Побеждают в кабинетах, погибают в боях
Россия всегда готовилась к глобальным войнам. Этот вывод можно сделать, глядя, как курсанты военных училищ зубрят и отрабатывают тактические нормативы по противоядерной и противохимической защите, а слушатели военных академий разукрашивают карты, громя гипотетического противника десятками ядерных ударов.
Но сражаться им придется по другим законам и по иным нормативам, которых фантасты из Минобороны не увидят и в страшном сне.
Шестнадцать лет непрерывной войны ничему не научили наших военных чиновников (автор имеет в виду период войны в Афганистане и вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве, статья написана в 1996 году – прим. «Отваги»). Армия из года в год повторяет свои ошибки, тысячи русских парней уже оплатили их своей кровью, а Вооруженные Силы терпят поражение за поражением. Позор и разочарования вынуждают участников этих войн оставлять армию, в результате она лишается самого главного – носителей боевого опыта.
В российских военных академиях офицеры, имеющие боевой опыт, не превышают 3-5% от общего количества слушателей. Среди высших военных руководителей нет ни одного, кто имел бы опыт командования взводом, ротой или батальоном в бою, кто бы на своей шкуре испытал боль ранений и все прелести огневого соприкосновения с противником. Вот поэтому-то все их решения и расчеты будут с легкостью опровергаться имеющими боевой опыт землемерами, пастухами и младшими продавцами сельмагов.
Задачи, которые приходится решать войскам в ходе локальных конфликтов, не новы. Это – длительная охрана коммуникаций и стратегических объектов сторожевыми заставами, проводка транспортных колонн через территорию, контролируемую противником, досмотр автомобилей и караванов, штурм укрепрайонов, засады и поисковые действия, десантные операции. Все они носят различный характер, имеют свои особенности подготовки и проведения, но, к сожалению, в нашей армии стали шаблонно-трафаретными, что позволяет противнику принимать успешные контрмеры.
Замысел большинства операций как в Афганистане, так и в Чечне и Таджикистане сводится в идеальной модели к поиску противника силами мотострелковых подразделений, действующих в роли живца, завязывающего бой, а затем – ударов артиллерии по выявленным позициям и целям противника. Гениальная простота этого замысла не учитывает интеллектуального и боевого потенциала противника, а также низкой профессиональной подготовки артиллерийских корректировщиков и ограниченных возможностей артиллерийских подразделений по передвижению, размещению на местности и подвозу боеприпасов. Кроме того, успешное осуществление замысла требует взаимодействия мотострелковых и артиллерийских подразделений, при котором каждую мотострелковую роту поддерживает огнем не менее артиллерийского дивизиона (что возможно только в условиях позиционной войны с установившейся линией фронта).
Опыт боевых действий в Афганистане, Чечне и Таджикистане свидетельствует, что ни одна из широкомасштабных операций, проводимых войсками, с так называемым блокированием, несмотря на значительное сосредоточение войск, не увенчалась каким-либо успехом.
Расчет сил и средств, необходимых для осуществления замысла такой операции в поселке численностью населения до 1000 человек на 150-200 домов средней площадью 3 кв. км, требует привлечения до одного мотострелкового полка. Расчет основан на следующих нормативных показателях: целесообразность удаления блокирующих подразделений от окраины населенного пункта – 800-1000 м., что исключает поражение бронетехники гранатометным огнем, а личного состава – прицельным огнем стрелкового оружия; в то же время такое удаление войск позволяет проводить маневр огнем, успешно используя штатные огневые возможности мотострелковых подразделений.
Среднестатистические размеры поселка до 1,5 км в диаметре и расстояние до блокирующих подразделений дают в нашем случае длину периметра 9 км. В соответствии с тактическими нормативами на оборону (а рассматриваемый нами вид боевых действий и есть оборона), мотострелковая рота обороняется на участке до 1,5 км по фронту. Таким образом, только окружение и блокирование поселка должны осуществлять 6 рот (или 2 батальона).
Прочесывание поселка осуществляется усиленной ротой, две роты составляют резерв и охрану артиллерии. Вот и получается, что полк полного состава проводит и обеспечивает операцию по разоружению группы, не превышающей численность мотострелкового взвода.
К сожалению, даже такое соотношение сил не гарантирует успешного завершения операции. От разведки противника невозможно скрыть подготовку такой численности военнослужащих к боевым действиям и выдвижение к месту проведения операции. Только завершающий этап марша – занятие позиций вокруг поселка при отсутствии огневого соприкосновения с противником (огневого противодействия) – осуществляется на скорости, не превышающей 10 км/час. Это при благоприятных погодных условиях и умеренно пересеченном рельефе. Таким образом, время на блокирование населенного пункта по двум сходящимся направлениям составляет не менее получаса. Прибавьте к этому демаскирующие факторы, сопровождающие выдвижения наших войск – шум двигателей, шлейф пыли, низкую дисциплину связи – и окажется, что время на эвакуацию складов боеприпасов и живой силы противника составляет от 2 до 3-4 часов. Это позволяет противнику вывести основные силы группировки из-под намечающегося удара и организовать огневое противодействие на выгодных для себя условиях.
На практике же обстановка складывается намного сложнее и драматичнее для федеральных войск. Отсутствие необходимого опыта, а в некоторых случаях продажность наших военных чиновников и умелая организация противником разведки позволяют ему за несколько дней знать о готовящихся мероприятиях.
Практика шаблонного повторения таких операций создает идеальную возможность для навязывания противником боя в устраивающее его время и на выбранном им месте. Будьте уверенны, что на подходе к населенному пункту, являющемуся объектом исследования, противник утыкает дорогу противотанковыми минами, фугасами и всевозможными минно-взрывными ловушками, а на обратном пути будьте готовы угодить в засаду, организованную боевиками из соседних поселков.
Всякий, кто принимал участие в боевых действиях последних лет, знает, что ни одна часть, ни одно подразделение не в состоянии обеспечить 100% укомплектованность личным составом и боевой техникой. В лучшем случае для участия в операциях удается привлечь до половины штатного личного состава и боевой техники. Это приводит к ослаблению боевых порядков. Расстояние между боевыми машинами составляет от 200 до 500 метров, наша оборона не носит сплошного позиционного характера, а отсутствие системы инженерных сооружений, включающих траншеи, ходы сообщения, укрытия для личного состава и боевой техники являет собой пример очаговой, наспех организованной силами мотострелкового отделения. В лучшем случае система инженерного оборудования позиций включает 3-4 окопа для стрельбы лежа, расположенные по обе стороны от боевой машины, и несколько противопехотных гранат, выставленных на растяжку. Что не обеспечивает надежного прикрытия возможных путей отхода противника или ликвидацию прорыва его группировки.
Прорыв мятежниками осуществляется, как правило, с наступлением сумерек, и предусматривает залповый огонь из всего имеющегося в наличии противотанкового вооружения (в основном РПГ-7) по ближайшему бронеобъекту, а затем уничтожение ошеломленных мотострелков на слабо оборудованных позициях.
Удары наносятся с кратчайшего расстояния из укрытия в течение 3-5 минут, а затем осуществляется организованный выход из окружения. За это время наше командование не успевает перебросить резерв к участку прорыва (часто оно даже не удосуживается его создать), а подготовка артиллерийского огня, включая пристрелку и корректировку, занимает в лучшем случае 12-15 минут. Это означает 0% эффективности выпущенных снарядов. Точно такой же эффективностью обладает и огневая поддержка соседних отделений. В реальном бою стрельба на расстояние, превышающем 150-200 метров – пустая трата боеприпасов.
Примером таких действий может служить прорыв группировки афганских моджахедов из окружения в районе их учебного центра в кишлаке Бармазит 17 февраля 1986 года. Тогда в ходе прорыва было уничтожено две БМП-2 пограничников. Или прорыв группировки моджахедов численностью свыше 200 боевиков в районе укрепрайона в провинции Баглан 24 марта 1987 г. Наконец, самый известный пример – прорыв боевиков Радуева из с. Первомайское.
Как моджахеды в Афганистане, так и боевики в Чечне быстро научились сводить на нет наше преимущество в артиллерии, сокращая расстояния огневого соприкосновения до 50-200 метров, при котором огонь артиллерии становится губительным уже для своих войск. В бою на таком расстоянии уже ни один артиллерист не сможет обеспечить поражения противника без удара по своим.
В таких условиях выигрывает тот, кто сможет достичь численного превосходства на участке боя и кто имеет преимущество в переносном оружии, предназначенном для поражения противника в укрытиях или бронеобъектах. Предпочтение отдается их видам с настильной, а не навесной траекторией.
Боевые действия при штурме Грозного явились прекрасным подтверждением ошибочности взглядов российского командования, делавшего ставку исключительно на использование бронеобъектов и артиллерии. В условиях ограниченной видимости, сложнопересеченной местности или городских кварталов резко ограничиваются маневренные и огневые возможности всех видов боевой техники.
Стены зданий, густая растительность в скоротечном бою на коротких дистанциях являются более предпочтительными укрытиями для личного состава, чем БМП и БТР. Больше того, эти бронеобъекты представляют дополнительный интерес для противника, являя собой привлекательную цель с чрезвычайно ограниченными возможностями по передвижению, по ведению огня и наблюдения. Повышенный шум двигателей, резкий, далеко разносящийся запах выхлопных газов являются одним из главных демаскирующих признаков, позволяющих противнику легко избегать огневого столкновения на невыгодных для себя условиях и наносить удары по ней из укрытия с коротких дистанций.
По свидетельству самих чеченских сепаратистов, в таких боях РПГ-7 и его кустарные модификации стали основным средством поражения личного состава российских войск. Примечателен состав штурмовых групп боевиков и их вооружения, где на 5 человек приходятся два РПГ-7 и дополнительно по одной РПГ-22 или РПГ-18 на человека. Атака наших опорных пунктов всегда начиналась массированным ударом с применением большого количества РПГ и РПО «Шмель». Об эффективности этой тактики говорит и анализ наших потерь в Афганистане. При общем количестве убитых 13700 человек непосредственно боевые потери от огня стрелкового оружия составили приблизительно 35%, а от огнестрельных осколочных поражений – 40% (в основном результат гранатометного огня).
О невысокой эффективности огня из стрелкового оружия в таком бою свидетельствует и мой личный опыт. Будучи заместителем командира разведывательно-десантной роты в Афганистане, я принимал участие в засаде на одном из маршрутов выдвижения мятежников. 16 марта 1987 г. была уничтожена группа боевиков из 9 человек. Огонь по ним велся, казалось бы, в идеальных условиях – сверху вниз под углом 25–30 град, с расстояния 50–60 м. Лунная ночь, наличие приборов ночного видения. А благодаря достигнутой внезапности противник оказал чрезвычайно слабое противодействие. Несмотря на это, каждый из разведчиков израсходовал не менее 2–3 магазинов боеприпасов, то есть около 900 патронов на группу, что составило около 100 патронов на убитого моджахеда. Бой вели хорошо обученные солдаты, воевавшие не меньше года, в группу входили 4 хорошо подготовленных офицера.
Меня поймет только тот, кто сам хоть раз был в гуще настоящего боя. Можно блестяще выполнить все упражнения учебных стрельб по фанерным мишеням, гораздо сложнее вести прицельный огонь по реальному вооруженному противнику, преодолевая в себе психологическое напряжение.
Покажется странным, но расход стрелковых боеприпасов – 100 на одного убитого противника – для любой войны становится едва ли не идеальным. Например, в Первой Мировой войне на восточном фронте ежемесячная потребность русской армии в патронах составляла 250 млн. штук. Таким образом, в расчете на каждого погибшего или умершего от ран противника (около 800 тыс. человек) было выпущено более 12 тыс. пуль. С учетом огня артиллерии, обеспечившего половину всех потерь противника, расход стрелковых боеприпасов на одного убитого солдата составил почти 25 тыс. патронов.
В такой ситуации всякий удачный выстрел называется снайперским, независимо от того, с какого расстояния он произведен. Автору этих строк, почти три года проведшему на разных войнах, с настоящим снайперским огнем (с расстояния более 600 метров) лично столкнуться не довелось. Все поражение от стрелкового оружия как нами, так и нам наносилось кинжальным огнем, то есть со 100–150 м. А если рассматривать по видам оружия, то наиболее эффективный огонь из пистолета велся только в упор, не дальше 3–5 м, из автомата – 150–200 м, из СВД и пулемета – до 300 м. Об этом, кстати, говорит и американский опыт во Вьетнаме.
Ни в коем случае не подумайте, что я отрицаю значение снайпера в бою, напротив – хороший выстрел, доставший противника, всегда считался признаком высокого профессионализма. В сентябре 1985 г. в районе Доханаи-Гори, западнее Пули-Хумри, два моджахеда, удачно выбрав огневую позицию, полдня удерживали два батальона 149-го полка, пока наши бойцы «на руках» не втащили на гору БМП-2 и огнем ее автоматической пушки не размазали стрелков по камням.
Ошибка наших военных теоретиков заключается в том, что снайпер, как воинская специальность, рассматривается в комплексе всей огневой подготовки мотострелковых подразделений. Обычно командир взвода сует в руки новобранцу первое попавшее ему в руки оружие, записывает номер в его военный билет, и с этого дня бедолага, получивший снайперскую винтовку, называется снайпером.
В большинстве же армий мира снайперов готовят в специальных учебных центрах от трех до шести месяцев. Отбор производится на конкурсной основе, из 20–30 кандидатов остается один, но самый лучший.
По существу, наши подразделения снайперов не получают. Опыт последних локальных войн с участием советской, а затем Российской Армии свидетельствует о том, что все попытки возродить снайперское движение без достаточно серьезного профессионального отношения к подбору и подготовке специалистов обречены на провал.
Серьезных конструктивных изменений требуют и все прицельные приспособления, существующие у нас на стрелковом оружии. Если днем они позволяют осуществлять успешное наведение оружия в цель, то в сумерках и ночью эффективность огня сокращается до нуля. Многочисленные пожары и применение осветительных бомб, мин, снарядов, ракет выводят из строя прицелы ночного видения и исключают их эффективное применение. Использование фосфорных насадок на прицельное приспособление для ночной стрельбы требует, чтобы боец носил с собой целый карман этих быстротеряющихся проволочных скобок. Выход видится в применении двухконтурного механического прицела с тритиевыми вставками, что позволяет стрелять с высокой точностью, когда из-за темноты обычный прицел уже не виден.
Все эти недорогие мероприятия смогли бы значительно повысить эффективность применения стрелкового оружия в бою, но, зная косность и инертность наших военных чиновников, можно предположить, что предложения так и останутся на бумаге и не пойдут дальше этой статьи.
Российским же парням, готовящимся вступить в бой, можно посоветовать ряд мероприятий, опробованных в боевых действиях.
Сегодня нашим политикам вряд ли удастся добиться «чеченизации», «татаризации» или «дагестанизации» какой-либо локальной войны и загребать жар чужими руками, как это было в Афганистане после 1985 года. Всю тяжесть войны придется вынести на своих плечах, и чтобы сократить неизбежные потери, обусловленные плохой обученностью, неукомплектованностью и недостаточностью вооружения личного состава, увеличивайте количество переносимого тяжелого вооружения в подразделениях. Профессионалы отдают предпочтение вооружению с настильной траекторией огня, обладающему большей дальностью прямого выстрела. При равном весе крупнокалиберный пулемет «Утес» обладает неоспоримым преимуществом перед АГС-17. Он позволит вам достать противника на двухкилометровой дальности везде, где бы тот ни скрывался, будь то кирпичная кладка, броня БТР, густые заросли кустарника или борт вертолета.
Можно много говорить о преимуществах или недостатках минометного огня. Главная проблема – это уровень подготовки наводчика и возможность для корректирования огня. Теперь прикиньте вес миномета, опорной плиты, 2–3 десятков мин, и вы получите дополнительные 120–150 кг нагрузки на взвод. Хорошенько подумайте, справитесь ли вы с таким грузом. Может, проще таскать с собой хорошего арткорректировщика и наладить устойчивую связь с поддерживающей вас артиллерией. Миномет хорош как оружие партизана для скрытного ведения огня по правительственным войскам, сидящим на блокпостах, сторожевых заставах или в местах открытого скопления на дальности от 2 до 4 км.
Нашим войскам чаще приходилось вести боевые действия на коротких дистанциях с противником, находящимся в укрытии. На иных условиях партизаны, как правило, в бой не вступают и стараются избежать его любой ценой. При этом сводится на нет наше преимущество в боевой технике и ее вооружении. Так было 1 мая 1986 г. в Панджшере, 31 декабря 1994 г. в Грозном, в марте 1996 г. у Ярыш-Марды.
Уравнять шансы сторон в таком бою можно путем быстрого спешивания пехоты и организации огневого противодействия из тех видов оружия, которые обеспечат подавление противника в укрытии. Идеальным можно было бы считать применение артиллерии на прямую наводку.
В апреле 1987 г. командир 201-й МСД полковник Шеховцов при штурме укрепрайона в южном Баглане усилил штурмующие батальоны двумя батареями 152-мм самоходных артиллерийских установок «Акация», выведя их на огонь прямой наводкой. Разрывы осколочно-фугасных снарядов проламывали в стенах такие бреши, в которые без труда проходили танки и БМП, давили любое огневое сопротивление противника и обеспечили успешное выполнение задачи. Но в том бою расстояние между оборонительными рубежами моджахедов составляло 700–900 м и позволяло не подвергать самоходки истребительному огню гранатометчиков. К сожалению, сегодня наш противник не так глуп, чтобы позволить громить себя подобным образом
Где же выход? Опираясь на свой опыт, я бы посоветовал всем командирам и начальникам, готовящимся к войне с партизанами, во-первых, свести к минимуму широкомасштабные операции с применением большого количества личного состава. Наиболее перспективными представляются действия небольших, 3–4 человека, разведывательных групп, оснащенных компактными и надежными средствами топопривязки и связи, имеющих в своем составе артиллерийского корректировщика или авианаводчика, действующих во взаимодействии с подразделениями артиллерии или авиации.
Их задача – обнаружить противника и, избегая огневого соприкосновения с ним, обеспечить максимально эффективное поражение огнем артиллерии и авиации. Во-вторых, изменить штатную структуру мотострелкового взвода, введя в нее гранатометное отделение, вооруженное РПГ-7. Доведя таким образом количество гранатометов во взводе до шести, мы повышаем огневую мощь этого подразделения почти до уровня батареи 82-мм противотанковых пушек. Почему же РПГ-7, а не РПО «Шмель» или ГП-25?
Дело в том, что, обладая сопоставимыми характеристиками, РПО имеет существенный недостаток – одноразовость применения, а при огневом соприкосновении очень тяжело поразить цель первым выстрелом. Как правило, уничтожение цели на дальности прямого выстрела производится двумя выстрелами – пристрелочным и только потом, с поправкой, на поражение.
В таких условиях уничтожение цели из РПО требует 22 кг носимого вооружения, а поражение из РПГ – 5 кг (вес двух ПГ-7В). Прибавим к этому неоспоримое преимущество оптического прицела ПГО-7 над механическим прицелом к РПО и существенную разницу стоимости произведенных выстрелов: ПГ-7В – 25 долларов, РПО – около 100 долларов. Получаем значительную экономию финансовых средств, что тоже немаловажно для сегодняшней России.
Эффективность поражения легкобронированных целей огнем РПГ-7 наши военные теоретики рассматривают как 0,3. Это значит, что в бою для уничтожения БМП-БТР из гранатомета надо произвести 3 выстрела.
Укрытия, используемые боевиками, как правило, сопоставимы по защищенности с бронеобъектами, оснащенными противопульной броней, и расход боеприпасов на их поражение можно сопоставить. Наличие 6 гранатометов в отделении с боекомплектом в 6 выстрелов на РПГ позволяет надежно подавить 12 целей, что соответствует задаче мотострелкового взвода в наступательном бою.
Чеченские сепаратисты эмпирическим путем дошли до понимания, что в городском бою (излюбленный ими вид боя) добиться какого-либо значительного успеха можно только сосредоточением противотанковых средств для подавления любой цели. Больше того, они пошли дальше, взявшись за совершенствование гранатометных выстрелов применительно к различным целям.
Заливают в противотанковые гранаты бензин, приматывают к головной части гранаты по паре четырехсотграммовых тротиловых шашек. Трудно судить об эффективности таких рационализаторств. Попасть в цель этим фугасом дальше, чем за 50 м, проблематично, а вот психологический эффект от его применения по позициям правительственных войск, несомненно, высок.
У нас много лет идут разговоры о необходимости принять на вооружение осколочно-фугасную или зажигательную гранату к РПГ. Но здесь мы сталкиваемся с женевскими конвенциями, накладывающими ограничение в 400 г на осколочно-фугасные боеприпасы, используемые при ведении огня из носимых видов вооружения и ограничивающие применение зажигательного оружия. Правда, эти ограничения не распространяются на боеприпасы, предназначенные для комбинированного воздействия. Например, кумулятивная противотанковая граната с внутренней насечкой на металлической оболочке боевой части или сигнально-осветительная граната с напалмовым или термитным наполнением.
Говоря о боевом применении подствольных гранатометов и винтовочных гранат, надо отметить их главный недостаток – это сложность ведения прицельного огня и малая мощность содержащегося ВВ. Все, кто сталкивался с боевым применением этого оружия, знают, что эффективно поразить противника огнем ВОГ-25, ГП-23 или винтовочной гранатой можно, только попав ею противнику в лоб, и то при условии, что он без каски. При массе 320– 350 г эти гранаты, если верить характеристикам, дают от 200 до 800 осколков с радиусом поражения не менее 10 м. К сожалению, осколок весом 0,5-1,5 г вряд ли может нанести серьезные поражения пехоте противника. Как правило, это оружие используется для ведения безадресного беспокоящего огня.
Каждый бой не похож на другой, и выжить, победив в нем, можно только опираясь на боевой опыт. Несмотря на весь ужас и нелепость, война в Чечне, в Афганистане, Приднестровье дала России людей, знающих войну и умеющих воевать. Этот опыт бесценен. Его нельзя приобрести в наших военных училищах и академиях. Поэтому, если у вас нет возможности получить дополнительное тяжелое стрелковое вооружение, насадки для ночной стрельбы, хорошего арткоректировщика, а профессиональная компетентность вашего начальника вызывает сомнения в успехе предстоящей операции – постарайтесь заполучить в свое подразделение хотя бы одного настоящего ветерана последних войн. И пусть его опыт и ваше военное счастье помогут выжить и победить.
Но сражаться им придется по другим законам и по иным нормативам, которых фантасты из Минобороны не увидят и в страшном сне.Шестнадцать лет непрерывной войны ничему не научили наших военных чиновников (автор имеет в виду период войны в Афганистане и вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве, статья написана в 1996 году – прим. «Отваги»). Армия из года в год повторяет свои ошибки, тысячи русских парней уже оплатили их своей кровью, а Вооруженные Силы терпят поражение за поражением. Позор и разочарования вынуждают участников этих войн оставлять армию, в результате она лишается самого главного – носителей боевого опыта.
В российских военных академиях офицеры, имеющие боевой опыт, не превышают 3-5% от общего количества слушателей. Среди высших военных руководителей нет ни одного, кто имел бы опыт командования взводом, ротой или батальоном в бою, кто бы на своей шкуре испытал боль ранений и все прелести огневого соприкосновения с противником. Вот поэтому-то все их решения и расчеты будут с легкостью опровергаться имеющими боевой опыт землемерами, пастухами и младшими продавцами сельмагов.
Задачи, которые приходится решать войскам в ходе локальных конфликтов, не новы. Это – длительная охрана коммуникаций и стратегических объектов сторожевыми заставами, проводка транспортных колонн через территорию, контролируемую противником, досмотр автомобилей и караванов, штурм укрепрайонов, засады и поисковые действия, десантные операции. Все они носят различный характер, имеют свои особенности подготовки и проведения, но, к сожалению, в нашей армии стали шаблонно-трафаретными, что позволяет противнику принимать успешные контрмеры.
Замысел большинства операций как в Афганистане, так и в Чечне и Таджикистане сводится в идеальной модели к поиску противника силами мотострелковых подразделений, действующих в роли живца, завязывающего бой, а затем – ударов артиллерии по выявленным позициям и целям противника. Гениальная простота этого замысла не учитывает интеллектуального и боевого потенциала противника, а также низкой профессиональной подготовки артиллерийских корректировщиков и ограниченных возможностей артиллерийских подразделений по передвижению, размещению на местности и подвозу боеприпасов. Кроме того, успешное осуществление замысла требует взаимодействия мотострелковых и артиллерийских подразделений, при котором каждую мотострелковую роту поддерживает огнем не менее артиллерийского дивизиона (что возможно только в условиях позиционной войны с установившейся линией фронта).
Опыт боевых действий в Афганистане, Чечне и Таджикистане свидетельствует, что ни одна из широкомасштабных операций, проводимых войсками, с так называемым блокированием, несмотря на значительное сосредоточение войск, не увенчалась каким-либо успехом.Расчет сил и средств, необходимых для осуществления замысла такой операции в поселке численностью населения до 1000 человек на 150-200 домов средней площадью 3 кв. км, требует привлечения до одного мотострелкового полка. Расчет основан на следующих нормативных показателях: целесообразность удаления блокирующих подразделений от окраины населенного пункта – 800-1000 м., что исключает поражение бронетехники гранатометным огнем, а личного состава – прицельным огнем стрелкового оружия; в то же время такое удаление войск позволяет проводить маневр огнем, успешно используя штатные огневые возможности мотострелковых подразделений.
Среднестатистические размеры поселка до 1,5 км в диаметре и расстояние до блокирующих подразделений дают в нашем случае длину периметра 9 км. В соответствии с тактическими нормативами на оборону (а рассматриваемый нами вид боевых действий и есть оборона), мотострелковая рота обороняется на участке до 1,5 км по фронту. Таким образом, только окружение и блокирование поселка должны осуществлять 6 рот (или 2 батальона).
Прочесывание поселка осуществляется усиленной ротой, две роты составляют резерв и охрану артиллерии. Вот и получается, что полк полного состава проводит и обеспечивает операцию по разоружению группы, не превышающей численность мотострелкового взвода.
К сожалению, даже такое соотношение сил не гарантирует успешного завершения операции. От разведки противника невозможно скрыть подготовку такой численности военнослужащих к боевым действиям и выдвижение к месту проведения операции. Только завершающий этап марша – занятие позиций вокруг поселка при отсутствии огневого соприкосновения с противником (огневого противодействия) – осуществляется на скорости, не превышающей 10 км/час. Это при благоприятных погодных условиях и умеренно пересеченном рельефе. Таким образом, время на блокирование населенного пункта по двум сходящимся направлениям составляет не менее получаса. Прибавьте к этому демаскирующие факторы, сопровождающие выдвижения наших войск – шум двигателей, шлейф пыли, низкую дисциплину связи – и окажется, что время на эвакуацию складов боеприпасов и живой силы противника составляет от 2 до 3-4 часов. Это позволяет противнику вывести основные силы группировки из-под намечающегося удара и организовать огневое противодействие на выгодных для себя условиях.
На практике же обстановка складывается намного сложнее и драматичнее для федеральных войск. Отсутствие необходимого опыта, а в некоторых случаях продажность наших военных чиновников и умелая организация противником разведки позволяют ему за несколько дней знать о готовящихся мероприятиях.
Практика шаблонного повторения таких операций создает идеальную возможность для навязывания противником боя в устраивающее его время и на выбранном им месте. Будьте уверенны, что на подходе к населенному пункту, являющемуся объектом исследования, противник утыкает дорогу противотанковыми минами, фугасами и всевозможными минно-взрывными ловушками, а на обратном пути будьте готовы угодить в засаду, организованную боевиками из соседних поселков.
Всякий, кто принимал участие в боевых действиях последних лет, знает, что ни одна часть, ни одно подразделение не в состоянии обеспечить 100% укомплектованность личным составом и боевой техникой. В лучшем случае для участия в операциях удается привлечь до половины штатного личного состава и боевой техники. Это приводит к ослаблению боевых порядков. Расстояние между боевыми машинами составляет от 200 до 500 метров, наша оборона не носит сплошного позиционного характера, а отсутствие системы инженерных сооружений, включающих траншеи, ходы сообщения, укрытия для личного состава и боевой техники являет собой пример очаговой, наспех организованной силами мотострелкового отделения. В лучшем случае система инженерного оборудования позиций включает 3-4 окопа для стрельбы лежа, расположенные по обе стороны от боевой машины, и несколько противопехотных гранат, выставленных на растяжку. Что не обеспечивает надежного прикрытия возможных путей отхода противника или ликвидацию прорыва его группировки.Прорыв мятежниками осуществляется, как правило, с наступлением сумерек, и предусматривает залповый огонь из всего имеющегося в наличии противотанкового вооружения (в основном РПГ-7) по ближайшему бронеобъекту, а затем уничтожение ошеломленных мотострелков на слабо оборудованных позициях.
Удары наносятся с кратчайшего расстояния из укрытия в течение 3-5 минут, а затем осуществляется организованный выход из окружения. За это время наше командование не успевает перебросить резерв к участку прорыва (часто оно даже не удосуживается его создать), а подготовка артиллерийского огня, включая пристрелку и корректировку, занимает в лучшем случае 12-15 минут. Это означает 0% эффективности выпущенных снарядов. Точно такой же эффективностью обладает и огневая поддержка соседних отделений. В реальном бою стрельба на расстояние, превышающем 150-200 метров – пустая трата боеприпасов.
Примером таких действий может служить прорыв группировки афганских моджахедов из окружения в районе их учебного центра в кишлаке Бармазит 17 февраля 1986 года. Тогда в ходе прорыва было уничтожено две БМП-2 пограничников. Или прорыв группировки моджахедов численностью свыше 200 боевиков в районе укрепрайона в провинции Баглан 24 марта 1987 г. Наконец, самый известный пример – прорыв боевиков Радуева из с. Первомайское.
Как моджахеды в Афганистане, так и боевики в Чечне быстро научились сводить на нет наше преимущество в артиллерии, сокращая расстояния огневого соприкосновения до 50-200 метров, при котором огонь артиллерии становится губительным уже для своих войск. В бою на таком расстоянии уже ни один артиллерист не сможет обеспечить поражения противника без удара по своим.
В таких условиях выигрывает тот, кто сможет достичь численного превосходства на участке боя и кто имеет преимущество в переносном оружии, предназначенном для поражения противника в укрытиях или бронеобъектах. Предпочтение отдается их видам с настильной, а не навесной траекторией.
Боевые действия при штурме Грозного явились прекрасным подтверждением ошибочности взглядов российского командования, делавшего ставку исключительно на использование бронеобъектов и артиллерии. В условиях ограниченной видимости, сложнопересеченной местности или городских кварталов резко ограничиваются маневренные и огневые возможности всех видов боевой техники.Стены зданий, густая растительность в скоротечном бою на коротких дистанциях являются более предпочтительными укрытиями для личного состава, чем БМП и БТР. Больше того, эти бронеобъекты представляют дополнительный интерес для противника, являя собой привлекательную цель с чрезвычайно ограниченными возможностями по передвижению, по ведению огня и наблюдения. Повышенный шум двигателей, резкий, далеко разносящийся запах выхлопных газов являются одним из главных демаскирующих признаков, позволяющих противнику легко избегать огневого столкновения на невыгодных для себя условиях и наносить удары по ней из укрытия с коротких дистанций.
По свидетельству самих чеченских сепаратистов, в таких боях РПГ-7 и его кустарные модификации стали основным средством поражения личного состава российских войск. Примечателен состав штурмовых групп боевиков и их вооружения, где на 5 человек приходятся два РПГ-7 и дополнительно по одной РПГ-22 или РПГ-18 на человека. Атака наших опорных пунктов всегда начиналась массированным ударом с применением большого количества РПГ и РПО «Шмель». Об эффективности этой тактики говорит и анализ наших потерь в Афганистане. При общем количестве убитых 13700 человек непосредственно боевые потери от огня стрелкового оружия составили приблизительно 35%, а от огнестрельных осколочных поражений – 40% (в основном результат гранатометного огня).
О невысокой эффективности огня из стрелкового оружия в таком бою свидетельствует и мой личный опыт. Будучи заместителем командира разведывательно-десантной роты в Афганистане, я принимал участие в засаде на одном из маршрутов выдвижения мятежников. 16 марта 1987 г. была уничтожена группа боевиков из 9 человек. Огонь по ним велся, казалось бы, в идеальных условиях – сверху вниз под углом 25–30 град, с расстояния 50–60 м. Лунная ночь, наличие приборов ночного видения. А благодаря достигнутой внезапности противник оказал чрезвычайно слабое противодействие. Несмотря на это, каждый из разведчиков израсходовал не менее 2–3 магазинов боеприпасов, то есть около 900 патронов на группу, что составило около 100 патронов на убитого моджахеда. Бой вели хорошо обученные солдаты, воевавшие не меньше года, в группу входили 4 хорошо подготовленных офицера.
Меня поймет только тот, кто сам хоть раз был в гуще настоящего боя. Можно блестяще выполнить все упражнения учебных стрельб по фанерным мишеням, гораздо сложнее вести прицельный огонь по реальному вооруженному противнику, преодолевая в себе психологическое напряжение.Покажется странным, но расход стрелковых боеприпасов – 100 на одного убитого противника – для любой войны становится едва ли не идеальным. Например, в Первой Мировой войне на восточном фронте ежемесячная потребность русской армии в патронах составляла 250 млн. штук. Таким образом, в расчете на каждого погибшего или умершего от ран противника (около 800 тыс. человек) было выпущено более 12 тыс. пуль. С учетом огня артиллерии, обеспечившего половину всех потерь противника, расход стрелковых боеприпасов на одного убитого солдата составил почти 25 тыс. патронов.
В такой ситуации всякий удачный выстрел называется снайперским, независимо от того, с какого расстояния он произведен. Автору этих строк, почти три года проведшему на разных войнах, с настоящим снайперским огнем (с расстояния более 600 метров) лично столкнуться не довелось. Все поражение от стрелкового оружия как нами, так и нам наносилось кинжальным огнем, то есть со 100–150 м. А если рассматривать по видам оружия, то наиболее эффективный огонь из пистолета велся только в упор, не дальше 3–5 м, из автомата – 150–200 м, из СВД и пулемета – до 300 м. Об этом, кстати, говорит и американский опыт во Вьетнаме.
Ни в коем случае не подумайте, что я отрицаю значение снайпера в бою, напротив – хороший выстрел, доставший противника, всегда считался признаком высокого профессионализма. В сентябре 1985 г. в районе Доханаи-Гори, западнее Пули-Хумри, два моджахеда, удачно выбрав огневую позицию, полдня удерживали два батальона 149-го полка, пока наши бойцы «на руках» не втащили на гору БМП-2 и огнем ее автоматической пушки не размазали стрелков по камням.
Ошибка наших военных теоретиков заключается в том, что снайпер, как воинская специальность, рассматривается в комплексе всей огневой подготовки мотострелковых подразделений. Обычно командир взвода сует в руки новобранцу первое попавшее ему в руки оружие, записывает номер в его военный билет, и с этого дня бедолага, получивший снайперскую винтовку, называется снайпером.В большинстве же армий мира снайперов готовят в специальных учебных центрах от трех до шести месяцев. Отбор производится на конкурсной основе, из 20–30 кандидатов остается один, но самый лучший.
По существу, наши подразделения снайперов не получают. Опыт последних локальных войн с участием советской, а затем Российской Армии свидетельствует о том, что все попытки возродить снайперское движение без достаточно серьезного профессионального отношения к подбору и подготовке специалистов обречены на провал.
Серьезных конструктивных изменений требуют и все прицельные приспособления, существующие у нас на стрелковом оружии. Если днем они позволяют осуществлять успешное наведение оружия в цель, то в сумерках и ночью эффективность огня сокращается до нуля. Многочисленные пожары и применение осветительных бомб, мин, снарядов, ракет выводят из строя прицелы ночного видения и исключают их эффективное применение. Использование фосфорных насадок на прицельное приспособление для ночной стрельбы требует, чтобы боец носил с собой целый карман этих быстротеряющихся проволочных скобок. Выход видится в применении двухконтурного механического прицела с тритиевыми вставками, что позволяет стрелять с высокой точностью, когда из-за темноты обычный прицел уже не виден.
Все эти недорогие мероприятия смогли бы значительно повысить эффективность применения стрелкового оружия в бою, но, зная косность и инертность наших военных чиновников, можно предположить, что предложения так и останутся на бумаге и не пойдут дальше этой статьи.
Российским же парням, готовящимся вступить в бой, можно посоветовать ряд мероприятий, опробованных в боевых действиях.
Сегодня нашим политикам вряд ли удастся добиться «чеченизации», «татаризации» или «дагестанизации» какой-либо локальной войны и загребать жар чужими руками, как это было в Афганистане после 1985 года. Всю тяжесть войны придется вынести на своих плечах, и чтобы сократить неизбежные потери, обусловленные плохой обученностью, неукомплектованностью и недостаточностью вооружения личного состава, увеличивайте количество переносимого тяжелого вооружения в подразделениях. Профессионалы отдают предпочтение вооружению с настильной траекторией огня, обладающему большей дальностью прямого выстрела. При равном весе крупнокалиберный пулемет «Утес» обладает неоспоримым преимуществом перед АГС-17. Он позволит вам достать противника на двухкилометровой дальности везде, где бы тот ни скрывался, будь то кирпичная кладка, броня БТР, густые заросли кустарника или борт вертолета.
Можно много говорить о преимуществах или недостатках минометного огня. Главная проблема – это уровень подготовки наводчика и возможность для корректирования огня. Теперь прикиньте вес миномета, опорной плиты, 2–3 десятков мин, и вы получите дополнительные 120–150 кг нагрузки на взвод. Хорошенько подумайте, справитесь ли вы с таким грузом. Может, проще таскать с собой хорошего арткорректировщика и наладить устойчивую связь с поддерживающей вас артиллерией. Миномет хорош как оружие партизана для скрытного ведения огня по правительственным войскам, сидящим на блокпостах, сторожевых заставах или в местах открытого скопления на дальности от 2 до 4 км.Нашим войскам чаще приходилось вести боевые действия на коротких дистанциях с противником, находящимся в укрытии. На иных условиях партизаны, как правило, в бой не вступают и стараются избежать его любой ценой. При этом сводится на нет наше преимущество в боевой технике и ее вооружении. Так было 1 мая 1986 г. в Панджшере, 31 декабря 1994 г. в Грозном, в марте 1996 г. у Ярыш-Марды.
Уравнять шансы сторон в таком бою можно путем быстрого спешивания пехоты и организации огневого противодействия из тех видов оружия, которые обеспечат подавление противника в укрытии. Идеальным можно было бы считать применение артиллерии на прямую наводку.
В апреле 1987 г. командир 201-й МСД полковник Шеховцов при штурме укрепрайона в южном Баглане усилил штурмующие батальоны двумя батареями 152-мм самоходных артиллерийских установок «Акация», выведя их на огонь прямой наводкой. Разрывы осколочно-фугасных снарядов проламывали в стенах такие бреши, в которые без труда проходили танки и БМП, давили любое огневое сопротивление противника и обеспечили успешное выполнение задачи. Но в том бою расстояние между оборонительными рубежами моджахедов составляло 700–900 м и позволяло не подвергать самоходки истребительному огню гранатометчиков. К сожалению, сегодня наш противник не так глуп, чтобы позволить громить себя подобным образом
Где же выход? Опираясь на свой опыт, я бы посоветовал всем командирам и начальникам, готовящимся к войне с партизанами, во-первых, свести к минимуму широкомасштабные операции с применением большого количества личного состава. Наиболее перспективными представляются действия небольших, 3–4 человека, разведывательных групп, оснащенных компактными и надежными средствами топопривязки и связи, имеющих в своем составе артиллерийского корректировщика или авианаводчика, действующих во взаимодействии с подразделениями артиллерии или авиации.
Их задача – обнаружить противника и, избегая огневого соприкосновения с ним, обеспечить максимально эффективное поражение огнем артиллерии и авиации. Во-вторых, изменить штатную структуру мотострелкового взвода, введя в нее гранатометное отделение, вооруженное РПГ-7. Доведя таким образом количество гранатометов во взводе до шести, мы повышаем огневую мощь этого подразделения почти до уровня батареи 82-мм противотанковых пушек. Почему же РПГ-7, а не РПО «Шмель» или ГП-25?
Дело в том, что, обладая сопоставимыми характеристиками, РПО имеет существенный недостаток – одноразовость применения, а при огневом соприкосновении очень тяжело поразить цель первым выстрелом. Как правило, уничтожение цели на дальности прямого выстрела производится двумя выстрелами – пристрелочным и только потом, с поправкой, на поражение.
В таких условиях уничтожение цели из РПО требует 22 кг носимого вооружения, а поражение из РПГ – 5 кг (вес двух ПГ-7В). Прибавим к этому неоспоримое преимущество оптического прицела ПГО-7 над механическим прицелом к РПО и существенную разницу стоимости произведенных выстрелов: ПГ-7В – 25 долларов, РПО – около 100 долларов. Получаем значительную экономию финансовых средств, что тоже немаловажно для сегодняшней России.Эффективность поражения легкобронированных целей огнем РПГ-7 наши военные теоретики рассматривают как 0,3. Это значит, что в бою для уничтожения БМП-БТР из гранатомета надо произвести 3 выстрела.
Укрытия, используемые боевиками, как правило, сопоставимы по защищенности с бронеобъектами, оснащенными противопульной броней, и расход боеприпасов на их поражение можно сопоставить. Наличие 6 гранатометов в отделении с боекомплектом в 6 выстрелов на РПГ позволяет надежно подавить 12 целей, что соответствует задаче мотострелкового взвода в наступательном бою.
Чеченские сепаратисты эмпирическим путем дошли до понимания, что в городском бою (излюбленный ими вид боя) добиться какого-либо значительного успеха можно только сосредоточением противотанковых средств для подавления любой цели. Больше того, они пошли дальше, взявшись за совершенствование гранатометных выстрелов применительно к различным целям.
Заливают в противотанковые гранаты бензин, приматывают к головной части гранаты по паре четырехсотграммовых тротиловых шашек. Трудно судить об эффективности таких рационализаторств. Попасть в цель этим фугасом дальше, чем за 50 м, проблематично, а вот психологический эффект от его применения по позициям правительственных войск, несомненно, высок.
У нас много лет идут разговоры о необходимости принять на вооружение осколочно-фугасную или зажигательную гранату к РПГ. Но здесь мы сталкиваемся с женевскими конвенциями, накладывающими ограничение в 400 г на осколочно-фугасные боеприпасы, используемые при ведении огня из носимых видов вооружения и ограничивающие применение зажигательного оружия. Правда, эти ограничения не распространяются на боеприпасы, предназначенные для комбинированного воздействия. Например, кумулятивная противотанковая граната с внутренней насечкой на металлической оболочке боевой части или сигнально-осветительная граната с напалмовым или термитным наполнением.Говоря о боевом применении подствольных гранатометов и винтовочных гранат, надо отметить их главный недостаток – это сложность ведения прицельного огня и малая мощность содержащегося ВВ. Все, кто сталкивался с боевым применением этого оружия, знают, что эффективно поразить противника огнем ВОГ-25, ГП-23 или винтовочной гранатой можно, только попав ею противнику в лоб, и то при условии, что он без каски. При массе 320– 350 г эти гранаты, если верить характеристикам, дают от 200 до 800 осколков с радиусом поражения не менее 10 м. К сожалению, осколок весом 0,5-1,5 г вряд ли может нанести серьезные поражения пехоте противника. Как правило, это оружие используется для ведения безадресного беспокоящего огня.
Каждый бой не похож на другой, и выжить, победив в нем, можно только опираясь на боевой опыт. Несмотря на весь ужас и нелепость, война в Чечне, в Афганистане, Приднестровье дала России людей, знающих войну и умеющих воевать. Этот опыт бесценен. Его нельзя приобрести в наших военных училищах и академиях. Поэтому, если у вас нет возможности получить дополнительное тяжелое стрелковое вооружение, насадки для ночной стрельбы, хорошего арткоректировщика, а профессиональная компетентность вашего начальника вызывает сомнения в успехе предстоящей операции – постарайтесь заполучить в свое подразделение хотя бы одного настоящего ветерана последних войн. И пусть его опыт и ваше военное счастье помогут выжить и победить.
Информация