«316-й» в предгорьях Саланга. Советские танкисты в Афганистане
Для того чтобы парализовать жизнь в стране, достаточно перерезать коммуникации. Чтобы этого не произошло, вдоль жизненно важных магистралей Афганистана были установлены опорные пункты – они стали на пути мятежников, несущих смерть на дороги. С октября 1983-го по апрель 1985 года командир танка Т-62 с бортовым номером 316 сержант Николай Лябин нес службу на одном из таких опорных пунктов дороги Хайратон – Кабул. Кто из водителей-«афганцев» не слышал о Чирикарской «зеленке»? Печальная у нее известность – здесь обстрелы, нападения на колонны машин проводились особенно часто.
Армейскими специальностями экипаж овладевал в одном из учебных подразделений танковых войск, располагавшегося в Туркестанском военном округе, которое готовило специалистов для Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане.
Война… Со стороны она кажется непрерывной цепью сражений и побед, подвигов и утрат. Но на самом деле главное ощущение войны изнутри – это тяжелый, изматывающий своей монотонностью труд. Стоит ли пятидесятиградусная жара, когда броня – как стенка духовки, или наполняет танк влажный воздух слякотной зимы, от которого промокают комбинезоны, но каждое утро в течение полутора лет экипаж выводил свой «316» из опорного пункта и двигался к расположенной на шоссе позиции – капониру, вырытому на обочине.
Подъехав к нему, командир не торопился ставить туда танк, а брал металлический прут-штырь и начинал аккуратно проверять: а нет ли здесь мины? Мины сейчас изготавливаются в пластиковом кожухе. Поэтому их невозможно обнаружить обыкновенным миноискателем. Вот и приходилось действовать допотопным методом «научного тыка», чтобы отыскать «итальянки» – мины итальянского производства. Мины могли быть поставлены ночью, потому что после прохождения последней колонны танк возвращается с дежурства на дороге на опорный пункт, и капонир остается беспризорным.
Однажды один из боевых товарищей сержанта Лябина, подъехав к капониру, спрыгнул на землю. И сразу же раздался сильный взрыв – друзья уже ничем не смогли ему помочь… После этого осматривать капониры самим танкистам без саперов запретили. Но ведь каждый раз саперов с собой возить не будешь, танк из подразделения, несшего охранение, заехал в капонир без осмотра и подорвался. Подоспевший на подмогу другой танк стал вытаскивать пострадавших, как вдруг еще один взрыв – взрывное устройство было поставлено так, чтобы подрыв был как при въезде танка в капонир, так и выезде. Тяжело раненными в результате оказались командир роты и командир танка. Минная война – одна из горьких обыденностей жизни танкистов.
Осмотрев капонир, экипаж «316» заводил в него танк и направлял ствол на «зеленку» – примыкающие к дороге заросли.
Всю войну наши воины и формирования антиправительственных мятежников – «духов», как их называли, изучали тактику друг друга. Вот и здесь, в предгорьях Саланга, танкисты прекрасно изучили возможные действия противника. Если идет наша колонна – жди обстрела, если афганская – захвата и угона автомашины. Наши водители по дороге двигаются плотно, не разрывая колонну. Афганские же часто разделяются, поэтому засевший где-нибудь у дороги «дух» может на повороте или подъеме неожиданно оказаться на подножке машины, чтобы при первом удобное случае свернуть с дороги в «зеленку» и уж там поживиться захваченным грузом.
Т-62 с бортовым номером «316» стоял недалеко от такой дорожки, ведущей с шоссе в «зеленку», и был словно кость в горле противника. Казалось бы – что такое проехать на машине пятьдесят метров (именно столько отделяло заросли от шоссе), где угонщик мог уже чувствовать себя в безопасности. Но экипаж танка имел такую выучку, такую слаженность в работе, что пресекал такие попытки буквально первым выстрелом. Как-то в течение нескольких месяцев танкисты срывали попытки поживиться добром с дороги. И делали это так искусно, так настойчиво, не оставляя «духам» никакого шанса, что те буквально взмолились – прислали парламентера с предложением хорошего «бакшиша» за то, чтобы «таможня дала добро». Чтобы танкисты ничего особенного и не совершали – просто «промахнулись» бы! Получив категорический отказ, «духи» пообещали во что бы то ни стало отомстить экипажу. И, может быть, воля случая, а может, и действительно выполнили свою угрозу, но вскоре танк подорвался на мине…
Проезжая по мосту, механик танка слегка принял вправо, пропуская движущийся навстречу грузовик, «поймал» правой гусеницей мину. Левая гусеница продолжала исправно вращаться, разворачивая танк вправо до тех пор, пока он не слетел с моста стволом вниз. В казенной части орудия уже был снаряд – раздался взрыв. Каким чудом весь боекомплект, состоящий из нескольких десятков снарядов, не сдетонировал от взрыва, что очень часто происходит, знает только Господь Бог! Иначе бы о танке и о его экипаже остались бы только одни воспоминания… Волей же случая все обошлось без трагического исхода. Командир танка получил контузию, заряжающий – легкое ранение. А водитель отделался легким испугом.
Страна послала на войну 18–19-летних ребят, и сколько же в их поступках наряду с проявлением мужества было мальчишества! Вот и сержант Лябин, получив контузию, отказался отправиться в госпиталь, опасаясь того, что после лечения его могут направить для дальнейшего прохождения службы в другую часть. Конечно, дружба, скрепленная огнем, ни с чем не сравнимое боевое товарищество – можно ли этим разбрасываться? Отлежавшись, командир вновь вернулся в экипаж и продолжал заниматься ратным делом.
Однажды из проходящей по шоссе колонны афганских машин неожиданно повернул в сторону «зеленки» грузовик с прицепом. С первого же выстрела танкисты подожгли его. Оказалось, что «духи» пытались увести машину со свечами зажигания для автомашин – груза для Афганистана почти бесценного. Нашим ребятам стало жаль такого груза, и двое танкистов под огнем противника завели к прицепу буксир, а их командир прикрывал их из крупнокалиберного пулемета ДШК. Нужно сказать, что, находясь за броней, танкисты чувствуют себя уверенно. Этот же пулемет установлен на башне, вне защиты, и когда ведешь из него огонь, слышно, как визжат вражеские пули, отражаемые башней… За этот эпизод экипаж танка был представлен к правительственным наградам.
Скоротечен бой. Но то, что пересказывается несколькими словами, может в реальном времени длиться долгие минуты. Все это оттого, что непосредственные участники боя не могут замечать мелочей, отдельных эпизодов, ведь они заняты делом. И все пролетает как один миг, это называется «горячка боя». Представьте себе ограниченное пространство танка, задымленность в башне от работы пушки, грохот выстрелов, рокот мотора, радиопереговоры, отточенные до автоматизма движения членов экипажа… После одного из боев, где после массированного нападения мятежникам все-таки удалось поджечь четыре машины «Урал» в проходящей в Саланге колонне, сержант только после боя заметил, что в их танк попали сразу две гранаты, выпущенные из гранатомета. В таком мастерстве чувствовался почерк наемников или иностранных инструкторов, с которыми танкистам уже приходилось сталкиваться.
В одном из выходов «на боевые», который проводился невдалеке от печально известной Панджшерской долины, в ходе боя оказались выведенными из строя все триплексы – приборы наблюдения. Хорошо обученные снайперы пытались оставить танки без «глаз». Ох и ругался же после возвращения на базу прапорщик, отвечающий за материальное обеспечение танков! Кстати, при выходе на боевые операции танкисты обычно, быть может, из суеверия, закрывали сетками номера танков – чтобы «духи» не знали своего конкретного обидчика. Экипаж Лябина этой традицией пренебрегал – они свой бортовой номер «316» никогда не прятали. Не боялись смерти? Нет, конечно, боялись, но они уважали свой профессионализм и демонстрировали таким образом уверенность в себе.
А смерть… Невозможно ведь научиться воспринимать ее обыденно, тем более, когда она касается самых близких друзей. С Сергеем Шацким сержант Лябин был одного призыва, оба были командирами танков, несущих боевое охранение на выносных пунктах. В один из вечеров, вернувшись с дороги на опорный пункт, они за ужином завели «дембельскую» беседу – о скором увольнении, о том, как совсем скоро будут жить дома… И вдруг Сергей попросил «в случае чего» обязательно зайти к родителям, к девушке, которая его ждала. Попросил неожиданно, как будто что-то предчувствовал. Ночью танкистов подняли по тревоге и отправили в засаду – блокировать мост, на котором в приборы ночного видения рассмотрели движение. Сергей попал в дозор выходящего в засаду подразделения, а «316» получил приказ прикрывать отряд из пулемета, располагаясь на господствующей высоте.
В три часа ночи на мосту вспыхнула перестрелка, и «316» стал обстреливать намеченный сектор, отрезая «духам» пути отступления. Вскоре перестрелка утихла, и сразу же посланные туда танки вернулись с бойцами на броне. Солдаты угрюмо разбредались по опорным пунктам, стаскивая на ходу с себя снаряжение, не прося ни у кого закурить, не перебрасываясь словами… «Кого?» – словно повис в воздухе вопрос. Оказалось – Сергея… Он шел впереди группы и, когда был пройден мост, Сергей оставил молодого, необстрелянного бойца и решил осмотреть местность сам. Он и «духи» заметили друг друга одновременно, одновременно же вскинули автоматы… Психика человека так устроена, что он не может долго находиться в предельном напряжении. Необходима разрядка – и ребята пытались находить ее во всем, что вокруг происходило хорошего, шутили по любому поводу друг над другом, но, конечно, самыми главными были два дня в неделю, когда «почтовый» бронетранспортер завозил письма из дома.
…Война навсегда останется в них. И не только горечью утрат, болью перенесенных контузий и ран, инфекционных восточных болезней. Есть в них то, что до сих пор не понятно не бывшим на той войне, полыхавшей в то время, когда вся страна, тогда еще единая держава, жила мирной жизнью.
Т-62 на блокпосту подвергся огневому налету со стороны мятежников. Танк имеет незначительные повреждения. Республика Афганистан, провинция Парван административный центр Чарикар, 1985 год (фото из архива клуба «Долг», г.Москва)
Армейскими специальностями экипаж овладевал в одном из учебных подразделений танковых войск, располагавшегося в Туркестанском военном округе, которое готовило специалистов для Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане.
Война… Со стороны она кажется непрерывной цепью сражений и побед, подвигов и утрат. Но на самом деле главное ощущение войны изнутри – это тяжелый, изматывающий своей монотонностью труд. Стоит ли пятидесятиградусная жара, когда броня – как стенка духовки, или наполняет танк влажный воздух слякотной зимы, от которого промокают комбинезоны, но каждое утро в течение полутора лет экипаж выводил свой «316» из опорного пункта и двигался к расположенной на шоссе позиции – капониру, вырытому на обочине.
Подъехав к нему, командир не торопился ставить туда танк, а брал металлический прут-штырь и начинал аккуратно проверять: а нет ли здесь мины? Мины сейчас изготавливаются в пластиковом кожухе. Поэтому их невозможно обнаружить обыкновенным миноискателем. Вот и приходилось действовать допотопным методом «научного тыка», чтобы отыскать «итальянки» – мины итальянского производства. Мины могли быть поставлены ночью, потому что после прохождения последней колонны танк возвращается с дежурства на дороге на опорный пункт, и капонир остается беспризорным.
Однажды один из боевых товарищей сержанта Лябина, подъехав к капониру, спрыгнул на землю. И сразу же раздался сильный взрыв – друзья уже ничем не смогли ему помочь… После этого осматривать капониры самим танкистам без саперов запретили. Но ведь каждый раз саперов с собой возить не будешь, танк из подразделения, несшего охранение, заехал в капонир без осмотра и подорвался. Подоспевший на подмогу другой танк стал вытаскивать пострадавших, как вдруг еще один взрыв – взрывное устройство было поставлено так, чтобы подрыв был как при въезде танка в капонир, так и выезде. Тяжело раненными в результате оказались командир роты и командир танка. Минная война – одна из горьких обыденностей жизни танкистов.
Т-62, висящий над пропастью в горах под Файзабадом. Республика Афганистан, провинция Бадахшан, 1985 год. Снимок сделан с борта вертолета (фото из архива клуба «Долг», г.Москва)
Осмотрев капонир, экипаж «316» заводил в него танк и направлял ствол на «зеленку» – примыкающие к дороге заросли.
Всю войну наши воины и формирования антиправительственных мятежников – «духов», как их называли, изучали тактику друг друга. Вот и здесь, в предгорьях Саланга, танкисты прекрасно изучили возможные действия противника. Если идет наша колонна – жди обстрела, если афганская – захвата и угона автомашины. Наши водители по дороге двигаются плотно, не разрывая колонну. Афганские же часто разделяются, поэтому засевший где-нибудь у дороги «дух» может на повороте или подъеме неожиданно оказаться на подножке машины, чтобы при первом удобное случае свернуть с дороги в «зеленку» и уж там поживиться захваченным грузом.
Т-62 с бортовым номером «316» стоял недалеко от такой дорожки, ведущей с шоссе в «зеленку», и был словно кость в горле противника. Казалось бы – что такое проехать на машине пятьдесят метров (именно столько отделяло заросли от шоссе), где угонщик мог уже чувствовать себя в безопасности. Но экипаж танка имел такую выучку, такую слаженность в работе, что пресекал такие попытки буквально первым выстрелом. Как-то в течение нескольких месяцев танкисты срывали попытки поживиться добром с дороги. И делали это так искусно, так настойчиво, не оставляя «духам» никакого шанса, что те буквально взмолились – прислали парламентера с предложением хорошего «бакшиша» за то, чтобы «таможня дала добро». Чтобы танкисты ничего особенного и не совершали – просто «промахнулись» бы! Получив категорический отказ, «духи» пообещали во что бы то ни стало отомстить экипажу. И, может быть, воля случая, а может, и действительно выполнили свою угрозу, но вскоре танк подорвался на мине…
Проезжая по мосту, механик танка слегка принял вправо, пропуская движущийся навстречу грузовик, «поймал» правой гусеницей мину. Левая гусеница продолжала исправно вращаться, разворачивая танк вправо до тех пор, пока он не слетел с моста стволом вниз. В казенной части орудия уже был снаряд – раздался взрыв. Каким чудом весь боекомплект, состоящий из нескольких десятков снарядов, не сдетонировал от взрыва, что очень часто происходит, знает только Господь Бог! Иначе бы о танке и о его экипаже остались бы только одни воспоминания… Волей же случая все обошлось без трагического исхода. Командир танка получил контузию, заряжающий – легкое ранение. А водитель отделался легким испугом.
Страна послала на войну 18–19-летних ребят, и сколько же в их поступках наряду с проявлением мужества было мальчишества! Вот и сержант Лябин, получив контузию, отказался отправиться в госпиталь, опасаясь того, что после лечения его могут направить для дальнейшего прохождения службы в другую часть. Конечно, дружба, скрепленная огнем, ни с чем не сравнимое боевое товарищество – можно ли этим разбрасываться? Отлежавшись, командир вновь вернулся в экипаж и продолжал заниматься ратным делом.
Советский танк Т-62, подбитый в бою прямым попаданием из гранатомета. Республика Афганистан, провинция Парван административный центр Чарикар, 1985 год (фото из архива клуба «Долг», г, Москва)
Однажды из проходящей по шоссе колонны афганских машин неожиданно повернул в сторону «зеленки» грузовик с прицепом. С первого же выстрела танкисты подожгли его. Оказалось, что «духи» пытались увести машину со свечами зажигания для автомашин – груза для Афганистана почти бесценного. Нашим ребятам стало жаль такого груза, и двое танкистов под огнем противника завели к прицепу буксир, а их командир прикрывал их из крупнокалиберного пулемета ДШК. Нужно сказать, что, находясь за броней, танкисты чувствуют себя уверенно. Этот же пулемет установлен на башне, вне защиты, и когда ведешь из него огонь, слышно, как визжат вражеские пули, отражаемые башней… За этот эпизод экипаж танка был представлен к правительственным наградам.
Скоротечен бой. Но то, что пересказывается несколькими словами, может в реальном времени длиться долгие минуты. Все это оттого, что непосредственные участники боя не могут замечать мелочей, отдельных эпизодов, ведь они заняты делом. И все пролетает как один миг, это называется «горячка боя». Представьте себе ограниченное пространство танка, задымленность в башне от работы пушки, грохот выстрелов, рокот мотора, радиопереговоры, отточенные до автоматизма движения членов экипажа… После одного из боев, где после массированного нападения мятежникам все-таки удалось поджечь четыре машины «Урал» в проходящей в Саланге колонне, сержант только после боя заметил, что в их танк попали сразу две гранаты, выпущенные из гранатомета. В таком мастерстве чувствовался почерк наемников или иностранных инструкторов, с которыми танкистам уже приходилось сталкиваться.
В одном из выходов «на боевые», который проводился невдалеке от печально известной Панджшерской долины, в ходе боя оказались выведенными из строя все триплексы – приборы наблюдения. Хорошо обученные снайперы пытались оставить танки без «глаз». Ох и ругался же после возвращения на базу прапорщик, отвечающий за материальное обеспечение танков! Кстати, при выходе на боевые операции танкисты обычно, быть может, из суеверия, закрывали сетками номера танков – чтобы «духи» не знали своего конкретного обидчика. Экипаж Лябина этой традицией пренебрегал – они свой бортовой номер «316» никогда не прятали. Не боялись смерти? Нет, конечно, боялись, но они уважали свой профессионализм и демонстрировали таким образом уверенность в себе.
А смерть… Невозможно ведь научиться воспринимать ее обыденно, тем более, когда она касается самых близких друзей. С Сергеем Шацким сержант Лябин был одного призыва, оба были командирами танков, несущих боевое охранение на выносных пунктах. В один из вечеров, вернувшись с дороги на опорный пункт, они за ужином завели «дембельскую» беседу – о скором увольнении, о том, как совсем скоро будут жить дома… И вдруг Сергей попросил «в случае чего» обязательно зайти к родителям, к девушке, которая его ждала. Попросил неожиданно, как будто что-то предчувствовал. Ночью танкистов подняли по тревоге и отправили в засаду – блокировать мост, на котором в приборы ночного видения рассмотрели движение. Сергей попал в дозор выходящего в засаду подразделения, а «316» получил приказ прикрывать отряд из пулемета, располагаясь на господствующей высоте.
В три часа ночи на мосту вспыхнула перестрелка, и «316» стал обстреливать намеченный сектор, отрезая «духам» пути отступления. Вскоре перестрелка утихла, и сразу же посланные туда танки вернулись с бойцами на броне. Солдаты угрюмо разбредались по опорным пунктам, стаскивая на ходу с себя снаряжение, не прося ни у кого закурить, не перебрасываясь словами… «Кого?» – словно повис в воздухе вопрос. Оказалось – Сергея… Он шел впереди группы и, когда был пройден мост, Сергей оставил молодого, необстрелянного бойца и решил осмотреть местность сам. Он и «духи» заметили друг друга одновременно, одновременно же вскинули автоматы… Психика человека так устроена, что он не может долго находиться в предельном напряжении. Необходима разрядка – и ребята пытались находить ее во всем, что вокруг происходило хорошего, шутили по любому поводу друг над другом, но, конечно, самыми главными были два дня в неделю, когда «почтовый» бронетранспортер завозил письма из дома.
…Война навсегда останется в них. И не только горечью утрат, болью перенесенных контузий и ран, инфекционных восточных болезней. Есть в них то, что до сих пор не понятно не бывшим на той войне, полыхавшей в то время, когда вся страна, тогда еще единая держава, жила мирной жизнью.
Тот же Т-62, разрушенный внутренним взрывом боекомплекта. Вид спереди (фото из архива клуба «Долг», г.Москва)
Информация