Для совершенствования ВКО ничего не делается
Руководству страны продолжают втирать очки, что подобная система давно уже создана
27 сентября в Госдуме состоялся «круглый стол» на тему «Состояние, проблемы и перспективы развития Войск воздушно-космической обороны». Заседание проводилось под председательством члена Комитета ГД по обороне Вячеслава Тетекина. В № 39 «ВПК» опубликована первая часть наиболее значимых выступлений.
Единого управления нет
В 1998 году мы вместе со штабом разработали концепцию реформирования нашей системы. Я тогда занимал должность командующего третьей отдельной армией предупреждения о ракетном нападении особого назначения – будущей армии ракетно-космической обороны в составе Войск противовоздушной обороны.
Но получилось то, что получилось: в основе преобразований оказались не государственные нужды, а шкурные интересы некоторых руководителей. Чтобы подпереть увядающие структуры РВСН, решили отдать туда армию ракетно-космической обороны, вырвав ее в прямом смысле слова из ПВО. Придумали липовые цифры о том, что в результате передачи боевая эффективность ракетных войск поднялась на 20 процентов. Это, поверьте, бред, никак такое не могло произойти.
Затем наступил следующий этап, когда возникла угроза ликвидации (понижения статуса) Космических войск. Я не скажу, что это основные причины, но словно какой-то рок висел над всей ситуацией, что армия СПРН и в целом РКО ушли из ПВО. Когда это случилось, структура ПВО, можно сказать, и сама начала исчезать.
Когда убрали армию СПРН из РВСН, то последние как вид Вооруженных Сил тоже перестали существовать. Потому что численность ракетных войск стала меньше, уровень решаемых задач упал.
Попытались, образно говоря, вставить армию в Космические войска. Произошло то же самое, что и в незабвенных Ракетных войсках стратегического назначения. Космических войск как таковых, поверьте, не было, оставались контрольно-измерительные комплексы да несколько стартовых позиций на Байконуре. Потом забрали и их. В Космических войсках остались стартовые позиции на полигоне Плесецк да еще в центре небольшая группировка. Но для придания им нового статуса вставили туда армию ракетно-космической обороны. А уж потом стали как-то обосновывать это.
После этого убирают управление третьей армии, расчленяют ее составные части, действующие по одному алгоритму. В результате нарушается боевой цикл как одна из составляющих всей работы, а это системы ПРО, СПРН, СККП. Словом, раздербанили и начали кое-как управлять. Стала формироваться воздушно-космическая оборона.
Повторю: составные части армии РКО работают по одному циклу, друг без друга просто жить не могут. И ключевым звеном здесь является система предупреждения о ракетном нападении, потому что все информационные связи завязаны на нее. ПРО не может начать работать без СПРН, системы контроля космического пространства, потому что своих средств у нее фактически нет: базируется на информации, получаемой от СПРН.
И вот в этой ситуации дивизию противоракетной обороны отдали в ВКО. А оставшиеся части и соединения сформировали в одну структуру, назвав ее центром, стесняясь обозвать хотя бы корпусом, дивизией или армией: вдруг супостат подумает, что опять русские бряцают оружием.
Все эти пертурбации повлекли за собой другие негативные последствия. Раньше у меня в армии были шесть заместителей – генералы, командиры дивизий – от полковника до генерал-майора. Проходили службу 12 тысяч офицеров, а сейчас... Сегодня их совсем мало осталось и… одна генеральская должность.
Вот и весь социальный лифт, который попросту сломан, его нет. Получилось так, как в незабвенных ВВС. Помните старый анекдот, когда старший лейтенант в возрасте 40 лет увольняется в запас, а ему в характеристике пишут: склонен к карьеризму. Так и здесь будет. Почему-то считается, что за приличные деньги люди будут служить лучше. Нет, не будут. У нас никогда не служили за деньги. Для молодого человека важны карьерный рост, перспектива службы. «На гражданке» не стесняются об этом говорить, там это называется карьера, а в Вооруженных Силах? У нас нельзя, чтобы даже жены рядом служили, родственники.
Увы, произошедшие изменения были мотивированы в основном личными амбициями соответствующих руководителей, которые ни в коей мере не думали о будущем. Как сейчас можно говорить о едином управлении, если в структурах ракетно-космической обороны нет командного пункта? Перед этим «круглым столом» я предложил (в шутку) сформировать армию ракетно-космической обороны и передать ее на один год в Тыл Вооруженных Сил. Поверьте, ничего не изменится, кроме того, что, может, питание лучше станет. Потому что все остальное, в том числе систему управления, которая якобы сейчас существует в Космических войсках, нынешняя реформа не затрагивает, как, впрочем, и минувшие. И, в частности, боевое управление, управление боевым циклом нескольких систем, без чего нельзя сегодня в Космических войсках.
Раньше статус командующего армией был достаточно высок. И это оправданно. От людей, которые находятся в высшем органе управления этой армии, зависит своевременность передачи важнейшей информации Верховному главнокомандующему – президенту Российской Федерации. В том числе о старте межконтинентальных баллистических ракет, ядерном нападении, пуске ракет с подводных лодок. Эта информация прямиком поступает в тот самый «ядерный чемоданчик» первого лица страны. От ее достоверности и оперативности может зависеть судьба государства. А сегодня этого человека (командующего армией), несущего ежеминутную, ежесекундную ответственность за выполнение задач, просто приравняли к командиру мотострелкового соединения, а то и поставили ниже.
Как американцы сейчас собираются воевать? Они добились того, что у них появился возвратный потенциал боеголовок, которые складировались и в любой момент могут быть возвращены на носители. А мы согласились их уничтожить. Пошли и на ликвидацию ракетных шахт, боевых блоков, самих ракет. Я уж не говорю о пресловутом соглашении Гор – Черномырдин, когда 500 тонн высокообогащенного российского урана было продано в США за 11,8 миллиарда долларов при стоимости 1,8 триллиона! А американцы сохранили все. Они располагают всем этим и сейчас говорят: если возникнет необходимость нанести ответный удар, элементарно могут сделать так, чтобы со складов, арсеналов поставить на ракеты боевые блоки и добить нас с вами.
Другой такой страны в мире, обладающей потенциалом, который обеспечивает гарантированное уничтожение США, кроме России, нет. Поэтому американцы готовятся воевать именно против нас. В соответствующих документах у них четко написано: мы для них противник № 1, а не партнеры, друзья или товарищи.
Меняется военная доктрина США, мы ничего не делаем для совершенствования своей воздушно-космической обороны, продолжаем втирать очки руководству, что она якобы уже создана. Больше двух лет прошло, а фактически не сделано ничего.
Я говорю о своей армии. Что мешает сделать командный пункт, создать развернутую систему подготовки? В свое время на РКО работали Житомирское высшее военное командное училище радиоэлектроники, Киевское высшее зенитное ракетное инженерное училище, Минское высшее инженерное зенитное ракетное училище, Военная инженерная радиотехническая академия ПВО имени Маршала Советского Союза Л. А. Говорова в Харькове, Военная академия воздушно-космической обороны имени Маршала Советского Союза Г. К. Жукова в Твери.
Все они готовили специалистов для армии СПРН. А еще были Пушкинское высшее училище радиоэлектроники ПВО, Московское высшее военное училище радиоэлектроники ПВО в Кубинке. А сейчас? Ничего нет. Остался один факультет в Твери и тот передали в Академию имени А. Ф. Можайского. Зачем?
Мне бы хотелось, чтобы все-таки здравый смысл возобладал во всех наших решениях. Не надо бояться говорить, что это войска воздушно-космической обороны со всеми вытекающими отсюда последствиями и задачами. Что это не просто одна система, а набор серьезнейших систем и средств, обеспечивающих национальную безопасность, будущее такой страны, как Россия. Воссоздать систему противовоздушной обороны государства невозможно в прежнем виде, но работать в этом направлении необходимо.
При всем уважении к нынешнему руководству Космических войск, точнее, уже ВВКО надо, чтобы оно посмотрело на себя со стороны и оценило свою готовность отвечать на вызовы времени, решать серьезнейшие задачи, а самое главное – нести ответственность за их выполнение. Одно дело – надувать щеки от важности и совсем другое – эффективно управлять вверенной структурой, добиваться конкретных результатов.
Анатолий Соколов,
командующий отдельной армией СПРН (1991–1998), генерал-лейтенант
Важность ВКО недооценивается
Налицо недооценка важности воздушно-космической обороны. До сих пор очень высокие руководители считают Сухопутные войска и общевойсковые группировки главенствующими видом и силой Вооруженных Сил. Это вредная для ВС ностальгия.
Давайте сегодня поговорим о чиновниках военных. Я 17 лет прослужил в авиации Военно-морского флота и 30 лет в авиации Войск ПВО страны, пять раз являлся председателем или заместителем государственной комиссии по самолетам, начиная с МиГ-25, МиГ-31, А-50, Су-27. Десять лет был командующим авиацией ПВО. Поэтому в ПВО, очевидно, человек не случайный.
МиГ-31 фактически затоптали, а ведь у модификации были прекрасные перспективы. Сейчас два МиГ-31Д, которые я курировал, гниют на Балхаше. Подобные машины должны были войти в состав ВКО для работы по низкоорбитальным целям.
Далее, американцы наплодили тысячи БЛА. Кто с ними будет бороться? Или мы поставим в ряд наши комплексы большие? А ведь в 80-х годах на МиГах мы уже уничтожали крылатые ракеты.
Итак, о чиновничьих препонах. Пять лет я и мои соратники добивались в Министерстве образования и науки того, чтобы первый кадетский корпус перепрофилировать в авиационно-космический. Это позволило бы напрямую дать ВВКО подготовленные кадры. Добились, но появились другие проблемы. Сейчас кадетским корпусом руководит 72-летний полковник, который даже не имеет высшего образования. Мы хотели бы видеть во главе учебного заведения другого человека и включить корпус в состав ВВС, а затем по возможности – в ВВКО. Просим поддержки.
Николай Москвителев,
командующий авиацией ПВО (1977–1987), генерал-полковник авиации, заслуженный военный летчик СССР, кандидат военных наук
Нет станков, не будет и ракет
Объем собственного производства в России по сравнению с 1991 годом резко уменьшился. Напротив, в Белоруссии прирост порядка 50 процентов. Наша страна практически ничего не изготовляет. Качаем нефть, на чужой элементной базе собираем автомобили, телевизоры. Говоря о высоком, мечтаем о создании информационного поля, группировок, обучении личного состава. А ведь основы, на чем делать, нет.
Начали менять элементную базу на РН «Протон» – хорошем «грузовике», надежном. В год Россия выпускает 14–16 таких РН. При этом значительную часть ракет отдаем на цели европейского и международного сообщества. Поэтому мы никогда группировку ГЛОНАСС с НКА «Ураган» не нарастим. В 1994-м, когда я стал начальником вооружения, на орбите было более 430 космических аппаратов, а сейчас – меньше 50. Как только «Протон» тащит груз на международную станцию, он летит. Как только его запускают с нашими НКА, он падает. Почему? Считаю, из-за отсутствия собственной элементной базы.
«Булава» – то же самое. Объясняю: БРПЛ сделать очень трудно. Все приводят пример с жидкостной РСМ-54 «Синева». Хорошая, но свой век уже отжила. Когда ее принимали на вооружение, 32 пуска были неудачными. При испытаниях сначала проверяют надводный старт, потом пускают с 15-метровой глубины, потом с 50. А жидкостную ракету ниже 50 метров пускать нельзя: раздавит баки, произойдет взрыв. Этого не может случиться с твердотопливной ракетой. Поэтому изначально соображения повышения безопасности по «Булаве» правильные.
Вернемся к воздушно-космической обороне. Есть несколько аспектов, особенно правовых. По продаже боевого плутония и по позиционным районам в частности.
По международным соглашениям в СССР было разрешено иметь два ракетных района. Американцы прикрыли районы базирования наземных МБР. Мы прикрыли Москву и Балхаш. Столичную систему ПРО составляли 106 ракет, из них 36 дальнего, остальные ближнего перехвата (главный конструктор Петр Грушин). В 2005 году гарантийный срок выходил. Сейчас фактически нет ничего. К указанному сроку начали готовиться еще в 90-х. Сначала родился «Фаворит», потом С-300В. Но это системы ближнего перехвата. Их возможности ограниченны.
Второй аспект – наличие единого радиолокационного поля. У нас только в стационарном варианте для ПВО страны было более 12,5 тысячи станций обнаружения и они постоянно выходили из строя. Но тогда была советская власть, которая производила 430–450 станций в год. За десять лет можно было сделать четыре тысячи РЛС. Сейчас сколько мы производим? Сказать? Вы заплачете.
Поэтому когда мы с вами говорим о едином информационном пространстве, то надо четко представлять: Самара, Ростов, Красноярск – все базируются на станциях «Моторола» английского, итальянского производства и так далее. Контроля воздушного пространства, который был в советское время, сейчас нет. Есть зоны управления.
Поэтому первостепенным считаю восстановление единого информационного пространства, которое позволяло бы иметь космический, наземный и воздушный эшелоны системы дальнего радиолокационного обнаружения.
Далее необходима система обеспечения сбора и обработки информации и передачи целеуказания. МБР из США достигает нашей территории за 30 минут. «Першинг» из Европы мог достичь СССР за 5,5–7 минут. Нужна распределенная сеть.
Рассмотренные вопросы связаны с философией информационного пространства, едиными системами кодирования, передачи данных, фоноцелевой обстановки. Все это в советское время и до 2000-го разрабатывалось и содержалось, потому что в МО было порядка 60 институтов по каждому направлению. Сейчас работы свернуты и фактически не ведутся. Создавая единое информационное пространство, мы должны строить систему обработки. Ее нет, мы все элементы вычислительной техники покупаем за рубежом. Для того чтобы не падала «Булава» или любая другая, нужна, в частности, информационно и другими способами защищенная сеть. Ныне мы не можем делать подшипники для авиации, даже штепсельные разъемы и самое главное – у нас ликвидирована промышленность средств производства. Станков нет, оборудования нет.
Мы планировали, для того чтобы обеспечить круговую систему радиолокационного поля, построить четыре загоризонтные станции – Ковылкино, Омск, Зея, Магадан. На Украине осталась станция под Донецком. В РФ – в Находке. США всю сухопутную часть прикрывают загоризонтными станциями. Поле такой РЛС обеспечивает разведку на расстоянии от 800 до 2800 километров. Кроме того, загоризонтные РЛС необходимо дополнять обычными. Две взаимопересекающиеся системы обеспечат гарантированное прикрытие.
Советский Союз понимал, что каждый раз готовить по 12,5 тысячи РЛС сверхрасточительно. Реутовское НПО машиностроения предложило создание орбитальной станции «Алмаз» – основы космического эшелона радиолокационного наблюдения. Информационная база формируется прежде всего космическим эшелоном, в первую очередь речь идет о предупреждении о ракетном нападении.
Крайне важны воздушная и наземная системы дальнего радиационного обнаружения.
Созданы достаточно серьезные системы силового подавления – С-300, С-400, С-500, С-300В. Все, что сделано у нас в комплексе малой, средней дальности, прекрасно работает, в том числе и по крылатым ракетам. Необходимо переходить к тому, чтобы создавать новые «умные» ракеты, многоканальные и помехозащищенные головки самонаведения. И снова упираемся в элементную базу. Вся система управления построена на компьютерах, которые мы покупаем, они не имеют защиты. Раньше был профильный 22-й ЦНИИ МО РФ. Он ликвидирован.
Перейдем к силам и средствам. Кто же будет управлять этой системой? Командование. И без КП этого быть не может. Те командные пункты, которые были в советское время, закончили существование в 2008-м.
Что же сейчас? Принимает решение на отражение глобального налета президент. Для отражения на театре военных действий такое решение за тем, кто командует ТВД. При нападении на дивизию решение принимает ее командир. Когда официально идет локальный конфликт, все понятно. А если внезапное нападение, кому и куда, условно говоря, звонить?
В свое время сделали М-17РМ – высотный (Н – 20 километров) самолет-радиоретранслятор. Предложили поставить в Чечню. Ни одна ракета ближнего действия самолет не собьет, а аппаратура обеспечит качественную связь и наблюдение. Воевали в 2008-м с чужими сотовыми телефонами. Итак, системы управления, передачи информации и распоряжений первостепенны. А это все упирается в штатную основу. Не будет штата, не будет структуры, ничего не будет.
Анатолий Ситнов,
начальник вооружения ВС РФ (1994–2000), генерал-полковник, член Общественного совета председателя ВПК, президент – председатель совета директоров ЗАО «Авиадвигатели «Владимир Климов – Мотор Сич»
27 сентября в Госдуме состоялся «круглый стол» на тему «Состояние, проблемы и перспективы развития Войск воздушно-космической обороны». Заседание проводилось под председательством члена Комитета ГД по обороне Вячеслава Тетекина. В № 39 «ВПК» опубликована первая часть наиболее значимых выступлений.
Единого управления нет
В 1998 году мы вместе со штабом разработали концепцию реформирования нашей системы. Я тогда занимал должность командующего третьей отдельной армией предупреждения о ракетном нападении особого назначения – будущей армии ракетно-космической обороны в составе Войск противовоздушной обороны.
Но получилось то, что получилось: в основе преобразований оказались не государственные нужды, а шкурные интересы некоторых руководителей. Чтобы подпереть увядающие структуры РВСН, решили отдать туда армию ракетно-космической обороны, вырвав ее в прямом смысле слова из ПВО. Придумали липовые цифры о том, что в результате передачи боевая эффективность ракетных войск поднялась на 20 процентов. Это, поверьте, бред, никак такое не могло произойти.
Затем наступил следующий этап, когда возникла угроза ликвидации (понижения статуса) Космических войск. Я не скажу, что это основные причины, но словно какой-то рок висел над всей ситуацией, что армия СПРН и в целом РКО ушли из ПВО. Когда это случилось, структура ПВО, можно сказать, и сама начала исчезать.
Когда убрали армию СПРН из РВСН, то последние как вид Вооруженных Сил тоже перестали существовать. Потому что численность ракетных войск стала меньше, уровень решаемых задач упал.
Попытались, образно говоря, вставить армию в Космические войска. Произошло то же самое, что и в незабвенных Ракетных войсках стратегического назначения. Космических войск как таковых, поверьте, не было, оставались контрольно-измерительные комплексы да несколько стартовых позиций на Байконуре. Потом забрали и их. В Космических войсках остались стартовые позиции на полигоне Плесецк да еще в центре небольшая группировка. Но для придания им нового статуса вставили туда армию ракетно-космической обороны. А уж потом стали как-то обосновывать это.
После этого убирают управление третьей армии, расчленяют ее составные части, действующие по одному алгоритму. В результате нарушается боевой цикл как одна из составляющих всей работы, а это системы ПРО, СПРН, СККП. Словом, раздербанили и начали кое-как управлять. Стала формироваться воздушно-космическая оборона.
Повторю: составные части армии РКО работают по одному циклу, друг без друга просто жить не могут. И ключевым звеном здесь является система предупреждения о ракетном нападении, потому что все информационные связи завязаны на нее. ПРО не может начать работать без СПРН, системы контроля космического пространства, потому что своих средств у нее фактически нет: базируется на информации, получаемой от СПРН.
И вот в этой ситуации дивизию противоракетной обороны отдали в ВКО. А оставшиеся части и соединения сформировали в одну структуру, назвав ее центром, стесняясь обозвать хотя бы корпусом, дивизией или армией: вдруг супостат подумает, что опять русские бряцают оружием.
Все эти пертурбации повлекли за собой другие негативные последствия. Раньше у меня в армии были шесть заместителей – генералы, командиры дивизий – от полковника до генерал-майора. Проходили службу 12 тысяч офицеров, а сейчас... Сегодня их совсем мало осталось и… одна генеральская должность.
Вот и весь социальный лифт, который попросту сломан, его нет. Получилось так, как в незабвенных ВВС. Помните старый анекдот, когда старший лейтенант в возрасте 40 лет увольняется в запас, а ему в характеристике пишут: склонен к карьеризму. Так и здесь будет. Почему-то считается, что за приличные деньги люди будут служить лучше. Нет, не будут. У нас никогда не служили за деньги. Для молодого человека важны карьерный рост, перспектива службы. «На гражданке» не стесняются об этом говорить, там это называется карьера, а в Вооруженных Силах? У нас нельзя, чтобы даже жены рядом служили, родственники.
Увы, произошедшие изменения были мотивированы в основном личными амбициями соответствующих руководителей, которые ни в коей мере не думали о будущем. Как сейчас можно говорить о едином управлении, если в структурах ракетно-космической обороны нет командного пункта? Перед этим «круглым столом» я предложил (в шутку) сформировать армию ракетно-космической обороны и передать ее на один год в Тыл Вооруженных Сил. Поверьте, ничего не изменится, кроме того, что, может, питание лучше станет. Потому что все остальное, в том числе систему управления, которая якобы сейчас существует в Космических войсках, нынешняя реформа не затрагивает, как, впрочем, и минувшие. И, в частности, боевое управление, управление боевым циклом нескольких систем, без чего нельзя сегодня в Космических войсках.
Раньше статус командующего армией был достаточно высок. И это оправданно. От людей, которые находятся в высшем органе управления этой армии, зависит своевременность передачи важнейшей информации Верховному главнокомандующему – президенту Российской Федерации. В том числе о старте межконтинентальных баллистических ракет, ядерном нападении, пуске ракет с подводных лодок. Эта информация прямиком поступает в тот самый «ядерный чемоданчик» первого лица страны. От ее достоверности и оперативности может зависеть судьба государства. А сегодня этого человека (командующего армией), несущего ежеминутную, ежесекундную ответственность за выполнение задач, просто приравняли к командиру мотострелкового соединения, а то и поставили ниже.
Как американцы сейчас собираются воевать? Они добились того, что у них появился возвратный потенциал боеголовок, которые складировались и в любой момент могут быть возвращены на носители. А мы согласились их уничтожить. Пошли и на ликвидацию ракетных шахт, боевых блоков, самих ракет. Я уж не говорю о пресловутом соглашении Гор – Черномырдин, когда 500 тонн высокообогащенного российского урана было продано в США за 11,8 миллиарда долларов при стоимости 1,8 триллиона! А американцы сохранили все. Они располагают всем этим и сейчас говорят: если возникнет необходимость нанести ответный удар, элементарно могут сделать так, чтобы со складов, арсеналов поставить на ракеты боевые блоки и добить нас с вами.
Другой такой страны в мире, обладающей потенциалом, который обеспечивает гарантированное уничтожение США, кроме России, нет. Поэтому американцы готовятся воевать именно против нас. В соответствующих документах у них четко написано: мы для них противник № 1, а не партнеры, друзья или товарищи.
Меняется военная доктрина США, мы ничего не делаем для совершенствования своей воздушно-космической обороны, продолжаем втирать очки руководству, что она якобы уже создана. Больше двух лет прошло, а фактически не сделано ничего.
Я говорю о своей армии. Что мешает сделать командный пункт, создать развернутую систему подготовки? В свое время на РКО работали Житомирское высшее военное командное училище радиоэлектроники, Киевское высшее зенитное ракетное инженерное училище, Минское высшее инженерное зенитное ракетное училище, Военная инженерная радиотехническая академия ПВО имени Маршала Советского Союза Л. А. Говорова в Харькове, Военная академия воздушно-космической обороны имени Маршала Советского Союза Г. К. Жукова в Твери.
Все они готовили специалистов для армии СПРН. А еще были Пушкинское высшее училище радиоэлектроники ПВО, Московское высшее военное училище радиоэлектроники ПВО в Кубинке. А сейчас? Ничего нет. Остался один факультет в Твери и тот передали в Академию имени А. Ф. Можайского. Зачем?
Мне бы хотелось, чтобы все-таки здравый смысл возобладал во всех наших решениях. Не надо бояться говорить, что это войска воздушно-космической обороны со всеми вытекающими отсюда последствиями и задачами. Что это не просто одна система, а набор серьезнейших систем и средств, обеспечивающих национальную безопасность, будущее такой страны, как Россия. Воссоздать систему противовоздушной обороны государства невозможно в прежнем виде, но работать в этом направлении необходимо.
При всем уважении к нынешнему руководству Космических войск, точнее, уже ВВКО надо, чтобы оно посмотрело на себя со стороны и оценило свою готовность отвечать на вызовы времени, решать серьезнейшие задачи, а самое главное – нести ответственность за их выполнение. Одно дело – надувать щеки от важности и совсем другое – эффективно управлять вверенной структурой, добиваться конкретных результатов.
Анатолий Соколов,
командующий отдельной армией СПРН (1991–1998), генерал-лейтенант
Важность ВКО недооценивается
Налицо недооценка важности воздушно-космической обороны. До сих пор очень высокие руководители считают Сухопутные войска и общевойсковые группировки главенствующими видом и силой Вооруженных Сил. Это вредная для ВС ностальгия.
Давайте сегодня поговорим о чиновниках военных. Я 17 лет прослужил в авиации Военно-морского флота и 30 лет в авиации Войск ПВО страны, пять раз являлся председателем или заместителем государственной комиссии по самолетам, начиная с МиГ-25, МиГ-31, А-50, Су-27. Десять лет был командующим авиацией ПВО. Поэтому в ПВО, очевидно, человек не случайный.
МиГ-31 фактически затоптали, а ведь у модификации были прекрасные перспективы. Сейчас два МиГ-31Д, которые я курировал, гниют на Балхаше. Подобные машины должны были войти в состав ВКО для работы по низкоорбитальным целям.
Далее, американцы наплодили тысячи БЛА. Кто с ними будет бороться? Или мы поставим в ряд наши комплексы большие? А ведь в 80-х годах на МиГах мы уже уничтожали крылатые ракеты.
Итак, о чиновничьих препонах. Пять лет я и мои соратники добивались в Министерстве образования и науки того, чтобы первый кадетский корпус перепрофилировать в авиационно-космический. Это позволило бы напрямую дать ВВКО подготовленные кадры. Добились, но появились другие проблемы. Сейчас кадетским корпусом руководит 72-летний полковник, который даже не имеет высшего образования. Мы хотели бы видеть во главе учебного заведения другого человека и включить корпус в состав ВВС, а затем по возможности – в ВВКО. Просим поддержки.
Николай Москвителев,
командующий авиацией ПВО (1977–1987), генерал-полковник авиации, заслуженный военный летчик СССР, кандидат военных наук
Нет станков, не будет и ракет
Объем собственного производства в России по сравнению с 1991 годом резко уменьшился. Напротив, в Белоруссии прирост порядка 50 процентов. Наша страна практически ничего не изготовляет. Качаем нефть, на чужой элементной базе собираем автомобили, телевизоры. Говоря о высоком, мечтаем о создании информационного поля, группировок, обучении личного состава. А ведь основы, на чем делать, нет.
Начали менять элементную базу на РН «Протон» – хорошем «грузовике», надежном. В год Россия выпускает 14–16 таких РН. При этом значительную часть ракет отдаем на цели европейского и международного сообщества. Поэтому мы никогда группировку ГЛОНАСС с НКА «Ураган» не нарастим. В 1994-м, когда я стал начальником вооружения, на орбите было более 430 космических аппаратов, а сейчас – меньше 50. Как только «Протон» тащит груз на международную станцию, он летит. Как только его запускают с нашими НКА, он падает. Почему? Считаю, из-за отсутствия собственной элементной базы.
«Булава» – то же самое. Объясняю: БРПЛ сделать очень трудно. Все приводят пример с жидкостной РСМ-54 «Синева». Хорошая, но свой век уже отжила. Когда ее принимали на вооружение, 32 пуска были неудачными. При испытаниях сначала проверяют надводный старт, потом пускают с 15-метровой глубины, потом с 50. А жидкостную ракету ниже 50 метров пускать нельзя: раздавит баки, произойдет взрыв. Этого не может случиться с твердотопливной ракетой. Поэтому изначально соображения повышения безопасности по «Булаве» правильные.
Вернемся к воздушно-космической обороне. Есть несколько аспектов, особенно правовых. По продаже боевого плутония и по позиционным районам в частности.
По международным соглашениям в СССР было разрешено иметь два ракетных района. Американцы прикрыли районы базирования наземных МБР. Мы прикрыли Москву и Балхаш. Столичную систему ПРО составляли 106 ракет, из них 36 дальнего, остальные ближнего перехвата (главный конструктор Петр Грушин). В 2005 году гарантийный срок выходил. Сейчас фактически нет ничего. К указанному сроку начали готовиться еще в 90-х. Сначала родился «Фаворит», потом С-300В. Но это системы ближнего перехвата. Их возможности ограниченны.
Второй аспект – наличие единого радиолокационного поля. У нас только в стационарном варианте для ПВО страны было более 12,5 тысячи станций обнаружения и они постоянно выходили из строя. Но тогда была советская власть, которая производила 430–450 станций в год. За десять лет можно было сделать четыре тысячи РЛС. Сейчас сколько мы производим? Сказать? Вы заплачете.
Поэтому когда мы с вами говорим о едином информационном пространстве, то надо четко представлять: Самара, Ростов, Красноярск – все базируются на станциях «Моторола» английского, итальянского производства и так далее. Контроля воздушного пространства, который был в советское время, сейчас нет. Есть зоны управления.
Поэтому первостепенным считаю восстановление единого информационного пространства, которое позволяло бы иметь космический, наземный и воздушный эшелоны системы дальнего радиолокационного обнаружения.
Далее необходима система обеспечения сбора и обработки информации и передачи целеуказания. МБР из США достигает нашей территории за 30 минут. «Першинг» из Европы мог достичь СССР за 5,5–7 минут. Нужна распределенная сеть.
Рассмотренные вопросы связаны с философией информационного пространства, едиными системами кодирования, передачи данных, фоноцелевой обстановки. Все это в советское время и до 2000-го разрабатывалось и содержалось, потому что в МО было порядка 60 институтов по каждому направлению. Сейчас работы свернуты и фактически не ведутся. Создавая единое информационное пространство, мы должны строить систему обработки. Ее нет, мы все элементы вычислительной техники покупаем за рубежом. Для того чтобы не падала «Булава» или любая другая, нужна, в частности, информационно и другими способами защищенная сеть. Ныне мы не можем делать подшипники для авиации, даже штепсельные разъемы и самое главное – у нас ликвидирована промышленность средств производства. Станков нет, оборудования нет.
Мы планировали, для того чтобы обеспечить круговую систему радиолокационного поля, построить четыре загоризонтные станции – Ковылкино, Омск, Зея, Магадан. На Украине осталась станция под Донецком. В РФ – в Находке. США всю сухопутную часть прикрывают загоризонтными станциями. Поле такой РЛС обеспечивает разведку на расстоянии от 800 до 2800 километров. Кроме того, загоризонтные РЛС необходимо дополнять обычными. Две взаимопересекающиеся системы обеспечат гарантированное прикрытие.
Советский Союз понимал, что каждый раз готовить по 12,5 тысячи РЛС сверхрасточительно. Реутовское НПО машиностроения предложило создание орбитальной станции «Алмаз» – основы космического эшелона радиолокационного наблюдения. Информационная база формируется прежде всего космическим эшелоном, в первую очередь речь идет о предупреждении о ракетном нападении.
Крайне важны воздушная и наземная системы дальнего радиационного обнаружения.
Созданы достаточно серьезные системы силового подавления – С-300, С-400, С-500, С-300В. Все, что сделано у нас в комплексе малой, средней дальности, прекрасно работает, в том числе и по крылатым ракетам. Необходимо переходить к тому, чтобы создавать новые «умные» ракеты, многоканальные и помехозащищенные головки самонаведения. И снова упираемся в элементную базу. Вся система управления построена на компьютерах, которые мы покупаем, они не имеют защиты. Раньше был профильный 22-й ЦНИИ МО РФ. Он ликвидирован.
Перейдем к силам и средствам. Кто же будет управлять этой системой? Командование. И без КП этого быть не может. Те командные пункты, которые были в советское время, закончили существование в 2008-м.
Что же сейчас? Принимает решение на отражение глобального налета президент. Для отражения на театре военных действий такое решение за тем, кто командует ТВД. При нападении на дивизию решение принимает ее командир. Когда официально идет локальный конфликт, все понятно. А если внезапное нападение, кому и куда, условно говоря, звонить?
В свое время сделали М-17РМ – высотный (Н – 20 километров) самолет-радиоретранслятор. Предложили поставить в Чечню. Ни одна ракета ближнего действия самолет не собьет, а аппаратура обеспечит качественную связь и наблюдение. Воевали в 2008-м с чужими сотовыми телефонами. Итак, системы управления, передачи информации и распоряжений первостепенны. А это все упирается в штатную основу. Не будет штата, не будет структуры, ничего не будет.
Анатолий Ситнов,
начальник вооружения ВС РФ (1994–2000), генерал-полковник, член Общественного совета председателя ВПК, президент – председатель совета директоров ЗАО «Авиадвигатели «Владимир Климов – Мотор Сич»
Информация