерцией мирного времени, когда конверты еще были в ходу? Ну а потом, когда их не стало, почтовая служба перешла на треугольники? Конечно, это мелочь. Но вот напиши я, что письма были «квадратиками», и мне тут же стали бы писать, что это выдумка, что в войну «ходили треугольники». Но вот целых четыре письма, которые говорят об обратном. То есть в самом начале войны такое было.
Первое письмо было самым коротким:
«Еду по линии Пенза — Харьков. Пишу со станции Поворино. Сейчас раздают селедку и хлеб. Поезд идет очень быстро. Писать трудно, полно народа».
Из него видно, что вагон поезда был переполнен. И что только что призванных ребят, даже винтовки в руках не державших, везут на фронт. А ведь логичнее было бы отправить их в ту же Самару, обучить и уж тогда посылать на войну. Но… тогда было именно так!
В письме № 3 от 26-го июня сообщалось, что Костя находится в городе Коростене на Западной Украине. Писать, мол, приходится урывками, поскольку станцию уже во второй бомбят германские бомбардировщики, причем бомбят и город. В налете участвовало 13 самолетов. Причем из Харькова их везли в Коростень очень долго. Сначала везли во Львов, но часть, куда они шли на пополнение, ушла в бой, и куда их повезут дальше, неизвестно. «Ждем передислокации», — написано в конце письма.
И вот последнее письмо № 4 от 27-го июня. Оно самое подробное, что говорит о том, что была возможность его писать. В нем сообщается, что их эшелон опять прибыл в Новгород-Волынский, подвергся бомбежке, и что на его глазах наши зенитчики сбили сразу пять германских самолетов! Вот даже как! А еще говорят, что у нас в начале войны была плохая ПВО. Причем один самолет упал за городом, а вот другой был подбит и сел рядом со станцией на поле. «Из этого самолета вывели, – и вот тут начинается самое интересное, даже невероятное, – летчика 16 лет пьяного, 17 лет девчонку, остальные взрослые, – пишет он, – (штурман, радист и другие)».
Скан с письма №4
А дальше:
«Задерживается много шпионов и диверсантов на станциях». «Здесь один воинский эшелон привезли весь скошенный пулеметным огнем. Живых осталось очень мало, правда, я сам этого не видел». «Кончаю, т. к. опять начинают летать штуки, за которыми интересно наблюдать».
Вот такие «интересные вещи» успел увидеть и описать в письме мой дядя. И вот вопросы: как в военный самолет германских ВВС попали эти странные личности и что они там делали? Ведь ни девушка семнадцати лет, ни шестнадцатилетний парень в германской авиации служить не могли по определению (или все-таки могли и служили?). Но, тем не менее, они в нем оказались, причем сразу угодили в плен!
Откуда Костя узнал их возраст и то, что парень был пьян, если сообщает это как неопровержимый факт? У пленных явно проверили документы, и все в эшелоне, где он ехал, стали об этом говорить… И больше никаких подробностей он не приводит, то есть для него и так было все ясно. А ведь это самая настоящая находка для киношников, и где? В моем домашнем архиве! Только вот покажи они это на экране, никто им не поверит! Просто скажут: «Такого не могло быть». А вот было!
Письмо от военкора из газеты и фотография, на которой позади пулеметчика с танковым ДТ виден похожий на Костю парень в кепке и с пистолетом
Один из ответов на запрос…
Ну а судя по фотографии в газете, он даже в армейское обмундирование переодеться не успел (когда и где там было переодеваться, если те же самые «штуки» потом разбомбили и его эшелон?), и вот так, в своей домашней кепке, он и попал к партизанам. А скорее всего, в одну окруженную часть, названную красоты ради партизанским отрядом имени Котовского. И вот там-то он и воевал вплоть до 1942 года, пока не погиб вместе с остальными его партизанами!
Информация