Ещё о щитах из музея Метрополитен
Щит масаев. Наверное, он больше всего подходит на роль щита из романа Р. Хаггарда «Копи царя Соломона». Скотоводы масаи с лугов южной Кении и северной Танзании использовали такие щиты в войне, охоте и обрядах посвящения. Буйволиная шкура, нашитая на деревянный каркас, представляет собой выпуклое эллиптическое полотно, на котором художник начертил богатые полихромные геометрические узоры: два больших полумесяца, симметрично расположенных по обе стороны от центральной вертикальной полосы, состоящей из чередующихся треугольников. Мотивы определяли положение владельца в сложной системе родословной. Многие из этих символических мотивов, называемых сирата, вышли из употребления, и современным масаям уже непонятны. Скорее всего, этот щит принадлежал опытному воину-пастуху. Красные и синие краски, традиционно получаемые путем смешивания различных видов глины и золы, были прерогативой опытных людей. Красная заплата на правой стороне этого щита может быть идентифицирована как сирата эль лангарбвали, знак, который означает большую храбрость в бою. Этот престижный знак присваивается только с разрешения вождя. Диаметр 85,5 см. Метрополитен-музей, Нью-Йорк
«Еще более удивительный предмет был надет на его левую руку. Он был овальной формы, шести футов в длину и около трех в ширину; вогнутой стороной он был обращен к телу, выпуклой — наружу. Больше всего он напоминал небольшую лодку или челнок из шкур, натянутых на деревянную раму; и действительно, из этого материала он и был сделан. Это был щит, настоящий зулусский щит, но очень большой, больше тех, что употребляются в бою. Несмотря на свою величину, эти щиты совсем не тяжеловесны; напротив, они легки и упруги и притом настолько крепки, что стрела, ассегаи или пуля, ударившись об их выпуклую сторону, отскакивают, как от стального листа.
Два прочных ремня, прикрепленных к внутренней поверхности, дают воину возможность свободно двигать щитом; поставленный стоймя, нижним концом па землю, он может закрыть собой самого высокого мужчину. Так, щит Конго целиком закрывал его тело, хотя Конго был далеко не карлик.
Не говоря ни слова, Конго вышел из лагеря; на левую руку он надел свой громадный щит, в ней же зажал ассегаи — пять штук. В правую взял один — тот, что предназначался для первого удара; его он держал на весу, за середину древка…»
«Юные охотники». Майн Рид
Два прочных ремня, прикрепленных к внутренней поверхности, дают воину возможность свободно двигать щитом; поставленный стоймя, нижним концом па землю, он может закрыть собой самого высокого мужчину. Так, щит Конго целиком закрывал его тело, хотя Конго был далеко не карлик.
Не говоря ни слова, Конго вышел из лагеря; на левую руку он надел свой громадный щит, в ней же зажал ассегаи — пять штук. В правую взял один — тот, что предназначался для первого удара; его он держал на весу, за середину древка…»
«Юные охотники». Майн Рид
Рассказы по истории оружия. Мое знакомство со щитами в детстве отнюдь не ограничилось только музеем в Пензе. Книги – вот где рассказывалось про самые разные щиты. «Поход викингов» Лоуренса Оливье (1962). Там щиты в поединке держали не сами воины, а их щитоносцы-подростки. Причем они были белыми с изнанки. Очень сильное впечатление, даже еще раньше, произвели щиты в книге Райдера Хаггарда «Копи царя Соломона», сделанные из толстой кожи, и, мало того, на их поверхности крепились еще и метательные ножи-толлы. Там в книжке с «золотым обрезом» были еще картинки с изображением воинов с такими щитами, и, в частности, там же был нарисован и король кукуанов негодяй Твала с толлой в руке. Правда, откуда Хаггард взял информацию о подобных щитах, я и сейчас не знаю. Дело в том, что на музейных африканских щитах они отсутствуют.
Вот эта иллюстрация…
Интересно, что у римлян были подобные метательные приспособления, крепившиеся, правда, не на внешней, а на внутренней поверхности щита. Это были появившиеся с III в. н. э. дротики 30-см длины, называвшиеся плюмбата (от слова плюмбум – свинец, свинцового груза, имевшегося на них для утяжеления позади наконечника). Вот их держали на щите в обойме из пяти штук, а затем забрасывали ими атакующего противника. Против варваров это было, наверное, очень сильное оружие.
Майн Рид, как это явно видно из эпиграфа, очень подробно описал щиты кафров-зулусов, которые они использовали на охоте. Во всяком случае, есть фотографии того времени, на которых они предстают со щитами чуть ли не в человеческий рост. Однако щиты африканских народов из того же музея Метрополитен, хотя и имеют похожую форму, имеют намного меньшие размеры.
Щит из Уганды. Народность Ганда. Материалы: дерево, тростник, шкура с мехом. Размеры: 77,5 x 35,6 см
Очень интересные щиты использовались в африканском городе-государстве Бенин. В самом начале своего существования Бенин был основан народами, говорящими на языке эдо. Рассказы официальных придворных историков и описания, предоставленные путешественниками, рисуют нам картину динамично развивающегося культурного центра, постоянно перестраивавшегося его руководством в условиях меняющейся внутренней и внешней динамики власти.
Согласно устным преданиям, около 1300 года вожди Эдо, как считается, обратились к правителю соседнего Ифе, Оранмияну, с просьбой основать новую, божественно одобренную королевскую династию. С тех пор присвоение правителям Бенина титула «оба» одновременно наделило их еще и ролью верховных жрецов, совершающих важные религиозные церемонии и возглавляющих сложную систему дворцовых чиновников.
В XV веке, во время правления Оба Эвуаре, были сформированы армии Бенина, и началось укрепление столицы мощной стеной. В это же время португальские торговцы усердно стремились заключить эксклюзивные торговые договоры с этим лидером самого могущественного государства региона. В период своего расцвета в 1500 году власть Бенина распространялась на дельту Нигера на востоке и прибрежную лагуну Лагос на западе. Его основной экспорт – перец, текстиль и слоновая кость – обменивался на огромное количество импортных металлов. Этот доступ к притоку латуни привёл к взрыву творчества придворных художников, которые превращали её в произведения искусства для дворца, начиная от портретов предков, помещённых на королевские алтари, до декоративных табличек с изображениями оба, его придворных и иностранных собеседников.
С самых первых подобных обменов европейцы заказывали изысканные изделия из слоновой кости у резчиков Эдо для коллекций на родине. На протяжении почти пятисот лет независимые правители Бенина твёрдо устанавливали условия сотрудничества с португальскими, голландскими и французскими агентами и нисколько не ущемляли собственные интересы. Несмотря на требования работорговцев, они на протяжении столетий ограничивали своё участие продажей военнопленных португальцам.
Историки предполагают, что ситуация изменилась только в XVIII веке, когда эскалация противоречий между региональными центрами создала спрос на европейское огнестрельное оружие. В этот более поздний период нестабильность, порожденная спорами о наследовании и гражданской войной, все больше подогревалась обменом пленных на огнестрельное оружие.
Ряд внутренних и внешних событий, последовавших в XIX веке, повлияли на положение и монархов Бенина. При Оба Адоло баланс сил, по-видимому, был в пользу более могущественных вождей, и к первым годам правления его преемника Овонрамвена ожесточенные распри и мятежные заговоры стали нормой жизни. Этот сдвиг проявился и в повышенном внимании к церемониальным и ритуальным действиям оба и возвеличивании вождей, превосходивших самих монархов.
Одновременно в Бенине происходили значительные изменения в духовной сфере: ислам был на подъеме в соперничающем государстве Ойо; христианство было принято южными йоруба. Отмена работорговли привела к тому, что местные британские чиновники всё больше стремились подорвать авторитет оба. Британское вторжение в столицу королевства Бенин в 1897 году было частью кампании, проводившейся с 1892 по 1902 год, по насильственному присоединению большей части внутренних территорий современной Нигерии к британскому правлению.
После британского завоевания Бенин-Сити оба Овонрамвен был сослан в Калабар, а дворец был разграблен солдатами. Жестокость изъятия его содержимого навсегда разъединила алтари, посвящённые каждому отдельному оба, датируемые периодом с 1300 года до завоевания Бенина, с конкретными произведениями, созданными в память о них. Сразу после военных действий около 200 бенинских артефактов были переданы Британскому музею министром иностранных дел, в то время как остальные были проданы на международном рынке произведений искусства. Помимо дилеров и частных коллекционеров, основными клиентами в то время были недавно созданные этнографические музеи на Западе.
После смерти Овонрамвена в 1913 году его сын Эвека II был восстановлен в должности в пределах британского протектората и поставил перед собой задачу возрождения искусства в Бенин-Сити. После того как в XIX веке бенинские артефакты были рассеяны, осознание их необычайной эстетической силы, красоты и сложности оказало глубокое влияние на чернокожих интеллектуалов. Среди них в США были У. Э. Б. Дюбуа, Ален Локк и художники Гарлемского Возрождения. В то же время их перемещение в этнографические музеи в колониальную эпоху продолжает отражать наследие их насильственного вывоза и сегрегации от сопоставимых культурных достижений западными творцами. В 1950 году ряд бенинских изделий из бронзы был передан Британским музеем путем дарения в Национальную комиссию по музеям и памятникам Нигерии для экспонирования в Бенин-Сити и Лагосе.
Одна из знаменитых бенинских бронз, попавшая в Метрополитен-музей в Нью-Йорке. Изображает бенинского воина с копьем и щитом…
Столь же необычны и оригинальные щиты из Южной Америки, принадлежащие древнему народу моче или мочика. Изделия, выполненные мастерами мочика, также имеются в музее Метрополитен. Вот, например, этот диск из позолоченной меди.
Этот впечатляющий позолоченный медный диск изображает краба, окруженного чередующимися гладкими и тиснеными кольцевыми золотыми полосами
Орнамент был первоначально вырезан из большего листа кованой меди и впоследствии позолочен. Части листа были удалены, чтобы создать центральную фигуру и пять концентрических колец, соединенных шестью расходящимися полосами или лучами.
Первая, третья и самая крайняя кольцевые полосы не обработаны, в то время как вторая и четвертая полосы были украшены тиснением и изображениями шести рыб в профиль. Центральный чеканный краб виртуозно изображен с тиснеными глазными стебельками, ротовыми частями, клешнями, панцирем, лапами и хвостом. Обозначены даже точки сочленения суставов ног. Как и у краба, каждая рыба во внутренней полосе была изящно прочеканена, чтобы передать рисунок чешуи и плавников. На четвёртой круглой полосе изображён пятнистый сом с глазами, плавниками и чешуей. Плоские поверхности, включая лучи и три плоские круглые полосы, украшены позолоченными подвесками, прикреплёнными к диску тонкой позолоченной проволокой, прикреплённой к задней части.
Проволока, удерживающая подвески, ориентирована таким образом, что подвески висят правильно только тогда, когда центральная фигура, краб, смотрит вверх. Интересно, что воины с крабовыми телами и другими ракообразными признаками, но с человеческими головами часто встречаются на лепной и расписной керамике моче. Неясно, какие черты возвели это морское существо в ранг почитаемых: рассматривалась ли способность краба жить как под водой, так и у кромки моря как символ способности воина преодолевать трудности? Или мощные клешни краба воспринимались как метафора военной мощи? Или это была какая-то другая черта, неясная нам, но очевидная для наблюдателей моче? Поскольку в доиспанских Андах не существовало письменности, конкретные значения таких образов остаются неясными.
Техническая сложность, необходимая для создания подобных предметов, когда-то позволила ученым назвать этот период эпохой мастеров-ремесленников. Однако технология изготовления этих богато украшенных металлических изделий до сих пор остаётся предметом изучения. Более того, функция дисков, подобных представленному образцу, неясна. Возможно, они служили передней частью щита и прикреплялись к тростниковой основе, но изящность рисунка ограничивала их защитную функцию в реальном бою. Таким образом, эти предметы могли предназначаться для ритуального использования в качестве символических украшений оружия. Кроме того, их могли прикреплять к знаменам или драпировкам. Моче (или мочика) процветали на северном побережье Перу в 200-850 годах н. э., за столетия до возвышения инков. На протяжении примерно шести столетий индейцы моче создавали процветающие региональные центры от долины реки Непенья на юге, возможно, до реки Пьюра на севере, недалеко от современной границы с Эквадором, превращая прибрежные пустыни в плодородные сельскохозяйственные угодья и используя обильные морские ресурсы тихоокеанского течения Гумбольдта. Хотя индейцы моче никогда не образовывали единого централизованного политического образования, их объединяли общие культурные черты.
Еще один щит моче из Метрополитен-музея в Нью-Йорке… Диаметр 31,2 см
На этом диске изображен воин моче, принесенный в жертву двумя кондорами. Оба «кондора» изображены в профиль: левый поднимает левую руку жертвы, а правый держит серповидный нож, известный как туми. Диск изготовлен из кованого листового металла, части фона были вырезаны, чтобы создать сцену, обведенную рамкой. Изначально эта работа была серебристого цвета. На поверхность медной основы были нанесены искусно выполненные тонкие слои серебра. Зелёный цвет, который виден сегодня, является результатом коррозии и воздействия атмосферных факторов.
Небольшие отверстия по периметру позволяют предположить, что этот диск, возможно, крепился к церемониальному щиту или церемониальному знамени, которые выставлялись напоказ и демонстрировались во время религиозных ритуалов. Воины занимают особое место в иконографии моче и изображаются участвующими в сражениях, захвате пленных, охоте и церемониальных действиях, причем иногда воины представлены антропоморфными животными. На этом диске гравировка на двух кондорах обозначает глаза и хвостовые перья. Тела кондоров дополнены «подвесками» – небольшими кусочками листового металла в форме пера или круга, прикрепленными металлической проволокой. Подвески также имеются на тунике воина и по краю диска; некоторые из них сейчас отсутствуют, хотя проволока для их крепления сохранилась. Интересно, что у каждого кондора есть одна стандартная птичья нога и одна человеческая рука. Кондоры и туми часто встречаются в образах моче. Эти крупнейшие птицы Анд, а их привычки падальщиков связывают их с миром мертвых.
Интересно, что большинство пленников в иконографии моче изображены без одежды. Здесь же жертва одета в тунику с подвесками и головной убор. Конический головной убор указывает на воина, хотя у него отсутствует наплечник – тип доспеха, обычно присущий этим фигуркам. Похоже, что процесс жертвенного расчленения уже начался, поскольку поднятая рука человека не имеет кисти. Научные раскопки подтвердили, что многие ритуальные действия, изображённые в иконографии моче, действительно были частью религиозных традиций моче. Расчленение людей и животных было задокументировано на северном побережье Перу. Археологи нашли также погребение кондоров в массовом захоронении изуродованных людей, связанном с церемониальным сооружением на месте Пакатнаму в долине Хекетепеке. В верованиях моче подобные жертвенные ритуалы, вероятно, считались необходимыми для сохранения их мира. Так что данный щит – артефакт, рассказывающий о многом…
Продолжение следует…
Информация