Герой не нашего времени. 55 лет назад зародился Гагановский почин
В 1958 году 26-летняя прядильщица Вышневолоцкого хлопчатобумажного комбината Валентина Гаганова перешла в отстающую бригаду и вывела ее в передовые. А спустя год ей уже присвоили звание Героя Социалистического Труда.После этого она еще трижды повторяла свой почин. Используя свой опыт, авторитет и умение работать с людьми, грамотно и по-новому организовывала работу в бригаде и в короткие сроки выводила её в передовые. Почин Гагановой пришелся по душе текстильщикам. Её примеру последовали многие: сначала у себя на фабрике, потом на комбинате, на предприятиях Вышнего Волочка и всего Верхневолжья — инициатива перехода передовиков производства на отстающие участки, чтобы поднять их до уровня передовых.
Гаганова стала символом своего времени, равно как и Гагарин. Впрочем, они и по жизни были друзьями. Как и с другими космонавтами - Титовым, Комаровым, Леоновым. Ее любили за добрый нрав и открытый характер. Андрей Дементьев посвящал ей стихи, Иосиф Кобзон - песни. Ее знали в лицо Хрущев, Косыгин, Брежнев, Рыжков, Горбачев, молодой Ельцин делал ей дорогие подарки...
Увы, в 2010 году Валентины Ивановны не стало.
А в начале 2000-х я ездил к ней в Вышний Волочёк. Она жила всё в той же квартире на последнем этаже старого трехэтажного дома, в котором бывал еще Гагарин.
Вспоминала, как он упрекал ее: «Краны текут, дверь в ванную не закрывается... Разве так должны жить герои? Чтоб к следующему приезду все исправила».
Но другому приезду случиться не довелось. А в ту пору, когда появился в той квартире я, у дома прохудилась крыша, оттого потолки в квартире Гагановой были сплошь черные. Напротив ее окон разбил свои палатки коммерческий табор, и вечерами продавцы жгли мусор в железных урнах, а едкий дым от этих кострищ заполнял квартиру, заставляя плотнее закрывать форточки. Ближе к ночи у коммерсантов начиналась гульба. Оправляться обычно бегали в их подъезд.
«Станешь жаловаться, в милиции говорят, делайте металлическую дверь. А кому делать-то? Одни пенсионеры в доме», - жаловалась Валентина Ивановна. Ей тоже пенсии едва хватало на прожитье, потому как до недавнего времени в новой России Герои Труда были вроде как вне закона. Пережитком социалистического прошлого.
В ту пору она уже часто болела. Причем, к физическим болячкам добавлялись душевные. Ее единственный сын Сергей в составе сводного милицейского отряда Тверской области несколько раз был в Чечне. Отряд участвовал в боях, нес потери. Чего стоили те командировки Валентине Ивановне - знают только матери воевавших в горячих точках сыновей. Не принимала ее душа и новый уклад жизни.
Однажды ее пригласили на фабрику. Пришла, поглядела.
С одной стороны, рабочего человека не только задвинули на задний план, ему вообще не дают работать. А с другой... Спросила: «Вы бесплатно согласились бы работать, как мы?» - «Нет, Валентина Ивановна». Какие же из них герои-то вырастут?
«Мы за каждого человека боролись, даже за уголовников. А сейчас таких даже на работу не берут. Как-то смотрела по телевизору, как выпускали на свободу по амнистии малолетних преступников, и за ними никто не приехал, и плакала. После школы к нам на фабрику приходили, считай, дети, с ними как с детьми и надо было - где поругать, а где и по головке погладить. Кто хотел учиться, не держали - помогали, устраивали. Если ушел паренек в другой цех, спросишь начальника: «Как там наш Савельев?» - «Ничего, работает...». А самого встретишь: «Как, сынок, нравится?» - «Нравится». - «Ну и слава богу». Мы каждого своего рабочего знали, где и как он живет. А нынешних хозяев человеческие судьбы вообще не интересуют. Каждый чувствует себя временщиком, живет сегодняшним днем».
...Она считала, что всем в жизни обязана матери.
- Помню, пришла соседка: дай денег в долг. Ой, говорю, наверно у меня нет. А мать: «Как это нет? Ты, по-моему, никогда до последней копейки не доживаешь». Я ей показываю кошелек: шесть рублей осталось. «Вот поди и три рубля отдай ей». Я у мамы до самой смерти была в подчинении. Бывало, говорит: «Вот по радио передают, что тебя партия воспитала, комсомол. Это я тебя воспитала. Кто вас научил трудиться-то, а?». Как начнет, как начнет. Но что правда, то правда. Они с папой в три часа ночи уходили косить, а Валенька должна была корову подоить да в пять часов ее вместе с овцами в поле выгнать. В 7 лет я уже все делала по дому и в поле. В войну и после войны на быках пахали. Мама говорила: «Надо трудиться, доченька, без трудов праведных не наживешь палат каменных».
«Каменных палат» она себе так и не нажила, хотя человеку со стороны в это трудно поверить. Даже в Вышнем Волочке, где практически все друг друга знают, как построят в городе новый дом, говорят: это для Гагановой.
А Гаганова была героем нетипичным ни по меркам нынешнего века, ни по меркам прошлого. Да, благодаря ей в Вышнем Волочке построены многие социальные объекты, жилые дома, общежития, но никогда личные интересы не вплетала в общественные.
«Как-то подаю заместителю Косыгина бумажку с просьбами - мы тогда вязальные машины меняли на фабрике, ткацкие станки, и заодно прошу для директора новый автомобиль. Он говорит: «А у тебя есть машина?» - «Нет». - «Ну а директор-то тебя хоть возит?». - «Возит, возит», - соврала я. И хоть бы раз себе что попросила».
А когда комбинат приватизировали, ей не досталось ни одной акции. Потом новая хозяйка спохватилась, дала бумажку на 50 акций, а через какое-то время пожалела. «Давай, - говорит, - мы тебе за них лучше 600 рублей дадим».
Гаганова не выдержала, вспылила: «Нинка, ты же у меня в бригаде работала. И не стыдно тебе предлагать такое? Да я лучше их порву».
Гагарин однажды спрашивает ее: «Ты знаешь, про нас частушки поют: «Кому на Руси жить хорошо? Гагарину, Гагановой, Титову, Брежневу, а остальным по-прежнему”. Она отвечала: «Ну и хорошо, пусть поют». Ей не в чем было себя упрекнуть. Даже когда старый социальный порядок рухнул, и многие бывшие герои соцтруда и партийные лидеры подобно мародерам бросились на его развалинах набирать себе капитал, она стояла в стороне от этой вакханалии и лишь повторяла: «Мужики, а ведь у смерти карманов нет. Ничего с собой не возьмете: ни денег, ни особняков...». Теперь иной раз и усомнится: может, и ей надо было так, не осталась бы под старость больной и нищей, но потом спохватывается - не с ее характером. Как-то хотела по старой дружбе попросить у Кобзона денег на лекарства, и не смогла.
У нас с ней было несколько встреч. В гостиницу она меня не пускала, оставляла ночевать у себя, угощала пирогами. И рассказывала, рассказывала.
«Мне рабочие говорят: «Вы для нас как были Валентиной Ивановной, так ею и останетесь». «Нет, - отвечаю, - я уже не та. Я уже стала зло помнить. Обиды плохо переносить, особенно если они незаслуженные».
...Поднимать отстающую бригаду ее никто не понуждал. Гаганова в ту пору была секретарем комсомольской организации цеха, и в качестве общественной нагрузки помогала той бригаде, поскольку работала рядом. «Потом думаю: Господи, ну что же меня так заколебали, лучше я там сама буду работать». И перешла.
Так вот просто и рождался тот исторический почин.
Вечная память Вам, Валентина Ивановна!
Информация