Антон Деникин: позор двух эвакуаций, отставка и бесславная жизнь в эмиграции
Деникин на фотографии, сделанной в день отставки – 4 апреля 1920 г.
В двух предыдущих статьях мы говорили о происхождении А. Деникина, его военной службе в императорской России. О том, как он стал главнокомандующим Добровольческой армией, а потом – Вооруженными силами Юга России и даже Верховным правителем России (этот сомнительный титул ему передал «омский правитель» А. Колчак), а также о закончившемся катастрофой Московском походе этого генерала. Сегодня мы продолжим и закончим этот рассказ.
После неудачи Московского похода авторитет Деникина в войсках стремительно падал, однако он продолжал цепляться за власть и в феврале 1920 года отправил в отставку критиковавшего его Петра Врангеля, а также симпатизировавших ему генералов Лукомского и Шатилова, командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ненюкова и начальника штаба флота контр-адмирала Бубнова. Окончательно опозорила Деникина катастрофическая эвакуация белогвардейских частей в Крым из Новороссийска. Ей предшествовала не менее провальная эвакуация белых частей из Одессы 2-8 февраля 1920 года.
Позор Одесской эвакуации в феврале 1920 г.
Белая армия к тому времени находилась в состоянии полного разложения и была неспособна к сопротивлению. В книге С. Волкова «Последние бои Вооруженных Сил Юга России» можно прочитать:
Что же представляли из себя части Добровольческой армии? Не что иное, как громадные, бесконечные обозы, нагруженные далеко не одним военным имуществом, но главным образом всевозможными товарами (сахаром, табаком, кожами, мылом и многим другим). Денег у всех было много, но деньги эти (деникинские) нигде, кроме Одессы, не принимались.
Ротмистр А. А. Столыпин вспоминал о положении в Одессе:
Уже осталось красным пройти до города только вёрст 80-50. В городе паника. Стараются организовать какую-нибудь защиту, но тщетно. Формируются какие-то фантастические отряды с пышными названиями, но все, даже устроители, чувствуют, что это бутафория, что ни «Отрядами священного долга», ни «Крестьянским отрядом атамана Струкова» не спасти Одессу. Здесь нужны боевые полки. В городе зарегистрировано до 45 000 одних лишь офицеров! Неужели нельзя объединить их? Шиллинг растерялся и уехал. Первыми удирают, конечно, штабы и начальство.
О том же в статье «Отступление от Одессы» в январе 1920 года писал белогвардейский офицер Ф. Штейнман:
Имелась еще возможность организовать оборону самой Одессы, ибо в ней имелось около 80 тысяч вооруженных людей, большей частью офицеров. Но вся эта вооруженная масса была лишена всякой организации, и недоставало тех людей, которые могли бы ее создать. Офицерство к тому времени было настолько деморализовано, что никто не думал о сопротивлении надвигающейся опасности, а каждый мечтал лишь о том, как бы получить возможно больше казенных денег, обменять их на иностранную валюту и скорей скрыться за границу.
Обратите внимание: в Одессе находятся десятки тысяч вполне боеспособных и хорошо вооруженных белых солдат и офицеров, но защищать город некому, и все думают лишь о бегстве, и первыми бегут командиры. «Драйва» добавляли многочисленные бандиты, которые еще при интервентах стали настоящими хозяевами города. Среди них выделялась десятитысячная группировка Мойше-Янкеля Меер-Вольфовича Винницкого (Мишки Япончика), который, по свидетельству работавшего в Одессе чекиста В. Фомина, «появлялся, где и когда вздумается», и его «везде боялись и потому оказывали почести прямо-таки королевские». В период интервенции громилы Япончинка среди бела дня ограбили даже румынский офицерский игровой клуб и в январе 1919 года напали на автомобиль генерал-губернатора Одессы А. Н. Гришина-Алмазова.
Вернёмся к рассказу об эвакуации белых из Одессы. В этом городе корабли взяли на борт лишь каждого третьего из желающих. О том, как проходила посадка, можно узнать из статьи белогвардейского историка П. Варнека «Эвакуация из Одессы Добровольческой армии в 1920 году»:
Подошедший к молу пароход, предназначенный для эвакуации раненых, был взят штурмом толпой военных и беженцев… У стоявших еще у молов пароходов образовалась неимоверная давка, и пароходы стали торопиться уйти… Пароход Добровольного флота «Владимир» взял на борт несколько тысяч военных, которые заполнили все трюмы и стояли вплотную один к другому на палубе. Но толпа продолжала штурмовать пароход, и, чтобы дать ему возможность отойти, караул был принужден применить оружие.
Одесса, посадка на британский транспортный корабль «Rio Negro» (доставил в Салоники около 1400 гражданских лиц, раненых офицеров, а также юнкеров Донского и Сергиевского артиллерийского училищ, кадетов Одесского кадетского корпуса)
7 февраля в Одессу вошла конная бригада Котовского.
Кавалерийская бригада Котовского входит в Одессу
Григорий Котовский был человеком очень серьезным и авторитетным, и тот же Мишка Япончик еще с дореволюционных времен боялся его буквально до дрожи в коленях.
Г. Котовский на фотографии 1919 г.
Котовский очень быстро навел в Одессе порядок, и, по свидетельству упоминавшегося выше чекиста Фомина, с того времени бандиты всех мастей исчезли с городских улиц и были вынуждены прятаться по «малинам» и в катакомбах. А Мишка Япончик в июле 1919 года был расстрелян начальником Вознесенского боевого участка Н. И. Урсуловым.
Каковы же были итоги Одесской эвакуации ВСЮР? В плен сразу же попали три тысячи солдат, около 200 офицеров и три генерала. Общее количество пленных в Одессе и окрестностях, а также тех, что находились в составе пытавшегося прорваться в Румынию 16-тысячного Овидиопольского отряда, составило 13 тысяч человек – и 1200 из них были офицерами.
Кстати, по свидетельству находившегося в Овидиопольском отряде Ф. Штейнмана, эти белогвардейцы были атакованы также и румынами, которые:
Открыли жесточайший огонь из 14 пулеметов, установленных на окружающих деревню высотах и виноградниках... Храбрые румынские пулеметчики еще долго продолжали свою работу и обстреливали даже тех, которые приходили на помощь раненым… Наконец нас отправили на подводах в Аккерман: всего 127 спасшихся из 16-тысячного Овидиопольского отряда.
Входившая тогда в состав Вооруженных сил Юга России Украинская Галицийская армия (около 4 тысяч человек) не просто сдалась, но перешла на сторону красных и была переименована в «Червоную украинскую галицкую армию» (ЧУГА).
Между тем именно галичанам генерал Шиллинг передал защиту Одессы и даже всей Новороссии, известный монархист В. Шульгин писал об этом:
Эта передача власти, несомненно, ускорила сдачу Одессы дня на два… я отправился обратно в свой отряд со смутной мыслью распустить его по домам. Ибо если можно ещё донкихотствовать под трехцветным флагом, то под «жовто-блакитным»… покорнейше благодарю… «Довольно колбасы», как говорили в таких случаях на доброармейском жаргоне.
Трофеями Красной Армии в Одессе стали 100 артиллерийских орудий, 4 бронеавтомобиля и 4 бронепоезда, недостроенный крейсер «Адмирал Нахимов», 2 десантных судна и 2 подводные лодки, больше десяти катеров и буксиров, английские мотоциклетки «Триумф» (которые так и не успели выгрузить из трюмов парохода «Александрия»), несколько сотен тысяч снарядов и патронов, 350 тысяч пудов зерна, 3 тысячи пудов каменного угля, 130 тысяч пудов дров.
«Новороссийская катастрофа»
А теперь поговорим о ещё более катастрофичной эвакуации белогвардейцев из Новороссийска, в котором тогда находился и главнокомандующий Вооруженными силами Юга России Деникин.
Комиссию по организации эвакуации возглавил генерал А. Кутепов, умственные способности которого вернувшийся в Советскую Россию генерал Я. Слащев ставил не выше фельдфебельских. Здесь в марте 1912 года находились 25 200 пехотинцев и 26 700 бойцов различных кавалерийских частей (всего – 51 900 человек), и сам Деникин вспоминал, что улицы города оказались во власти дезертиров, многие из которых были именно офицерами. Они организовывались в бандитские группировки с громким названием «военные общества», «скрытой целью которых был захват в случае надобности кораблей». Ситуацию серьезно осложнял захват «зелеными» 25 февраля портового города Туапсе, эти отряды состояли из местных повстанцев и дезертиров из ВСЮР и Красной Армии. В ночь на 12 марта «зеленые» совершили успешный «набег» на Новороссийск, освободив из местной тюрьмы несколько сотен заключенных. С 13 марта – еще до падения Екатеринодара (город взят красными 17 марта), в Новороссийске началась паника. Деникин обратился за помощью к англичанам и французам, посадка на корабли была назначена на вечер 26 марта, однако началась уже днем и сразу же вышла из-под контроля. Суда буквально брались штурмом – не только солдатами и офицерами ВСЮР, но также и гражданскими лицами: по воспоминаниям очевидцев, толпы «бросались на любое причалившее судно, которое не охранялось пулеметчиками».
И. Владимиров. «Бегство буржуазии из Новороссийска». 1926 г.
Белогвардейцы на английском крейсере «Калипсо»
А это – памятник «Исход», открытый в Новороссийске в 2013 году:
Любопытно, что эту композицию многие считают памятником В. Высоцкому в роли поручика Брусенцова из фильма «Служили да товарища» (где вообще-то рассказывается о событиях в Крыму и врангелевской эвакуации ноября 1920 года):
Поручик Брусенцов в фильме «Служили два товарища»
В Новороссийске в то время, как одни белогвардейцы штурмовали корабли, другие – грабили магазины и винные погреба, а донским казакам в эвакуации было вообще отказано – им предписывалось пробиваться вдоль побережья на Геленжук и Туапсе, М. Шолохов писал в своем знаменитом романе:
В Новороссийске шла эвакуация. Пароходы увозили в Турцию российских толстосумов, помещиков, семьи генералов и влиятельных политических деятелей. На пристанях день и ночь шла погрузка. Юнкера работали в артелях грузчиков, заваливая трюмы пароходов военным имуществом, чемоданами и ящиками сиятельных беженцев. Части Добровольческой армии, опередив в бегстве донцов и кубанцев, первыми докатились до Новороссийска, начали грузиться на транспортные суда. Штаб Добровольческой армии предусмотрительно перебрался на прибывший в порт английский дредноут «Император Индии». Бои шли около Тоннельной. Десятки тысяч беженцев заполняли улицы города. Воинские части продолжали прибывать. Около пристаней шла неописуемая давка. Брошенные лошади тысячными табунами бродили по известняковым склонам гор, окружающих Новороссийск. На прилегавших к пристаням улицах завалами лежали казачьи седла, снаряжение, воинское имущество. Все это было уже никому не нужно. По городу ходили слухи о том, что на суда будет погружена только Добровольческая армия, а донцы и кубанцы походным порядком пойдут в Грузию.
И далее:
На его глазах у сходен «Святослава» застрелился пожилой отставной полковник, которому отказали в месте на пароходе… маленький, суетливый, с седой щетиной на щеках, с заплаканными, пухлыми, сумчатыми глазами, хватал начальника караула за ремни портупеи, что-то жалко шепелявил, сморкался и вытирал нечистым платком прокуренные усы, глаза и дрожащие губы, а потом вдруг как-то сразу решился… И тотчас же какой-то проворный казак вынул из теплой руки мертвого блещущий никелем браунинг, труп в светлосерой офицерской шинели ногами, как бревно, откатили к штабелю ящиков, и возле сходен еще гуще закипел народ, еще яростнее вспыхнула драка в очереди, еще ожесточеннее залаяли хриплые, озлобленные голоса беженцев. Когда последний пароход, покачиваясь, начал отходить от причала, в толпе послышались женские рыдания, истерические вскрики, ругань.
Это вполне достоверный эпизод – самоубийства белогвардейцев на новороссийской пристани не были редкостью. Особенно поразил всех какой-то капитан Дроздовского полка, который, перед тем как застрелиться, убил жену и двух малолетних детей. Вернемся цитате Шолохова:
Не успел еще утихнуть короткий басовитый рев пароходной сирены, как молодой калмык в лисьем треухе прыгнул в воду, поплыл вслед за пароходом.
– Не вытерпел! – вздохнул кто-то из казаков.
– Значит, ему никак нельзя было оставаться, – проговорил стоявший возле Григория казак. – Значит, он красным дюже нашкодил…
– Не вытерпел! – вздохнул кто-то из казаков.
– Значит, ему никак нельзя было оставаться, – проговорил стоявший возле Григория казак. – Значит, он красным дюже нашкодил…
Продолжим цитировать роман Шолохова:
Завидев Григория, Рябчиков заерзал в седле, в нетерпении тронул коня каблуками, крикнул:
– Да поспешай же ты, Пантелевич! <…> Пока не поздно, давай уходить. Тут собралось нас с полсотни казаков, думаем правиться на Геленджик, а оттудова в Грузию... С нами пристроился один войсковой старшина. Он дорогу тут наскрозь знает, говорит: «Зажмурки до самого Тифлису доведу!»
– Да поспешай же ты, Пантелевич! <…> Пока не поздно, давай уходить. Тут собралось нас с полсотни казаков, думаем правиться на Геленджик, а оттудова в Грузию... С нами пристроился один войсковой старшина. Он дорогу тут наскрозь знает, говорит: «Зажмурки до самого Тифлису доведу!»
Но большинство казаков донских, кубанских и тёрских полков сдались в плен входящим в город частям Красной Армии. Общее количество сдавшихся белогвардейцев достигало 22 тысяч человек.
Около 11 часов 27 марта к одному из пирсов новороссийского порта подъехали красные кавалеристы. Стоявший там казак Емельян Кочетов вспоминал, что красный командир обратился к толпе со словами:
Товарищи, не стреляйте! Война кончилась!
Красноармейцы в Новороссийске
Массовых расправ с оставшимися белогвардейцами (а их было около 22 тысяч человек), в отличие от событий в Крыму в ноябре 1920 года, в Новороссийске не было. Многие из них вступили в Красную Армию.
Отставка А. Деникина
И рядовые солдаты, и офицеры были так недовольны Деникиным, что капитан Николай Орлов даже поднял мятеж в Крыму с целью добиться отставки Деникина и назначения главнокомандующим Петра Врангеля. Все это вынудило Деникина подать в отставку: 4 апреля 1920 года он передал свои полномочия Петру Врангелю и на английском миноносце навсегда покинул Россию.
Д. Бедный в цикле «Тени прошлого» написал о Деникине:
Дорвался почти до Тулы.
Получив, однако, в скулы,
После многих жарких бань
Откатился на Кубань,
Где, хвативши также горя,
Без оглядки мчал до моря.
На кораблике – удал! –
За границу тягу дал.
Получив, однако, в скулы,
После многих жарких бань
Откатился на Кубань,
Где, хвативши также горя,
Без оглядки мчал до моря.
На кораблике – удал! –
За границу тягу дал.
Надо отметить, что Врангель, как боевой генерал, позже довольно высоко оценивался некоторыми советскими полководцами. С. М. Будённый, например, ставил Врангеля выше Деникина и Колчака, и писал о нем в книге воспоминаний «Пройденный путь»:
Некоторые историки и даже военные специалисты, говоря о Врангеле, порой умаляют его как военного деятеля. Это неправильно. Врангель был опытным и энергичным военачальником. Он умел собрать людей воедино, в один кулак, в нужный момент мог сыграть на настроении офицеров и солдат. Этим и объясняется тот факт, что после поражения главы южнорусской контрреволюции Деникина в руководстве белого лагеря все чаще стало упоминаться имя Врангеля. Антанта увидела в нем именно того человека, который способен повести войска против армий молодой Советской республики.
А это отрывок из статьи М. Фрунзе, опубликованной в 1921 году в журнале «Коммунист»:
Сделавшись главнокомандующим белой армии и главой правительства, барон Врангель, начиная с апреля, развёртывает в Крыму колоссальнейшую работу… В результате этой лихорадочной деятельности Врангелю удаётся превратить разложившиеся, деморализованные, утратившее боеспособность банды в крепко сколоченные, хорошо снабжённые и руководимые опытным командным составом войсковые части... Оглядываясь сейчас на минувшие дни славной борьбы, и пытаясь дать им историческую оценку, невольно приходишь к выводу, что в лице Врангеля и руководимой им армии наша родина, несомненно, имела чрезвычайно опасную силу. Во всех операциях полугодичной борьбы Врангель как командующий в большинстве случаев проявил и выдающуюся энергию, и понимание обстановки.
Но было уже поздно, и белое движение в России было обречено на поражение.
Деникин в эмиграции
Вернемся к уехавшему в Константинополь Деникину. Уже 5 апреля 1920 года в этом городе в бильярдной комнате русского посольства выстрелами в упор был убит приехавший вместе с ним бывший начальник штаба Вооруженных сил Юга России Иван Романовский. Оказалось, что большевики к этому покушению не имеют никакого отношения: убийцей был поручик Мстислав Харузин – сотрудник отдела пропаганды при русском посольстве и член тайной монархической организации, который счел Романовского ответственным за неудачи ВСЮР. Харузин сумел бежать с места преступления. На Деникина смерть соратника и друга произвела такое тяжелое впечатление, что он срочно перебрался в Лондон, тем более что британцы еще до отставки гарантировали ему политическое убежище в Англии. Однако он был недоволен чересчур миролюбивой (по отношению к большевикам, на его взгляд) позицией правительства Соединенного королевства и потому вскоре переехал в Бельгию. Никакими политическими делами он демонстративно не занимался, сосредоточившись на работе над книгой «Очерки русской смуты», работу над которой завершил уже в Венгрии, где жил с 1922 года. В 1925 году на короткое время вернулся в Брюссель, но весной следующего года обосновался в Париже. Продолжал литературную работу, читал лекции, а в сентябре 1932 года вдруг возглавил «Союз добровольцев», созданный в противовес врангелевскому «Русскому общевоинскому союзу», в 1936 году основал газету «Доброволец», которая издавалась всего 2 года. В 1933 году резко выступил против сотрудничества части белоэмигрантов с германским правительством Гитлера.
Деникин и его дочь Марина, Севр, Франция, 1933 г.
Михаил Светлов в 1935 году так писал об этом периоде жизни Деникина:
Где ж твоя, генерал,
Боевая походка?
Разве бренди на вкус –
Это русская водка?
Эполеты погасли,
Проходят часы,
И осенним ландшафтом
Свисают усы.
Боевая походка?
Разве бренди на вкус –
Это русская водка?
Эполеты погасли,
Проходят часы,
И осенним ландшафтом
Свисают усы.
А. Деникин на фотографии 1938 г.
Деникин с женой Ксенией, фотография начала 1940 г.
В январе 1942 года Деникин отверг предложение стать командующим боевых соединений, составленных из советских военнопленных, а потом – отклонил предложение о работе в ведомстве Геббельса. Сторонился предателей-власовцев. Но от сотрудничества с нацистами отказывался он, видимо, весьма корректно, поскольку немцы, задержав Марину Деникину, отпустили ее, как только выяснили, чья она дочь – и даже извинились за причиненное беспокойство.
Народ послевоенной Франции испытывал большую симпатию к СССР, популярна была и местная коммунистическая партия. Деникину это очень не нравилось, и потому уже в декабре 1945 года он вместе с семьей перебрался в США, где написал президенту Гарри Трумэну письмо, в котором содержались советы по борьбе с Советским Союзом и большевиками. Здесь он и умер, немного не дожив до 75 лет – 7 августа 1947 года. Если верить жене бывшего генерала, последними его словами были:
Вот не увижу, как Россия спасется!
Был похоронен в Детройте, причем с воинскими почестями – как бывший генерал союзной армии времен I мировой войны. Затем – перезахоронен на православном казачьем кладбище в штате Нью-Джерси. Но в 2005 году останки Деникина и его жены перевезли в Россию, чтобы погрести в Донском монастыре – весьма неоднозначное решение, принятое в рамках доморощенной российской декоммунизации и десоветизации, последствия которых мы все сейчас и «разгребаем».
Звенья одной цепи:
В. Путин и Д. Медведев у Ельцин-центра
В. Путин открывает памятник Солженицыну в Москве
Информация