Для ШОС принять Иран в свой «клуб» означает заявить о готовности к конфронтации с Западом
Бишкекский саммит Шанхайской организации сотрудничества станет для нового президента Исламской Республики Иран Хасана Роухани первым выходом в «большой политический свет». Двусторонние переговоры, которые пройдут у него в формате саммита с президентом России и председателем КНР, разумеется, не закончатся принятием прорывных и судьбоносных решений. Но, возможно, позволят иранскому президенту понять перспективы Исламской Республики в этой организации и внести необходимые коррективы во внешнеполитическую линию Тегерана.
Предшественнику Роухани Махмуду Ахмадинежаду так и не удалось добиться смены статуса Ирана в ШОС с неопределенного «наблюдателя» на «полноправного члена». Официальная причина – «Иран является страной, находящейся под санкциями СБ ООН», разумеется, не отражает всей многогранности этой проблемы. Всем участникам ШОС, в общем-то, понятно, что Иран находится под санкциями не из-за «ядерного досье», а из-за ярко выраженной антизападной политики, из-за того, что является серьезным препятствием для проектов США и его союзников как на Ближнем Востоке, так и в Центральной Азии, имея в виду не только проблемы Афганистана, но и расширения военно-политического присутствия. И именно противостояние Ирана с Западом является причиной того, что перспективы постоянного членства Ирана являются достаточно туманными.
ШОС без иллюзий
Резкая критика в адрес ШОС, которая исходит от целого ряда экспертов, обусловлена тем, что Шанхайская организация никак не желает становиться своеобразным «анти-НАТО», военно-политическим блоком, противостоящим экспансии в Центральную Азию «нерегиональных» держав. Да, с момента своего создания члены ШОС принимали декларации, которые в той или иной мере можно было рассматривать как «антизападные». Например, в Декларации саммита в Астане (2005 год) говорилось: «Ряд стран ШОС предоставил свою наземную инфраструктуру для временного размещения военных контингентов государств-участников коалиции, а также свою территорию и воздушное пространство для военного транзита в интересах антитеррористической коалиции. Учитывая завершение активной военной фазы антитеррористической операции в Афганистане, государства-члены ШОС считают необходимым, чтобы соответствующие участники антитеррористической коалиции определились с конечными сроками временного использования упомянутых объектов инфраструктуры и пребывания военных контингентов на территории стран-членов ШОС».
Эта мысль была продолжена и в Бишкекской Декларации 2007 года: «стабильность и безопасность в Центральной Азии могут быть обеспечены прежде всего силами государств этого региона, на базе утвердившихся в нем региональных международных объединений», «попытки третьих стран предпринимать какие-либо односторонние действия в регионе ответственности ШОС являются контрпродуктивными». Однако между декларациями и реальностью всегда есть огромная дистанция, а политика – это искусство возможного. Вопрос об авиабазе в Киргизии далеко не закрыт, и декларируемые намерения киргизских властей в этом направлении скорее дань политической конъюнктуре, стремление получить финансовые преференции от России, чем политическая воля. «Логистический центр» НАТО в казахском Актау становится реальностью. Количество американских советников в Таджикистане будет увеличиваться. У России после истории с ульяновским «логистическим центром» нет весомых аргументов против этой ползучей экспансии. Таким образом, стремление предшественника Роухани обеспечить Ирану статус «постоянного члена» и использовать площадку ШОС для неких антиамериканских инициатив было достаточно наивным.
Сегодня для постоянных членов ШОС принять Исламскую Республику в свой «клуб» означает заявить о готовности к конфронтации с Западом. Кто из этих постоянных членов готов к такому повороту? Казахстан, распиаренная «многовекторность» которого все больше оборачивается ориентацией на Запад в обмен на статус «модератора» западных интересов в регионе? Кроме того, участие Казахстана, Киргизии и Турции в Парламентской Ассамблее тюркоязычных стран создает в ШОС своеобразное «тюркское лобби», деятельность которого пусть и неявно, но является препятствием для стремления Ирана повысить свою роль в ШОС, особенно учитывая нынешнюю безоговорочную «атлантическую» лояльность Турции. Россия, которая так и не может четко сформулировать свои стратегические интересы ни на Ближнем Востоке, ни в Центральной Азии, и чья внешняя политика продолжает оставаться набором форс-мажорной реакции на внешние раздражители? Китай, у которого более чем достаточно забот более масштабного порядка?
По большому счету, ШОС сегодня – это не региональная структура, это переговорная площадка с набором интересов стран-участников. Китай стремится к расширению рынков сбыта, обеспечению безопасности уже сделанных и планируемых инвестиций, созданию заслона для проникновения «исламских радикалов» в Синьцзян-Уйгурский автономный район. Власти Киргизии и Таджикистана озабочены сохранением собственных режимов. Россия стремится к сохранению политического влияния в регионе, стараясь при этом избежать крупных инвестиций и не «отдавить ногу» западным партнерам-конкурентам. Политика Узбекистана и Казахстана в регионе как нельзя более точно соответствует определению «схватка бульдогов под ковром», и приз в этой схватке – региональное лидерство. Такая ситуация ведет к тому, что политические инициативы Ирана обречены на, мягко говоря, непонимание.
Тактика малых дел
Описанная выше ситуация реального состояния ШОС – это ни плохо и ни хорошо, это то, что есть на самом деле, это реальность, в которой предстоит работать новому иранскому президенту. Успешность его действий будет зависеть от того, насколько он готов отказаться от глобальных подходов и предложить всем участникам Шанхайской организации актуальную повестку дня. Надежды на «стратегический диалог», который может состояться у Роухани с Путиным, несбыточны, а вопрос отношений с Китаем упирается в цены на иранские энергоносители, в вопросе которых КНР играет «на понижение». Но есть темы, которые, безусловно, не только будут выслушаны со вниманием, но и могут послужить началом партнерства, совместных проектов, которые, из-за их геополитической значимости, вполне могут стать основой для регионального союза, внести в деятельность ШОС свежую струю, задать этой организации ряд общих целей.
Первым вопросом этой повестки мог бы стать Афганистан. Сегодня китайские инвестиции в эту страну составляют три миллиарда, а индийские – два миллиарда долларов. Прошедшие в начале мая двусторонние переговоры Пекина и Нью-Дели показали крайнюю озабоченность двух стран вопросами безопасности этих инвестиций и поиск путей обеспечения этой безопасности, причем не только сохранности предприятий, но и физической безопасности индийского и китайского персонала. Кроме того, и Китай, и Индия крайне озабочены тем, что Афганистан является операционной базой «исламистких радикалов», которые орудуют и в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая, и в индийском Кашмире.
Россия также озабочена ситуацией в Афганистане, пусть и несколько в другой сфере. Одним из итогов операции «Несокрушимая свобода» стало увеличение более чем в сорок раз роста объёмов производства героина. Под чутким контролем ISAF только за последний год рост площадей опиумного мака составил 18%, со 131 до 154-х тысяч гектаров. Тактика «опиумной войны» унаследованная Штатами от Британской империи является наиболее серьезной угрозой и для России, и для остальных государств ШОС.
В двух этих вопросах, обеспечение безопасности инвестиций в Афганистане и противостояние афганской же наркоэкспансии, Ирану есть что предложить коллегам по ШОС. С одной стороны – это огромное политическое влияние, которое имеет Тегеран на афганское общество (о государстве там говорить, мягко говоря, не приходится). С другой стороны - успешный опыт трех десятилетий противостояния потоку наркотиков из Афганистана. Российские силовики уже оценили перспективы сотрудничества с Ираном в этом вопросе, подписав договор о сотрудничестве между министерствами внутренних дел. Остается распространить договорные обязательства на остальных участников ШОС.
Что же касается противостояния «исламистским радикалам», сеть которых начинает покрывать и другие страны региона, то весьма многообещающими здесь выглядят прошедшие на днях в Ташкенте, в здании иранского посольства, переговоры иранских представителей с директором Исполнительного комитета Региональной антитеррористической структуры Шанхайской организации сотрудничества (Исполком РАТС ШОС) Чжаном Синьфэнем. Второй темой вполне может стать поддержка Ираном идеи Банка развития ШОС и его участия в Межбанковском объединении Шанхайской организации, участия опосредованного, не являющегося прямым нарушением санкций ООН. Это вполне может стать началом работы Исламской Республики в конкретных региональных экономических проектах, от строительства железной дороги Китай—Кыргызстан—Узбекистан до сотрудничества в российско-китайском проекте создании системы персональной подвижной спутниковой связи, тем более, что в этой отрасли Ирану есть что предложить.
Другое дело, что такая «тактика малых дел» требует от иранской дипломатии взвешенности, последовательности, отказа от громких заявлений и кропотливой работы, результаты которой станут видны только через несколько лет. Готов ли к реализации такой тактики «шейх дипломатии» Хасан Роухани? Ответ на этот вопрос мы узнаем уже на нынешней неделе.
Информация