Сумма всех страхов. Фактор китайской угрозы в российской политике
Учитывая долгосрочную неопределенность в отношении будущего Китая, Россия по-прежнему не может исключать перехода китайской угрозы в категорию реальной.Российско-китайские отношения в последние годы характеризуются невиданным ранее уровнем доверия и взаимодействия. Москва и Пекин выступают единым фронтом по большинству международных проблем, причем речь идет не о пассивной поддержке, а о совместной выработке политических шагов. Военно-техническое сотрудничество по итогам 2011 и 2012 гг. практически вернулось в «золотой век» 1990-х с ежегодным объемом поставок, близким к 2 млрд долларов. Совместные военные маневры становятся все более масштабными и характеризуются повышением уровня взаимодействия.
Особый характер отношений был убедительно продемонстрирован миру в ходе визита только что избранного Председателя КНР Си Цзиньпина в Москву в марте 2013 года. Как это было и в случае с Ху Цзиньтао, Москва стала первой иностранной столицей, которую Си посетил в качестве главы государства. В ходе его встреч с Путиным подчеркивался особый характер двусторонних отношений, достигнуты договоренности о значительном увеличении поставок в Китай российской нефти. Подтверждена решимость заключить соглашение о поставках в КНР российского газа, которое многие эксперты были склонны похоронить.
Си посетил центр оперативного управления российскими Вооруженными силами и этот шаг носил прежде всего политический и символический характер — никаких крупных сделок по поставкам оружия в ходе визита не обсуждалось. В политическом отношении Россия и Китай еще не готовы (и, возможно, не будут готовы) заявить о формальном военном союзе, но в военной и технической сферах для такого союза демонстративно создаются базовые условия посредством проведения все более сложных и масштабных совместных маневров и расширения контактов между военными двух стран.
Укрепляются гуманитарные контакты, связи между общественными организациями, сотрудничество в сфере образования. Чиновники обеих стран сходятся в том, что «китайская угроза» – миф, выгодный главным образом Соединенным Штатам. Лидеры подчеркивают, что их политические отношения базируются на доверии, а Москва и Пекин никогда не будут воспринимать друг друга как врагов. Тема возможных угроз со стороны КНР относится к числу запретных для публичного обсуждения российскими чиновниками.
Вместе с тем анализ хода перевооружения Вооруженных сил России показывает, что Восточный военный округ входит в число лидеров по темпам поступления новой техники. Оперативная переброска войск из Европейской России на Дальний Восток – один из главных сценариев крупномасштабных маневров, проводимых в России. Большая часть публикуемых ФСБ официальных сообщений об уголовных делах по фактам шпионажа касается Китая. Москва явным образом ограничивает китайские инвестиции в некоторые стратегически важные сектора экономики. Очевидно, все эти меры предосторожности связаны не с прямой, а лишь с потенциальной угрозой интересам, суверенитету и территориальной целостности России со стороны Китая. Но даже гипотетическая китайская угроза служит значимым фактором российской внешней и оборонной политики.
Прошлое и будущее
У России и Китая отсутствует «тяжелое историческое наследие», которое подпитывало бы взаимную враждебность. Вдоль российских границ нет ни одного крупного государства, с которым страна за свою историю воевала меньше, чем с Китаем.
К числу заметных военных эпизодов можно отнести столкновения казаков под командованием Ерофея Хабарова и Онуфрия Степанова с маньчжурами в 50-е гг. XVII в., две осады китайцами дальневосточной русской крепости Албазин в 1685 и 1686–1687 гг., а также неудачное нападение вассальных династий Цин монголов на Селенгинский острог в 1688 году. По меркам европейского театра военных действий масштабы этих боев, в которые со стороны русских всякий раз было вовлечено по несколько сот человек, ничтожны. Русское участие «в интервенции восьми держав» в Китай в период восстания ихэтуаней 1899–1901 гг. было более масштабным, но и тут Россия не выступала главным агрессором.
Можно вспомнить конфликт на КВЖД в 1929 г. (вероятно, самый крупный за историю двусторонних отношений), на острове Даманский и у озера Жаланашколь. Трудно вообще найти две столь крупные державы, просуществовавшие бок о бок более 300 лет и воевавшие так мало. В российско-китайских отношениях были свои мрачные и позорные страницы, например, Благовещенская резня (1900 г.) и истребление в Китае православных албазинцев во время восстания ихэтуаней. Но полномасштабной войны с десятками и сотнями тысяч убитых и стертыми с лица земли городами у России и Китая не было ни разу.
«Неравноправные российско-китайские договоры», которыми, по китайской версии, от Поднебесной были отторгнуты в пользу России гигантские территории, можно рассматривать как элемент внутриполитической пропаганды. Столпом ее является представление о «столетии позора» (1840–1949 гг.), когда иностранцы безнаказанно третировали Китай. Разумеется, главное в концепции «столетия позора» – не персональный состав обидчиков, а то, что «позор» прекратился только с приходом к власти в стране коммунистической партии.
Напротив, российско-китайское взаимодействие, направленное против Запада, имеет давнюю историю. Еще в 1858 г. Россия попыталась поставить Пекину партию современного оружия – винтовок и артиллерийских орудий – и была готова направить своих советников, чтобы научить пользоваться им. Предполагалось, что, перевооружившись, китайцы устроят кровавую баню англичанам и французам, и таким образом Россия отплатит им за поражение в Крымской войне. Сделка сорвалась лишь из-за политической неповоротливости китайского императора, отказавшегося ратифицировать Айгуньский договор с Россией. В дальнейшем Советская Россия оказывала военную помощь Гоминьдану в ходе гражданской и китайско-японской войны, начавшейся в 1937 году. Разумеется, все это было только прелюдией к гигантским проектам сотрудничества, запущенным после прихода к власти в Китае коммунистов.
Антисоветская кампания в Китае в 1960–1970-е гг., успешное создание в этот период из нашей страны образа векового врага не говорит о наличии глубоких исторических обид. Напротив, это важное напоминание о том, как легко руководство КНР манипулирует общественным мнением, направляя накопившийся заряд недовольства и агрессии по своему выбору, даже если враг является вчерашним союзником. Старательные регулярные напоминания о «столетии позора» и нарастающее использование националистических мотивов в государственной идеологии создают благоприятную почву для вспышек национализма. Часто они выходят из-под контроля, и тогда китайское руководство само вынуждено идти у них на поводу.
Травля японского бизнеса в Китае в ходе обострения спора вокруг островов Сэнкаку в 2012 году. Массовая кампания против французских универмагов Carrefour в наказание за французскую позицию по Тибету в 2008 году. Санкции против Манилы и периодически появляющиеся в китайских газетах рассуждения о грядущей войне с Филиппинами, Вьетнамом и Японией. Все это мы пока наблюдаем со стороны. Но если объектом ненависти удается сделать слабую и безобидную страну вроде Филиппин, от этого не застрахован никто, и вопрос лишь в наличии соответствующей политической воли.
Предсказать, куда будет направлена политическая воля Пекина хотя бы через 10 лет, не может никто. Китай, как и Россия, – страна с переходной политической системой. Это официально признано и закреплено в партийных документах; большинство программных выступлений содержат положение о неизбежной политической реформе. Как будет развиваться эта реформа и удастся ли ее удержать под контролем? Китай находится в разгаре процессов урбанизации и демографического перехода, подобно странам Европы конца XIX – первой половины XX веков. И точно так же он страдает от сильнейшего экономического и социального неравенства, разрыва в образовании и культурном уровне между городским средним классом и низами. Ситуация усугубляется глубоким идеологическим кризисом, в котором пребывает правящая Коммунистическая партия Китая, вынужденная в своей пропаганде все в большей степени делать ставку на национализм и великодержавие.
Для Европы первая половина XX века была временем турбулентности, приводившей к зигзагам во внешней политике и войнам. Китайское правительство осознает угрозы развитию и стабильности и принимает меры, но нынешнее состояние экономической науки не позволяет со сколько-нибудь высокой вероятностью оценить их успешность в долгосрочной перспективе. Всего за несколько лет ситуация может радикально измениться, и китайская угроза станет реальной. Противостояние с Россией не имеет смысла с точки зрения долгосрочных интересов развития Китая – но также не имело смысла противостоять СССР в годы холодной войны, такая линия диктовалась представлениями Мао Цзэдуна и его окружения. Россия не может не учитывать такую вероятность.
Военный аспект проблемы
В случае столкновения с Китаем Россия, независимо от предпринимаемых ею усилий по военному строительству, изначально окажется на грани поражения. Фактически оборона Сибири и Дальнего Востока принципиально невозможна без масштабного использования ядерного оружия, причем уже на раннем этапе боевых действий.
На карте мира Сибирь и российский Дальний Восток выглядят почти такими же большими, как вся остальная Азия. Но если взглянуть на плотность населения, то легко увидеть, что заселенная часть региона, граничащая с Китаем, представляет собой полосу протяженностью 3 тыс. км и шириной в среднем менее 200 километров. Территории к северу непригодны для проживания крупных масс населения и полномасштабного хозяйственного освоения. Оборона узкой и длинной полосы земли – сама по себе сложная задача. Но даже в этой полосе население является редким, а инфраструктура неразвитой. Есть три основные магистрали, пересекающие ее территорию и соединяющие Дальний Восток с остальной Россией – две железнодорожные (Транссиб и Байкало-Амурская магистраль) и одна автомобильная – трасса Чита–Хабаровск, достроенная с великим трудом лишь в 2000-е годы. При этом Транссиб и трасса Чита–Хабаровск на ряде участков проходят в непосредственной близости от китайской границы и уязвимы даже для огня артиллерии с китайской территории. БАМ, сооруженный ценой огромных усилий на относительно безопасном удалении от границы, делает российское положение на Дальнем Востоке несколько более устойчивым. Но эта магистраль с ее многочисленными мостами и туннелями может быть перерезана ударами авиации и крылатых ракет.
Невыгодное географическое положение и инфраструктурная слабость всегда были определяющими факторами российской и советской военной политики на Дальнем Востоке. Они сыграли ключевую роль в том, что Российская империя, превосходившая Японию в экономическом и военном отношении, обладавшая неизмеримо большими ресурсами, потерпела поражение в войне 1904–1905 годов. Начиная с 1930-х гг. СССР, опиравшийся на военно-промышленное превосходство над Японией, а в последующем – над КНР, пытался компенсировать невыгодную географию за счет постоянного поддержания на Дальнем Востоке мощной группировки, гарантированно превосходящей вероятного противника по количеству (и, как правило, качеству) тяжелого вооружения, если не по численности личного состава. Даже в самые трагические моменты Великой Отечественной войны, когда судьба страны висела на волоске, группировка на Дальнем Востоке не падала ниже уровня 1,1 млн человек, 2 тыс. танков, 3,1 тыс. самолетов и примерно 9 тыс. артиллерийских систем.
Сходной логике было подчинено советское военное строительство на Дальнем Востоке после начала противостояния с Пекином в 1960-е годы. С 1965 г. Советский Союз начал перебрасывать в приграничные с КНР военные округа дивизии из внутренних районов; только Забайкальский военный округ во второй половине 1960-х – начале 1970-х гг. получил 10 дивизий, в том числе три танковые. В 1990 г. округ имел 260 тыс. человек, 3,1 тыс. танков, 3,9 тыс. артиллерийских систем и около 200 вертолетов. В распоряжении Дальневосточного военного округа было примерно 370 тыс. военнослужащих, 6 тыс. танков, 5,8 тыс. орудий и 300 вертолетов. По количеству систем тяжелого оружия два этих округа были сравнимы со всей пятимиллионной НОАК того периода, далеко обгоняя потенциального противника по техническому уровню своего оружия. На действия против Китая была нацелена и значительная часть сил среднеазиатских военных округов, Сибирского военного округа и Тихоокеанского флота.
И при всем этом, как пишет в своих воспоминаниях генерал-лейтенант Владимир Легоминов, прослуживший 14 лет в разведке ЗабВО, «мы понимали, что возможности группировки наших войск на случай военного конфликта в безъядерном варианте ни в коей мере не шли в сравнение с возможностями противоборствующей стороны». Единственным, и притом весьма эфемерным, шансом советских войск на успех в безъядерном конфликте был быстрый переход в наступление с целью рассечения на части, окружения и разгрома численно превосходящего противника до того, как китайцам удастся разрезать советскую группировку на части. Не могло быть и речи об уверенности в успехе этой операции, особенно учитывая тот факт, что в конце 1970-х – начале 1980-х гг. Пекин вплотную занялся развертыванием тактического ядерного оружия. Тогда же Китай принял оговорку к обязательству о неприменении первым ядерного оружия, согласно которой оно могло быть использовано против противника, вторгшегося на китайскую территорию.
Содержание огромной группировки войск в Сибири и на Дальнем Востоке параллельно с гонкой вооружений в Европе было, бесспорно, одним из существенных факторов военного перенапряжения советской экономики и в последующем краха СССР. Постсоветская Россия не могла и надеяться на то, чтобы сохранить советскую систему обороны Дальнего Востока. Одновременно Китай превратился в одну из ведущих промышленных держав мира. Превосходство в вооружении, которым обладал Советский Союз по отношению к КНР, в настоящее время недостижимо ни для одной страны мира, включая США (если речь не идет об исключительно морском противостоянии). Сегодня численность сухопутных войск России составляет меньше 300 тыс. человек, то есть менее 20% сухопутных войск НОАК и, в отличие от советской эпохи, у российской армии уже нет преимущества в огневой мощи.
Дополнительным фактором, усугубившим военное положение России на Дальнем Востоке, стало резкое удешевление и широкое распространение высокоточного оружия. Разветвленная система долговременных фортификаций, десятилетиями строившаяся в той части страны и придававшая советской обороне некоторую устойчивость, потеряла смысл. Все российские силы общего назначения составляют малую часть того, что СССР когда-то имел на Дальнем Востоке. Если перспективы неядерного противостояния с КНР вызывали вопросы в 1980-е гг., то теперь ситуация выглядит вполне определенно. Именно поэтому Россия пошла в 1990-е гг. на подписание соглашения с Китаем о сокращении и ограничении численности войск в районе границы.
По существу единственным неядерным козырем России в военном противостоянии с Пекином остается Тихоокеанский флот. Технические возможности российского атомного подводного флота и растущая зависимость Китая от морской торговли теоретически дают России шанс на нанесение КНР неприемлемого экономического ущерба. Это, очевидно, не поможет остановить потенциальное китайское наступление, но повысит цену возможного решения о конфликте с Россией. Примечательно, что база атомных подводных лодок в Вилючинске (Камчатка), которую еще в 2003 г. Генеральный штаб предлагал закрыть в связи с отсутствием средств, с 2004 г. энергично восстанавливается и развивается. При этом работы по развитию инфраструктуры находятся под личным контролем Владимира Путина, несколько раз посещавшего базу. Именно в Вилючинске должны в перспективе базироваться большинство из новых атомных ракетных подводных лодок проекта 955 «Борей» и многоцелевых лодок проекта 885 «Ясень».
В целом строительство российских сил общего назначения осуществляется с явным учетом угрозы противостояния с КНР. Образованное в 2010 г. на базе Тихоокеанского флота, Дальневосточного и части Сибирского военных округов Объединенное стратегическое командование «Восток» (Восточный военный округ) стало крупнейшей группировкой сил и средств в Вооруженных силах. Несмотря на дружественный характер отношений Москвы и Пекина, округ, непосредственно отвечающий за оборону российско-китайской границы, не рассматривается как стратегическое захолустье. Здесь идет активный процесс военного строительства. На его долю приходится значительная часть новых вооружений, поступающих в российскую армию. Например, ВВС округа стали основным получателем модернизированных истребителей Су-27СМ, поступивших в 22-й и 23-й истребительные авиационные полки (базы Дземги и Центральная-Угловая в Приморье). Согласно заявлениям российского военного руководства, на Дальнем Востоке будет развернут третий полк новейших российских зенитных ракетных систем С-400 (первые два отвечают за защиту Москвы). Округ также получал истребители Су-30М2, штурмовики Су-25СМ, ударные вертолеты Ка-52, тяжелые транспортные вертолеты Ми-26 и другую технику. В 2011–2012 гг. было обновлено (заменено на новые или модернизировано) более 50% образцов военной техники, находящейся на вооружении ВВС и ПВО округа. Ежегодно проводятся учения по переброске на Дальний Восток сил из Европейской части России. Большое внимание уделяется совершенствованию парка стратегической военно-транспортной авиации. И тем не менее максимум, на что могут рассчитывать российские силы общего назначения, – это отражение вооруженной провокации по образцу пограничных советско-китайских конфликтов 1969 г. или несколько более крупной.
Основой российской обороноспособности по отношению к КНР является ядерное оружие, в том числе тактическое. Китайский фактор, вероятно, объясняет многие аспекты российского поведения в сфере контроля и сокращения стратегических вооружений. Россия не намерена более обсуждать с США сокращение стратегических ядерных арсеналов без участия других ядерных держав; она не раскрывает состава и не собирается сокращать свой тактический ядерный арсенал, при этом известно, что значительные средства расходуются на его развитие. Именно с китайским фактором, по всей видимости, связаны высказывавшиеся в прошлом министром обороны Сергеем Ивановым идеи о выходе России из договора по ракетам средней и малой дальности.
Следует отметить, что многие российские страхи в отношении Китая имеют зеркальное отражение в виде ответных китайских страхов. Россия также является страной с переходной политической системой; в России сильны крайние идеологии и значительной популярностью пользуется теория «китайской угрозы». Переход России в лагерь западных стран и ее превращение в союзника Соединенных Штатов поставит Пекин в крайне сложное и опасное положение; многолетние усилия по диверсификации источников снабжения КНР сырьем будут сорваны; под угрозой окажутся китайские инвестиции в странах СНГ. Несмотря на то, что Россия неспособна осуществить сухопутное вторжение в Китай, военное противостояние и перспектива появления в России американских баз потребует от КНР гигантских инвестиций в системы ПВО, предупреждения о ракетном нападении и т. д., а также, возможно, приведет к передислокации ряда стратегических объектов. Китай также окажется в изоляции на международной арене, где Москва по многим важным для Пекина вопросам выступает его единственным значимым союзником.
Взаимный страх и внешняя политика
Последствия возможного противостояния заставляют Россию и Китай принимать меры, чтобы избежать данного сценария. Правительства двух стран в настоящее время осознанно пытаются создать прочные экономические, политические и гуманитарные связи, которые сделают возникновение конфликта крайне маловероятным и даже невозможным. Эти усилия затрудняются нежеланием сторон поступаться краткосрочными экономическими интересами. Сказывается также разница в масштабах двух экономик, взаимное недоверие и недостаточное понимание мотивов другой стороны.
В экономической сфере Россия заинтересована в отношениях максимальной взаимозависимости, которая должна стать важным стабилизирующим фактором политических связей. КНР полностью поддерживает стремление к опережающему росту российско-китайского товарооборота. В 2012 г. он достиг 90 млрд долл. и, как ожидается, в 2013 г. превысит 100 млрд долларов. Китай уже является самым крупным торговым партнером России, если Евросоюз не рассматривается в качестве отдельно взятой экономики. По итогам 2012 г. доля КНР во внешнеторговом обороте России составляет несколько более 10%, доля России в китайском внешнеторговом обороте едва превышает 2%. Однако Россия превращается в важного поставщика некоторых видов сырьевых товаров, а по мере стремления Китая диверсифицировать источники импорта сырья доля России будет расти. В дополнение к расширению действующего соглашения по импорту нефти до конца 2013 г. может быть заключен контракт по поставкам в Китай российского газа. Растущий интерес для китайцев представляет уголь, имеются перспективы наращивания экспорта нефтепродуктов и электроэнергии. В то же время в среднесрочной перспективе стабилизирующая роль экономики для двусторонних отношений будет оставаться незначительной.
В политическом отношении стороны стремятся вовлекать друг друга в разнообразные форматы и механизмы политического взаимодействия. К ним можно отнести совместное участие в ШОС, взаимодействие в БРИКС, а также отлаженный механизм сотрудничества при обсуждении международных вопросов в ООН, включая проведение регулярных межмидовских консультаций, согласование позиций перед важными голосованиями в Совете Безопасности и т.д.
Китай стремится по возможности снять российскую обеспокоенность относительно возможности соперничества на постсоветском пространстве. Предпринимавшиеся в прошлом некоторыми странами, в частности Белоруссией, попытки использовать Китай в качестве противовеса российскому влиянию были прохладно восприняты Пекином. В ходе визита в КНР российского президента Дмитрия Медведева в 2010 г. Китай, по сути, пошел на признание постсоветского пространства зоной российских особых интересов, выразив в совместном документе поддержку действиям Москвы по обеспечению ее коренных интересов и безопасности на Кавказе и в СНГ в целом.
В сфере обороны и безопасности помимо широкомасштабного военно-технического сотрудничества, фактически вернувшегося в последнее время на уровень 1990-х гг., стороны принимают многочисленные меры по укреплению взаимного доверия, включая совместные учения, сотрудничество в подготовке военных кадров, обмен разведывательной информацией и т.д. Налицо целенаправленные усилия по формированию позитивного образа партнера в глазах собственной общественности, при этом Китай зашел в этих усилиях, возможно, дальше, чем Россия. Современная российская культура довольно широко представлена на китайском телевидении и радио; китайские СМИ в целом подробно и благожелательно информируют о политической и экономической ситуации в России. Обширные планы по развитию российско-китайских связей существуют в сфере образования, науки и техники. Хотя на создание по-настоящему прочной материальной базы российско-китайских отношений уйдут годы, а успех не гарантирован, на данный момент руководители обеих стран намерены довести дело до конца.
* * *
Китайская угроза, при всем своем гипотетическом характере, является одним из главных факторов, определяющих российскую внешнюю политику и военное строительство. Географическое положение России таково, что военно-политическое противостояние с КНР будет иметь тяжелейшие последствия, оно сопряжено с огромным риском, даже если Москва будет получать политическую поддержку Вашингтона. Поэтому Россия подозрительно относится к любым идеям о партнерстве с Соединенными Штатами в Азиатско-Тихоокеанском регионе: такое партнерство не несет определенных выгод (по крайней мере США, очевидно, в обозримом будущем не готовы предложить России ничего по-настоящему привлекательного), но сопряжено с гигантским и непосредственным риском для будущего государства.
Особый характер отношений с Китаем означает, что Россия в принципе не заинтересована даже в простом обозначении своей роли в региональных спорах между КНР и другими странами. Москва не хочет оказаться в условиях вынужденного выбора между особыми политическими отношениями с Пекином и сохранением взаимовыгодного экономического сотрудничества с его соседями. Учитывая долгосрочную неопределенность в отношении будущего Китая, Россия по-прежнему не может исключать перехода китайской угрозы в категорию реальной. В силу этого России необходимо сохранять эффективные каналы коммуникации и взаимодействия с Соединенными Штатами и американскими союзниками в АТР, которые могли бы быть активизированы при необходимости.
Отношение России к сегодняшнему Китаю и его месту в мире было сформулировано Владимиром Путиным в интервью трем федеральным каналам 17 октября 2011 года. Отвечая на вопрос о реальности китайской угрозы, Путин заявил, что предметом устремлений Китая являются не природные ресурсы прилегающих территорий, а мировое лидерство, и «здесь мы с Китаем спорить не собираемся». «Здесь у Китая другие конкуренты. Вот пусть они между собой и разбираются», – сказал Путин. Он также отметил, что китайской угрозой Россию пытаются пугать, «как правило, наши западные партнеры». Россия стремится приобрести надежные гарантии собственной безопасности на китайском направлении и при этом избежать полноценной вовлеченности в нарастающее американо-китайское соперничество, получая все выгоды, положенные в этом случае третьей стороне. Аналогичную позицию в международных отношениях в 1970–1980-х гг. занимал сам Китай, и именно умелое использование этого положения Пекином стало важнейшим базовым условием для последующего рывка в развитии страны.
Информация