Сейчас как рванет! Как было то, чего никогда не было…
История, рассказанная участником событий, которых официально никогда не было. Фото любезно предоставлены рассказчиком.
Сидим со старым другом в кафе, потягиваем пиво под вяленую корюшку. Неспешно болтаем о том, о сём. О погоде, о том, как завести машину в мороз, о способах пожарить шашлык и просто о всякой ерунде… Иногда возникает из ниоткуда вопрос: «А помнишь? А как у вас?» И начинается рассказ о том, что было в те времена…
Так и сейчас: «А помнишь, как тогда гоняли за ношение усов?» Конечно помню, тогда еще и за обручальные кольца гоняли, приказы доводили по всяким небоевым потерям и травматизму от этих колец… А ты носил кольцо? Носил. А ты? Нет, неудобно было – зацеплялось то за трос, то за планшир… В общем, дома лежало…
Слушай, ты же подводник, у вас доводили приказы по ядерной аварийности? Ну конечно, а в чём дело?
Да вот было дело, а когда точно – уже забылось, да и старые фото что-то попались под руку…
Действующие лица и исполнители, время и место действия.
Действующие лица: от ВМФ — АПЛ проекта 671РТМ, от МЧПВ КГБ СССР — морской буксир проекта 745П.
Исполнители: АПЛ дивизии ПЛ КТОФ, ПСКР «Брест» 1-й дипскр Камчатского пограничного округа КГБ СССР, командир капитан 2 ранга Федор Яковлевич Дудкин.
Место действия: Охотское море.
Время действия: ноябрь 1988 года.
Массовка: безымянные и не очень адмиралы и народ: моряки экипажей подводной лодки и пограничного корабля.
Да вот был такой случай…
Дату назову приблизительно, много воды утекло. Это был конец 1980-х годов, скорее ноябрь-декабрь. Служил я тогда на пограничном сторожевом корабле 2 ранга (ПСКР) «Брест» проекта 745П, постройки 1978 года Ярославского судостроительного завода, он, наверное, списан уже (действительно, списан в 2019 году). Вышли, как обычно, на службу на Северо-Курильское направление — патрулировали наши территориальные воды от мыса Лопатка полуострова Камчатка до середины 4-го Курильского пролива, гоняли потихоньку японских и корейских рыбаков-браконьеров и решали общие задачи погранслужбы.
«В те времена далекие, теперь почти былинные» охрана и оборона государственной границы СССР были устоявшимся видом службы, уже были развернуты значительные силы и средства охраны границы и экономической зоны СССР, была построена разветвленная сеть погранзастав, постов радиотехнического наблюдения (РТПН), радиотехнической разведки, развернуты силы ПВО страны на Курильских островах, РПКСН на Камчатке прикрывались достаточно сильной группировкой надводных кораблей, были уже хорошо и вполне достаточно укомплектованы морские части погранвойск.
Да и вообще, пограничные войска тогда были, это не непонятно что из себя представляющая нынешняя «погранслужба». Это были полноценные войска КГБ СССР, реальный первый рубеж защиты и обороны страны, обеспечивающие развертывание для армии и боевой резерв для флота. Корабельный состав МЧПВ КГБ СССР довольно интенсивно пополнялся современными кораблями и был в хорошем техническом состоянии. Кто мог тогда представить, что через 3–4 года войска будут планомерно и беспощадно уничтожены, и не внешним врагом, а остатки будут брошены на медленную техническую смерть, всё наследие, созданное тремя поколениями нашего народа, будет пущено под нож бездарных и патологически самовлюбленных вождей все…
ПСКР «Брест» пр. 745П на якоре. 1986 г.
Проект же 97П спокойно шел в полуметровом льду, а если без дури, то и под метр мог преодолеть, но очень аккуратно и не торопясь.
Вот на такую обычную службу мы из Авачинской губы вышли и в этот раз. По приказу получили под охрану участок от 2-го Курильского до 4-го Курильского проливов, приняли участок от коллеги и приступили к несению службы.
Ноябрь 1988 года, погода была рабочая, ночь патрулировали от острова Алаид до траверза залива Шелихова острова Парамушир. Под утро стали на якорь в заливе Шелихова, на рейде 5-й погранзаставы 60-го погранотряда, вели наблюдение за обстановкой. Погода была, как говорят, «сто на сто» — штиль, солнце, видимость более 10 км. Остров Парамушир уже был весь в снегу, солнце просто сверкало на снежных кристаллах.
Во всей красе представился остров-вулкан Алаид, один из красивейших островов-вулканов Курильской гряды.
Остров-вулкан Алаид. 1988 г.
Прогноз погоды по карте, а мы принимали обычно от японских радиостанций на факсимильный аппарат через приемник «Волна М», был вполне рабочий – через центр Охотского моря шел циклон, там погода была мерзкая, но нас не задевало. Экипаж спокойно себе занимался по распорядку – только сменилась вахта на 12 часов, прошел осмотр и проверка оружия и технических средств. Собирались к обеду. Командиром был капитан 2 ранга Дудкин Федор Яковлевич, талантливый командир, прекрасный мореход, отличный воспитатель. Очень уважаем и авторитетен среди офицеров, мичманов и матросов. Он заканчивал службу на этом проекте кораблей, был уже утвержден «сверху» на формирование нового экипажа для приема от промышленности пограничного корабля проекта 1124П. Мы их называли «мотоциклами» за рев турбин и скорость. Таких кораблей уже было получено 2 единицы, ждали от промышленности еще 3 борта.
В общем, «сижу-курю» …
В обед получили примерно такое РДО из дивизии:
В Ш= Д= (примерно середина между о. Парамушир и заливом Терпения о. Сахалин, то есть юго-западная часть Охотского моря), АПЛ терпит бедствие, потеряла ход. Погода в районе: море 6–7 баллов, ветер 25 м/с, видимость менее 2 миль, снежные заряды, в район следует сухогруз (не помню название). Следовать в точку, оказать помощь.
Мы резво снялись с якоря и под двумя машинами «рванули» в точку.
Ну что означает для корабля проекта 745П «рванули»? Ведь по проекту это морской буксир неограниченного района плавания и неограниченной мореходности. Водоизмещение 1620 тонн, длина 56,5 метров, ширина 12,6 метров, осадка 4,6 м, усиленный ледовый пояс 20 мм в районе ватерлинии. Экипаж 47 человек, из них 6 офицеров, 5 мичманов и 36 матросов.
Вооружен сей «броненосец» 2хАК-230М 30 мм с боекомплектом 2000 выстрелов, наведение и управление огнем – 2 артиллерийских колонки ПУС «Колонка» на верхнем мостике. Из РТВ – 2 РЛС «Дон» и неплохое оборудование средствами связи КВ и УКВ, стандартные средства ЗАС и СБД. Энергоустановка состояла из 2 главных дизелей 13Д100 по 1500 лошадей каждый, работающих на 2 генератора постоянного тока по 1100 кВт, гребной электродвигатель ПГ-950, винт фиксированного шага в рулевой поворотной насадке.
Имелись 2 управляемых лафетных ствола установки пожаротушения с автоматической подачей пены, водоотливные средства общей производительностью до 1500 м3/ч, система водяной радиационной и химической защиты, приборы радиационной и химической разведки. Уже была установлена спутниковая навигационная система – аппаратура «Шлюз» с приемом данных по гражданской КНС «Цикада» и блоком для приема по боевой КНС «Парус». Разумеется, спасательный и рабочий катера, 6 спасательных плотов ПСН-10.
Буксирные возможности были убедительными: кормовой буксирный клюз с откидывающимся роульсом, буксирный гак на 22 тонны, 300 мм буксирный кнехт для буксировки с тягой до 22 тонн/сил, и автоматическая буксирная лебедка – основное «оружие» корабля-буксира: тяговая сила 18 тонн автоматической лебедки, стальной буксирный трос 56 мм, длина троса на барабане лебедки 500 м (по памяти). Корпус имел специальное усиление для буксировки. На баке был электрический брашпиль, на юте – шпиль. Буксировка была возможна любых кораблей и судов водоизмещением до 10 000 тонн, но это неточно… При этом всё хозяйство было, благодаря усилиям экипажа, всегда в отличном рабочем состоянии, и экипаж умел всем этим богатством пользоваться.
Надо вот еще что сказать: проект 745П в плане обитаемости и комфорта экипажа — просто флотская гостиница класса «люкс» по советским временам. Офицерские каюты одноместные (у командира, кроме спальни, еще салон, у старпома каюта рядом с командиром, одноместная каюта у замполита и командира БЧ-5, а у штурмана и командира БЧ-4 РТС — двухместные, туда брали и пассажиров), у мичманов — двухместные, с пластиковыми стеновыми панелями, холодильниками, своей душевой с гальюном, койкой, письменным столом, одежным и книжным шкафами, книжной полкой и диваном.
Иллюминаторы надстройки большие, прямоугольные, по корпусу — круглые. Разумеется, иллюминаторы были с бронекрышками, по тревоге их закрытие обязательно. Шум главных двигателей вполне сносный, через сутки уже совсем не замечаемый. Кубрики матросов на 6 человек каждый, вполне приличные, хоть и не как у гражданских судов, где экипажи меньше (нет комендоров, химика, меньше радистов).
Так что непогода в море не сильно сказывалась на условиях обитания. Камбуз один для команды и офицеров, столовая для команды с кинобудкой, отдельно — кают-компания офицеров и мичманов. Офицеры — командир, старпом, замполит, командир БЧ-1, командир БЧ-4-слР, командир БЧ-5. Мичманы — боцман, старшина команды связи, старшина электротехнической команды, старшина команды мотористов, фельдшер. Можно было взять на борт до 20 человек пассажиров, возили и больше бойцов…
Еще арсенал в носовой части корабля, в офицерском коридоре, то есть помещение для хранения оружия: автоматы АК-74 для матросов и пистолеты ПМ на всех офицеров, мичманов, плюс на осмотровую группу 8 пистолетов, боеприпасов для автоматов и пистолетов. Там же хранились и тротиловые шашки (по 0,5, 1,5 и 3 кг) для подрыва мин и прочего по необходимости. Шнуры-детонаторы, электродетонаторы и прочие чудеса хранились отдельно в сейфе у командира. В арсенале же хранились и ракеты для сигнальных пистолетов и линемётов. Там же – приборы ночного видения и прочие штуки.
Были еще «хитрые» помещения – пост ЗАС, шифрования и секретная канцелярия. Ну, об этом распространяться вряд ли следует…
Автономность по воде и провизии — 40 суток, однако регулярно несли службу и по 60 суток на Магаданском и Чукотском направлении, с заходом на рейд порта Магадан или Провидения для пополнения запасов воды и иногда — топлива. При этом всегда в системе была горячая вода для душа как для команды, так и для командного состава.
Под одним двигателем наш «броненосец» развивал скорость 10,8 узлов, а под двумя мог «лететь» целых 13,8 узлов. Ну, не гоночный болид, как понимаешь. Да и задача его – не гонки по треку, а буксировка, ледовая проводка в районах базирования, спасательные операции и работа в конвоях. Это был отличный корабль в умелых руках.
Краткая справка от ИИ: Рекомендательный расчет для буксировки АПЛ пр. 671РТМ.
1. Исходные данные по АПЛ проекта 671РТМ:
Водоизмещение надводное: 6990 т. Длина 106,1 м. Ширина 10,78 м. Осадка 7,8 м.
2. Требования к буксиру:
Мощность: Для буксировки объекта водоизмещением 6990 т в открытом море требуется буксир с мощностью двигателя не менее 6000–8000 л.с.
Тяговое усилие на гаке (bollard pull): Минимальное требование к тяговому усилию на гаке должно составлять 60–80 тонн, чтобы обеспечить достаточный запас для маневрирования и компенсации воздействия волнения, ветра и течения.
Водоизмещение: для обеспечения достаточной мореходности и остойчивости буксир должен иметь водоизмещение не менее 2500–3500 тонн.
3. Требования к буксирному тросу:
Рекомендуемый вариант: синтетический трос
Диаметр: при тяговом усилии 60–80 тонн и запасе прочности 3, разрывная нагрузка троса должна быть не менее 180–240 тонн. Это требует капронового троса диаметром 100–120 мм.
Допустимый вариант: стальной трос
Диаметр: для разрывной нагрузки 180–240 тонн требуется стальной трос диаметром не менее 75–85 мм.
4. Ограничения по волнению:
Буксировка при волнении 4–6 баллов крайне нежелательна и запрещена.
Осуществлять буксировку следует только при волнении не более 3–4 баллов.
5. Вывод
Буксировка АПЛ до 6990 тонн буксиром водоизмещением 1500 тонн и мощностью 3000 л.с. недостаточна для буксировки такого объекта.
Независимо от типа троса (стальной 56 мм или капроновый 80 мм), он не имеет достаточной прочности для работы с требуемым тяговым усилием в условиях волнения.
Буксировка при волнении 4–6 баллов остается недопустимой и опасной.
Резюме достаточно грустное: буксировка аварийной АПЛ при таких условиях волнения и ТТХ буксира — мероприятие просто недопустимое, нужно дождаться хорошей погоды и использовать более мощный морской буксир и более мощное буксирное устройство. Занавес…
Пока шли, боцман готовил буксирное имущество. Через 4–5 часов вошли в штормовую зону 7–9 баллов, около часа-двух ночи подошли к месту аварии лодки. Было грустно: море «выше сельсовета», волна проходила через надстройку (а это примерно 18 метров высота), то есть была не менее 8 баллов, срывало катера с креплений, снежные заряды вперемешку с поднятыми ветром полотнами брызг – это когда с поверхности воды отрывает тонкий верхний слой и превращает его в пену, и всё это летит со страшной скоростью над поверхностью и бьет в надстройку и иллюминаторы.
Еще нужно было подготовиться к установлению связи с лодкой — ведь флот и погранвойска работали по разным шифродокументам и частотам и не стыковались напрямую. Но так как комплект флотских документов у нас был, то радисты в поте лица готовили аппаратуру и спецсредства для связи с «соседями». В общем, задача была нетривиальная. Да и наших мощностей по связи не хватало, нам нужен был ретранслятор для поддержки всех нужных каналов связи с флотом и КП дивизии, причем, сообразно случаю, всё должно было «закрываться» ЗАСом. Нам такой ретранслятор направили — сняли с Магаданского направления ПСКР пр. 97П, он пришел через несколько часов в наш район.
Так выглядит 6 баллов из коридора правого борта. ПСКР «Брест», 1984 г.
В свете прожектора мы увидели аварийную подлодку в надводном положении, рядом (около 10 кбт) болтался сухогруз тысяч на 15–20 водоизмещением. Волна периодически перекатывала через лодку, представить, как они собираются принимать буксир, было чем-то фантастическим… Связались с сухогрузом: он покидает район, нет нужных спасательных средств и буксировка невозможна из-за габаритов судна, передает нам место аварии и уходит. Ну что ж, мы претензий не имели, начали готовиться к буксировке.
После некоторой возни с ЗАС установили связь с лодкой. По их информации, шли межбазовым переходом из Петропавловска-Камчатского в Большой Камень на ремонт, в результате аварии из реактора ушла питательная вода контура, реактор выводят на минимум, есть опасность выплавления активной зоны в море, лодка малым ходом держит курс на волну под дизелями, ограниченный запас топлива и нехватка мощности. Воды, специально подготовленной для реактора, нет, не хватает электроэнергии на обеспечение всех систем. В общем, по-русски, с учетом погоды — кранты.
Мы включили КДУ-5 (корабельная дозиметрическая установка, прибор радиационной разведки), радиационный фон был немного повышен. И когда уровень уверенно пополз вверх, старпом доложил командиру о пороге выдачи индивидуальных дозиметров. Напряжение у тех, кто был в курсе (а их было всего двое) всей обстановки, нарастало быстро. Командир после некоторого раздумья выдачу дозиметров не разрешил, не хотел поднимать градус тревожности на борту. Был нервный разговор старпома с командиром, ограничились контролем КДУ-5, а уж если и дальше попрёт уровень радиации, то тогда уж и выдавать дозиметры.
Старпом был изрядно в напряжении — дело пахло трибуналом, это и командир, и он понимали. К счастью, остальные достаточно спокойно готовили имущество к буксировке и ничего не подозревали. Командир со старпомом обнюхивали вопрос, как организовать и осуществить буксировку, но считали уже, что это вторично — главным было вообще при такой погоде как-то подойти к лодке и завести буксир. А уж дальше — как бог на душу положит…
Ближе 1 кбт подходить было самоубийством, да и реально страшно — корабль бросает на лодку, как щепку, разобьет в лепешку — их почти 7000 тонн и наших малых 1500, но вариантов не было. Тут и проявился во всей полноте талант командира — Федора Дудкина. Он, что называется, на кончиках ногтей чувствовал корабль, знал его досконально, чему и учил экипаж, прекрасно ощущал все его реакции на обороты винта и положение руля. Примерно через час-полтора мы приноровились, поймали ритм волнения и снос ветром, сваливание на волне и влияние парусности надстройки. Заняли позицию с наветренной стороны, уравнялись с лодкой как могли на кормовых курсовых углах.
Подать бросательный в таких условиях было невозможно, для чистоты эксперимента попробовали — боцман смог бросить его метров на 40… На такую дистанцию подойти к лодке невозможно в принципе, если только вы не хотите самоубиться сразу и без хлопот. Начали подавать на лодку капроновый линь линемётом, благо был хороший запас и ракет, и линей. Народ у нас с юта сдувало и смывало, старпом в конце концов всех прогнал и стрельбу из линемёта вёл сам, иногда меняясь с боцманом. И хоть на верхней палубе всех вязали страховочными концами, но ощущение было жуткое. Риск падения за борт был очень большим, корабль болтало и бросало просто как мячик, ют периодически заливало волной. Командир стремился как можно ближе подойти к лодке, иначе все способы заведения буксира становились проблемными, а время шло, с лодки только матом не кричали по УКВ ЗАС.
Лодка в воде на 90%, чуть зазеваешься — и ты на ней будешь барахтаться, правда, недолго... На баке лодки подводники работали командой 4–6 человек, заливало их нещадно, периодически они уходили внутрь. Через примерно час-полтора непрерывных попыток пару концов всё-таки они поймали и начали выбирать буксиры своим шпилем: сначала линь, за ним капрон 50 мм, затем капрон 100, потом капрон 250 — имеются в виду размерность, принятая тогда на флоте, выражаемая в длине окружности капроновых швартовых в мм, для стальных тросов размерность была принята в миллиметрах диаметра.
Когда на лодке выбрали капроновый буксир 250 мм и мы начали выбирать слабину и начинать буксировку, капрон быстро порвало на рывке от волны. Стало ясно, что нужен стальной буксир, и у нас такой штатный был 56 мм на автоматической лебедке 18 тонн, длина 500 м. Кстати, рвутся такие капроновые швартовы со страшным звуком, похожим на взрыв и со вспышкой, и летит этот трос с бешеной скоростью и силой, легко разрывая человека пополам, так что опасность попасть под порванный трос была нешуточная.
В общем, всё повторили, и, израсходовав почти весь запас аварийных линей, с трудом подали капроны на лодку и начали стравливать стальной буксир. Вот тут-то случилось то, что и должно было: стальной трос не шел на лодку, а в силу своей огромной массы почти в 5 тонн просто падал вертикально вниз. С учётом того, что к нему был закреплен капрон 100 мм, всё это счастье могло намотаться на винт… Спасла нас конструкция винторулевой группы: винт крутился в рулевой насадке, почти полностью закрытый цилиндром этой насадки. Пару раз мы чувствовали излишнюю нагрузку на винте, аж сердце замирало, чувствовали, как стальной трос терся о гребной вал, но пронесло…
Буксировка АПЛ пр. 671РТМ. На юте — старший помощник, баталер и трюмный. 20.10.1988 г.
При заводке буксира мы вынуждены были стравить метров 400 стального, и эта «верёвка» терлась у нас под винтом. На лодке тоже хлебнули стрессов дополнительно к шторму и ноябрьской температуре: подводники при выбирании стального ПОГНУЛИ ось тумбы НОСОВОГО ШПИЛЯ (а шпиль был выдвижной), и вся эпопея чуть не накрылась медным тазом вместе с лодкой...
С Божьей помощью часам к 8–10 утра буксиры нужной толщины и длины завели и начали потихоньку, приноравливаясь к волне и ветру, тащить это чудо-юдо в Петропавловск-Камчатский. Скорость буксировки медленно увеличивали. Об этом уже слезно просили подводники – температура реактора ползла вверх и ушла далеко за 80 градусов, а охлаждения не предвиделось. Командир лодки через какое-то время сказал по УКВ, что часа через 3–4 реактор выплавится через дно корпуса и выпадет в море, будет тепловой взрыв, маленький «бум»… Для обывателя это можно описать так: Чернобыль в квадрате, мало не будет никому, только Охотское море могло спасти Дальний Восток от радиационного заражения…
Ситуация нарастала как снежный ком, заметно поднялся уровень радиации, фиксируемый КДУ-5. Много лет прошло, так что скажу – уровень радиации иногда доходил до 1 Р/час, хоть и непродолжительное время, дозиметры получили старпом, боцман и несколько моряков – те, кто долго возились на верхней палубе… Полученные дозы, по просьбе командира, фиксировать и записывать не стали…
С лодки запросили, по возможности, подать электроэнергию. К обеду, кажется, мы смогли подать туда электрокабель. Посовещавшись с механиком, командир корабля еще рано утром дал команду готовить дистилят для лодки, хотя нужного качества мы, разумеется, выпарить не могли, а скорость подготовки дистилята была конечной и увеличить её было невозможно. Подводники попросили дать хоть что-то, иначе будет «бум»… И мы сделали это чудо, спасибо трюмным и всей БЧ-5. Дистилят изготовили, через час подали на лодку и шланг для транспортировки дистилята.
Мы к этому (не к выпадению реактора, конечно, а к его охлаждению) в принципе уже готовились — дважды отдистиллировали воду котлом, с криком «банзай» завели на лодку ещё «верёвок» и подали по шлангам воду для охлаждения реактора. Так и тащили — буксиры стальной 56 мм и капрон 250 мм для страховки, кабель питания, топливный шланг и шланг пресной воды-дистиллята. Вот забыл — мы ещё и телефонный провод на лодку завели и установили телефонную связь с лодкой для координации и более простого общения по специальным вопросам.
А вот большой кошмар для старпома был — сделать расчет буксировки. Ну, вроде, какие проблемы — заводи самый прочный и тяни-толкай, по обстановке будет ясно. Ан нет… Все эти расчеты нужно было представить с обоснованием «наверх» для утверждения. И, конечно, дадут оценку его уровню, и не где-то, а в самом Главном штабе ВМФ, где сидят толстые и уже ленивые адмиралы, забывшие море, и всю работу делают всякая мелюзга от каплея до капдва… Старпом открыл формуляр корабля, справочник офицера ВМФ и справочник боцмана — вот и вся литература… А там, как понимаешь, нужно знать длину волны, учесть все параметры тоннажа, буксиров и прочих тараканов… А вот буксировки АПЛ в штормовую погоду не было, зато был прямой запрет буксировать в штормовую погоду при волнении более 4 баллов…
Буксировка АПЛ. Старпом и баталер ПСКР "Брест". 20 октября 1988 г.
Рисунок 18. Буксировка АПЛ. 20 октября 1988 г.
В общем, в результате долгого потения и рисования картинок, старпом доложил командиру план буксировки, и этот план был доложен «наверх»… Что тут началось – словами не передать… Прямо по Высоцкому: «И вот тут началось, не опишешь в словах, и откуда взялось столько силы в руках»…
Посыпались приказы от разных адмиралов: немедленно снизить/увеличить скорость буксировки, заменить буксиры на 350 мм (а откуда в открытом море это взять — адмиралов Москвы-реки это не заботило), питательную воду не подавать — иначе трибунал (класс, а охлаждать реактор адмирал будет способом «пописать»? А тепловой взрыв после выпадения реактора от нашего корабля что оставит?), ну и прочие чудеса — каждый начальник считал своим долгом дать самое строгое приказание и грозить трибуналом, расстрелом, снятием с должности и разжалованием…
В общем, весь буксировочный процесс сопровождался усиленной «управленческой работой» ГШ ВМФ под личным чутким руководством Горшкова. По связи нас «замкнули» напрямую с ГШ ВМФ, в помощь нам для обеспечения связи с КП дискр. и ГШ ВМФ сняли с Магаданского направления «бабуин» проекта 97П — по-моему, «Имени XXV съезда КПСС», он работал ретранслятором. Наше пограничное командование по нашим каналам связи рекомендовало терпеть и тащить дальше, как есть и как получается, хотя поначалу тоже выражали недовольство, но, услышав, что творит Москва, плюнули и морально нас поддерживали.
И много ещё чего, пересказывать не буду эту бредятину адмиралов Москвы-реки. Но крови они нам попортили… В один из сеансов командир, не выдержав (а Фёдор Дудкин был редкой выдержки человек), послал их по матушке и отключил связь. «Прижав уши», думали – поснимают с должностей… Обошлось, однако.
Становимся на якорь в заливе Васильева. 20 октября 1988 г.
Но была и опасность другого рода. На волне и под буксиром корабль лишился возможности быстро реагировать на направление волны и изменение её длины. С учетом того, что скорость буксировки была в целом небольшая и была близкой к скорости распространения волны, а кардинально изменить её было нельзя, так как время буксировки было ограниченным состоянием реактора, увеличить скорость буксировки не было технической возможности без фатального риска обрыва последнего буксирного троса, а уменьшить скорость быстро было невозможно из-за чудовищной инерции всей системы корабль-буксир-АПЛ в штормовую погоду, посему мы регулярно попадали в зону потери управляемости корабля и снижения остойчивости.
Волна нас периодически догоняла, мы некоторое время находились на её гребне, и любое дергание могло просто опрокинуть корабль. И командир, и старпом это отлично понимали, но быстро исправить это было невозможно. Регулировать резко скорость буксировки в штормовых условиях ещё более опасно, чем сама буксировка и поимка гребня волны. Вот так и шли под постоянной угрозой то ли совершить оверкиль, то ли порвать буксиры и потерять лодку. Ловили мельчайшие вибрации корабля и ход волны, крутили оборотами на 50 плюс или минус, поскольку большее изменение приводило бы к рывкам и неизбежному обрыву буксиров. Оставалось только молиться…
Господь услышал наши молитвы – циклон постепенно сместился к северу на Магадан, ветер стих до 10-15 м/с, часа через 4 волнение моря уменьшилось сначала до 5, потом до вполне себе приемлемых 4 баллов, а потом и вовсе до 3 баллов, и мы вздохнули с облегчением. Правда, остаточное волнение большой длины продолжалось, но ситуация была уже не такой нервной.
Ну и как же такое могло обойтись без супостата? В полдень приперся американский Р-3 «Орион», дальше он нам житья не давал. Скорость буксировки была около 5–6 узлов, уйдя от циклона, мы потихоньку разогнались до 7–8 узлов, благо море стихло и рывки почти не проявлялись. Жизнь налаживалась, через некоторое время начал падать уровень радиации на КДУ-5, мы воспрянули.
Сверху нам ставили задачу — буксировать лодку в базу, в Петропавловск-Камчатский. Но при подходе к острову Парамушир флотские начальники открытым текстом приказали: не допустить позора! Это означало, чтобы не допустить захода АПЛ в базу «за ноздрю» на буксире у пограничника. Это и понятно — заходить в Авачинскую губу с таким «хвостом» нужно по светлому времени, ширина фарватера небольшая, и вся публика в качестве жителей Петропавловска-Камчатского будет этот позор наблюдать — славный подводный флот волокут за ноздрю погранцы… В общем, на рейде 3-й погранзаставы 1-й погранкомендатуры 60-го Виленско-Курильского орденов Ленина и Александра Невского Камчатского пограничного отряда (3 ПЗ 1 ПК 60 ПО) на южной оконечности о. Парамушир в заливе Васильева мы с лодкой стали на якорь.
Нас, правда, ориентировали, что флотские спасатели пока в море выйти не могут, не могут собрать экипажи, нет исправных буксирных устройств, нет работающих систем выработки питательной воды для реакторов, нет того, нет другого… Но кое-как к нам через какое-то время притащился единственный полуживой специальный флотский спасатель, и мы получили команду передать ему лодку. Спасатель ругался, как извозчик, не имелось ни воды, ни буксирного имущества, клянчил у нас…
Мы же забрали с лодки порванные, как старая ветошь, швартовы, подводники подарили нам несколько банок тараньки, немного спирта, и наш броненосец отправился дальше на службу по охране границы.
Вот и весь сказ.
Экипаж отработал на 10 баллов. И когда обещанный командованием оркестр на причале для встречи при возвращении корабля со службы не появился, экипаж сразу понял, что фигу с маслом мы получим за эту «неприятность», да еще экипаж предупредили, чтобы на тему буксировки не распространялись нигде и никогда… Были проверены кубрики, личные вещи, все корабельные шхеры – изъяты все фотографии, у кого они были, по этому случаю. Остались только эти четыре фото (может, сохранилось еще пара), иначе вся эта история была бы просто несуществующей.
И пока буксировали лодку, по команде штаба дивизии подготовили списки на награждение правительственными наградами и отправили шифровкой всё это в дивизию. Нам дали разнарядку: офицеров к орденам от «Красного знамени» до «Красной звезды», мичманов, старшин и матросов – к медалям от «За отличие в охране государственной границы» до «За боевые заслуги», особо выдающихся разрешили, на усмотрение командования, представлять к орденам.
Но из обещанных орденов и медалей дали, по-моему, двоим старшинам или матросам «За отличие в охране госграницы», да и то не указали, за что, и наградили к Дню пограничника, то есть через 8 месяцев, и даже не к 23 февраля. Командира через полгода наградили орденом «За службу Родине» 3-й степени, он уже к тому времени был на другом корабле и достоин был награжден за безупречную службу и освоение новой техники, в общем, «за песок». Про спасательную операцию в наградном не сказано…
Так вот и было то, чего не было…
Кстати, не обошли только старпома — за не уничтоженную радистом вовремя ленту (несекретную, правда) в радиорубке старпома наградили… взысканием — кажется, строгим выговором. Хороший эквивалент ордена, что тут скажешь.
Кстати, в конце 90-х в Питере случайно встретил начальника РТС с этой лодки, точнее, он меня узнал. Обнялись, поговорили… Вот такая история.
Постскриптум
Мой старый приятель-подводник на вопрос об аварии в середине 80-х на ПЛА ТОФ сразу назвал этот случай: 20 октября 1988 года, Охотское море, ПЛА 671РТМ. Им (на КСФ) это несколько раз доводили в приказах по аварийности. А мы почти 30 лет дружим, и никому не приходила в голову мысль об этом говорить. Вот такие дела...
Информация