Западный взгляд на кризис в противостоянии советской брони и снаряда
Сегодня много говорят о том, что специальная военная операция на Украине ознаменовалась кризисом в противостоянии брони и снаряда. Дескать, танки свою актуальность потеряли — дроны правят миром и всё такое прочее. Но на самом деле это далеко не первый случай, когда бронетехнике, скажем так, становится «неуютно» на поле боя.
В полной мере осознание подобной проблемы пришло ещё в 1970-х годах после арабо-израильской войны, в ходе которой танки эффективно уничтожались пехотными противотанковыми средствами, что естественным образом привело к дискуссиям о будущем танков в разных странах. И особенно в двух противоборствующих державах — США и СССР, которые живо интересовались мнением друг друга по данному вопросу.
Статья, написанная Филлипом Карбером — преподавателем Национального колледжа обороны США, — как раз затрагивает тему этого «интереса». В ней рассматривается реакция советских высших военных чинов на широкое распространение и рост могущества противотанковых средств. Её мы и публикуем здесь — и не из-за претензии на истину в последней инстанции (она априори на авторитетный источник не тянет), а как пример западного мышления тех лет.
The Soviet Antitank Debate
21 июня 1339 года отряд швейцарской пехоты, уступавший в численности противнику и вооружённый только пиками, встретился с элитой феодального рыцарства, сбросил рыцарей с их закованных в броню коней и тем самым открыл новую эру в военном искусстве. Битва при Лаупене стала тактической инновацией, которая не только продемонстрировала превосходство лёгкой пехоты над ударной мощью мобильных и тяжело бронированных сил, но также стала предвестием политических и социальных перемен.
Почти буквально ту же «демократизацию войны» можно было наблюдать 634 года спустя — в первые дни арабо-израильской войны 1973 года на Ближнем Востоке, когда арабская пехота, оснащённая противотанковыми средствами, смогла остановить наступление израильских танков.
Последствия успеха арабов активно обсуждаются на Западе. Многие обозреватели сошлись во мнении, что баланс сил на поле боя сместился в сторону пехоты за счёт танков, доминировавших на поле боя со времён Второй мировой войны. Многие восприняли этот факт с воодушевлением, полагая, что то же вооружение, которое обеспечило успех арабам — противотанковые управляемые ракеты (ПТУР) и ручные противотанковые гранатомёты — даст странам НАТО хорошие шансы компенсировать превосходство стран Варшавского договора в танках в Центральной Европе.
Более того, один из авторов утверждал, что даже танковые соединения Советского Союза слишком ориентированы на бронетехнику, и предлагал, что «советские таблицы организации и оснащения находятся под влиянием опыта, полученного в войне, завершившейся 30 лет назад», и что в советском мышлении по-прежнему доминирует «мышление линейного корабля», оказывающее влияние на военную интеллектуальную среду.
В другом исследовании делается вывод, что приверженность СССР к танкам как к основному ударному и шоковому элементу армии вряд ли изменится. «Дискуссия в западной военной среде относительно боеспособности бронетехники в условиях, где поле боя будет насыщено высокоточным оружием, практически не оказала влияния на СССР».
Эти выводы выдают наивность в оценке структуры вооружённых сил Советского Союза и игнорируют современную советскую доктринальную литературу. Советский Союз не только осведомлён о последствиях арабо-израильской войны 1973 года (в конце концов, именно советское противотанковое оружие использовали арабы), но и демонстрирует глубокое понимание потенциала противотанковых технологий в условиях современной войны. Это понимание хорошо отражено в профессиональных военных публикациях. Изменения в советской доктрине и структуре войск наглядно демонстрируют эту обеспокоенность, и эти изменения имеют важное значение для обороны Запада.
В середине ноября 1974 года в Академии бронетанковых войск им. Малиновского прошла научно-практическая конференция по проблемам сухопутных войск. В ней приняли участие более 200 человек: маршалы, генералы, офицеры центрального аппарата Минобороны, военные исследовательские коллективы, советские военные советники и инструкторы, находившиеся за границей, преподаватели военных академий и представители других научных учреждений. Целью встречи было обсуждение тактических и организационных последствий арабо-израильской войны 1973 года, особенно в контексте дальнейшей судьбы бронетехники на современном поле боя.
Обсуждения вызвали сомнения в устойчивости наступательной доктрины Советского Союза. За этой конференцией последовала беспрецедентная вторая конференция, прошедшая в январе 1975 года при участии министра обороны А.А. Гречко и командующего Сухопутными войсками И.Г. Павловского. Обеими была подчёркнута важность выводов из событий октября (имеется в виду война Судного дня), и они резко раскритиковали современные оперативные учения советской армии, призвав к доктринальному обсуждению последствий противотанковой угрозы. Ни одна из этих конференций до сих пор не была полноценно проанализирована на Западе.
Комментарии маршала Гречко были включены во второе издание его недавно вышедшей книги:
«События на Ближнем Востоке высвободили за последние 10 лет больше, чем любые другие явления, внимание военных экспертов по поводу взаимосвязи между средствами нападения и обороны в сухопутных войсках. Они выявили ряд характерных признаков борьбы между наступательной и оборонительной доктриной, а также развитие новых методов ведения боя».
«Следует отметить, что современная оборона — с её массовым применением мощных средств поражения — обрела большую устойчивость».
«Следует отметить, что современная оборона — с её массовым применением мощных средств поражения — обрела большую устойчивость».
Это объясняется, прежде всего, уязвимостью танков — главной ударной силы наступающих войск, и тем, что применение их на поле боя стало намного более сложным. Непрерывные усилия по совершенствованию противотанкового оружия сделали его реальной угрозой для танков и одновременно побудили к поиску новых средств защиты и более эффективных систем надёжного подавления ПТО противника».
Провокационные заявления Гречко обозначили начало советской противотанковой дискуссии, и в течение последнего года в советских журналах было опубликовано более 50 аналитических статей, рассматривающих вызовы, связанные с высокой эффективностью ПТ-средств, показанных в ближневостенном конфликте.
Хотя эти дебаты в основном оставались предметом обсуждения в профессиональном журнале «Военный вестник», интерес к противотанковой тематике отразился и в увеличении числа публикаций в таких более «открытых» изданиях, как «Красная звезда» и «Советское военное обозрение» (последний журнал издавался также на английском языке). Учитывая количество публикаций, их высокий уровень, а также ясную и открыто выраженную озабоченность, можно сделать вывод, что Красная армия действительно столкнулась с проблемой.
Однако до того, как НАТО начнёт рассматривать ПТУР как deus ex machina (чудодейственное оружие), необходимо учесть несколько ключевых моментов, вытекающих из советской противотанковой дискуссии: Советская армия в последние годы изменила подход: она не складывает все «яйца» в танковую корзину. Основная тенденция последних лет — наоборот, постепенное снижение удельной роли танков в составе общевойсковых формирований.
Парадоксально, но наибольшую угрозу ПТ-средства представляют не для танков, а для БМП, то есть бронетранспортёров, тесно взаимодействующих с пехотой.
Советская противотанковая дискуссия не о том, чтобы отказываться от танков, а о том, как сохранить наступательные возможности, одновременно отвечая на рост противотанковой угрозы. Каждый из этих пунктов далее раскрывается более подробно.
Угроза со стороны противотанковых средств
Красная армия давно осведомлена о потенциале противотанкового оружия. Фактически, СССР был одной из первых стран, которая начала массово разрабатывать и размещать ПТУР (противотанковые управляемые ракеты). Уже в 1964 году, после одного из демонстрационных пусков по танку, Хрущёв сказал:
Это больно. После всего, что мы вложили в танки… Если бы мы были буржуями, акции танковых заводов уже загорелись бы, даже не дойдя до передовой линии фронта.
На протяжении всего послевоенного периода советские военные проявляли живой интерес к состоянию западных противотанковых технологий. В 1967 году советские военные издания начали «серьёзное» обсуждение технических характеристик ПТУР, а также путей адаптации советской военной промышленности. Они писали о «качественно новом методе борьбы с танками», в частности о «противотанковой управляемой ракете, способной поражать танк на расстоянии в несколько километров».
В 1972 году вышла классическая советская работа «Противотанковая война», в которой особое внимание уделялось ПТУР, их пробивной способности, техническим характеристикам, а также способности уничтожать бронированные цели с большого расстояния. Также рассматривались новые формы взаимодействия танков, артиллерии и пехоты на фоне роста роли противотанковых средств.
В 1973 году, сразу после конфликта на Ближнем Востоке, появились дополнительные работы, подчёркивающие необходимость пересмотра доктрины. В них говорилось: «Опыт ближневосточного конфликта заставил признать, что ПТУР предоставляют пехоте оружие, сравнимое по эффективности с танками: вероятность поражения движущейся бронированной цели резко возросла».
Упор Советской армии на танки
Хотя у Советского Союза и стран Варшавского договора имеется очевидное преимущество в танковых силах по сравнению с НАТО, Советская армия не пренебрегала другими родами войск. На самом деле, вопреки широко распространённому мнению на Западе, за последнее десятилетие Советская армия снизила относительное значение танков в пользу других элементов общевойсковых соединений — особенно мотопехоты и артиллерии.
В начале 1960-х соотношение танковых и мотострелковых дивизий составляло 1 к 1,8. К 1974 году соотношение изменилось — Советская армия пополнилась ещё 20 дивизиями, все из которых были мотострелковыми. Соотношение стало 1 к 2,2 в пользу пехоты.
Этот рост доли мотопехоты совпал с доктринальным сдвигом от «одного варианта» — ядерной войны — к принятию конвенциональных (неядерных) опций для театра военных действий. Эти изменения сопровождались реформами в системе управления и организации сухопутных войск.
Уже в конце 1950-х годов Советская армия начала реорганизацию для адаптации к новым условиям ядерной войны. Артиллерия утратила прежнее значение, а акцент был смещён в сторону танковых и механизированных войск, которые, как предполагалось, смогут выжить на ядерном поле боя.
С переходом пехотных частей к полной механизации в 1963 году была сформирована новая ветвь войск — мотострелковые войска. В то же время был восстановлен концепт «глубокого наступления», который ещё в 1930-х разрабатывался Тухачевским, но позже был заброшен. В 1967 году, с назначением И.В. Павловского на пост главнокомандующего Сухопутными войсками, СССР начал активно разворачивать мотопехотные силы вблизи западной границы.
В том же 1967 году Советский Союз впервые серьёзно начал делать ставку на конвенциональные операции в дополнение к ядерным. С тех пор множество советских авторов высказывали мнение, что мотострелковые части более устойчивы к современным угрозам, чем танковые. В 1970-е годы на Западе даже появилась теория, что Советский Союз может начать смешанную атаку мотопехоты и танков, чтобы избежать чрезмерных потерь в бронетехнике.
Вопреки западной оценке, что СССР потребовалось 15 лет, чтобы признать уязвимость танков в Центральной Европе, Советский Союз учёл эту угрозу ещё на этапе первоначального развёртывания своих новых БМП (боевых машин пехоты). Первая БМП (модель БМП-1) имела 73-мм пушку, противотанковую управляемую ракету (ПТУР) на башне и как минимум один гранатомёт РПГ-7, обслуживаемый десантом.
Этот упор на общевойсковые соединения проявился и в росте советских войск в Восточной Германии: за последние 5 лет были значительно увеличены мотопехотные, артиллерийские, противотанковые и ПВО-средства.
Советская мотопехота уязвимее танков
Рост общевойсковых соединений в СССР играет важную роль в новом ракурсе противотанковой дискуссии. Как показывают последние советские публикации, вопрос заключается не столько в уязвимости танков, сколько в уязвимости мотопехоты, особенно размещённой в БМП.
Армия провела оценки, которые показали, что боевая уязвимость БМП вдвое выше, чем у танков. По результатам учений и опытных боевых действий со времён войны на Ближнем Востоке стало ясно: БМП подвержены поражению даже в большей степени, чем ожидалось, и их новая генерация противотанковых средств ещё больше усиливает эту угрозу. Советская доктрина признаёт, что успешное наступление сильно зависит от выживания и мобильности мотопехоты.
До недавнего времени предполагалось, что пехота, находящаяся на борту БМП и сопровождаемая массированной поддержкой танков и артиллерии, сможет преодолеть оборону НАТО. Однако растущая уязвимость БМП запускает цепную реакцию, которая начинает подрывать всю структуру наступательной доктрины. Если БМП уничтожаются быстрее, чем сопровождающие их танки, то:
- пехота погибает до вступления в бой;
- БМП не способны доставить пехоту в нужную точку;
- танки оказываются без прикрытия, что повышает их уязвимость.
На практике это может означать провал наступательной операции, так как танки, не имея прикрытия пехоты, становятся лёгкой мишенью для ПТ-средств и обороняющихся войск.
Удержание наступательной мощи
Вполне возможно, что называть недавние советские публикации «противотанковыми дебатами» — не совсем корректно. Ведь сам факт того, что противотанковые средства эффективны, не оспаривается никем. Почти все признают, что развитие ПТУР (противотанковых управляемых ракет) стало тактической революцией. Более того, среди советских комментаторов нет существенных разногласий относительно того, кого эти системы угрожают в первую очередь: это мотопехота, а не танки.
Проблема, которую обсуждают, заключается в другом — как сохранить высокий темп наступления в условиях усиленной противотанковой обороны НАТО. Хотя в открытых советских источниках не предлагается чётких «пакетов решений», проявляются устойчивые тенденции. В дискуссиях советских военных можно заметить два главных направления, отражающие старую дискуссию времён Хрущёва о сокращении сухопутных войск.
Ядерный вариант
В течение тридцати лет основой советского стратегического мышления было представление о ядерной войне. Сухопутные войска Советского Союза неоднократно реформировались с целью обеспечения наступательных операций в условиях ядерного поля боя. Такие реформы включали:
- отказ от традиционной артиллерии в пользу самоходной;
- акцент на мобильность и боевые группы;
- стремление пробивать оборону противника ударом, за которым сразу следуют силы прорыва.
С началом Второй мировой войны этот подход потерял актуальность, и ставка была сделана на прорыв обороны при помощи тяжёлой артиллерии, которая должна была смягчить оборону, а затем обеспечивалась пехотой и танками.
С развитием ПТУР советская армия получила тактическую революцию, и некоторые специалисты вновь предложили вернуться к ядерному сценарию как к способу преодоления противотанковой обороны. Таким образом, прослеживается сильная мотивация к возврату к доктрине, в которой ядерное оружие рассматривается как средство подавления ПТ-угроз.
Советский Союз никогда не разделял любовь НАТО к маломощным тактическим ядерным зарядам, запускаемым с самоходной артиллерии. Однако в последние годы интерес к такой идее усилился, особенно в сочетании с развитием самоходной артиллерии. Некоторые советские источники даже связывают низкоэнергетические ядерные заряды с задачами самоходной артиллерии. Кроме того, утверждается, что проблемы БМП, связанные с противотанковыми угрозами, неактуальны в ядерной войне, где:
- противник рассредоточивает силы, и атака может быть начата без риска массовых потерь;
- при использовании ядерного оружия позиции обороны подавляются, и мотопехота может быстро продвигаться, не теряя свои БМП от ПТ-средств.
Тем не менее советское командование не готово списывать ПТ-угрозу и полностью полагаться на ядерное оружие. И по политическим, и по операционным причинам им нужен более реалистичный, неядерный вариант.
Артиллерийский вариант
Из всех обычных видов вооружений наибольшее значение придаётся артиллерии. Многие советские источники подчёркивают, что единственный способ противостоять противотанковым системам — это подавить их мощным артиллерийским огнём, особенно с применением самоходной артиллерии. Эти системы позволяют вести огонь в темпе наступающего боя.
Советские авторы называют следующие преимущества такого подхода:
[i]Артиллерия может воздействовать на противотанковые расчёты до того, как те откроют огонь;
Самоходная артиллерия может перемещаться вместе с наступающими частями;
Массированные огневые налёты нарушают координацию и разрушат позиции ПТ-систем.
«Если мы не можем подавить ПТ-средства до начала боя, наши танки лишаются шансов выжить»
Противники такой идеи настаивают, что артиллерии недостаточно, особенно в условиях насыщенной обороны НАТО. Они утверждают, что огневая поддержка со стороны артиллерии редко бывает точной и своевременной. Тем не менее, именно артиллерийский путь пока рассматривается как наиболее реалистичный и приемлемый способ решения противотанковой угрозы.
Чтобы артиллерия была по-настоящему эффективной в режиме прямого огня, её потребуется децентрализовать до уровня батарей и батальонов, а также обеспечить наличие многочисленных орудий прямого наведения, способных взламывать оборону.
Для придания артиллерии тактической подвижности и возможности сопровождать наступающие части, она должна быть самоходной и защищённой.
В течение последнего года Советский Союз ввёл в строй две новые самоходные артсистемы крупного калибра с возможностью ведения огня прямым наведением. Это свидетельствует о серьёзном отходе от традиционной советской доктрины, которая делала ставку на массированные заградительные огневые валы из буксируемых орудий.
Однако даже такие меры не лишены трудностей.
Советские эксперты понимают, что разделение артиллерии на мелкие тактические единицы и попытка согласовать её действия с танками и пехотой резко усложняют всю систему управления. Даже на уровне батальона такая интеграция требует расширения штатов и создания надёжной логистической структуры. В условиях наступления артиллерия становится более уязвимой, а координация массированных залпов — серьёзной проблемой.
Вариант манёвра
Ожидаемо, представители бронетанковых войск резко возражают против «артиллерийского подхода». Они не хотят тормозить наступление, а, наоборот, стремятся его ускорить. В частности, генерал Бухаренко из танковых войск утверждает:
«С учётом того, что на современном поле боя каждая секунда на вес золота, метод атаки с высадкой пехоты с БМП — не лучший путь».
Генерал Скородумов, ссылаясь на израильский опыт, подчёркивает манёвренность и огневую мощь, а не медленное продвижение с заградительным огнём артиллерии. Танковые офицеры считают, что проблема не в уязвимости БМП как таковых, а в навязанных артиллеристами ограничениях, которые сдерживают наступление.
БМП, с их точки зрения, неплохо подходят для движения в боевом порядке совместно с танками. Они не идеальны, но вполне работоспособны, особенно если избегать традиционной схемы наступления. Танковое командование настаивает на манёвренности, стремительном ударе и действиях по слабым местам, а не на построении линий и фронтов.
Плотность противотанковой обороны
Почему же в советских работах противотанковая угроза упоминается так часто, особенно в отношении БМП? Вероятно, ключ в плотности развёртывания ПТ-средств НАТО. Советские аналитики давно утверждают: чем больше ПТ-средств на единицу фронта, тем медленнее наступает армия, поскольку любые перемещения требуют преодоления узких полос обороны.
Противники, в свою очередь, при малой плотности войск имеют высокую мобильность, что позволяет им ускользать, перегруппировываться и применять ударные ПТ-группы в глубоком тылу, нарушая снабжение.
В случае конфликта с НАТО, Красная Армия предпочла бы нанести внезапный удар без необходимости полной мобилизации. Это особенно актуально в отношении групп армий НАТО, дислоцированных в Центральной Европе. Такие ударные соединения уже готовы к бою и не требуют доукомплектования. Цель — не дать НАТО развернуть устойчивую ПТ-оборону и вырвать у него стратегическую инициативу.
Заключение
Советские комментаторы подчёркивают: армии Запада, особенно американская и немецкая, не готовы к новой доктрине манёвра, сочетающей броню, мобильность и отказ от традиционного фронтального наступления. Их сдерживает ориентация на оборону, которая требует плотных боевых порядков и рассредоточения ПТ-средств.
Советы, в свою очередь, не собираются отказываться от наступательных операций и делают упор на то, как преодолеть ПТ-оборону, не снижая темпа наступления. Хотя ядерная опция и остаётся в арсенале, основной расчёт делается на обычные средства — и прежде всего на гибкое взаимодействие танков, БМП и самоходной артиллерии.
Источник:
The Soviet Antitank Debate by Phillip A. Karber. Журнал Armor за ноябрь-декабрь 1976 года.
Информация