Ночной снайпер
«Пусть люди знают, что было на этой войне. Правду. Такую, какая она есть…»
(Один из немногих бойцов 131-й Майкопской бригады, оставшихся в живых)
(Один из немногих бойцов 131-й Майкопской бригады, оставшихся в живых)
ПОДГОТОВКА «МОЛОДНЯКА»
Канун нового, 1995-го, года. Колонны российских войск пересекли чеченскую административную границу, и передовые части заняли позиции у села Кень-Юрт. Напротив нас – Сунженский перевал. И с той и с другой стороны ведется интенсивная стрельба из минометов, из «Градов». Потерь пока нет. Моя работа – подготовка снайперов. Работа интересная, но кропотливая, в подчинении – молодые, неопытные ребята, многие из них снайперскую винтовку раньше и не видели.
Для снайпера очень важно знать и любить свое оружие, и это чувство я пытаюсь привить молодому пополнению, которому, быть может, уже завтра придется столкнуться с реальным противником. Первым делом объясняю, что винтовку СВД необходимо специально подготовить. Большое внимание уделяю вопросам правильной подготовки аккумуляторов – запасных и основных, – организации места для их подзарядки. Затыльники на приклад устанавливать обязательно резиновые (можно взять из комплекта подствольного гранатомета). Спуск крючка должен быть плавным, мягким, без зацепа. Порой такие «мелочи» приходится готовить индивидуально для каждого снайпера. Нельзя забывать о запасных лампочках для прицела.
Приведение оружия к нормальному бою (или, как еще говорят, «пристрелка») и его последующее боевое применение необходимо проводить с использованием патронов из одной и той же партии (снайперские патроны Б-32). Нельзя забывать и о бленде – мягком подглазнике на прицел.
Перед началом стрельбы ствол должен быть сухим. Для прочистки ствола я обычно использовал телефонный провод с белой тканью. Видимо, мое столь щепетильное отношение к СВД подметили в подразделении, раз называли ее не иначе, как «винтовка Страдивари». Крылатая фраза: «Винтовка бьет в копеечку» – утвердилась среди моих выпускников. И действительно, благодаря правильному использованию оружия мне удавалось с шести выстрелов на дистанции 100 м перерезать игральную карту пополам.
Все, чему мне удалось научить ребят, пригодилось им в последующем, и наша голодная, оборванная, непристрелянная «сборная солянка» творила чудеса храбрости. И это далеко не пустые слова. После боев в Грозном пребываю в глубоком убеждении, что при соответствующей подготовке наш российский солдат по своим природным качествам сильнее любого заморского головореза.
ДАЛЕКО НЕ МЕЛОЧИ
Большое значение приходилось уделять вопросам психологической подготовки. Сорок пять суток непрерывного нахождения в боевой обстановке – большой срок. Из-за постоянного психологического и физического напряжения солдат быстро выматывается. Стоит сказать, что фактор нахождения военнослужащего «на линии огня» в западных армиях учитывается. Например, перед проведением военной операции на Балканах в частях НАТО активно работали психологические службы.
Российский же солдат и до и во время боевых действий не только бывает ограничен в необходимых продуктах питания, но и порой обделен вниманием со стороны своих командиров. Гуманитарная помощь, как правило, доходит только до тыловых подразделений. Бойцам, находящимся в боевых порядках, порой негде умыться, просушить обмундирование и обувь. Именно поэтому вопросы санитарии и гигиены на передовой стоят достаточно остро. Распространены такие заболевания, как педикулез, грибковые инфекции.
РЕЙД
В 6 часов утра пришел из ночного рейда. В 10 часов, когда я уже слал, ко мне заглянул полковник Пиха Н.: «Есть желание провести спарринг с чеченским снайпером?»
Как оказалось, вражеский снайпер работал только по ночам, в районе блокпоста перед Сунжинским хребтом. Своим огнем он держал солдат на позиции в постоянном напряжении и за эти дни измотал буквально всех. Из-за угрозы схлопотать пулю, особенно в ночное время, бойцы находились уже на грани психического срыва.
Тактика вражеского стрелка была проста до безобразия: один выстрел с одной сопки, через полтора-два часа с другой, еще через полтора-два часа с третьей. Подобное напряжение на блокпосту можно сравнить с наличием навязчиво жужжащего комара в теплую летнюю ночью, разве что последствия были куда более серьезные.
Отдохнув, подогнав экипировку и проверив оружие, к вечеру я выехал на злосчастный блокпост. Встретивший меня командир Виктор Федорович обрадовался: «Саша, родной, ждем… С меня причитается!» Солдаты высыпали, смотрят на меня как на диковинку. И накатила такая злость! Огляделся вокруг – оборону организовали по всем правилам – кругом бетон, БМП стоят. Неужели одну-единственную помеху убрать не могут?
Посмотрел карту, уточнил местность, определил месторасположение минных полей. Командир показал откуда примерно снайпер ведет огонь. Я попытался определить его возможные маршруты перемещений на огневую позицию и места отхода. Побеседовал с офицерами, солдатами. Забинтовав свою «винтовку Страдивари» и закрепив ночной прицел, договорился с командиром, чтобы к моему возвращению обеспечили проход через минные поля. «Да, ребята, вы уж будьте повнимательней. Не открывайте огонь по мне», – сделать подобное предупреждение я посчитал не лишним. С такой ситуацией уже приходилось ранее сталкиваться: приняв за противника возвращавшихся из рейда, со своих же позиций по ним открывали огонь.
До утра мне возврата нет. Махнув рукой оставшимся на блоке, через несколько минут я был уже на территории противника.
Место наблюдения выбрал в лесополосе. Нашел углубление и через бинокль ночного видения стал осматривать прилегающую территорию. Лежа, подолгу прислушивался к ночным звукам – на крепком морозе даже легкие шаги слышатся звонче. Где-то вдалеке слышна стельба… Движение автомашин в пригороде… Совсем рядом со мной пробежали два шакала. Ближе к ночи мороз усилился и через час стал пронимать до самых костей.
Время тянется долго и нудно. Силой воли заставляю себя не обращать внимания на холод. Время перевалило за полночь. Вскипает злость на «духа». Так и просидел до утра. У вражеского снайпера, по-видимому, в этот день был «выходной».
Настроение скверное. Дождавшись «коридора», возвращаюсь на блокпост. Чувство вины перед людьми, которым я не смог помочь, грызло, как серая крыса, – в глаза солдатам смотреть не хочется. С первой же машиной вернулся к себе в часть. А в этот момент 131-я Майкопская полным ходом готовилась к наступлению.
ДВА ВЫСТРЕЛА — ДВА ТРУПА
Проснулся от того, что задыхался от сигаретного дыма. Бойцы вернулись из рейдов и сейчас возбужденно делились своими впечатлениями. У меня же после неудачной «охоты» на душе было противно и муторно. После обеда вновь подготовился к очередному выходу. Проверил оружие, боекомплект, бинокль ночного видения, подогнал снаряжение.
С сумерками выехал на блокпост.
Все повторяется: проход минного поля, поиск укрытия, осмотр местности. К 8 часам вечера начинает проявляться вражеский снайпер. Откуда-то в направлении блока треснул одиночный выстрел. Я перешел в другое место. Безрезультатно пролежав в своем логове часа 2–3, понял, что снайпер или ушел, или отдыхает в заранее приготовленном убежище.
Принимаю решение углубиться на территорию противника, в сторону окраины Грозного. Невдалеке заметил ферму и несколько домов. До строений было 100–150 метров, когда к ним подъехала «Нива» с выключенными фарами. Из автомобиля вышел мужчина и принялся не спеша доставать из багажника какой-то груз.
Пригляделся – цинки с патронами! В этот момент из дома вышел второй человек, который также принялся выгружать из «Нивы» боеприпасы.
Я изготовился к стрельбе. Мой первый выстрел был предназначен ближайшему боевику. Получив пулю в голову, тот рухнул на землю. Его товарищ мгновенно нырнул за машину. Пришлось ждать, пока его голова вновь покажется из-за капота. Второй выстрел. И вот уже два тела валяются у колес «Нивы».
Для меня явилось большой неожиданностью, когда из дома выскочили еще двое боевиков с автоматами. Однако, открыв беспорядочную стрельбу, они только усилили панику. Прийти в себя им не дала и наша артиллерия, которая через две минуты после случившегося открыла бешеный огонь.
СМЕРТЬ СНАЙПЕРА
Я попытался уйти из-под обстрела своей же артиллерии – по глубокой и широкой балке бросился в темноту ночи. Поднявшись на склон, внезапно очутился перед ДЗОТом. К счастью, бетонное сооружение оказалось брошенным. Поблизости – пустые капониры батареи РСЗО «Град».
Рядом с нефтевышкой – тропинка, на которой показались два вооруженных человека. Об их появлении своим криком оповестили сороки. Едва парочка дошла до забора, я плавно нажал на спуск. Выстрел. Так же быстро ухожу в сторону блокпоста, до которого не близко.
Мой обратный путь пролегает по дну балки. Временами, чтобы осмотреться, поднимаюсь по склону вверх, но из-за густых зарослей верблюжьей колючки ничего не видно.
Приближаясь к блокпосту, внезапно услышал характерный звук работы снайпера. Почти бегом бросился в сторону выстрела. Прильнув к окуляру бинокля, внимательно осмотрел местность. Где-то рядом прокричал самец косули, через некоторое время напуганное животное пробежало мимо меня.
В оптику на другой стороне балки я заметил движение. Пригляделся – человек, на шее которого мотается бинокль. До цели приблизительно 70 метров.
Спрятав свой бинокль под маскхалат, поднимаю винтовку. Продолжаю в прицел наблюдать за человеком, на плече которого уже хорошо видна громадная винтовка. Возможно, это оптический обман, но мне показалось, что человек с каждым шагом почему-то уменьшается в размерах. Едва приготовился произвести выстрел – а цели уже нет.
Кинулся туда, где, по моим расчетам, должен появиться человек. Но его не оказалось. Несмотря на определенный риск, пришлось возвращаться обратно.
Дойдя до того места, где я потерял его из виду, внимательно осмотрел окрестность. Оказывается, тропинка здесь круто уходит вниз. На другом конце балки – кошара, домик и туалет. Расстояние – метров двести.
Вновь прячу бинокль под маскхалат и, подняв винтовку, смотрю в прицел. Вот и моя цель! Человек не спеша приближается к кошаре. Прицеливаюсь. Чувствую, как мое дыхание мешает плавно выбрать спуск. Человек уже открыл дверь и готов переступить порог дома… Отдача от выстрела. В прицел отчетливо виден освещенный проем открытой двери и торчащие оттуда ноги лежащего человека.
Выждал время. Никаких подозрительных движений ни внутри дома, ни снаружи. Видимо, рядом никого нет – иначе подстреленного наверняка бы попытались затащить внутрь дома. Осторожно обошел вокруг кошары. Достал гранату, на всякий случай разогнул чеку и, не вытягивая ее до конца, подошел к проему. Открыл дверь, вошел внутрь. За волосы приподнял голову убитого и надавил ему коленом между лопаток. Руки ощутили липкую кровь. Контрольный выстрел и нож не потребуются.
Оставив труп на месте, оглядел помещение. Мертвый, по-видимому, и был тем неуловимым снайпером. Об этом свидетельствовало его отличное снаряжение. Да и дом оборудован по всем правилам убежища снайпера – обстоятельно, на долгое время. На полках – отличные сухие пайки импортного производства, несколько ящиков куриной тушенки с горохом. На плите – чайник. На полу – матрац с подушкой, топор, нож иностранного производства, куча запасенных сухих дров.
Про себя прикинул: до блокпоста недалеко, а сама балка надежно скрывает кошару от посторонних глаз. Пытаюсь представить тактику действий противника: ночью затопит печь, попьет кофе и выходит на охоту. Один-два выстрела и назад. Отдохнет и через два-три часа – опять к блокпосту.
Документов при нем не оказалось. По лицу национальность не определишь. Особое внимание привлекла винтовка – «Хеклер и Кох» на сошках, калибра 12,5 мм, с отличным ночным прицелом. Обнаруженная здесь же радиостанция Nokia также свидетельствовала о том, что убитый – не чабан.
Оттащил проигравшего снайпера к воротам кошары. Снегом вытер руки от крови.
По возвращении в часть выяснилось, что большинство боевых подразделений бригады передислоцировались в Грозный. В палатку забежал начальник связи. Увидев меня, капитан с порога заорал: «Что вы здесь сидите? Там бой!..» И правда, кругом царила суета. Однако догонять ушедшие в город подразделения очередная колонна из бензовозов, «Шилок» и «Уралов» с боеприпасами собралась только на следующее утро.
Колонна 131-й майкопской бригады горела в центре города. Командир бригады Савин по радиостанции с отчаянием звал помощь. Выпросив у начмеда Пешкова обезболивающий препарат промедол, одну тубу оставил себе. Десять оставшихся отдал экипажу БМП с бортовым номером 232. Впоследствии из всех, кто был в самой БМП, в живых остался только я один. БМП сгорела от пяти прямых попаданий из гранатомета.
Информация