Люди в белых одеждах, или Влияние манихейства на становление ислама в Средней Азии
Какое бытие определяет сознание на постсоветском Юге?
В посвященном Таджикистану цикле говорилось о распространении в бассейне Амударьи ислама уже в век его основания. На современном этапе он играет важную роль в социокультурной, отчасти политической жизни стран постсоветского Юга, российского Поволжья, а в радикальной – салафитской – форме представляет собой мину замедленного действия, что особенно актуально для Таджикистана, Узбекистана, Татарстана; впрочем, рвануть может и суннитский ислам.
Достаточно вспомнить, что суннитами были и остаются талибы. Да и столкнувшая Таджикистан в омут гражданской войны оппозиция также не из одних салафитов состояла. Не чужая, к слову, для нас та война, кровавой косой прошедшая по русским, вынужденным бежать из республики. Стоит об этом помнить, ибо история порою не прощает забвения преподанных ею уроков.
Но в данной статье речь пойдет о более давнем прошлом, связанном со сторонними влияниями на ислам в Средней Азии в период его распространения. Важная тема, ибо, как верно заметил К. Маркс, бытие определяет сознание. И нам не лишне знать, какое оно у соседей и как на их мировоззрение повлияли доисламские верования и этические системы.
Попав под власть мусульман, Средняя Азия – в контексте рассматриваемой эпохи более корректно регион называть Мавераннахром – стала частью не просто важной экономической артерии, соединившей Восток и Запад, но оказалась на перекрестке конфессий, изощренных религиозно-этических систем, сосуществовавших с не вышедшими из стадии примитивного язычества верованиями.
Древняя земля Мавераннахра
Кого только не встретил бы путешественник в дремлющих жарким полднем согдийских городах или среди окружавших их степей: спасавшихся от гонений сначала ромеев, потом персов, христиан-несториан, зороастрийцев и манихеев, буддистов и язычников.
Перед этим многообразием принесенный на острие сабель в массе своей неграмотных арабов ислам не мог не подвергнуться воздействию упомянутых направлений и обусловленных ими практик.
Духовные практики «сознательного дыхания», – отмечает историк А. А. Казанцев, – возникшего в Центральной Азии и ставшего затем одним из самых влиятельных в исламе орденов Накшбандия связывают в единой логике сочетания внутренней «сердечной молитвы» православных исихастов с дыхательными практиками индийских йогов. В связи с этим, с одной стороны, существуют неподтвержденные легенды об исторических связях суфиев со скрытыми христианами-гностиками, а с другой стороны, часто отмечается сходство духовно-дыхательных практик накшбандиев с пранаямой йогов.
Примечательно, что конфуцианство не оказало существенного воздействия на регион, хотя Великий шелковый путь пролегал через него уже в конце II в. до Р.Х. и наивысшего расцвета влияние Поднебесной в предгорьях Памира достигло при империи Тан, почти одновременно с нашествием арабов, исход противостояния с которыми решила Таласская битва 751 г.
Таласская битва
В приведенной цитате упомянут суфизм, без которого немыслим разговор о специфике ислама в Средней Азии. Суфизм определил замешанные на доисламских верованиях мировоззренческие установки народов региона, пронесенные ими до дня сегодняшнего и повлиявшие на его историю.
Сквозь сумрак веков
Не секрет, что суфии сыграли важную роль в сопротивлении продвижению России в Средней Азии, а позже в басмачестве. И важно не только то, что суфии призывали соплеменников к борьбе с «кафирами», но и то, что их проповедь ложилась на веками подготовленную почву.
А она в основном состояла из неграмотных масс. И нередко суфии-аскеты, именуемые дервишами, использовали внешние формы воздействия, схожие с шаманскими исступлениями, и обращались к понятным соотечественникам символам.
Те, кому, как автору этих строк, за пятьдесят, должны помнить дервиша из четвертого фильма «Государственной границы» – «Красный песок». Его при обращении к басмачам апелляции к Корану на фоне едва ли не шаманских камланий – зримый и продемонстрированный в художественной форме пример синкретизма свойственного суфиям мировоззрения.
Дервиш из «Красного песка» «Государственной границы» получился весьма колоритным персонажем
Наибольшее влияние на его становление оказали и по сей день оказывает практикуемый в Сибири и на Дальнем Востоке шаманизм и канувшее в Лету манихейство.
О влиянии последнего на ислам и пойдет речь в данном материале. Недаром о манихеях писали практически все выдающиеся исламские средневековые авторы: Ибн Джарир ат-Табари, Балъами, Фирдавси, Гардези, Ибн Надим, Ибн ал-Асир. А знаменитый ученый Аль-Бируни называл Мани «печатью пророков», каковым в исламе считается Мухаммед.
Суть же манихейства, вкратце, состоит в дуалистическом противопоставлении «злого» материального начала светлому и духовному. Это порождало неприятие манихеями земной «грубой» действительности с ее атрибутами: государством, правящей элитой, военной службой и пр.
С одной стороны, суровые условия жизни в Средневековье не могли не способствовать популярности подобных установок у части населения. Отсюда движение богомилов на Балканах, катаров (альбигойцев) на юге Франции, павликиан в Восточно-Римской империи, зиндиков в Аббасидском халифате, минцзяо в империи Тан.
С другой же: противопоставление манихеями себя социуму и его правящей элите приводило к гонениям со стороны последней, начавшимся в 276-м в Персии с заточения основателя учения Мани – неизвестно, был ли он казнен или, будучи человеком преклонного возраста, умер в заключении – и пронесшимся в течение тысячелетия от бассейна Хуанхэ до Лангедока.
Мани
Правда, манихеи добивались и политической власти: в Тюркском, Уйгурском, Карлукском, Киргизском и Кимакском каганатах. Причина в следующем:
Широкое, – пишет востоковед Ш.С. Камолиддин, – распространение манихеизма среди тюрков объясняется тем, что это вероучение хорошо уживалось с шаманизмом.
Вопрос касательно взаимоотношений с властью породил у манихеев раскол в 600 г. на западных и восточных. Центром первых стал Вавилон, вторых – Самарканд. Западные манихеи обвинили восточных в сотрудничестве с властями.
В каком-то смысле раскол не удивителен: Месопотамия, Сирийская и Египетская пустыни всегда привлекали мистиков, для которых приоритет духовного играл определяющую роль. К слову, один из выдающихся раннехристианских мыслителей блаженный Августин в юности был манихеем.
У более приземленных степняков подобного рода мировоззренческие установки не вызывали сочувствия, и они адаптировали манихейство под реалии кочевой повседневности, в том числе и военно-политической.
К VII столетию манихейство было настолько распространено в Мавераннахре, что арабским завоевателям пришлось с ним считаться. Однако и последователи Мани осознали необходимость подстраиваться под новые политические и религиозные реалии. Переплетение манихейства и ислама в значительной степени и породило суфизм, при том что, по мнению ряда исследователей, он имеет в своем основании глубокие доисламские корни.
Самарканд — земля древнего Мавераннахра
Связаны они, по словам выдающегося востоковеда В.В. Бартольда, с легендами о пророке Хизре. В исламском мире ведутся дискуссии о времени его жизни: одна часть ученых относит его к современникам Моисея, другая – Ильи. При том, что имя Хизра не упоминается в Коране.
В представлении суфиев Хизр не был просто частью затерянного в тумане веков предания. Напротив:
Для суфиев Ходжа Хизр, – пишут востоковеды Л.Э. Исмоилов, Р.Т. Юзмухаметов, – представал живым существом, и встреча с ним сулила внезапное откровение или духовное достижение. Среди суфиев бытовало мнение, что с Хизром можно встретиться во время путешествий или при иных случайных обстоятельствах. Ходжа Хизр, к примеру, может являться во сне суфия и напутствовать его на путешествие или иное предприятие.
Традиционно процесс распространения — скажем точнее: укоренения в быте и стереотипе поведения, в том числе и в воинской этике, — пришедшей извне монотеистической религии занимает по историческим меркам длительный временной интервал.
Почитатели луны
Ислам в Средней Азии не стал исключением.
Арабам, – пишет востоковед Ш.А. Ёвкочев, – удалось лишь к началу IX века исламизировать Мавераннахр.
Это напоминает христианизацию Руси: в X в. сначала княгиня Ольга, а потом ее внук крестились, но распространение православия растянулось на века.
В XII в. пал от рук вятичей миссионер монах Кукша, а в XVIII столетии святой Тихон Задонский обличал воронежцев – обратите внимание: речь идет не о глухомани на окраине империи – за буйные торжества в честь праздника «Ярило».
Кстати, языческая реформа Владимира, возможно, связана с Мавераннахром: вошедший в княжеский пантеон и представлявший собой полуптицу-полусобаку Симаргл, а также, вероятно, и Хорс, имели иранские корни, как и слово «собака», отсутствующее в южно- и западнославянских языках.
В Средней Азии также случались подобные прецеденты. Так, согдийский историк X столетия Абу Бакр ибн Наршахи в своем труде «История Бухары» описывает, как обращенные в ислам горожане трижды возвращались к манихейству.
В доисламское время, – отмечает Ш.С. Камолиддин, – в Бухаре был базар, называвшийся Базар-и Мах, на котором дважды в год продавали идолов. Они пользовались среди жителей Бухары большим спросом, и каждый раз их продавали на сумму более чем 50 тыс. дирхамов. Этот базар был основан владетелем Бухары по имени Мах («Луна»), который сам присутствовал во время ярмарки и сидел там на троне для поощрения торговли идолами. Из этих данных следует, что в доисламское время большинство жителей Бухары были манихеями.
Бухара на момент прихода арабов уже представляла собой культурный центр Мавераннахра, а в политическом плане входила в состав Западно-Тюркского каганата.
Бухара
И процесс исламизации ее жителей не мог не дать обратный эффект. Впрочем, это можно сказать не только о бухарцах, но и в целом о манихеях, оказавшихся подданными Арабского халифата.
Возможно, одно из заимствований мусульманами у манихеев коснулось фундаментальной части любой религии – молитвы. Согласно Аль-Бируни:
Рьяные манихеи семь раз в сутки совершали молитву (намаз), а последователи Мани – четыре раза.
Заимствование могло произойти через Вараку – двоюродного брата первой жены Мухаммеда Хадиджи. Источники пишут о нем как о христианине, но существует предположение о приверженности Вараки манихейству.
Популярности манихейства в массах способствовало их почитание, пусть и в своеобразной интерпретации, святынь христианства, ислама и буддизма.
Вот один из примеров подобного почитания из области живописи:
На городище Старого Термеза было открыто здание X–XII вв. с настенной росписью, в которой был изображен квадрат, оконтуренный рамкой, с крестом в середине, в центре которого помещен круг. Этот символ был расценен как христианский, а раскопанное здание было определено как христианская церковь. На фляге IX–XI вв. из фонда музея истории Узбекистана, – пишет Ш.С. Камолиддин, – изображен крест, встроенный в ромб, а в середине креста изображена многолепестковая розетка, встроенная в круг. Этот символ также расценивается как христианский. Однако, точно такие же символы (крест, встроенный в квадрат или ромб с кругом и розеткой в середине) имеется в буддизме, где встроенные друг в друга геометрические фигуры (квадрат, круг, треугольник, ромб, розетка, крест, гексаграмма, пентаграмма и др.) представляют собой разновидности буддийской мандалы. Следовательно, оба эти изображения можно рассматривать как один из буддийских или манихейских символов.
В рамках данной темы можно говорить о влиянии манихейства на миниатюрную живопись в исламе.
Не чуждались манихеи и идолопоклонства. Антропоморфные изображения у них считались, по словам Аль-Бируни, «воплощением, символами божественных светил – Солнца и Луны, последних станций на пути к Свету-Раю».
Понятно, что ортодоксальный ислам отрицает идолопоклонство, но манихейство, таким образом, оказало влияние на формирование в рамках повседневных мировоззренческих установок простых, неизощренных в тонкостях теологии мусульман, культа святых, о чем шла речь в предыдущем материале: «Таджикистан: зри в корень, или Ислам при развитом социализме». В Средней Азии он был и остается весьма распространенным в лице почитаемых мазаров.
Не в последнюю очередь распространению манихейства в Средней Азии способствовали устроенные халифом ал-Муктадиром (907 – 932 гг.) гонения на них.
Осели манихеи, помимо Бухары, главным образом в Самарканде: единственном городе, где у них была своя ханака – что-то вроде обители. Самарканд стал единственным городом исламизированной Средней Азии, в котором манихеи открыто исповедовали свою веру.
Причина в симпатизировавшем манихеям хане токуз-огузов – представляли собой военно-политическое объединение на руинах распавшегося к VIII в. Западно-Тюркского каганата, – пригрозившем устроить в своих владениях гонения на мусульман, если власти Самарканда не оставят манихеев в покое.
Еще одним центром манихейства в регионе стал Балх – возможная родина Зороастра, о чем шла речь в статье «Афганистан: от эллинизма к разрухе, или Долгий путь к реформам Мухаммеда Дауда».
В Балхе высился храм Наубахар. Часть исследователей видит в нем буддистский храм, другая — манихейское святилище:
В эпоху раннего средневековья в храме Наубахар, — пишет Ш.С. Камолиддин, — поклонялись не столько Будде, сколько богу Луны или богу Солнца и Луны, т. е. верховному божеству манихеев — Мани или Мани-Будде, воплощавшем в себе Будду, Зороастра.
В храм совершали паломничества манихеи от Константинополя до Великой китайской стены. Арабы захватили и разграбили город во второй половине VII в., но исламизация его жителей началась только столетия спустя и, надо полагать, также с вкраплением в исламское миросозерцание манихейских идей.
Люди в белом
Внешним атрибутом и символом манихеев, в том числе и в плане цвета одежды, был белый цвет. В 776–783 гг. восставших против арабов манихеев-согдийцев под руководством проповедника Муканны называли «люди в белых одеждах».
Чуть позже под руководством манихеев вспыхнуло восстание в Поднебесной «одетых в белое». И Хизр облачался, согласно преданию, в белое. Характерно, что многие суфии также предпочитают белые одеяния.
Выше было сказано о влиянии манихейства на суфийских мистиков. Приведем яркий тому пример. В манихействе существовал праздник Бема. Так называлась кафедра, с которой проповедовал Мани. Праздник совершался в честь его памяти:
Торжественную церемонию, – отмечал французский писатель М. Моррис, – проводили перед возвышением, откуда, как полагали, Пророк спускался к собравшимся внизу слушателям. Торжество, посвященное страстям Мани и его последующему вступлению в Царство Света, сопровождалось пением гимнов и чтением молитв.
В это время ставился покрытый коврами пустующий трон, что символизировало незримое присутствие Мани. В суфизме же важное значение придается посоху. В одной из работ, посвященных манихейству и описанию праздника Бема, проводится аналогия с суфизмом и отмечается, простите за тавтологию, присутствие в посохе суфия самого суфия.
Стоит отметить и трагическую роль, сыгранную манихейством в судьбе некоторых мусульманских мистиков, скажем, Мансура аль-Халладжа, обвиненного в ереси и сожженного в 922 г. Во время следствия у него были обнаружены манихейские сочинения. Проповедовал он, в том числе, и в Средней Азии, и среди манихеев.
Отдельная тема — влияние манихейского мировоззрения на становление суфийских военных орденов. Они возникают довольно поздно — например, Бекташийа, в котором состояли янычары, появился в XII в. Но синкретизм мировоззрения адептов ордена, праздновавших с православными Пасху и имевших аналог христианского Крещения, заставляет с известной долей осторожности предположить, что без отголосков манихейского влияния здесь не обошлось.
Дервиш Бекташи
Разумеется, в небольшом материале речь шла только о некоторых примерах влияния манихейства на становление ислама в Средней Азии. Для более полного знакомства с подобной тематикой рекомендуем книгу Ш.С. Камолиддина «Из истории манихейства в Средней Азии» с массой интересных примеров влияния данного учения на ислам, равно как и на другие конфессии в целом и суфизм в частности.
Использованная литература
Абаева Л.Л. Манихейство в религиозных реверсиях монгольского мира
Башарин П.В. Ранний суфизм и манихейство
Ерекешева Л.Г. Культура и религия в истории Центральной Азии. – Алматы: Дайк-Пресс, 2013.
Ёвкочев Ш.А. Симбиоз ислама с доисламскими верованиями в Центральной Азии
Камолиддин Ш.С. Из истории манихейства в Средней Азии // Исследования по истории Средней Азии. Эпоха арабских завоеваний и раннего ислама. Саарбрюккен: LAP, 2014. С. 145 – 163
Кудаяров К.А. Роль суфизма в переходе киргизов от тенгрианства в ислам // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 9 : Востоковедение и африканистика. – 2021. – № 2. – С. 57–66
Токпаева З.Т. О некоторых вопросах доисламского верования кочевников Центральной Азии
Моррис М. Сокровище альбигойцев / Пер. с франц. И. О. Белавина, Е. В. Морозовой. Сост. В. Крюкова. — М.: Энигма, 2009
Подвижники ислама: Культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе / Сост. С.Н. Абашин, В.О. Бобровников. М.: Восточная литература, 2003.
Смагина Е.Б. Манихейство: единство и расхождения
Хомидов Д. Бобоев Ю., Джамбой Мани и его учение в освещении арабо-персидских авторов iх-хi вв
Шиммель А. «Мир исламского мистицизма». Перевод с английского Н.И.Пригариной, А.С.Рапопорт. Институт востоковедения РАН. «Садра». М. 2012
Исмоилов Л.Э., Юзмухаметов Р.Т. Особенности таинственного незримого мира суфизма
Информация