Империя Цин — колосс на глиняных ногах
Задумал написать материал о таком не слишком хорошо известном у нас событии, как восстание ихэтуаней. Но... Выяснилось, что для того, чтобы оценить весь смак этого мероприятия, стоит копнуть поглубже. А глубже, в данном случае, с Первой опиумной войны, которая создала саму ситуацию, при которой стало возможно восстание «боксёров». Так что пристегните ремни, на поворотах этой истории сильно качает!
Опиум в Китае был известен, как минимум, века с XI, если не раньше. По крайней мере, в «Книге рецептов», появившейся где-то между династиями Тан и Сун, он уже упоминается в качестве лекарства. Собственно говоря, индийские мусульмане варили это зелье ещё раньше, у них китайцы и позаимствовали рецепт. Вот только если в Индии «хлебцы» из макового сока использовали в качестве укрепляющего средства (жевали в дальней дороге), то китайцы додумались «индийский продукт» курить, а это давало уже совсем другой эффект — сладкие, расслабляющие сны. Как легко понять, «продукт» быстро стал достаточно популярен в узких кругах...
Гостинный двор Кяхты: русским было чем торговать с Китаем...
Узких, поскольку Китай был самодостаточной страной и внешнюю торговлю старался ограничивать — императорская казна была «серебряной», и оттока белого металла за пределы Поднебесной китайцы по возможности избегали. Поэтому бенгальский опиум (а китайцы именно его считали самым качественным) был дорог, и расслаблялись с трубкой, по большей части, высокоранговые чиновники.
Вот только к XVIII веку Европа основательно подсела на товары из Поднебесной: шёлк, фарфор, чай. И если шёлк с фарфором достаточно быстро научились (ну как научились, украли рецепты) делать в Европе, то с чаем возникли проблемы. Семена чайного куста если и получалось украсть (что само по себе было проблематично), то довезти в целости долго не выходило. И из Европы начинало утекать серебро. Из Европы? Из Англии в первую очередь!
Дело в том, что большая часть европейских стран подсела на кофе, а англичанам зашёл чай. Были ещё русские, любители чая, но они товар получали напрямую через Кяхту и особых проблем не испытывали (почему? Так китайским чиновникам русские меха отлично заходили! Опиум и там продавался, но от общей торговли очень небольшой процент).
Склад с опиумом в Бенгалии
В общем, надо было что-то делать. И англичане придумали! В 1757 году им досталась Бенгалия с её опиумом, и пошла торговля! Бенгальским крестьянам стали щедро платить за выращивание опиума, зелье продавали в Китай, а за вырученное серебро покупали чай. В общем, только за 1837 год в Китай «просвещённые мореплаватели» поставили 2535 тонн наркотика и получили за него 592 тонны серебра. Оцените масштаб торговли, сегодня несколько килограмм считаются крупной партией, а тут — тысячи тонн! В общем, на экономике Китая это не могло не сказаться самым скверным образом: недостаток серебра привёл к удорожанию серебряной монеты, а это, в свою очередь, к повышению налогов.
Китайские чиновники на отдыхе
Особый колорит ситуации придавало то, что подсели на бенгальский импорт в основном чиновники — те, кто должен был, не жалея сил, управлять империей, на деле целыми днями валялись на кушетках с трубками в зубах, что не могло не сказаться на качестве государственного управления. Причём если в Пекине курило не больше 10–20 процентов чиновников, то в наиболее развитых приморских южных провинциях — больше половины! Но это было ещё полбеды...
Дело в том, что англичане решили: бенгальские крестьяне ведут дело по-старинке и не дают на гора столько опиума, сколько позволяют их наделы. Поэтому в Бенгалии стали появляться плантации, на которых дурь выращивали с применением новейших европейских наработок в области сельского хозяйства. Что не могло не привести к удешевлению конечного продукта и увеличению его количества. И тогда стало хватать не только чиновникам, но и солдатам, торговцам, монахам, крестьянам...
Привезли «товар» в Поднебесную...
Нельзя сказать, что правительство империи не видело опасности в подобной торговле. Первый указ о запрете торговли опиумом был издан ещё в 1726 году, задолго до появления на рынке английских наркоторговцев. А уж с 1796 года указы издавались практически ежегодно. И ежегодно же их исполнение саботировалось чиновниками, которые либо сами «сидели на трубке», либо имели свой процент от торговли.
Лучше всего сложившуюся систему коррупции можно проиллюстрировать на примере главного борца с контрабандой наркотиков, капитана Хань Чжаоцина. За каждые 10 тысяч пропущенных коробок опиума он брал процент — несколько сотен коробок, которые предъявлял в качестве конфискованных у европейских купцов. В общем, этот прощелыга сам возил опиум из портов на военных джонках и при этом получал награды за успешную борьбу с ним. В итоге стал адмиралом, получил право носить на шапке павлинье перо и сколотил огромное состояние.
Надо сказать, что китайские чиновники имели понимание необходимости борьбы с этим злом, но не имели единого понимания того, как с ним следует бороться. Одна влиятельная группа выступала за полный запрет торговли, хранения и употребления опиума, другая — за запрет употребления только военными и чиновниками, но при налаживании выращивания опиума у себя и вытеснении с рынка бенгальского — главное, чтобы серебро за рубеж не утекало.
Наркоторговец Джеймс Мэтисон: «А глаза такие — добрые, добрые!»
Пока торговля была в руках Британской Ост-Индской компании, имевшей монополию на торговлю с Китаем, время на размышления у мандаринов было. Но в 1833 году монополия была упразднена окончательно, и дело перешло в руки группы английских купцов из Гуанчжоу (английское название — Кантон), а те привыкли действовать, не оглядываясь на бюрократические согласования ост-индских чиновников. Купцы создали свою торговую палату во главе с авторитетным наркоторговцем Джеймсом Николасом Сазерлендом Мэтисоном (ещё не сэром). После чего свежеизбранный глава палаты тут же убыл в Лондон требовать, чтобы Китай им открыли насильно. Сначала он сунулся со своим предложением к Веллингтону, но «железный герцог» спустил его с лестницы. Пришлось возвращаться в Кантон и писать памфлеты о пользе свободной торговли и её защиты силой оружия.
Партнёр Мэтисона, Уильям Джардин, его Клайв весьма выигрышно изобразил в романе «Тай Пен»
В 1839 году в Лондон отправился партнёр Мэтисона Уильям Джардин (или это его с лестницы Веллингтон спустил? Точно не вспомню, но кого-то из этих партнёров по торговле наркотиками). На этот раз у представителя торговой палаты был на руках козырь! Император Даогуан назначил для борьбы с контрабандой опиума очередного чиновника — Линь Цзысюя. И, о чудо! Угадал с назначением — Линь Цзысюй и опиума не курил, и взяток не брал. Для начала он объявил:
«Любой иностранец или иностранцы, привозящие опиум с целью продажи в Поднебесную, должны быть казнены: руководители обезглавлены, подручные задушены, вся собственность конфискована. В течение полутора следующих лет любой, привезший опиум по ошибке, может добровольно избавиться от него, тогда он будет избавлен от всякой ответственности за своё преступление».
Линь Цзысюй, чиновник, на своей шкуре прочувствовавший, насколько опасна борьба с наркоторговлей
Но, начав со слов, он вскоре активно начал заниматься борьбой с контрабандой дури: окружил европейские и американские фактории войсками и потребовал сдать опиум. Суперинтендант британской торговли Чарльз Эллиот и члены палаты были вынуждены выдать чиновнику 19 тысяч ящиков и 2 тысячи тюков наркотика (1321 тонну) — примерно на 2 миллиона фунтов стерлингов. Который Линь Цзысюй не прикарманил и не толкнул в материковом Китае оптом, а приказал вырыть огромную яму, куда сбросил конфискованный наркотик, смешал его с морской водой, добавил извести, а кипящую, как суп, смесь слил в море через заранее сделанный шлюз.
Когда был пойман человек, пытавшийся скрыть часть наркотика, его немедленно обезглавили. После уничтожения опиума все замеченные в торговле им купцы были высланы из Китая. Затем Линь Цзысюй потребовал у всех капитанов идущих в Кантон судов подписывать письменную гарантию, что на борту нет опиума. Эллиот подписывать китайцам гарантии запретил, сославшись на то, что если на судне с гарантией будет найден опиум, капитана немедленно казнят. Для купцов это означало финансовые потери, которые кто-то должен компенсировать!
Чарльз Эллиот суперинтендант британской торговли
Между тем, Эллиот объявил купцам, что стоимость опиума им компенсирует британское правительство. Линь Цзысюй был реальным конфуцианцем, для которого справедливость не пустое слово. Он предложил купцам компенсировать выданный опиум чаем — в тройном объёме! Вот только от продажи опиума купцы надеялись получить куда больше... А император был настолько воодушевлён победой Линь Цзысюя, что решил и вовсе закрыть Китай для англичан (американцев и европейцев все эти действия не касались — наркоторговля была английской монополией).
Император Даогуан
Эллиот, согласившись с китайскими требованиями, угробил свою карьеру. Парламент ему этого не простил. Как он посмел обещать компенсацию от британского правительства? Ага, шиш им всем, пусть китайцы компенсации выплачивают! Палата просила Джардина переговорить с цинскими чиновниками на тему компенсаций, но тот ответил, что выбить компенсации можно только посредством войны. И убыл в Лондон требовать начать войну с Китаем.
В 1839 году он встретился с министром иностранных дел лордом Пальмерстоном и получил от него обещание поддержки. А в 1840 году провоенное лобби одержало в парламенте победу — 271 голос были за войну с Китаем, 262 — против (интересно, что в том, что опиум — зло, не сомневались даже английские парламентарии, просто кто-то ценил свою совесть дороже денег Джардина с Мэтисоном, а кто-то...). Весной 1840 года из Индии в Китай отправилась эскадра из 16 военных кораблей и 31 транспорта с 4000 солдат на борту...
Эскадра состояла из парусных кораблей «Мельвиль», «Уэллесли», «Бленхейм» (все 72-пушечные), «Друид», «Блонд» (по 42 орудия), «Вояж», «Конвэй», «Аллигатор» (по 28 пушек), «Лан», «Гиацинт», «Модест», «Пилад», «Нимрод» (20-пушечные), «Круизер», «Колумбин» (по 18 орудий), «Алжерин» (10 орудий), «Луиза» (личный тендер Эллиота), «Аврора» (шхуна резидента Ост-Индской компании Г. Дента). Кроме того, участвовали в мероприятии пароходы «Куин», «Мадагаскар», «Атланта» и «Энтерпрайз». Войсковые транспорта (Troop-Ship) были кораблями, способными взять на борт какую-либо тактическую единицу, например кавалерийский полк.
«Немезида» — канонерская лодка для наркоторговли
Отдельно в Китай прибыла в конце 1840 года канонерская лодка «Немезида», роль которой в войне будет весьма велика. Это был колёсный пароход с полностью железным корпусом (первое в мире полностью металлическое судно!), вооружённый 2х32-фунтовыми пушками, 4х6-фунтовыми пушками и ракетной установкой для запуска ракет Конгрева. В состав Роял Нэви или флота Ост-Индской компании пароход не входил, газета «Хэмпшир телеграф» писала, что у корабля была каперская лицензия.
Скорее всего, «Немезиду» построили для контрабанды опиума: отношение длины к ширине у неё было 184 фута к 29, что давало высокую скорость, а днище было плоским, и осадка всего 6 футов (и это при полной загрузке, не гружёный корабль имел ещё меньшую на фут осадку), что позволяло действовать в устьях китайских рек, куда из-за регулярно намываемых отмелей линейным кораблям было не зайти. Капитаном корабля был бывший военный моряк Уильям Холл, его первым и вторым помощниками также были бывшие военные моряки. В Китай «Немезида» отправилась в условиях чрезвычайной секретности: всем было объявлено, что корабль идёт в Одессу.
Экспедиционный корпус, вышедший из Индии, состоял из батальонов 18-го королевского Ирландского полка, 26-го Камеронского Ирландского полка, 37-го Герфордширского Ирландского полка, 49-го полка и двух рот артиллерии. Кроме того, в экспедиции участвовали волонтёры из сипайских полков (сипаи подписывали контракт на службу только в Индии, так что приказать отправиться в Китай им не могли).
«Войско синего знамени» из состава «Восьмизнамённой армии»
Силы империи Цин были несравненно больше! 220 тысяч (иногда фигурирует цифра в 275 тысяч) человек — «восьмизнамённая армия» — этнические маньчжуры, монголы и «ханьцзюнь» — китайские коллаборационисты, служившие маньчжурам ещё до полного покорения Поднебесной, и 660 тысяч человек «армия зелёного знамени» — этнические китайцы. Вот только все эти войска были разбросаны по всей немаленькой стране. Да и боевого опыта у китайцев не было — последний раз они воевали 35 лет назад, когда пришлось подавлять восстание «Белого лотоса».
Что за лев этот «тигр»?!
В целом китайская военная организация застряла на уровне XVII века, когда маньчжуры покорили Китай. «Восьмизнамённая армия» неплохо смотрелась бы на полях Тридцатилетней войны, но в XIX веке была жутким анахронизмом! Самым элитным из «восьми знамён» считался корпус «Жёлтого с красной каймой знамени». В него, помимо всех прочих, входил сам император и вся императорская фамилия. Структура восьмизнамённой армии была по-восточному вычурной и непонятной. В неё входила дворцовая стража «Цзинь-цзюнь-ин», стража летней резиденции «Юань-мин-юань», стража императорской усыпальницы — «Шао-лин-цзы-бин» и даже «Тигровая рота» — «Ху-цянь-ин», куда входили лучшие стрелки из лука для императорской охоты. Был и экзотический отряд «тигров» — щитоносцев с саблями, одетых «под тигров» в жёлтые с полосками костюмы, считалось, что вражеские лошади, увидев тигров, испугаются и убегут. В Англии тигров не водилось, так что английские лошади этих бойцов не боялись.
Зелёное знамя соответствующей армии
«Войска зелёного знамени» формировались по более понятной системе. Они состояли из гарнизонных войск и двух корпусов для решения стратегических задач. Каких? «Хо-пяо» охранял и поддерживал в работоспособном состоянии плотины на Хуанхэ, «Цао-пяо» занимался тем же самым на Императорском канале — важной транспортной артерии, по которой велось снабжение продовольствием Пекина и северных провинций. Солдаты этих войск сводились в пехотные «ины» — батальоны по 500 человек и кавалерийские «ины» — эскадроны по 250 всадников. Несколько «инов» составляли «Чжэнь-пяо» — бригаду, все бригады в провинции подчинялись «ти-ду» — местному главнокомандующему.
Лян, он же таэль, — 37,5 грамм серебра
В принципе, солдаты с офицерами из «восьмизнамённого войска» и «войска зелёного знамени» получали неплохое жалование и содержание. Для примера: 1 серебряный лян стоил примерно 2 рубля серебром. Солдат столичных частей «восьмизнамённой армии» получал в месяц 4 ляна, артиллерист — 3 ляна, простой солдат — 1,5 ляна. Офицеры получали от 45 до 80 лян (в зависимости от чина) в месяц. Кроме того, рядовые и унтер-офицеры получали рисовый паёк — 22 мешка риса в год, офицеры, соответственно, — сильно больше.
«Войска зелёного знамени» обходились императорской казне подешевле, но тоже получали достаточно неплохо: рядовые 1-1,5 ляна и 3,5 мешка риса. Иными словами, китайские солдаты с офицерами (особенно «восьмизнамённой армии») получали сильно больше своих российских коллег. Вот только до боеспособности российской армии китайским войскам было как до Москвы пешком...
Китайские солдаты, часть немного более позднего времени, но с описываемой эпохи они не сильно изменились...
Главным оружием китайских войск была фитильная аркебуза. Правда, она была короче русского пехотного ружья той же эпохи на 40 сантиметров и имела меньший калибр — 15 мм против 18 мм. Пуля в ствол заходила настолько свободно, что китайские солдаты даже не знали, что такое шомпол. Меткость и сила выстрела были соответствующие: китайские офицеры ещё во второй половине XIX века носили доспехи — они реально помогали от китайских же пуль!
Но, кроме коротких аркебуз, были у китайцев на вооружении и длинные ружья, которые англичане окрестили «гингальсами», по аналогии со средневековыми крепостными ружьями. Расчёт таких ружей был от двух до пяти человек, причём один стрелял, остальные исполняли роль живого лафета. Поскольку порох у китайцев был некачественным, «лафеты» можно было узнать по ожогам на лице.
Расчёт «гингальса»
Пушек у китайских войск было много! Очень много — тысячи! Вот только на русского дипломата Егора Ковалевского, присутствовавшего на учениях столичных артиллеристов, они впечатление произвели гнетущее:
«Орудий было до двухсот, но что за орудия! Привезённые на поле пушки увязываются верёвками; иные просто к брусьям, положенным плашмя, иные к лафетам, если только можно назвать лафетами эти уродливые одноколки, колёса которых врываются до половины в рыхлую землю, чтобы откат не был силён».
Маньчжурская пушка. Правда, XVII век, но они и в XIX использовались...
Стреляли китайцы, по отзывам Ковалевского, «без диоптра, на глаз, подбивая клинья спереди или сзади, притягивая верёвкой вправо или ослабляя влево». Бомб или гранат китайские артиллеристы или не знали, или просто боялись их применять (при занятии китайских крепостей англичане указывали в качестве трофеев «полые снаряды», но их применения не отмечали).
Маньчжурские пешие лучники
Главным боевым приёмом огнестрельной пехоты было «караколирование» — как у Валенштейна: стрельба сменяющимися шеренгами. При том, что огнестрельной была далеко не вся пехота! Не больше половины пехотинцев имели аркебузы, большая часть вооружалась пиками, алебардами, короткими саблями, также было много лучников — как конных, так и пеших. Но при наличии большого количества холодного оружия в рукопашную китайцы практически не ходили! Видимо, маньчжурские командиры не слишком высоко ценили боевой дух своих солдат: если на перестрелку с противником они ещё решались, то при штыковой атаке — сразу бежали.
Китайский император с телохранителями
Наблюдательные европейцы, анализируя военную систему Поднебесной Империи, не испытывали иллюзий насчёт её боеспособности. В 1818 году вместе с русскими дипломатами Китай посетил американец ирландского происхождения (и русский подданный) Питер Дюбель. Его вывод был безапелляционен:
«В армии богдыхана числится более миллиона воинов. Это, может быть, и справедливо, но положительно могу уверить всех, что нигде и никогда не существовало войска, при такой многочисленности столь слабого и малоспособного защищать государство и столь совершенно не сведущего в воинском искусстве...».
Китайский офицер, при Ватерлоо он бы смотрелся немного странно...
С таким противником предстояло схватиться британским войскам, многие офицеры и сержанты в которых ещё помнили Ватерлоо, густые колонны солдат в синих мундирах, бесстрашно марширующих навстречу картечи, и яростные атаки французских кирасир. Результат столкновения был предсказуем...
Информация