Смертоносная «пиявка»
Идея приспособить под носитель боевых пловцов торпеду возникла достаточно давно – почти столетие назад. Авторами ее стали итальянцы, одно время являвшиеся законодателями мод в области подводной диверсионной войны.
История группового подводного носителя (ГПН) торпедообразного типа, который часто именуют человеко-торпеда, берет свое начало в июне 1915 года. Именно тогда Луиджи Мартигнони, инженер-механик лидера «Алессандро Поэрио», предложил своему непосредственному начальнику – Рафаэлю Россетти, майору инженерной службы ВМС Италии, изучить возможность переоборудования обычной торпеды в управляемый подводный аппарат, с помощью которого можно было бы проникнуть в хорошо охраняемую военно-морскую базу австро-венгерского флота.
Творец-одиночка
Россетти задумка понравилась, но только через три месяца он оформил ее на бумаге и подал уже своему начальнику – полковнику инженерной службы Джованни Скальпи. Однако тот отнесся к проекту без энтузиазма, хотя и пообещал не препятствовать «частной технической инициативе» Россетти, которому дозволялось представить свое «рационализаторское предложение» дальше по команде. Что Россетти и сделал незамедлительно: 24 сентября 1915 года служебная записка ушла на имя вице-адмирала Альберто де Боно, возглавлявшего военно-морской округ Специя. Но адмирал тоже оказался скептиком, правда, все же порекомендовал «обсудить идею» с начальником центра испытаний торпедного оружия в Специи капитано ди корвети (капитаном 3-го ранга) Гвидо Кавалацци.
Парадоксально, но и последний воспринял намерение «оседлать торпеду» более чем прохладно: Россетти пришлось 3 ноября вновь прибыть к де Боно, на сей раз уже с детально проработанным эскизом двухместного торпедообразного носителя боевых пловцов и диверсионных мин, предназначенных для установки на днища вражеских кораблей. В качестве основы для создания будущего аппарата, имевшего расчетную дальность хода до 30 миль, Россетти хотел использовать 14-дюймовую (355,6-мм) торпеду старого образца В57, еще состоявшую на вооружении итальянских ВМС, но постепенно заменявшуюся на более новую А63. Так что недостатка в «изделиях» для экспериментов не возникло бы. Тем не менее де Боно посчитал проект «слишком оптимистичным» и отклонил его, то же сделал и новый начальник военно-морского округа вице-адмирал Леон Вайале.
Тогда Россетти решился на отчаянный шаг – приступил к реализации задуманного в тайне от командования. В мае 1916 года, будучи представителем ВМС на судоверфи Sestri Levante (Генуя), офицер, как пишут зарубежные военно-морские историки, «внаглую украл» пару В57 и по подложным документам переправил в укромное место. В мае 1917 года он перевелся в Специю, в штат управления, занимавшегося испытаниями различных корабельных систем и вооружения, доставил на расположенную рядом базу подводных лодок обе торпеды и уже здесь приступил к более активной работе над проектом группового подводного носителя.
18 января 1918 года Россетти провел первое испытание своего «чудо-оружия», а 24 января и 27 февраля повторил опыты, опробуя различные типы гребных винтов и водолазное снаряжение «водителей». После очередной апробации 9 марта 1918 года Россетти пришел к выводу, что «человекоуправляемая торпеда-носитель», как он ее назвал, готова к показу высокому начальству и при его одобрении к последующему применению по назначению – для диверсии в главной военно-морской базе (ГВМБ) австро-венгерского флота Пола.
ГПН «Миньятта» (также иногда «Мигнатта»), или в переводе с итальянского «Пиявка», в целом повторял торпеду В57, но имел гребной винт большего диаметра (450 миллиметров). Длина ГПН – 8,3 метра, диаметр основной секции – 600 миллиметров, скорость хода – до 2 узлов. Управление по курсу осуществлялось «вручную» – пловцам надлежало, работая руками и ногами, словно веслами на шлюпке, выставлять их, способствуя развороту «Пиявки» в нужную сторону. Два диверсанта располагались на торпеде-носителе сверху, им следовало облачаться в водолазные костюмы, но не надевать масок – их головы должны были находиться выше уровня воды. Вооружение – две 170-килограммовые мины, предположительно с магнитными присосками. Точные сведения о том, что же представляли собой данные «адские машины», отсутствуют. Например, в ряде источников утверждается, что это были всего лишь металлические емкости, заполненные взрывчаткой и снабженные взрывателями с часовыми механизмами, рассчитанными на шесть часов. Россетти даже рассматривал вариант «подводной мины, подвешиваемой под днищем корабля на 12-футовом лине». В кормовой секции «Пиявки» располагался механизм самоликвидации.
Долгожданное одобрение
Россетти планировал использовать «Пиявку» для прорыва на внутренний рейд ГВМБ Пола, где к концу войны были сосредоточены самые крупные австро-венгерские корабли. Согласно его замыслу отбуксировать ГПН, дальность хода которого не превышала 10 миль, а автономность – пять часов, как можно ближе к входу в гавань Полы предстояло торпедному катеру. Затем диверсанты погрузились на носитель и своим ходом предприняли попытку проникнуть внутрь базы. После установки мин на днище вражеского корабля или, если возникнет благоприятная ситуация, даже двух кораблей диверсанты должны были уйти в район эвакуации, где их ожидали катера.
Изобретатель направляет вышестоящему командованию служебную записку с описанием конструкции и возможностей нового образца специального военно-морского вооружения, а также всех действий, предпринятых им и несколькими его единомышленниками за последние два года. «Воровство» торпед не могло не вызвать у начальства негативных эмоций, но в целом идея показалась заслуживающей внимания и создателя «Пиявки» вызвали на 1 апреля 1918 года к командующему ВМС Италии вице-адмиралу графу Паоло Эмилио Таону ди Ревелю. Аудиенция завершилась одобрением проекта и переводом Россетти в Венецию, куда тот прибыл 5 апреля в распоряжение капитано ди васцелло (капитана 1-го ранга) Констанцо Циано.
Вскоре, однако, Россетти решил вернуться в Специю, где под его руководством был разработан облегченный вариант водолазного снаряжения, а уже 31 мая вывел «Пиявку» на финальные испытания – она выполнила «забег» на 8 километров, показав достаточно хорошие результаты.
Напарником Россетти стал молодой флотский врач – лейтенант Рафаэль Паолюччи, который еще в феврале 1918 года предложил себя в роли добровольца для участия в диверсионном рейде в Полу с целью подрыва одного из находившихся там линейных кораблей типа «Радецкий». Паолюччи считал, что проще всего проникнуть в базу в одиночку: там, где охрана была способна обнаружить катер или подлодку, она вполне могла пропустить одного пловца. Изучив подробно лоцию района, он пришел к заключению, что если его доставят вплотную к ГВМБ, ему придется самостоятельно преодолеть около 2–3 километров. С собой пловец намеревался взять специальную мину собственной конструкции, которая представляла собой торпедообразную болванку примерно метр длиной и диаметром около пяти сантиметров, поддерживавшуюся на поверхности воды при помощи двух надувных баллонов и снаряженную зарядом взрывчатки (TNT) массой 220 фунтов (около 99,8 килограмма). Мина снабжалась часовым механизмом подрыва.
«Затем я вернусь обратно тем же путем, – вспоминал позднее Паолюччи, как уговаривал командование, – преодолею опять все заграждения и уже снаружи буду ожидать результатов взрыва. Когда это произойдет, я поплыву дальше в открытое море и, повернувшись спиной к противнику, включу маленький электрический фонарик, чтобы показать ожидающему меня катеру, где я нахожусь».
В течение нескольких месяцев лейтенант-медик, действуя по собственной инициативе, готовился к миссии, устраивая по ночам заплывы в гавани Венеции, и в конце концов добился того, что мог без остановки преодолевать расстояние в пять миль, то есть в 3–4 раза большее, чем требовалось по плану. В качестве имитатора мины он использовал в заплывах емкость с водой массой 300 фунтов (136 килограммов). В мае 1918 года Паолюччи доложил о своем замысле непосредственному начальнику и тот посоветовал продолжать тренировки. А в июле лейтенант познакомился со своими тезкой – Рафаэлем Россетти, который тем временем пытался «приручить» свою «Пиявку».
Свел офицеров вместе Констанцо Циано, ему приписывают такие слова: «Паолюччи, заканчивай свои ночные заплывы и решай проблему вместе с Россетти, а ты, Россетти, прекращай свои одиночные походы и объединяйся с Паолюччи. Все, вот у нас и организована команда!».
Правда, первый выход в море на «Пиявке» товарища окончился для Паолюччи неудачей: аппарат перевернулся, водитель оказался в «погруженном» состоянии и едва не захлебнулся. Рафаэля спас чудом оказавшийся рядом буксир, команда которого завела трос на «торпеду-носитель» и вытащила ее вместе с лейтенантом из воды. Фактически «Миньятта» была еще не доработана, но Констанцо Циано, назначенный руководителем «операции по атаке ВМБ Пола», настаивал на немедленном осуществлении диверсии. В конце концов командование потребовало «атаковать Полу вне зависимости от степени готовности аппарата» в первую же подходящую ночь ноября – к тому времени Россетти уже располагал двумя «Пиявками» – S-1 и S-2. Получив приказ вернуться в Венецию, он 25 октября 1918 года провел последнее, зачетное испытание: добровольцы вышли на «Миньятте» из гавани флотского арсенала и успешно «подорвали» корабль, стоявший на якоре в Большом венецианском канале напротив собора Санта-Мария делла Салюте. Наступал решающий момент…
Через преграды к цели
Вечером 31 октября 1918 года из Венеции курсом на Полу вышли оснащенный двумя пятисильными электродвигателями бесшумного хода торпедный катер MAS 95 типа «А» и миноносец 65PN типа «PN», несший на палубе ГПН S-2. Операцию возглавил сам Констанцо Циано. Недалеко от островов Бриуны «Пиявку» спустили на воду, MAS 95 взял ее на буксир и доставил на расстояние одного километра от заграждений у входа в гавань, а в 22 часа 13 минут (по другим данным – в 22 часа 20 минут) она достигла первой линии обороны противника.
В целом обстановка благоприятствовала итальянцам. Во-первых, погода была «настоящая диверсионная» – темная, безлунная ночь и моросящий дождь. Во-вторых, еще 30 октября император Австро-Венгрии Карл I отказался от дальнейшего руководства вооруженными силами разваливающегося государства и передал ВМФ под контроль Югославского комитета, который вступил во владение крепостью Пола и кораблями. В 16 часов 45 минут следующего дня адмирал Миклош Хорти покинул флагман – линкор «Вирибус Унитис», сложив с себя полномочия командующего австро-венгерским флотом, и вечером имперский флаг был спущен на корабле в последний раз. В командование ВМФ и базой вступил линиеншифскапитан (капитан 1-го ранга) Янко Вукович де Подкапельски, хорват по национальности. Причем вместе с Хорти корабли покинула большая часть офицеров австрийского и венгерского происхождения, на борту остались преимущественно нижние чины, что тут же отразилось – не в лучшую сторону – на характере несения вахтенной и дозорной службы. Да и вообще моряки уже начали праздновать наступление долгожданного мира. Тут-то и «подоспели» Россетти и Паолюччи, которые, как утверждают итальянские историки, ничего не знали о смене командования и начале переговоров о мире.
Дойдя до первого защитного барьера, Россетти и Паолюччи обнаружили, что он состоит из множества пустых металлических цилиндров длиной три ярда каждый, соединенных между собой тяжелыми металлическими тросами. Немного выждав, пловцы соскользнули в воду и затем стали перетаскивать «Пиявку» через тросы, опасаясь как бы звук скребущейся о сталь торпеды-носителя не привлек внимание противника.
«Как только мы миновали барьер, – писал позже Паолюччи в статье «Судьба «Вирибуса Унитиса», опубликованной в 1919 году в № 105 нью-йоркского The Fortnightly Review, – я почувствовал прикосновение к своей руке. Обернувшись, я увидел, что Россетти указывает в сторону – там виднелся темный силуэт, идущий прямо на нас». Это была вражеская подводная лодка, шедшая без огней в позиционном положении. Через мгновение субмарина миновала диверсантов и направилась в Адриатическое море. Тогда Россетти запустил двигатель и направил «Пиявку» в сторону волнолома у самого входа на внутренний рейд базы. Пока Россетти удерживал аппарат в его тени, Паолюччи проплыл немного вперед, чтобы высмотреть наиболее удобный путь дальше. Однако его ждал весьма неприятный сюрприз – за волноломом оказались ворота из тяжелых бревен, сбитых длинными стальными гвоздями. Паолюччи доложил о преграде Россетти, но тот решил идти дальше, пользуясь приливом. Вскоре он сменился отливом и диверсантам пришлось прилагать больше усилий, вдобавок хлынул холодный дождь с градом вперемешку. Наконец итальянцам удалось перетащить «Миньятту» и через новое препятствие, теперь уже последнее. Было два пополуночи, так что проведя в воде несколько часов, диверсанты смогли добраться только до дежурного австрийского корабля, показавшегося сразу же за воротами.
Но Россетти и Паолюччи ждало еще одно испытание: они обнаружили натянутые поперек канала сети с укрепленными на них взрывными зарядами – для того, чтобы воспрепятствовать прорыву в гавань вражеских субмарин. Впрочем, упорные итальянцы успешно преодолели и эту преграду. Время подошло к трем часам ночи, но теперь между диверсантами и бронированными гигантами противника оставалось практически чистое водное пространство, изредка пересекаемое лучами прожекторов.
Пройдя меж двух колонн хорошо освещенных кораблей, итальянцы в 4 часа 30 минут (по другим данным – в 4 часа 50 минут) подошли к левому борту линкора «Вирибус Унитис». Самый крупный боевой корабль стоял ближе всех к берегу, но почти достигнув его, Россетти и Паолюччи совершенно неожиданно стали тонуть. Оказалось, что из-за отказавшего носового воздушного клапана внутрь аппарата поступает забортная вода. Пришлось поддерживать плавучесть «Пиявки», подтравливая сжатый воздух из баллонов, так что его уже могло не хватить на обратную дорогу. Устранив неисправность, диверсанты укрылись в тени линкора и передохнули несколько минут. «Из всех наших неприятностей эта была самой серьезной», – вспоминал впоследствии Паолюччи.
Затем Россетти заметил приготовленную к спуску шлюпку и обошел корабль с другого борта, прикрепил к его днищу мину – в районе 4 и 5-го 150-мм орудий, установив часовой механизм взрывателя на 6 часов 30 минут – и вернулся к «Пиявке», намереваясь покинуть базу. Однако верхняя вахта обнаружила диверсантов. Скрыться им не помог и самодельный камуфляж под плавучие кусты и кучу листьев. Увидев подходящую к ним отправленную с линкора шлюпку, Россетти и Паолюччи установили таймер на второй мине, соскользнули в воду, толкнув свою «торпеду», и стали ждать, когда их возьмут в плен.
Последствия операции
Обоих итальянцев вытащили из воды и доставили… на борт «Вирибуса Унитиса». Там Россетти и Паолюччи, которых встретили достаточно дружелюбно – почти как друзей, узнали о смене власти в Поле. Диверсанты, представшие перед командиром линкора и командующим флотом Янко Вуковичу де Подкапельски, вначале выдали себя за потерпевших крушение летчиков итальянского разведывательного самолета, но затем, поняв, что вот-вот взлетят на воздух от взрыва своей же «адской машины», сообщили, что они сброшенные с самолета диверсанты и им удалось заминировать «Вирибус Унитис». Правда, Россетти подробностями операции не поделился. Но де Подкапельски и услышанного было вполне достаточно – он тут же приказал экипажу покинуть линкор: «Спасайтесь! Итальянцы установили на корабле бомбы!».
Россетти и Паолюччи, долго не раздумывая и испросив разрешения де Подкапельски, тоже прыгнули за борт. Позже их подобрала шлюпка, спущенная с однотипного линкора «Тегетгоф». Однако взрыв в намеченное время не прогремел и продрогших диверсантов вернули обратно на «Вирибус Унитис», искупавшийся экипаж которого встретил пленников уже не так добродушно. Да и сам де Подкапельски был отнюдь не в восторге от осеннего купания ранним утром. С Россетти и Паолюччи сорвали знаки различия. Собравшиеся кричали, что их обманули, требовали показать, где установлены мины, в общем, еще чуть-чуть – и не удалось бы избежать самосуда. А вокруг линкора продолжали кружить шлюпки с теми, кто прыгнул за борт, но пока еще не знал – то ли грести к берегу, то ли не верить итальянцам и возвращаться на корабль.
Но в 6 часов 44 минуты корпус бронированного гиганта содрогнулся, взметнулся огромный столб воды и окатил палубу «Вирибуса Унитиса», который в считаные минуты получил крен 20 градусов на правый борт. Россетти и Паолюччи вновь попросили у де Подкапельски разрешения покинуть корабль, хотя кто-то предложил запереть диверсантов в трюме тонущего линкора, предоставив им возможность «насладиться» плодами своей работы. Впрочем, расправиться подобным образом с пленными вряд ли бы успели: через четверть часа «Вирибус Унитис» опрокинулся и затонул. Итальянцы сумели правильно определить его наиболее уязвимое место – сдетонировал погреб боезапаса 150-мм орудий.
А что же «Пиявка»? В суматохе все о ней позабыли, но она никуда не делась – течением и волнами ее прибило к пароходу «Вена» водоизмещением около 7376 брутто-регистровых тонн, использовавшемуся в качестве плавбазы соединения германских подводных лодок. У борта судна сработала вторая мина, оставленная Россетти на ГПН. В результате взрыва «Вена» затонула, сев на ровный киль (по другим данным, пароход получил повреждения носовой части, но не затонул).
Точное число жертв диверсии неизвестно до сих пор. Считается, что порядка 300–400 человек. Одно достоверно – командир «Вирибуса Унитиса» свой корабль не пережил: итальянцы и многие другие видели, как сначала де Подкапельски находился на верхней палубе тонущего линкора, а затем попытался плыть к берегу. В этот момент капитана 1-го ранга ударил по голове брус…
Что касается Россетти и Паолюччи, то они вначале содержались на старом линкоре «Габсбург», в феврале 1918 года переклассифицированном в учебный корабль, а потом использовавшемся в Поле в качестве плавучей тюрьмы. Через некоторое время их перевели на линкор «Радецкий», где они и находились вплоть до 5 ноября 1918 года, когда итальянские войска заняли Полу: по условиям подписанного перемирия город отошел к Италии.
Буквально сразу после освобождения полковника инженерной службы Россетти, представленного к этому званию еще 1 ноября 1918 года, и Паолюччи, произведенного в капитаны, наградили Золотой медалью за военные заслуги. Получил ее и Констанцо Циано. Дополнительно был подписан специальный указ, согласно которому трем офицерам выделялась денежная премия – всего 1,3 миллиона лир золотом. Однако Россетти перспектива делить эту сумму с Циано искренне возмутила и после продолжительных дискуссий он все же добился того, что деньги достались только ему и Паолюччи – по 650 тысяч. А вот Луиджи Мартигнони, автор самой идеи, воплощенной затем Россетти, вероятно, ничем не отметили. По крайней мере автору не удалось найти ни в одном из источников ничего вразумительного по данному вопросу.
Но что самое поразительное – Россетти и Паолюччи часть своей премии отдали вначале вдове Янко Вуковича де Подкапельски, а потом было решено распределить эти деньги между вдовами моряков, погибших при взрыве «Вирибуса Унитиса»…
История группового подводного носителя (ГПН) торпедообразного типа, который часто именуют человеко-торпеда, берет свое начало в июне 1915 года. Именно тогда Луиджи Мартигнони, инженер-механик лидера «Алессандро Поэрио», предложил своему непосредственному начальнику – Рафаэлю Россетти, майору инженерной службы ВМС Италии, изучить возможность переоборудования обычной торпеды в управляемый подводный аппарат, с помощью которого можно было бы проникнуть в хорошо охраняемую военно-морскую базу австро-венгерского флота.
Творец-одиночка
Россетти задумка понравилась, но только через три месяца он оформил ее на бумаге и подал уже своему начальнику – полковнику инженерной службы Джованни Скальпи. Однако тот отнесся к проекту без энтузиазма, хотя и пообещал не препятствовать «частной технической инициативе» Россетти, которому дозволялось представить свое «рационализаторское предложение» дальше по команде. Что Россетти и сделал незамедлительно: 24 сентября 1915 года служебная записка ушла на имя вице-адмирала Альберто де Боно, возглавлявшего военно-морской округ Специя. Но адмирал тоже оказался скептиком, правда, все же порекомендовал «обсудить идею» с начальником центра испытаний торпедного оружия в Специи капитано ди корвети (капитаном 3-го ранга) Гвидо Кавалацци.
Парадоксально, но и последний воспринял намерение «оседлать торпеду» более чем прохладно: Россетти пришлось 3 ноября вновь прибыть к де Боно, на сей раз уже с детально проработанным эскизом двухместного торпедообразного носителя боевых пловцов и диверсионных мин, предназначенных для установки на днища вражеских кораблей. В качестве основы для создания будущего аппарата, имевшего расчетную дальность хода до 30 миль, Россетти хотел использовать 14-дюймовую (355,6-мм) торпеду старого образца В57, еще состоявшую на вооружении итальянских ВМС, но постепенно заменявшуюся на более новую А63. Так что недостатка в «изделиях» для экспериментов не возникло бы. Тем не менее де Боно посчитал проект «слишком оптимистичным» и отклонил его, то же сделал и новый начальник военно-морского округа вице-адмирал Леон Вайале.
Тогда Россетти решился на отчаянный шаг – приступил к реализации задуманного в тайне от командования. В мае 1916 года, будучи представителем ВМС на судоверфи Sestri Levante (Генуя), офицер, как пишут зарубежные военно-морские историки, «внаглую украл» пару В57 и по подложным документам переправил в укромное место. В мае 1917 года он перевелся в Специю, в штат управления, занимавшегося испытаниями различных корабельных систем и вооружения, доставил на расположенную рядом базу подводных лодок обе торпеды и уже здесь приступил к более активной работе над проектом группового подводного носителя.
18 января 1918 года Россетти провел первое испытание своего «чудо-оружия», а 24 января и 27 февраля повторил опыты, опробуя различные типы гребных винтов и водолазное снаряжение «водителей». После очередной апробации 9 марта 1918 года Россетти пришел к выводу, что «человекоуправляемая торпеда-носитель», как он ее назвал, готова к показу высокому начальству и при его одобрении к последующему применению по назначению – для диверсии в главной военно-морской базе (ГВМБ) австро-венгерского флота Пола.
ГПН «Миньятта» (также иногда «Мигнатта»), или в переводе с итальянского «Пиявка», в целом повторял торпеду В57, но имел гребной винт большего диаметра (450 миллиметров). Длина ГПН – 8,3 метра, диаметр основной секции – 600 миллиметров, скорость хода – до 2 узлов. Управление по курсу осуществлялось «вручную» – пловцам надлежало, работая руками и ногами, словно веслами на шлюпке, выставлять их, способствуя развороту «Пиявки» в нужную сторону. Два диверсанта располагались на торпеде-носителе сверху, им следовало облачаться в водолазные костюмы, но не надевать масок – их головы должны были находиться выше уровня воды. Вооружение – две 170-килограммовые мины, предположительно с магнитными присосками. Точные сведения о том, что же представляли собой данные «адские машины», отсутствуют. Например, в ряде источников утверждается, что это были всего лишь металлические емкости, заполненные взрывчаткой и снабженные взрывателями с часовыми механизмами, рассчитанными на шесть часов. Россетти даже рассматривал вариант «подводной мины, подвешиваемой под днищем корабля на 12-футовом лине». В кормовой секции «Пиявки» располагался механизм самоликвидации.
Долгожданное одобрение
Россетти планировал использовать «Пиявку» для прорыва на внутренний рейд ГВМБ Пола, где к концу войны были сосредоточены самые крупные австро-венгерские корабли. Согласно его замыслу отбуксировать ГПН, дальность хода которого не превышала 10 миль, а автономность – пять часов, как можно ближе к входу в гавань Полы предстояло торпедному катеру. Затем диверсанты погрузились на носитель и своим ходом предприняли попытку проникнуть внутрь базы. После установки мин на днище вражеского корабля или, если возникнет благоприятная ситуация, даже двух кораблей диверсанты должны были уйти в район эвакуации, где их ожидали катера.
Изобретатель направляет вышестоящему командованию служебную записку с описанием конструкции и возможностей нового образца специального военно-морского вооружения, а также всех действий, предпринятых им и несколькими его единомышленниками за последние два года. «Воровство» торпед не могло не вызвать у начальства негативных эмоций, но в целом идея показалась заслуживающей внимания и создателя «Пиявки» вызвали на 1 апреля 1918 года к командующему ВМС Италии вице-адмиралу графу Паоло Эмилио Таону ди Ревелю. Аудиенция завершилась одобрением проекта и переводом Россетти в Венецию, куда тот прибыл 5 апреля в распоряжение капитано ди васцелло (капитана 1-го ранга) Констанцо Циано.
Вскоре, однако, Россетти решил вернуться в Специю, где под его руководством был разработан облегченный вариант водолазного снаряжения, а уже 31 мая вывел «Пиявку» на финальные испытания – она выполнила «забег» на 8 километров, показав достаточно хорошие результаты.
Напарником Россетти стал молодой флотский врач – лейтенант Рафаэль Паолюччи, который еще в феврале 1918 года предложил себя в роли добровольца для участия в диверсионном рейде в Полу с целью подрыва одного из находившихся там линейных кораблей типа «Радецкий». Паолюччи считал, что проще всего проникнуть в базу в одиночку: там, где охрана была способна обнаружить катер или подлодку, она вполне могла пропустить одного пловца. Изучив подробно лоцию района, он пришел к заключению, что если его доставят вплотную к ГВМБ, ему придется самостоятельно преодолеть около 2–3 километров. С собой пловец намеревался взять специальную мину собственной конструкции, которая представляла собой торпедообразную болванку примерно метр длиной и диаметром около пяти сантиметров, поддерживавшуюся на поверхности воды при помощи двух надувных баллонов и снаряженную зарядом взрывчатки (TNT) массой 220 фунтов (около 99,8 килограмма). Мина снабжалась часовым механизмом подрыва.
«Затем я вернусь обратно тем же путем, – вспоминал позднее Паолюччи, как уговаривал командование, – преодолею опять все заграждения и уже снаружи буду ожидать результатов взрыва. Когда это произойдет, я поплыву дальше в открытое море и, повернувшись спиной к противнику, включу маленький электрический фонарик, чтобы показать ожидающему меня катеру, где я нахожусь».
В течение нескольких месяцев лейтенант-медик, действуя по собственной инициативе, готовился к миссии, устраивая по ночам заплывы в гавани Венеции, и в конце концов добился того, что мог без остановки преодолевать расстояние в пять миль, то есть в 3–4 раза большее, чем требовалось по плану. В качестве имитатора мины он использовал в заплывах емкость с водой массой 300 фунтов (136 килограммов). В мае 1918 года Паолюччи доложил о своем замысле непосредственному начальнику и тот посоветовал продолжать тренировки. А в июле лейтенант познакомился со своими тезкой – Рафаэлем Россетти, который тем временем пытался «приручить» свою «Пиявку».
Свел офицеров вместе Констанцо Циано, ему приписывают такие слова: «Паолюччи, заканчивай свои ночные заплывы и решай проблему вместе с Россетти, а ты, Россетти, прекращай свои одиночные походы и объединяйся с Паолюччи. Все, вот у нас и организована команда!».
Правда, первый выход в море на «Пиявке» товарища окончился для Паолюччи неудачей: аппарат перевернулся, водитель оказался в «погруженном» состоянии и едва не захлебнулся. Рафаэля спас чудом оказавшийся рядом буксир, команда которого завела трос на «торпеду-носитель» и вытащила ее вместе с лейтенантом из воды. Фактически «Миньятта» была еще не доработана, но Констанцо Циано, назначенный руководителем «операции по атаке ВМБ Пола», настаивал на немедленном осуществлении диверсии. В конце концов командование потребовало «атаковать Полу вне зависимости от степени готовности аппарата» в первую же подходящую ночь ноября – к тому времени Россетти уже располагал двумя «Пиявками» – S-1 и S-2. Получив приказ вернуться в Венецию, он 25 октября 1918 года провел последнее, зачетное испытание: добровольцы вышли на «Миньятте» из гавани флотского арсенала и успешно «подорвали» корабль, стоявший на якоре в Большом венецианском канале напротив собора Санта-Мария делла Салюте. Наступал решающий момент…
Через преграды к цели
Вечером 31 октября 1918 года из Венеции курсом на Полу вышли оснащенный двумя пятисильными электродвигателями бесшумного хода торпедный катер MAS 95 типа «А» и миноносец 65PN типа «PN», несший на палубе ГПН S-2. Операцию возглавил сам Констанцо Циано. Недалеко от островов Бриуны «Пиявку» спустили на воду, MAS 95 взял ее на буксир и доставил на расстояние одного километра от заграждений у входа в гавань, а в 22 часа 13 минут (по другим данным – в 22 часа 20 минут) она достигла первой линии обороны противника.
В целом обстановка благоприятствовала итальянцам. Во-первых, погода была «настоящая диверсионная» – темная, безлунная ночь и моросящий дождь. Во-вторых, еще 30 октября император Австро-Венгрии Карл I отказался от дальнейшего руководства вооруженными силами разваливающегося государства и передал ВМФ под контроль Югославского комитета, который вступил во владение крепостью Пола и кораблями. В 16 часов 45 минут следующего дня адмирал Миклош Хорти покинул флагман – линкор «Вирибус Унитис», сложив с себя полномочия командующего австро-венгерским флотом, и вечером имперский флаг был спущен на корабле в последний раз. В командование ВМФ и базой вступил линиеншифскапитан (капитан 1-го ранга) Янко Вукович де Подкапельски, хорват по национальности. Причем вместе с Хорти корабли покинула большая часть офицеров австрийского и венгерского происхождения, на борту остались преимущественно нижние чины, что тут же отразилось – не в лучшую сторону – на характере несения вахтенной и дозорной службы. Да и вообще моряки уже начали праздновать наступление долгожданного мира. Тут-то и «подоспели» Россетти и Паолюччи, которые, как утверждают итальянские историки, ничего не знали о смене командования и начале переговоров о мире.
Дойдя до первого защитного барьера, Россетти и Паолюччи обнаружили, что он состоит из множества пустых металлических цилиндров длиной три ярда каждый, соединенных между собой тяжелыми металлическими тросами. Немного выждав, пловцы соскользнули в воду и затем стали перетаскивать «Пиявку» через тросы, опасаясь как бы звук скребущейся о сталь торпеды-носителя не привлек внимание противника.
«Как только мы миновали барьер, – писал позже Паолюччи в статье «Судьба «Вирибуса Унитиса», опубликованной в 1919 году в № 105 нью-йоркского The Fortnightly Review, – я почувствовал прикосновение к своей руке. Обернувшись, я увидел, что Россетти указывает в сторону – там виднелся темный силуэт, идущий прямо на нас». Это была вражеская подводная лодка, шедшая без огней в позиционном положении. Через мгновение субмарина миновала диверсантов и направилась в Адриатическое море. Тогда Россетти запустил двигатель и направил «Пиявку» в сторону волнолома у самого входа на внутренний рейд базы. Пока Россетти удерживал аппарат в его тени, Паолюччи проплыл немного вперед, чтобы высмотреть наиболее удобный путь дальше. Однако его ждал весьма неприятный сюрприз – за волноломом оказались ворота из тяжелых бревен, сбитых длинными стальными гвоздями. Паолюччи доложил о преграде Россетти, но тот решил идти дальше, пользуясь приливом. Вскоре он сменился отливом и диверсантам пришлось прилагать больше усилий, вдобавок хлынул холодный дождь с градом вперемешку. Наконец итальянцам удалось перетащить «Миньятту» и через новое препятствие, теперь уже последнее. Было два пополуночи, так что проведя в воде несколько часов, диверсанты смогли добраться только до дежурного австрийского корабля, показавшегося сразу же за воротами.
Но Россетти и Паолюччи ждало еще одно испытание: они обнаружили натянутые поперек канала сети с укрепленными на них взрывными зарядами – для того, чтобы воспрепятствовать прорыву в гавань вражеских субмарин. Впрочем, упорные итальянцы успешно преодолели и эту преграду. Время подошло к трем часам ночи, но теперь между диверсантами и бронированными гигантами противника оставалось практически чистое водное пространство, изредка пересекаемое лучами прожекторов.
Пройдя меж двух колонн хорошо освещенных кораблей, итальянцы в 4 часа 30 минут (по другим данным – в 4 часа 50 минут) подошли к левому борту линкора «Вирибус Унитис». Самый крупный боевой корабль стоял ближе всех к берегу, но почти достигнув его, Россетти и Паолюччи совершенно неожиданно стали тонуть. Оказалось, что из-за отказавшего носового воздушного клапана внутрь аппарата поступает забортная вода. Пришлось поддерживать плавучесть «Пиявки», подтравливая сжатый воздух из баллонов, так что его уже могло не хватить на обратную дорогу. Устранив неисправность, диверсанты укрылись в тени линкора и передохнули несколько минут. «Из всех наших неприятностей эта была самой серьезной», – вспоминал впоследствии Паолюччи.
Затем Россетти заметил приготовленную к спуску шлюпку и обошел корабль с другого борта, прикрепил к его днищу мину – в районе 4 и 5-го 150-мм орудий, установив часовой механизм взрывателя на 6 часов 30 минут – и вернулся к «Пиявке», намереваясь покинуть базу. Однако верхняя вахта обнаружила диверсантов. Скрыться им не помог и самодельный камуфляж под плавучие кусты и кучу листьев. Увидев подходящую к ним отправленную с линкора шлюпку, Россетти и Паолюччи установили таймер на второй мине, соскользнули в воду, толкнув свою «торпеду», и стали ждать, когда их возьмут в плен.
Последствия операции
Обоих итальянцев вытащили из воды и доставили… на борт «Вирибуса Унитиса». Там Россетти и Паолюччи, которых встретили достаточно дружелюбно – почти как друзей, узнали о смене власти в Поле. Диверсанты, представшие перед командиром линкора и командующим флотом Янко Вуковичу де Подкапельски, вначале выдали себя за потерпевших крушение летчиков итальянского разведывательного самолета, но затем, поняв, что вот-вот взлетят на воздух от взрыва своей же «адской машины», сообщили, что они сброшенные с самолета диверсанты и им удалось заминировать «Вирибус Унитис». Правда, Россетти подробностями операции не поделился. Но де Подкапельски и услышанного было вполне достаточно – он тут же приказал экипажу покинуть линкор: «Спасайтесь! Итальянцы установили на корабле бомбы!».
Россетти и Паолюччи, долго не раздумывая и испросив разрешения де Подкапельски, тоже прыгнули за борт. Позже их подобрала шлюпка, спущенная с однотипного линкора «Тегетгоф». Однако взрыв в намеченное время не прогремел и продрогших диверсантов вернули обратно на «Вирибус Унитис», искупавшийся экипаж которого встретил пленников уже не так добродушно. Да и сам де Подкапельски был отнюдь не в восторге от осеннего купания ранним утром. С Россетти и Паолюччи сорвали знаки различия. Собравшиеся кричали, что их обманули, требовали показать, где установлены мины, в общем, еще чуть-чуть – и не удалось бы избежать самосуда. А вокруг линкора продолжали кружить шлюпки с теми, кто прыгнул за борт, но пока еще не знал – то ли грести к берегу, то ли не верить итальянцам и возвращаться на корабль.
Но в 6 часов 44 минуты корпус бронированного гиганта содрогнулся, взметнулся огромный столб воды и окатил палубу «Вирибуса Унитиса», который в считаные минуты получил крен 20 градусов на правый борт. Россетти и Паолюччи вновь попросили у де Подкапельски разрешения покинуть корабль, хотя кто-то предложил запереть диверсантов в трюме тонущего линкора, предоставив им возможность «насладиться» плодами своей работы. Впрочем, расправиться подобным образом с пленными вряд ли бы успели: через четверть часа «Вирибус Унитис» опрокинулся и затонул. Итальянцы сумели правильно определить его наиболее уязвимое место – сдетонировал погреб боезапаса 150-мм орудий.
А что же «Пиявка»? В суматохе все о ней позабыли, но она никуда не делась – течением и волнами ее прибило к пароходу «Вена» водоизмещением около 7376 брутто-регистровых тонн, использовавшемуся в качестве плавбазы соединения германских подводных лодок. У борта судна сработала вторая мина, оставленная Россетти на ГПН. В результате взрыва «Вена» затонула, сев на ровный киль (по другим данным, пароход получил повреждения носовой части, но не затонул).
Точное число жертв диверсии неизвестно до сих пор. Считается, что порядка 300–400 человек. Одно достоверно – командир «Вирибуса Унитиса» свой корабль не пережил: итальянцы и многие другие видели, как сначала де Подкапельски находился на верхней палубе тонущего линкора, а затем попытался плыть к берегу. В этот момент капитана 1-го ранга ударил по голове брус…
Что касается Россетти и Паолюччи, то они вначале содержались на старом линкоре «Габсбург», в феврале 1918 года переклассифицированном в учебный корабль, а потом использовавшемся в Поле в качестве плавучей тюрьмы. Через некоторое время их перевели на линкор «Радецкий», где они и находились вплоть до 5 ноября 1918 года, когда итальянские войска заняли Полу: по условиям подписанного перемирия город отошел к Италии.
Буквально сразу после освобождения полковника инженерной службы Россетти, представленного к этому званию еще 1 ноября 1918 года, и Паолюччи, произведенного в капитаны, наградили Золотой медалью за военные заслуги. Получил ее и Констанцо Циано. Дополнительно был подписан специальный указ, согласно которому трем офицерам выделялась денежная премия – всего 1,3 миллиона лир золотом. Однако Россетти перспектива делить эту сумму с Циано искренне возмутила и после продолжительных дискуссий он все же добился того, что деньги достались только ему и Паолюччи – по 650 тысяч. А вот Луиджи Мартигнони, автор самой идеи, воплощенной затем Россетти, вероятно, ничем не отметили. По крайней мере автору не удалось найти ни в одном из источников ничего вразумительного по данному вопросу.
Но что самое поразительное – Россетти и Паолюччи часть своей премии отдали вначале вдове Янко Вуковича де Подкапельски, а потом было решено распределить эти деньги между вдовами моряков, погибших при взрыве «Вирибуса Унитиса»…
Информация