Лезгинка на костях врага
Избили где-то кавказцы русскую девушку, русские пальнули в кавказца – Интернет тут же взрывается кучей непримиримых на национальной почве комментариев. Никакие доводы, кто в каждом данном случае был прав, кто виноват, не действуют, как в Великую Отечественную: разве фрицы могли для нас быть в чем-то правы? Разве «русские свиньи» могли быть в чем-то правы для них? И в наших нынешних межнациональных стычках довлеет тот же боевой опознаватель «свой – чужой», велящий бить чужих и отстаивать, как Зою Космодемьянскую, наделавшую бед врагам, своих.Но почему сегодня мы так покололись на эти взаимоненавистные угодья?
Есть старая арабская пословица: «Земля твердая, а вол винит вола!» Вроде земля-то стала как раз мягче: за счет вздорожавшей нефти, коей мы все живем, многие стали жить лучше, меньше трудиться, больше получать. Но по части того, что раньше называлось «чувством глубокого удовлетворения» – полный швах. Власть подлая до омерзения, суды кривые, правды не сыскать нигде, не украдешь – не проживешь, – отчего всем тошно и безвыходно, но ни ума, ни сил бороться со всем этим нет. И для слепых сердец тогда возникает эта национальная отдушина: винить во всем, как вол вола, другую нацию.
Человек тем и отличается от полной свиньи, что кроме личного корыта полной чашей ему нужно еще что-то. Он по своей природе все-таки идеалист – даже когда сам не верит в это, впадая в якобы достаточные для успеха воровство и ложь. И большинство все же дрожит в душе от безысходной ненависти к «такой жизни» – ну, и к соседям по ней, чтоб они издохли!
В СССР этот человеческий идеализм реализовался в каком-то хоть равенстве всех перед законом, в какой-то справедливости в воздаче за полезный труд. Это позволяло выпускать свои станки, самолеты и кофемолки и заявлять с эдаким вызовом: «Имею право в своей стране!» Любой русский мог свободно гулять по Нальчику и Грозному, любой нацмен – по Москве, заводя там сердечные знакомства, и у меня таких было полно. Старшее поколение помнит и декады национальных искусств, и чистый восторг в адрес Махмуда Эсамбаева, Кикабидзе, Хачатуряна, Баниониса, Кулиева – все это составляло цемент и единство нашей большой Родины. И это в порядке какой-то дикой, медвежьей услуги новой власти топчут наши продувные идеологи по принципу: сожжем былые образа, чтобы молились лучше новым!
Взамен советского идеализма, страдавшего массой пороков, которые его и добили, из которых главным было лицемерие, пришел архаичный религиозный идеал. Но он забрал из прошлого не лучшее, а худшее: плохо сочетаясь с доводами разума и требуя той же душевной лжи, ведет не к плодотворной деятельности, а к бездарному безделью. Наши рыночные лидеры в какой-то миг поняли, что одним животным рыночным путем – вот вам свободная кормушка, и деритесь у нее! – страну не сохранить. Но в поиске новой духовной опоры просто решили, в их нетворческом ключе, слямзить то, что лежит на поверхности в других странах, что было в нашем досоветском прошлом. Однако тырить что-то под копирку – дохлый путь: всегда наткнешься на несовпадение лекал, национальные и другие закавыки.
Но в других-то странах, чьими лекалами мы пытаемся сейчас жить, летая чужими самолетами и питаясь чужой едой, это работает! Что и сбивает с толку наших компиляторов, мыслящих как наивный шахматист: а буду просто повторять ходы гроссмейстера! Но мат при этом неизбежен уже после восьмого хода.
В ужившихся благополучно с христианским идеалом странах работает традиция, нашедшая свое соединение с текущим днем. И главное слово тут – соединение, которое может быть и с иудейской, и буддистской, и советской верой. Скажем, в крайне религиозных США Бог совсем не тот, что в нашем случае. «In God we trust» у них написано на долларе, что дико православию; там никто не думает о таинствах писания, а церковь – вроде советского партсобрания, куда все ходят засветить свою добропорядочность. Пастор – парторг, на исповеди спросит: налоги, это у них как партвзносы, платишь? С женой живешь? Дети в школу ходят? Страховки все оформлены? Ну, молодец, ступай с Богом! Кто в этом не участвует – изгой, не попадущий ни на одну хорошую работу.
До этого нашим дельцам и среднему классу, мутным по определению, плыть и плыть – и никогда, в силу этих же национальных особенностей, не доплыть!
Главное же несчастье нашей религиозной кальки – неизбежная в итоге религиозная вражда. Истово верящий в Аллаха в гробу видал христианина, а их обоих – иудей, верный его завету: «Приносящий жертву иным богам да будет истреблен». И это у нас все крепчает, ибо лишь вера позволяет иллюзорно воплотить мечты о недостижимой наяву справедливости. Кто-то ее видит так: я – в райских кущах, а кафиры – в огненной геенне. И ислам как самая молодая и бодрая религия чаще других хочет зажечь эту геенну наяву.
Все это напоминает мне рассказ моего отца, как в самом начале Отечественной войны он с двумя еще юнцами выходил из окружения. После разгрома их полка они шли сутки наобум, зашли в одну деревню, а там – фрицы. И, еще довольно благодушные с их первых побед, весело машут остолбеневшим паренькам: эй, идите сюда, мы вас покормим! И те замерли на самом большом в жизни распутье: страшные фрицы оказались радушными весельчаками; неизвестно, война еще идет, или уже закончилась взятием Москвы? Голодных, оглушенных всем этим мальцов и тянет пойти к захватчикам, за чьими спинами дымит полевая кухня с ароматом гуляша – и в то же время что-то держит ноги.
И дальше – вот какая психология. Весь сонм смятенных чувств перешибает исподволь одно: а чего они тут хозяйничают, кто им дал такое право? И это подсознательное делается все осознанней: они – враги! И юнцы в силу всего того, что в них вложила прежде Родина: бесплатное образование, подъем жизни в их родных глубинках и так далее, – делают свой стихийный выбор.
Отец говорит, ноги сами потащили к лесу, хоть и был страх, что пальнут в спину. Но фрицы только ржали вдогон – а еще через пару дней скитаний по лесам наши ребята набрели на партизан, с которыми потом сражались насмерть против оккупантов.
Эта же психология сыграла и на всех наших оккупированных территориях. Отец, два года воевавший в тылу врага, рассказывал мне еще такие вещи, о которых у нас сильно не писалось. Под немцами иные наши колхозы даже пошли в рост: немецкая власть с них не брала налогов, и на трудодень при ней выходило больше, чем при советской. В каких-то городках работали артели и заводы, дети ходили в школы – но вся эта попытка мирной оккупации не удалась. Хоть были и такие, кто с ней смирился, большинство предпочло смерть за Родину жизни под врагом. Только оттого взошло наше подполье, в которое не загоняли ни ГУЛАГ, ни заградотряды; этот внутренний выбор нации, как при зазыве моего отца к немецкой кухне, и привел к нашей победе.
Но примерно что-то схожее бушует и сейчас: то же чувство врага клонит ненавидеть иноверцев на религиозном, не терпящим никаких доводов разума уровне. На порядочном труде сейчас подняться невозможно – и самые сильные натуры, которым бы толкать вперед науку, производство и искусство, реализуются сугубо в воровстве и вере. И по их пятам любую гибель мусульманина православные встречают на ура – как и мусульмане гибель православных. Самые культурные националы выражают внешнее сочувствие при взрыве русского автобуса, но душа-то поет!
Тут еще и экономическая стычка наций у сырьевого сундука, отучившего всех трудиться, научившего только распихивать друг друга с криком стивенсоновского попугая: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!» Допустим даже, теоретически, что каким-то чудом удалось раздать из него всем поровну – но и это не утешит ни одну из враждующих сторон. Любая тогда скажет: чтобы им, гадам, давать столько же, сколько и нам? Да шиш!
И это уже – настоящая война, которую в рамках текущего религиозного подъема, очевидно, загасить нельзя. Мы видим, как на глазах растет вся эта рознь, при которой православный никогда ничего не докажет мусульманину – и наоборот. И все теракты вахабитов, вроде бессмысленные по завершению чеченских войн, творятся уже сугубо на религиозной почве.
Наши помешанные на пиастрах попугаи дружно хают ленинскую и сталинскую национальную политику – но она была самой эффективной, сплотив наши народы в войне с фашистами. Держалась она и десятилетия после войны, о чем рассказывал мне бывший командир дивизии Дзержинского генерал Турапин. В танковой роте, где он начинал свою службу, были выходцы чуть не из всех республик бывшего Союза: «Русский, чечен, грузин, таджик – и разъезжались после службы как родные. Переписывались потом, ездили друг к другу в гости. Как же надо было постараться, чтобы убить все это!..» Но – убили, и сейчас нам такая дружба народов и не снится!
Но были в СССР, со слов тех же попугаев, и незагашенные очаги национального раздора, которые де и воспалили нынешний пожар. Да, были – как в любом организме дремлет всякая зараза: дай ей волю, и убьет самого здоровяка!
Но зачем давать ей волю – и каков все же выход из убийственного для нас национального тупика? По-моему, выйти из него можно только творческим путем, против чего с каким-то остервенением выступают наши казенные мыслители. Мол только кальки с Запада или царской России – и никаких своих пророков и идей в своей стране!
Но у нас были свои радужные всплески на национальной почве – как чуть не случившийся в 2002 году братский союз с Абхазией. Тогда всему ее населению дали российское гражданство, обещали и российские паспорта – и абхазы праздновали это день и ночь: «Да здравствует Россия! Русские и абхазы – братья навек!» Но в этот праздник влезли наши, на подсосе у Америки, чинуши, угробив выдачу российских паспортов. Потом они убили и весь ранее принятый план: лояльный нам президент АР в связке с русским вице-премьером осваивают под прямой отчет перед РФ средства на восстановление Абхазии. С бандитской помощью изменили результаты президентских выборов, поставив «независимого» Багапша, которого пас криминальный солнцевский авторитет Бесик Джонуа.
Но и этот патриотический бандит, попытавшийся своими силами припрячь Абхазию к России, был вскорости убит. И процвело теперешнее разворовывание российских денег под лозунг «Грабь русских, спасай Абхазию!»
Так мы из самого верного друга сделали призирающего нас за слабоволие и чиновничий откатный чес врага. Точно так же убили и все уважение Кавказа своим безбожным воровством, побившим все воровство и вероломство горцев, хранящих хоть какой-то стержень чести за душой.
Но тут-то, когда дохнет вся земная справедливость – и воспаляется со страшной силой этот опрометчиво запущенный религиозный атавизм. Люди, не умеющие путем излить ненависть к текущему паскудному корыту, начинают вымещать ее на инородцах – что вовсю подогревают наши зарубежные враги, как лучший способ расколоть нас изнутри. Все сидящие на западных серверах Интернет-ресурсы вопят: «Хватит кормить Кремль! Хватит кормить Кавказ! Русские, бейте дагов! Даги, бейте русских!» И самый продвинутый западный проект в виде Навального метит туда же: «Долой всех пришлых из Москвы!»
Спасительный ориентир в этом национальном и религиозном крошеве по мне только один: когда все что-то делают, находятся и точки дружелюбного соприкосновения. Когда только воруют – этих точек уже не сыскать: у сундука с упавшими, как снег на голову, пиастрами все против всех – а коль это еще и на взрывной для нас национальной почве, пиши вовсе пропало!
И вроде не страшный, привлеченный властью для отмазки ее лжи и воровства посыл: де на земле нет правды, это только байки клятых коммунистов, ищи ее на небеси, – дает ужасный результат. Все на земле начинают ненавидеть всех – и самой радужной мечтой становится угрохать иноверца и сплясать камаринскую или лезгинку на его костях.
Информация