Серый кардинал. 2 декабря - 90 лет со дня рождения «архитектора перестройки» А.Н. Яковлева
Осенью 1990 года мой приятель и коллега по «Красной звезде», а тогда уже главный редактор «Военно-исторического журнала» генерал Виктор Филатов, прямо скажем, учудил, опубликовав в своём ежемесячнике главы из одиозной «Майн Кампф». Этой акцией сильно возмутился канцлер ФРГ Гельмут Коль и позвонил Горбачёву. Дескать, у нас за печатание сочинений Гитлера сажают в тюрьму, а у вас их военный журнал уважил. Но речь пойдёт сейчас о человеке, который всегда двигал Горбачёвым, как кукловод своими марионетками – об Александре Николаевиче Яковлеве.В ТАСС, где я работал военным корреспондентом при министре обороны, для разбирательства и принятия решения тогда приехал именно он. Генеральный позвал меня в кабинет, где были его заместители Анатолий Красиков, Вячеслав Кеворков и заведующий Военно-политической редакцией Николай Комаров. Вот этому «узкому кругу ограниченных лиц» и высказывал своё бурное негодование член Президентского совета СССР. Он говорил, что случилось происшествие, в принципе, неслыханное, вопиющее, из ряда вон выходящее. Что такому безобразию должен дать надлежаще жёсткую оценку сам министр обороны. Этого генерала следовало бы, конечно, разжаловать до рядового. А уж выгнать из армии – как минимум. И сделать всё надо быстро – к завтрашнему дню!
Не первый раз я слушал Александра Николаевича, да и в разных аудиториях это случалось. Обычно он производил впечатление зрелого, взвешенного, где-то даже мудрого пастора, по-отечески наставляющего паству.
А тут прямо из себя выходил. Да Филатов допустил глупость. Но зачем во времена той «гласности» так-то нервничать и со Старой площади к нам примчаться? Да и элементарно можно было разрулить ситуацию по кремлёвской «вертушке». Умница Вячеслав Ервандович, генерал КГБ и бывший помощник Ю.В. Андропова, мне всё предметно растолковал, когда мы покинули кабинет Генерального. «Власть Горбачёва, - сказал Кеворков, - не просто анемичная и вялая – уже никакая. Страна поэтому стоит у края пропасти, из которой веет ледяным дыханием гражданской войны, голодом и холодом. Сбитое с толку перестроечной демагогической трескотнёй общество привести в чувство может только военная сила, которую ещё не до конца удалось разрушить нукерам Яковлева, типы Коротича. И тут, как будто по заказу ваш дружок Филатов подставился. «Наш серый кардинал» и врежет из всех калибров по военным. Для него это прекрасный повод лишний раз их «опустить» и поставить на место. Bы это передайте Язову. Пусть не нервничает, у него есть поддержка...».
Собрав в кулак весь отпущенный мне природой политес, я отправился к министру обороны. Дмитрий Тимофеевич внимательно выслушал мой доклад, почесал затылок. «Вот что, - сказал, - надо так написать, чтобы овцы были целы и волки сыты. То есть, чтобы и Михаил Сергеевич с Колем остались довольны, но чтобы и я не так уж сильно голову пеплом посыпал, как того жаждет Яковлев. Да и Виктора надо прикрыть. Ты меня понял?»
Чего уж тут не понимать. Подготовил я выступление для маршала. Он почитал его, что-то, уже не помню, поправил, а потом и говорит: «Нехорошо в преамбуле получается: Гитлер и тут же - моя фамилия. А давай-ка мы твоей хохлацкой нас разведём. Не возражаешь?» - «Даже почту за честь. Но в подобного рода знаковых публикациях фамилию корреспондента ТАСС не принято указывать» - «Ничего, я твоему Спиридонову позвоню. А заодно и предупрежу, чтобы Яковлев в моём выступлении не ковырялся. Он нашего брата военного не очень-то жалует».
Это в Дмитрии Тимофеевиче заговорил дипломат. Потому как Александр Николаевич всей душой, люто и практически всю сознательную жизнь ненавидел советскую власть, партию и все те структуры, которые их поддерживали. И сделал для их развала так много, как ни один другой перевёртыш из высшего эшелона советской и партийной власти, включая Хрущёва, Горбачёва, Ельцина, Шеварднадзе и сошек помельче – Собчака, Бурбулиса, Попова, etc.
Но армию и КГБ Яковлев не любил особенно. В так называемые постперестроечные времена он об этом много и часто высказывался.
Как и всякий советский агитполитпроповец, он отличался повышенной демагогичностью, косноязычием и полным отсутствием публицистичности. Но в то же время обладал и настоящей революционной конспиративностью. Шутка ли, по собственному признанию, он ещё в 1944 году понял: что-то с этой властью не так. И в последующие годы только укреплялся в своём выводе. Более того, предпринимал всё от него зависящее, чтобы власть ту ненавистную свергнуть. В этом смысле Штирлиц не годится Яковлеву не то, что в подмётки – мизинца его не стоит.
Подумаешь, какой-то там член НСДАП с 1933 года, штандартенфюрер СС. Да наш герой упорным трудом, показным и лицемерным прилежанием выбился в маршалы, в демиурги советской власти, став членом Политбюро! Одновременно всячески её при этом подтачивая.
«Всё началось с такого философского состояния, как сомнение в искренности речи того или иного кремлевского вождя. Ведь я участвовал в написании этих речей. И все мы прекрасно понимали, что многое из написанного - чушь собачья. Но понимали не только мы. Всё большее число людей начинало осознавать, что мы живем тройной жизнью: думаем одно, говорим другое, а поступаем по третьему. Трудность в чём заключалась - как перевести эти сомнения и возрастающий протест в практические действия. В свое время я симпатизировал диссидентам. И я понял, что диссиденты ничего сделать не смогут. В конце концов, я пришел к одному выводу: этот дикий строй можно взорвать только изнутри, используя его тоталитарную пружину - партию.
Используя такие факторы, как дисциплина и воспитанное годами доверие к Генеральному секретарю, к Политбюро: раз Генеральный говорит так, значит так. Кроме того, в момент прихода Горбачева на высший партийный пост мы использовали то обстоятельство, что все партийные вожди начинали свою деятельность с широковещательных заявлений: о свободе (в социалистическом понимании, разумеется), о социалистической демократии, о том, что у нас самая высокая культура, самая хорошая жизнь, и если бы не эти проклятые империалисты, вообще все было бы прекрасно. Так вот мы со всего этого начали. На апрельском пленуме это всё проглотили. Хотя там в докладе уже прозвучал тезис о свободе социального выбора. Проглотили. Прозвучал тезис о развитии демократии - в двух-трёх случаях без эпитета «социалистической». Проглотили. Промелькнули слова об инициативе людей как примате, основе развития общества. Проглотили. Сокращена была похвальба в адрес мудрого руководства коммунистической партии. Никто не возмутился: как же, всё ведь утверждено на Политбюро, стало быть, так всё и должно быть; пусть новый генсек поговорит, покажет, какой он широкий парень; делать-то мы всё равно будем по-своему.
Когда ортодоксы забеспокоились? В 1987 году, после январского пленума, где мы поставили вопрос об альтернативных выборах. До многих тогда дошло: это ведь под меня копают, этак ведь и меня не переизберут. Ведь вот что интересно: вся номенклатура прекрасно знала, что на свободных выборах их не переизберут. И действительно, на первых же выборах многие секретари обкомов и крайкомов не были избраны. А ведь это было только самое-самое начало…».
Вернёмся всё же к тому, как Яковлев громил становой хребет государства - армию. Помощник Егора Лигачева Валерий Легостаев вспоминает: «Постоянно подзуживаемый своим ближайшим окружением, в котором Яковлев уже играл важную роль, Горбачев искал повод для расправы над оппозиционным, как он полагал, руководством Вооруженных Сил СССР. Его-то и доставил ему в урочный час на хвосте своего спортивного самолетика Матиас Руст. В результате Горбачев, управляемый Яковлевым, отдал под суд 150 генералов и офицеров. Было смещено не только руководство Войск ПВО во главе с маршалом авиации Колдуновым, но и министр обороны маршал Соколов со всеми своими заместителями, начальник Генерального штаба и два его первых заместителя, главнокомандующий и начальник штаба ОВС Варшавского Договора, все командующие группами войск в Германии, Польше, Чехословакии и Венгрии, все командующие флотами и все командующие округами. В ряде округов командующие заменялись неоднократно.
Волна горбачевской чистки достигла, по меньшей мере, уровня командования дивизиями, а, возможно, пошла и еще ниже. В результате проведенной операции руководство Советской армии было фактически обезглавлено.
Как-то пополудни в первых числах июня в моем кабинете, по обычаю неожиданно, возник Яковлев. Широкое, грубо прочерченное лицо «АН» светилось торжествующей улыбкой. Он пребывал в откровенно приподнятом, почти праздничном расположении духа. Прямо с порога, победно выставив перед собой ладони, выпалил: "Во! Все руки в крови! По локти!" Из последовавших затем возбужденных пояснений выяснилось, что мой гость возвращается с очередного заседания Политбюро, на котором проводились кадровые разборки в связи с делом Руста. Итоги этого заседания и привели Яковлева в столь восторженное победоносное состояние. Его руки были "в крови" поверженных супостатов».
«Помните митинги “в защиту армии” год назад? Помните плакаты, мне посвященные? На одном - я в ракурсе прицела, с надписью: “На этот раз не промахнемся!” И еще один со словами: “Яковлев - агент ЦРУ», - говорил он.
В конце восьмидесятых – начале девяностых в стране только ленивый и так называемый либерал не говорили о том, что Яковлев – агент ЦРУ. Председатель КГБ Крючков так это прямо и многажды утверждал. В своей книге «Личное дело» пишет, что даже выкладывал перед Горбачёвым неопровержимые доказательства! Когда того же министра обороны Язова в лоб военные спрашивали: не являются ли записными ставленниками Запада Яковлев и Шеварднадзе, он пожал плечами: «Да чёрт его знает, хотя очень даже может быть».
Узнать такое действительно было трудно. Да и какая, в сущности, разница: был Яковлев агентом или не был, если по жизни, что называется, он поступал именно как заправский, образцово-показательный агент. У Запада никогда не было такой мощной и влиятельной фигуры как эта.
«Меня шесть лет на всех съездах и пленумах обвиняли в том, что я вместе с Шеварднадзе и Горбачевым развалил коммунистическое движение. И в каком-то смысле это так и есть. Нам, двум-трём «нетвердокаменным» из Политбюро, всё время приходилось идти на компромиссы. Тут немножечко задобрить, там чуть-чуть отступить. Отвяжутся, мы дальше идем. И ситуация развивалась вперед».
У него была великолепная, просто-таки блестящая по советским канонам биография. Родился в беднейшей крестьянской семье Ярославской области. В Великую Отечественную воевал на Волховском фронте - командовал взводом в составе 6-й отдельной бригады морской пехоты. Был тяжело ранен.
На фронте стал коммунистом. После войны окончил исторический факультет Ярославского государственного педагогического института им. К.Д. Ушинского. Параллельно учёбе заведовал кафедрой военно-физической подготовки. Год учился в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. Работал в газете «Северный рабочий», в Ярославском обкоме КПСС. Затем - инструктор аппарата ЦК КПСС. Благодаря сильнейшему протеже двойного тёзки Шелепина, стажировался в Колумбийском университете США с будущим небезызвестным генералом КГБ Калугиным. Потом подвизался на различных руководящих должностях в ЦК КПСС. Защитил кандидатскую, а в 1967 году и докторскую диссертации по историографии внешнеполитических доктрин США, рьяно обличал империализм.
…Впервые Яковлев заявил о себе в полный голос осенью 1972 года, опубликовав в «Литературной газете» статью «Против антиисторизма». Там содержалось весьма многозначительное кредо автора. «Любование патриархальным укладом жизни, домостроевскими нравами - это есть выступлением против Ленина и его оценок крестьянства. Тот, кто не понимает этого, по существу, ведет спор с диалектикой ленинского взгляда на крестьянство, с социалистической практикой переустройства деревни», находится «в прямом противоречии с Лениным». «С кем же, в таком случае борются наши ревнители патриархальной деревни и куда они зовут?». Приведя фразу из одной книги о том, что герой не согласен со словами Чернышевского о русских, как «нации рабов», А. Яковлев наотмашь «бил чернь по сусалам»: «Полемика идет не только с Чернышевским, но и с Лениным»! Точно так же он расправился с любыми, даже самыми осторожными попытками сказать что-то хорошее о православии. «Во многих стихах мы встречаемся с воспеванием церквей и икон, а это уже вопрос далеко не поэтический». «Мы не забываем, что под сводами храмов освящались штыки карателей, душивших первую русскую революцию... самая «демократическая» религия в конечном счете реакционная, представляет собой идеологию духовного рабства».
Дальше шёл огромный, подробный список из множества фамилий «русопятствующих». Не забыл автор и о «квасном патриотизме», «шовинизме» и «антисемитизме». Одним словом, статья вызвала шквал возмущения патриотов.
Хитроумного автора мигом отправили послом СССР в Канаду на целых 10 лет. И там, под сенью кленового листа, ярославец дождался бы пенсиона, если бы не встретился вовремя с Горбачёвым и не сумел обаять последнего. Будущий «мессия от перестройки» убедил генсека Андропова: в Канаде сидит великий гуру и его срочно нужно возвращать для великих дел.
Спустя годы Яковлев «отблагодарит» обоих своих покровителей: «Юрий Андропов - человек хитрый, коварный и многоопытный. Нигде толком не учился. Организатор моральных репрессий, постоянного давления на интеллигенцию - ссылки, высылки, тюрьмы, психушки».
«Михаил Сергеевич действительно… кадровыми ошибками он меня, надо сказать, всегда удивлял. Неглупый же человек, достаточно образованный, начитанный. Есть и инстинкт политический. Но что для меня загадка - абсолютно не разбирался в людях. Говорили же ему, к примеру, не годится Кравченко в председатели Гостелерадио. Причем на президентском совете проголосовали против. А он: «Ну как хотите — а я все равно назначаю».
Что касается самого Яковлева, то он в кадрах был, безусловно, великим докой. Александр Николаевич безошибочно умел находить подходящих людей, которые потом по-стахановски и помогали ему в разрушении «империи зла».
Так летом 1991 года он вместе с А.И. Вольским, Н.Я. Петраковым, Г.Х. Поповым, А.А. Собчаком, И.С. Силаевым, С.С. Шаталиным, Э.А. Шеварднадзе, А.В. Руцким подписывает обращение о создании Движения демократических реформ (ДДР) и входит в его Политсовет. А ещё в разное время его ближайшими помощниками были: Виталий Коротич, Василий Аксенов, режиссер Юрий Любимов, олигарх Борис Березовский, предатель Олег Калугин… Яковлев лично назначил редакторов «Московских новостей», «Советской культуры», «Известий», журналов «Огонёк», «Знамя», «Новый мир» - то есть всей перестроечной обоймы СМИ. В дальнейшем именно эти издания стали рупором «перестроечной» - читай разрушительной идеологии.
Летом 1985 года Яковлев становится заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС. На июньском (1987 г.) пленуме избирается членом Политбюро ЦК КПСС - председателем Комиссии Политбюро ЦК по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями. Вот с этого момента Александр Яковлевич берёт в свои руки практически все бразды правления многоруким и многоликим монстром, который был вскормлен международным империализмом, и который был призван развалить, изничтожить социалистическую страну, партию, армию, КГБ, разорвать все прочие государственные скрепы. В те годы над подобным выводом посмеялись бы. А сегодня видим: именно так оно и было.
Повсеместные бои против системы вели, разумеется, многочисленные яковлевские ландскнехты. Но в решающие, узловые моменты боя член-корреспондент брал инициативу на себя.
Так он лично разнёс в пух и прах выступление в газете «Советская Россия» Нины Андреевой с символическим названием «Не могу поступиться принципами». (Поделом всем принципиальным!) Он же лично сделал доклад о последствиях подписания в 1939 году Договора о ненападении между СССР и Германией («пакта Молотова – Риббентропа») и секретных протоколов к нему. Он же раскрутил «катынское дело», ставшее залогом бесконечных и перманентных претензий Польши к России и полной легализации польской ненависти к русским. И титанический труд ниспровергателей принёс соответствующие плоды. В самом конце декабря 1991 года под присмотром Яковлева произошла передача власти от Президента СССР М.С. Горбачева Президенту России Б.Н. Ельцину. Александр Николаевич имел полное и законное право перевести дух. На вопрос журналиста: думают ли он и его «подопечный» Горбачёв возвращаться в большую политику, теперь уже академик вальяжно ответил: «А зачем? Возможность очень невелика. Это может быть только случайностью, а не закономерностью. Думаю, работая в Фонде, мы с Михаилом Сергеевичем принесём стране больше пользы». Ан, не тут-то было!
«Меня часто спрашивают: думали ли мы, когда начинали перестройку, что из этого получится? Согласны ли с тем, что сейчас происходит? Отвечу так: никто, в том числе и мы, не мог предугадать, расписать по дням, что будет. Но в идеале, конечно, наша Реформация, великая Реформация, не предполагала такого резкого снижения жизненного уровня народа. И, конечно, никому в голову не приходило, лично мне, например, что демократизация сама по себе, а точнее установление демократических процедур приведет к такому резкому столкновению властей. Я все-таки не думал, что, несмотря на жесточайшее сопротивление реформации, фронт сопротивляющихся будет столь обширен, а сопротивление - столь длительным. Мне казалось, что слово «свобода» и возвышающаяся над ним организационная форма - демократия возьмут в человеке верх, увлекут его. И ради этого люди могут претерпеть материальные тяготы, пойдут на самоограничения, усмирят амбиции. Казалось, что под натиском обстоятельств даже зло как-то умерит себя. Иными словами, я был, собственно говоря, романтиком. Но романтиком, который строит свои представления на предположениях фундаментального плана: природе человека, его извечном стремлении к свободе, демократии, самовыражению, инициативе... Наверно, во всех наших реформаторских начинаниях мы недооценили иждивенческий характер общества, зараженность люмпенством огромной массы людей... Недооценили люмпенство как явление».
Ну конечно же народ во всём оказался виноватым. Не оценил ярославского романтика. И он вновь ринулся в бой по его исправлению.
Он стал председателем Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий. Прежней, при Политбюро ЦК КПСС, ему было мало. Хотелось копнуть под весь советский период. Одновременно возглавил телерадиокомпанию «Останкино». (Это при нём наше телевидение стало превращаться и по форме, и по содержанию в помойку!). А ещё стал председателем Совета директоров ОРТ, сопредседателем Конгресса интеллигенции России. Возглавил фонды «Демократия», милосердия и здоровья, некий клуб «Леонардо». Этого оказалось мало, так организовал Российскую партию социальной демократии. Венцом всей суматошной деятельности необыкновенно плодовитого агитполитпроповца стало обращение к российской и мировой общественности о необходимости суда над большевизмом и расследования ленинско-сталинских преступлений. А мы потом удивляемся, что западные страны заставляют нас переписывать историю!
Усердные хлопоты Яковлева по уничижению собственной страны по достоинству оценены на Западе. Он награждён большим офицерским крестом ордена «За заслуги» (ФРГ), Командорским крестом ордена «За заслуги перед Польской Республикой», орденом Гедиминаса (Литовская Республика), орденом «Три креста» (Латвийская Республика), орденом «Терра Мариана» (Эстонская Республика). До Горбачёва в смысле наград ему, конечно, далеко. Ну так и воевал человек на невидимом фронте.
Яковлев – автор 25 книг, переведенных на многие языки. «Муки прочтения бытия», «Предисловие. Обвал. Послесловие», «Горькая чаша», «По мощам и елей», «Постижение», «Крестосев», «Омут памяти», «Сумерки»… Но среди написанного, особо выделяется «Чёрная книга коммунизма»: «Я много и въедливо изучал работы Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, Мао и других «классиков» марксизма, основателей новой религии - религии ненависти, мести и атеизма. Давным-давно, более 40 лет назад, я понял, что марксизм-ленинизм - это не наука, а публицистика - людоедская и самоедская. Поскольку я жил и работал в высших «орбитах» режима, в том числе и на самой высшей - в Политбюро ЦК КПСС при Горбачёве, я хорошо представлял, что все эти теории и планы - бред, а главное, на чём держался режим, - это номенклатурный аппарат, кадры, люди, деятели. Деятели были разные: толковые, глупые, просто дураки. Но все были циники. Все до одного, и я - в том числе. Прилюдно молились лжекумирам, ритуал был святостью, истинные убеждения — держали при себе. После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды «идей» позднего Ленина. Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» - по революционаризму вообще. Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика - механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма – сработала».
Солженицын тоже боролся против тоталитаризма. Как мог, сражался против строя, но за Россию и её обездоленный народ. Яковлев же исподтишка воевал и против социализма, и против страны, и против её бестолкового народа.
Просто удивительно, что такой мощный, неординарный ум был израсходован человеком исключительно во зло и ненависть. Ими напитана буквально каждая строка из многочисленных сочинений этого заточенного мизантропа. Достаточно просто прочесть заглавия его трудов - сплошь чернота, уныние и безысходность. А ведь миллионы людей и тогда жили, любили, трудились, детей растили, Родину защищали.
Бывший коллега Яковлева по Политбюро, председатель КГБ СССР Крючков признавался, что Александр Николаевич никогда не вспоминал ничего хорошего из своей прошлой жизни. Или - едко, уничижительно, или - с ненавистью. Он никогда не любил «эту немытую страну», а от долгой сытой жизни за рубежом просто физически, до животных коликов её возненавидел. Порой мне даже жалко становится его, ушедшего в мир иной, так и не испытав никакой радости от прожитой им долгой жизни в мире этом подлунном. Который, конечно же, был и при социализме разным. Но чаще всё-таки прекрасным. Иным просто быть миру не дано…
Информация