Искусство решительных действий
Без кардинального повышения научного уровня руководства военным строительством в войнах будущего не победить
Для обеспечения всестороннего и качественного решения оборонных задач науку надо более щедро, чем это у нас делается в последние годы, финансировать и повышать ее эффективность. Кроме того, важны освоение новых знаний и внедрение научных достижений в практическую деятельность для своевременного реагирования на изменения, происходящие в военной науке, военном искусстве и характере вооруженной борьбы (начало в газете «ВПК», №№ 20 и 21, 2013).
Вложения в науку всегда выгодны, ибо они окупаются сторицей. Недавно министр образования и науки Дмитрий Ливанов заявил о бесперспективности существования Российской академии наук. Но, как подсчитали ученые, только открытия академика Владимира Обручева в области минералогии полностью окупили все расходы на РАН за 250 лет ее существования. Чиновники от науки обычно любят считать, сколько выделено средств для ее нужд, но не очень охотно говорят о том, как много сделала наука для производства и обороны.
Повышать эффективность и результативность
Вместе с тем при сложившихся неблагоприятных тенденциях в экономике с особой остротой встает вопрос о повышении требовательности и ответственности научных организаций за эффективность и результативность научной деятельности.
Наука – это не формально выполняемые научно-исследовательские работы, не количество трудов, диссертаций и научных конференций, о чем главным образом говорится в большинстве отчетов. Научная работа в конечном счете – это создание новых знаний, научно обоснованных идей и предложений по наиболее эффективному решению оборонных задач. Если нет новых мыслей, открытий, это все околонаучные дела, не имеющие прямого отношения к сути самой науки. Если бы труд охотников в тайге оценивали только по количеству произведенных выстрелов, над этим просто посмеялись бы. Но у нас эта самая главная сторона сути научной работы больше всего игнорируется и этот изъян надо прежде всего и самым решительным образом преодолевать. Всемерно повышать ответственность и требовательность к эффективности, результативности научных работ.
Нарком ВМФ Николай Кузнецов перед своей кончиной в записке в Политбюро ЦК КПСС писал: «Я утверждал и утверждаю, что всякая военная организация создается для войны, а потому оперативно-стратегические вопросы имеют главенствующее значение». Именно исходя из этого научно-исследовательские центры могут плодотворно работать только под непосредственным руководством Генштаба, главкомов видов ВС, будучи плотно связанными с практической работой по оперативно-стратегическому планированию, боевому применению войск (сил), с процессом оперативной и боевой подготовки, в тесном взаимодействии с научно-конструкторскими учреждениями оборонной промышленности.
Программно-целевой метод планирования
Мы уже многие годы говорим о необходимости программно-целевого метода планирования, требования которого на словах декларируются, но на деле не только не реализуются, а просто игнорируются, особенно в области планирования развития вооружения и военной техники (ВВТ). Вместе с тем суровая практика войны вынудила нас прийти к такой практике принятия решений и планирования в оперативно-стратегической области, где по существу наиболее полно учитывается принцип целевого подхода. Все знают, что при формировании решения на операцию вначале командующий армией (фронтом) вырабатывает замысел (в целом за армию – фронт) и только на основе этого могут определяться задачи подчиненным, приниматься решения командармами, командирами дивизий. Никто не представляет себе дело так, что нужно собрать решения комдивов, сложить их вместе и получить решение командарма. А в области военного строительства, развития вооружений мы годами собираем планы видов ВС, накладываем на них «общую обложку» всех Вооруженных Сил и пытаемся изобразить это как программно-целевое планирование. Общего замысла решения руководства на развитие вооружений практически не существует.
Вообще в условиях, когда оружие становится все более сложным и дорогим, взаимоотношения между Вооруженными Силами и ОПК не могут строиться на упрощенных рыночных отношениях: потребитель (заказчик) – производитель. Нужно выработать механизмы и стимулы взаимной заинтересованности в создании для армии, флота и других силовых ведомств по-настоящему современных образцов оружия и военной техники. Важно не только предъявлять требования к вооружению, но и всячески помогать промышленности, тесно взаимодействуя на этапах выработки оперативно-тактических требований и научно-конструкторских работ.
Во времена Дмитрия Устинова не только аппарат заместителя министра обороны по вооружению, но и главкомы видов ВС, нередко и командующие войсками округов, флотов месяцами работали в конструкторских лабораториях, на заводах и испытательных полигонах.
Еще Энгельс отмечал, что развитие оружия определяет изменения в способах ведения боевых действий. Но теперь сама военная наука должна более предметно определять основные направления развития вооружения. К сожалению, это не всегда делается достаточно квалифицированно.
В 60–70-е годы каждый НИИ МО имел специальное управление, призванное разрабатывать оперативно-тактические требования к новому оружию. Они были укомплектованы офицерами, имеющими как оперативно-тактическую, так и техническую подготовку. Потом такие отделы и управления ликвидировали и передали их функции преподавателям военных академий. В результате качество этой работы резко упало. Соответствующим должностным лицам Минобороны следует обратить внимание и на эту сторону дела.
Сегодня напрашивается также необходимость создания отдельного Министерства оборонной промышленности, но без прежних хозяйственных функций и с главной задачей координировать деятельность предприятий отрасли, инициировать инновационные технологии, организовать подготовку необходимых для «оборонки» инженерно-технических кадров.
Для научных организаций Минобороны в целях ускоренного развития инновационных технологий особенно важно наладить сотрудничество с Фондом перспективных исследований и соответствующей структурой военного ведомства, находящейся в непосредственном подчинении генерал-полковника Олега Остапенко.
Упор на асимметричные средства
Чтобы ликвидировать наше давнее отставание в элементной базе, космической связи, средствах разведки, радиоэлектронной борьбы, автоматизированных средствах сетецентрической системы управления и высокоточного оружия, в других современных технологиях, недостаточно признать или объявить их приоритетными. Необходимо на государственном уровне обеспечить примерно такую же решительную концентрацию финансовых, технологических, интеллектуальных сил и средств для решения этих первоочередных задач, как это было сделано после Великой Отечественной войны при создании ракетно-ядерного оружия и космических технологий.
При сравнительной слабости нашего экономического потенциала главный упор желательно сделать на асимметричные средства и способы действий. Известно, например, что у современных ведущих государств связь, навигация, разведка, все управление стратегическими ядерными силами, ПРО, высокоточным оружием осуществляются через космос. Обрушение этой системы радиоэлектронными и другими асимметричными средствами может во многом снизить это преимущество противостоящей стороны. Во время войны в Ираке даже простейшие приборы – источники электромагнитного излучения вынуждали ракеты отклоняться от цели.
Надо, конечно, к этому стремиться, но постоянно создавать лучшие в мире образцы по всем видам ВВТ мы, пожалуй, никогда не сможем. На каком-то этапе по некоторым направлениям, возможно, придется и уступать. Но дело не только в самом оружии. Не менее важно разрабатывать тактику его эффективного применения, когда боевые свойства различных видов ВВТ дополняют друг друга и в какой-то мере нейтрализуют их слабые места.
Могу еще раз напомнить пример с противолокационными ракетами «Шрайк». Во Вьетнаме во второй половине 60-х годов эти американские ракеты с одного-двух пусков поражали радиолокационные станции. Когда вьетнамцы приобрели опыт и приняли некоторые дополнительные меры противодействия, только третья-четвертая или даже пятая или шестая ракеты начали поражать цели. 18 апреля 1971 года в зоне Суэцкого канала при одновременном включении египтянами более 100 РЛС (не только ПВО, но и артиллерийских, авиационных, разведывательных) ракеты «Шрайк» начали терять цели. Одно дело, когда мы проводим одиночное испытание оружия на полигоне, и совсем другое, когда осуществляется их массовое применение на поле боя, где действует большое количество различного оружия. Надо возродить практику проведения оперативных опытных, исследовательских учений с войсками, где различные виды ВВТ испытывались бы в тесном взаимодействии и воздействии друг на друга.
Освоение и внедрение достижений науки
Наконец, важнейшей задачей всегда было и остается освоение новых знаний и внедрение научных достижений в практическую деятельность. Начальник Генерального штаба генерал армии Валерий Герасимов в своем выступлении на собрании АВН приводил пример того, как комбриг Георгий Иссерсон по опыту начавшейся Второй мировой войны написал книгу «Новые формы борьбы», где в целом правильно предсказал изменившийся характер начального периода войны, но никто из тех, кто на практике занимался оперативно-стратегическими делами, не заинтересовался этими новыми явлениями. В данном случае военная наука по ряду научных проблем выполнила свою миссию, но ее открытия остались незамеченными. Это нередко происходит и в наши дни.
Для того чтобы подобное не случалось, руководящий состав не может быть только заказчиком научных работ, он должен быть на высоте современных знаний, возглавлять научные изыскания, как это делали Михаил Фрунзе, Владимир Триандафиллов, Николай Огарков.
Вообще необходимо налаживать информационную работу в области науки, чтобы быть постоянно в курсе научных достижений у нас и за рубежом. Поднимать на современный уровень всю систему оперативной, боевой подготовки, обучение офицеров в вузах, возродить любознательность офицеров. Только в обстановке всеобщего творчества может быть подъем науки. А в эпоху, когда все стремятся писать книги, но никто их не читает, трудно ожидать серьезных сдвигов в научных делах. Происходит отрыв от практики военных журналов и газет. Их содержание, направленность, конечно, должны определять не какие-то пресс-службы, а соответствующие управления Минобороны: «Военной мысли» – ГОУ ГШ, «Военно-исторического журнала» – Институт военной истории, «Ориентира» – Главное управление воспитательной работы и т. д. Можно сделать более содержательными дайджесты, которые рассылаются руководящему составу. С целью расширения кругозора офицеров желательно в вузах ввести преподавание основ военной науки.
В соответствии с характером современной войны необходимо определять содержание оперативной и боевой подготовки.
Пусть, как это установлено, планирование осуществляется на каждый очередной год. Но в штабах хотя бы в рабочем порядке надо иметь прикидку на несколько лет, чтобы в течение этого периода отработать все оперативно-тактические, миротворческие, контртеррористические и другие задачи, с которыми придется столкнуться в современной войне. Иначе из года в год отработка каких-то вопросов повторяется, а другие, в том числе связанные с приведением войск (сил) в высшие степени боевой готовности, обходятся. Например, если то или иное учение началось с подъема войск по тревоге, то в ходе его невозможно отработать способы скрытного заблаговременного наращивания боевой готовности войск. Для этого нужно другое учение в этом или в следующем году. Это относится и к другим задачам.
О характере вооруженной борьбы
Серьезные изменения происходят в военной науке и военном искусстве, а также в целом в характере вооруженной борьбы. Анализ перспектив развития военно-политической обстановки в мире и характера вооруженной борьбы свидетельствует о том, что в условиях существования ядерной угрозы заправилы современного мира будут стремиться достигать своих военно-политических целей прежде всего политико-дипломатическими, экономическими, информационными и другими невоенными средствами. Когда таким путем цель не достигается, могут прибегнут к локальным войнам и конфликтам, не переступая ядерного порога.
Но при резко изменившемся балансе сил на геополитической арене острая борьба за передел энергетических и других ресурсов на планете вряд ли ограничится лишь локальными войнами. Поэтому от Вооруженных Сил в современных условиях требуется первоочередная готовность к локальным войнам, конфликтам и мобилизационная готовность к региональным и крупномасштабным войнам.
Следует по достоинству оценить и изменившийся характер современных локальных войн. По американской классификации война в Корее в начале 50-х годов относится к конфликтам средней интенсивности. Но там с обеих сторон участвовали 2,5 миллиона человек. В ходе войны в районе Персидского залива в 1991-м в сражениях участвовало более 10 тысяч танков, это в 1,5 раза больше, чем в Берлинской операции 1945 года, где с обеих сторон было задействовано 6300 танков.
С точки зрения перспектив развития характера вооруженной борьбы не совсем правомерны и суждения о том, что грядущие войны будут происходить в основном в воздушно-космическом пространстве и закончатся через несколько часов. Реально сейчас в НАТО 11 тысяч танков, в Китае – 10 тысяч, есть они в России и других странах. Куда они денутся с началом войны, не останутся же в парках, чтобы не портить новый облик ВС? Неизбежно будут применяться и артиллерия, и другие вооружения.
Требует более трезвой оценки и характер так называемых войн шестого поколения, где по опыту Югославии проповедуется тезис – авиационно-ракетные удары будут наноситься только по промышленным объектам, инфраструктуре, сухопутные войска вообще не будут поражаться. Если это на самом деле такая «передовая теория», почему мы не действовали в соответствии с ней в 2008 году в Цхинвале. Согласно этой теории нам нужно было нанести авиаудары по всем городам Грузии и принудить ее к миру. А мы вступили в «допотопные» танковые сражения. Потому, во-первых, что нам пока еще нечем наносить удары, подобно тому, как это делали натовцы в Югославии. Во-вторых, поступая подобным образом, мы столкнулись бы с противодействием со стороны США и НАТО. Это говорит о том, что и геополитические факторы будут в определенной мере сдерживать расширение войн и вообще продолжение политики насильственными средствами.
В воздух, космос и на море
При сложившихся обстоятельствах для России главным средством сдерживания крупномасштабных угроз являются стратегические ядерные силы. На одной из встреч на высшем уровне некоторые эксперты доказывали, что нет особой необходимости и дальше вкладывать средства в СЯС. Они полагают, что для предотвращения агрессии достаточно 10–15 ядерных боеприпасов, применение которых способно привести к катастрофическим последствиям. Но есть и реальная объективная действительность, с которой в первую очередь приходится считаться. В мире уже произведено более двух тысяч ядерных взрывов, из них более 500 воздушных, и последствия от всего этого такие, какие они и есть на сегодня. И на эти уловки неправительственных организаций, у которых совсем другие цели, мы не должны попадаться.
Поэтому дальнейшее развитие и качественное совершенствование СЯС с учетом реального соотношения ядерных сил в мире остается одной из приоритетных задач поддержания должной обороноспособности России, следовательно, и одной из важнейших задач оборонной промышленности. Единственный способ недопущения ядерной войны – сделать ее опасной и невозможной для тех, кто собирается развязать такую войну, если они будут знать, что она закончится для них совершенно неприемлемым ущербом.
В целом центр тяжести вооруженной борьбы действительно переносится в воздух, космос и на море. Воздушно-космическое противоборство приобретает решающее значение. Поэтому оно теперь не может осуществляться только Войсками ПВО или другим отдельным видом Вооруженных Сил. Вести успешно борьбу за завоевание господства в воздушно-космическом пространстве можно не пассивными оборонительными средствами, а объединенными действиями всех видов ВС, прежде всего активными решительными ударными средствами. У нас и во время Великой Отечественной войны 89 процентов самолетов противника было уничтожено истребительной авиацией и ударами ВВС по аэродромам и только 11 процентов – Войсками ПВО. Иногда говорят, что во Вьетнаме большинство американских самолетов сбили наши зенитные ракетные войска, но там не находилось сопоставимого количества ударной и истребительной авиации и кроме ЗРВ больше некому было сбивать самолеты. Важнейшей приоритетной задачей является создание своего высокоточного стратегического вооружения в обычном снаряжении.
На развитии военного искусства существенно скажется появление на вооружении ведущих стран мира новых информационных технологий, преобразующих управление войсками, повышающих эффективность применения оружия, а также появление беспилотных средств, робототехники, вооружения на новых физических принципах.
В последние годы большое значение придается созданию и освоению сетецентрической системы управления войсками (силами) с тем, чтобы путем преобразования информационных технологий значительно повысить эффективность управления, боевого применения оружия и в целом боевых действий. Но имеющиеся сегодня системы АСУ еще далеки от того, что требуется на практике. К сожалению, у нас нет полноценных общевойсковых моделей операций и боевых действий; в лучшем случае есть методики решения отдельных оперативно-тактических задач по огневому поражению, совершению марша, форсированию водных преград, решению некоторых задач по ВВС и ПВО. Наши АСУ в процессе моделирования могут учитывать в основном лишь соотношение сил, частично – влияние местности, они не воспринимают ни уровень военного искусства, ни морально-психологические, информационные и другие факторы. Полноценное моделирование станет возможным с появлением элементов искусственного интеллекта.
Желательно также учитывать, что современную по эффективности систему управления мы сможем получить только в том случае, если одновременно будем совершенствовать как технические, автоматизированные средства, так и методы работы командования и штабов. Например, можно со всей определенностью сказать: с тем уровнем формализма, с той громоздкой оперативной и отчетной документацией, которая сейчас имеется, мы будем вынуждены задавать завышенные требования к АСУ, делая их чрезмерно громоздкими, или не сможем в полной мере использовать преимущества средств автоматизации. Научно-организованные и автоматизированные процессы переработки информации построены на определенной логике, алгоритмах и они не могут приспосабливаться к произволу и бюрократизму. Выражаясь солдатским языком, беспорядок автоматизировать невозможно. Следовательно, нужно упорядочить и усовершенствовать методы работы командиров и штабов.
Таким образом, речь идет о том, чтобы по всем направлениям и во всех звеньях повышать научный уровень руководства строительством и подготовкой Вооруженных Сил и укреплением обороны страны в целом.
Для обеспечения всестороннего и качественного решения оборонных задач науку надо более щедро, чем это у нас делается в последние годы, финансировать и повышать ее эффективность. Кроме того, важны освоение новых знаний и внедрение научных достижений в практическую деятельность для своевременного реагирования на изменения, происходящие в военной науке, военном искусстве и характере вооруженной борьбы (начало в газете «ВПК», №№ 20 и 21, 2013).
Вложения в науку всегда выгодны, ибо они окупаются сторицей. Недавно министр образования и науки Дмитрий Ливанов заявил о бесперспективности существования Российской академии наук. Но, как подсчитали ученые, только открытия академика Владимира Обручева в области минералогии полностью окупили все расходы на РАН за 250 лет ее существования. Чиновники от науки обычно любят считать, сколько выделено средств для ее нужд, но не очень охотно говорят о том, как много сделала наука для производства и обороны.
Повышать эффективность и результативность
Вместе с тем при сложившихся неблагоприятных тенденциях в экономике с особой остротой встает вопрос о повышении требовательности и ответственности научных организаций за эффективность и результативность научной деятельности.
Наука – это не формально выполняемые научно-исследовательские работы, не количество трудов, диссертаций и научных конференций, о чем главным образом говорится в большинстве отчетов. Научная работа в конечном счете – это создание новых знаний, научно обоснованных идей и предложений по наиболее эффективному решению оборонных задач. Если нет новых мыслей, открытий, это все околонаучные дела, не имеющие прямого отношения к сути самой науки. Если бы труд охотников в тайге оценивали только по количеству произведенных выстрелов, над этим просто посмеялись бы. Но у нас эта самая главная сторона сути научной работы больше всего игнорируется и этот изъян надо прежде всего и самым решительным образом преодолевать. Всемерно повышать ответственность и требовательность к эффективности, результативности научных работ.
Нарком ВМФ Николай Кузнецов перед своей кончиной в записке в Политбюро ЦК КПСС писал: «Я утверждал и утверждаю, что всякая военная организация создается для войны, а потому оперативно-стратегические вопросы имеют главенствующее значение». Именно исходя из этого научно-исследовательские центры могут плодотворно работать только под непосредственным руководством Генштаба, главкомов видов ВС, будучи плотно связанными с практической работой по оперативно-стратегическому планированию, боевому применению войск (сил), с процессом оперативной и боевой подготовки, в тесном взаимодействии с научно-конструкторскими учреждениями оборонной промышленности.
Программно-целевой метод планирования
Мы уже многие годы говорим о необходимости программно-целевого метода планирования, требования которого на словах декларируются, но на деле не только не реализуются, а просто игнорируются, особенно в области планирования развития вооружения и военной техники (ВВТ). Вместе с тем суровая практика войны вынудила нас прийти к такой практике принятия решений и планирования в оперативно-стратегической области, где по существу наиболее полно учитывается принцип целевого подхода. Все знают, что при формировании решения на операцию вначале командующий армией (фронтом) вырабатывает замысел (в целом за армию – фронт) и только на основе этого могут определяться задачи подчиненным, приниматься решения командармами, командирами дивизий. Никто не представляет себе дело так, что нужно собрать решения комдивов, сложить их вместе и получить решение командарма. А в области военного строительства, развития вооружений мы годами собираем планы видов ВС, накладываем на них «общую обложку» всех Вооруженных Сил и пытаемся изобразить это как программно-целевое планирование. Общего замысла решения руководства на развитие вооружений практически не существует.
Вообще в условиях, когда оружие становится все более сложным и дорогим, взаимоотношения между Вооруженными Силами и ОПК не могут строиться на упрощенных рыночных отношениях: потребитель (заказчик) – производитель. Нужно выработать механизмы и стимулы взаимной заинтересованности в создании для армии, флота и других силовых ведомств по-настоящему современных образцов оружия и военной техники. Важно не только предъявлять требования к вооружению, но и всячески помогать промышленности, тесно взаимодействуя на этапах выработки оперативно-тактических требований и научно-конструкторских работ.
Во времена Дмитрия Устинова не только аппарат заместителя министра обороны по вооружению, но и главкомы видов ВС, нередко и командующие войсками округов, флотов месяцами работали в конструкторских лабораториях, на заводах и испытательных полигонах.
Еще Энгельс отмечал, что развитие оружия определяет изменения в способах ведения боевых действий. Но теперь сама военная наука должна более предметно определять основные направления развития вооружения. К сожалению, это не всегда делается достаточно квалифицированно.
В 60–70-е годы каждый НИИ МО имел специальное управление, призванное разрабатывать оперативно-тактические требования к новому оружию. Они были укомплектованы офицерами, имеющими как оперативно-тактическую, так и техническую подготовку. Потом такие отделы и управления ликвидировали и передали их функции преподавателям военных академий. В результате качество этой работы резко упало. Соответствующим должностным лицам Минобороны следует обратить внимание и на эту сторону дела.
Сегодня напрашивается также необходимость создания отдельного Министерства оборонной промышленности, но без прежних хозяйственных функций и с главной задачей координировать деятельность предприятий отрасли, инициировать инновационные технологии, организовать подготовку необходимых для «оборонки» инженерно-технических кадров.
Для научных организаций Минобороны в целях ускоренного развития инновационных технологий особенно важно наладить сотрудничество с Фондом перспективных исследований и соответствующей структурой военного ведомства, находящейся в непосредственном подчинении генерал-полковника Олега Остапенко.
Упор на асимметричные средства
Чтобы ликвидировать наше давнее отставание в элементной базе, космической связи, средствах разведки, радиоэлектронной борьбы, автоматизированных средствах сетецентрической системы управления и высокоточного оружия, в других современных технологиях, недостаточно признать или объявить их приоритетными. Необходимо на государственном уровне обеспечить примерно такую же решительную концентрацию финансовых, технологических, интеллектуальных сил и средств для решения этих первоочередных задач, как это было сделано после Великой Отечественной войны при создании ракетно-ядерного оружия и космических технологий.
При сравнительной слабости нашего экономического потенциала главный упор желательно сделать на асимметричные средства и способы действий. Известно, например, что у современных ведущих государств связь, навигация, разведка, все управление стратегическими ядерными силами, ПРО, высокоточным оружием осуществляются через космос. Обрушение этой системы радиоэлектронными и другими асимметричными средствами может во многом снизить это преимущество противостоящей стороны. Во время войны в Ираке даже простейшие приборы – источники электромагнитного излучения вынуждали ракеты отклоняться от цели.
Надо, конечно, к этому стремиться, но постоянно создавать лучшие в мире образцы по всем видам ВВТ мы, пожалуй, никогда не сможем. На каком-то этапе по некоторым направлениям, возможно, придется и уступать. Но дело не только в самом оружии. Не менее важно разрабатывать тактику его эффективного применения, когда боевые свойства различных видов ВВТ дополняют друг друга и в какой-то мере нейтрализуют их слабые места.
Могу еще раз напомнить пример с противолокационными ракетами «Шрайк». Во Вьетнаме во второй половине 60-х годов эти американские ракеты с одного-двух пусков поражали радиолокационные станции. Когда вьетнамцы приобрели опыт и приняли некоторые дополнительные меры противодействия, только третья-четвертая или даже пятая или шестая ракеты начали поражать цели. 18 апреля 1971 года в зоне Суэцкого канала при одновременном включении египтянами более 100 РЛС (не только ПВО, но и артиллерийских, авиационных, разведывательных) ракеты «Шрайк» начали терять цели. Одно дело, когда мы проводим одиночное испытание оружия на полигоне, и совсем другое, когда осуществляется их массовое применение на поле боя, где действует большое количество различного оружия. Надо возродить практику проведения оперативных опытных, исследовательских учений с войсками, где различные виды ВВТ испытывались бы в тесном взаимодействии и воздействии друг на друга.
Освоение и внедрение достижений науки
Наконец, важнейшей задачей всегда было и остается освоение новых знаний и внедрение научных достижений в практическую деятельность. Начальник Генерального штаба генерал армии Валерий Герасимов в своем выступлении на собрании АВН приводил пример того, как комбриг Георгий Иссерсон по опыту начавшейся Второй мировой войны написал книгу «Новые формы борьбы», где в целом правильно предсказал изменившийся характер начального периода войны, но никто из тех, кто на практике занимался оперативно-стратегическими делами, не заинтересовался этими новыми явлениями. В данном случае военная наука по ряду научных проблем выполнила свою миссию, но ее открытия остались незамеченными. Это нередко происходит и в наши дни.
Для того чтобы подобное не случалось, руководящий состав не может быть только заказчиком научных работ, он должен быть на высоте современных знаний, возглавлять научные изыскания, как это делали Михаил Фрунзе, Владимир Триандафиллов, Николай Огарков.
Вообще необходимо налаживать информационную работу в области науки, чтобы быть постоянно в курсе научных достижений у нас и за рубежом. Поднимать на современный уровень всю систему оперативной, боевой подготовки, обучение офицеров в вузах, возродить любознательность офицеров. Только в обстановке всеобщего творчества может быть подъем науки. А в эпоху, когда все стремятся писать книги, но никто их не читает, трудно ожидать серьезных сдвигов в научных делах. Происходит отрыв от практики военных журналов и газет. Их содержание, направленность, конечно, должны определять не какие-то пресс-службы, а соответствующие управления Минобороны: «Военной мысли» – ГОУ ГШ, «Военно-исторического журнала» – Институт военной истории, «Ориентира» – Главное управление воспитательной работы и т. д. Можно сделать более содержательными дайджесты, которые рассылаются руководящему составу. С целью расширения кругозора офицеров желательно в вузах ввести преподавание основ военной науки.
В соответствии с характером современной войны необходимо определять содержание оперативной и боевой подготовки.
Пусть, как это установлено, планирование осуществляется на каждый очередной год. Но в штабах хотя бы в рабочем порядке надо иметь прикидку на несколько лет, чтобы в течение этого периода отработать все оперативно-тактические, миротворческие, контртеррористические и другие задачи, с которыми придется столкнуться в современной войне. Иначе из года в год отработка каких-то вопросов повторяется, а другие, в том числе связанные с приведением войск (сил) в высшие степени боевой готовности, обходятся. Например, если то или иное учение началось с подъема войск по тревоге, то в ходе его невозможно отработать способы скрытного заблаговременного наращивания боевой готовности войск. Для этого нужно другое учение в этом или в следующем году. Это относится и к другим задачам.
О характере вооруженной борьбы
Серьезные изменения происходят в военной науке и военном искусстве, а также в целом в характере вооруженной борьбы. Анализ перспектив развития военно-политической обстановки в мире и характера вооруженной борьбы свидетельствует о том, что в условиях существования ядерной угрозы заправилы современного мира будут стремиться достигать своих военно-политических целей прежде всего политико-дипломатическими, экономическими, информационными и другими невоенными средствами. Когда таким путем цель не достигается, могут прибегнут к локальным войнам и конфликтам, не переступая ядерного порога.
Но при резко изменившемся балансе сил на геополитической арене острая борьба за передел энергетических и других ресурсов на планете вряд ли ограничится лишь локальными войнами. Поэтому от Вооруженных Сил в современных условиях требуется первоочередная готовность к локальным войнам, конфликтам и мобилизационная готовность к региональным и крупномасштабным войнам.
Следует по достоинству оценить и изменившийся характер современных локальных войн. По американской классификации война в Корее в начале 50-х годов относится к конфликтам средней интенсивности. Но там с обеих сторон участвовали 2,5 миллиона человек. В ходе войны в районе Персидского залива в 1991-м в сражениях участвовало более 10 тысяч танков, это в 1,5 раза больше, чем в Берлинской операции 1945 года, где с обеих сторон было задействовано 6300 танков.
С точки зрения перспектив развития характера вооруженной борьбы не совсем правомерны и суждения о том, что грядущие войны будут происходить в основном в воздушно-космическом пространстве и закончатся через несколько часов. Реально сейчас в НАТО 11 тысяч танков, в Китае – 10 тысяч, есть они в России и других странах. Куда они денутся с началом войны, не останутся же в парках, чтобы не портить новый облик ВС? Неизбежно будут применяться и артиллерия, и другие вооружения.
Требует более трезвой оценки и характер так называемых войн шестого поколения, где по опыту Югославии проповедуется тезис – авиационно-ракетные удары будут наноситься только по промышленным объектам, инфраструктуре, сухопутные войска вообще не будут поражаться. Если это на самом деле такая «передовая теория», почему мы не действовали в соответствии с ней в 2008 году в Цхинвале. Согласно этой теории нам нужно было нанести авиаудары по всем городам Грузии и принудить ее к миру. А мы вступили в «допотопные» танковые сражения. Потому, во-первых, что нам пока еще нечем наносить удары, подобно тому, как это делали натовцы в Югославии. Во-вторых, поступая подобным образом, мы столкнулись бы с противодействием со стороны США и НАТО. Это говорит о том, что и геополитические факторы будут в определенной мере сдерживать расширение войн и вообще продолжение политики насильственными средствами.
В воздух, космос и на море
При сложившихся обстоятельствах для России главным средством сдерживания крупномасштабных угроз являются стратегические ядерные силы. На одной из встреч на высшем уровне некоторые эксперты доказывали, что нет особой необходимости и дальше вкладывать средства в СЯС. Они полагают, что для предотвращения агрессии достаточно 10–15 ядерных боеприпасов, применение которых способно привести к катастрофическим последствиям. Но есть и реальная объективная действительность, с которой в первую очередь приходится считаться. В мире уже произведено более двух тысяч ядерных взрывов, из них более 500 воздушных, и последствия от всего этого такие, какие они и есть на сегодня. И на эти уловки неправительственных организаций, у которых совсем другие цели, мы не должны попадаться.
Поэтому дальнейшее развитие и качественное совершенствование СЯС с учетом реального соотношения ядерных сил в мире остается одной из приоритетных задач поддержания должной обороноспособности России, следовательно, и одной из важнейших задач оборонной промышленности. Единственный способ недопущения ядерной войны – сделать ее опасной и невозможной для тех, кто собирается развязать такую войну, если они будут знать, что она закончится для них совершенно неприемлемым ущербом.
В целом центр тяжести вооруженной борьбы действительно переносится в воздух, космос и на море. Воздушно-космическое противоборство приобретает решающее значение. Поэтому оно теперь не может осуществляться только Войсками ПВО или другим отдельным видом Вооруженных Сил. Вести успешно борьбу за завоевание господства в воздушно-космическом пространстве можно не пассивными оборонительными средствами, а объединенными действиями всех видов ВС, прежде всего активными решительными ударными средствами. У нас и во время Великой Отечественной войны 89 процентов самолетов противника было уничтожено истребительной авиацией и ударами ВВС по аэродромам и только 11 процентов – Войсками ПВО. Иногда говорят, что во Вьетнаме большинство американских самолетов сбили наши зенитные ракетные войска, но там не находилось сопоставимого количества ударной и истребительной авиации и кроме ЗРВ больше некому было сбивать самолеты. Важнейшей приоритетной задачей является создание своего высокоточного стратегического вооружения в обычном снаряжении.
На развитии военного искусства существенно скажется появление на вооружении ведущих стран мира новых информационных технологий, преобразующих управление войсками, повышающих эффективность применения оружия, а также появление беспилотных средств, робототехники, вооружения на новых физических принципах.
В последние годы большое значение придается созданию и освоению сетецентрической системы управления войсками (силами) с тем, чтобы путем преобразования информационных технологий значительно повысить эффективность управления, боевого применения оружия и в целом боевых действий. Но имеющиеся сегодня системы АСУ еще далеки от того, что требуется на практике. К сожалению, у нас нет полноценных общевойсковых моделей операций и боевых действий; в лучшем случае есть методики решения отдельных оперативно-тактических задач по огневому поражению, совершению марша, форсированию водных преград, решению некоторых задач по ВВС и ПВО. Наши АСУ в процессе моделирования могут учитывать в основном лишь соотношение сил, частично – влияние местности, они не воспринимают ни уровень военного искусства, ни морально-психологические, информационные и другие факторы. Полноценное моделирование станет возможным с появлением элементов искусственного интеллекта.
Желательно также учитывать, что современную по эффективности систему управления мы сможем получить только в том случае, если одновременно будем совершенствовать как технические, автоматизированные средства, так и методы работы командования и штабов. Например, можно со всей определенностью сказать: с тем уровнем формализма, с той громоздкой оперативной и отчетной документацией, которая сейчас имеется, мы будем вынуждены задавать завышенные требования к АСУ, делая их чрезмерно громоздкими, или не сможем в полной мере использовать преимущества средств автоматизации. Научно-организованные и автоматизированные процессы переработки информации построены на определенной логике, алгоритмах и они не могут приспосабливаться к произволу и бюрократизму. Выражаясь солдатским языком, беспорядок автоматизировать невозможно. Следовательно, нужно упорядочить и усовершенствовать методы работы командиров и штабов.
Таким образом, речь идет о том, чтобы по всем направлениям и во всех звеньях повышать научный уровень руководства строительством и подготовкой Вооруженных Сил и укреплением обороны страны в целом.
Информация