Почему мы теряем Северный Кавказ
Отток русских из северокавказских республик приводит к социально-культурному отделению региона от России. Официальная нацполитика предпочитает эту тенденцию игнорировать.
Альфой и омегой российской национальной политики сегодня принято считать создание и укрепление единой российской нации. При этом за скобками, как правило, остается вопрос, на какой основе этот процесс должен осуществляться. Впрочем, ответ в целом очевиден и может быть найден, например, в предвыборной статье Владимира Путина «Россия: национальный вопрос», где президент назвал русский народ скрепляющей тканью уникальной российской цивилизации. Действительно, в России основой построения единой нации может быть только русская культура, русский язык и собственно русский народ как их носитель. К примеру, что общего у нивха и аварца кроме русскости?
В то же время очень разные политики и общественные деятели, от коммунистов до либералов-западников, все чаще говорят об угрозе исчезновения русского народа. Если для России в целом подобные прогнозы выглядят скорее мрачным апокалиптическим вымыслом, то отсутствие русских в Чечне и Ингушетии, а также перманентное сокращение русского населения в остальных северокавказских республиках — это объективная реальность. И реальность эта ставит под большой вопрос не только создание российской нации как минимум на территории Северного Кавказа, но и само нахождение Северного Кавказа в составе Российской Федерации.
Русский исход
Отток русских с Северного Кавказа начался еще во времена Советского Союза. Переписи населения фиксировали сокращение доли русского населения в регионе с 1970-х годов. В 1990-х процесс принял лавинообразный характер. Сегодня скорость сокращения русского населения заметно снизилась, но в целом тенденция не изменилась: русские продолжают уезжать. На отъезд русских накладывается еще одна тенденция: в кавказских семьях рождаемость намного выше (см. таблицу 1).
Таблица 1:
Изменение доли русских в населении республик Северного Кавказа (%)
Часто приходится слышать, что основная причина отъезда русских с Северного Кавказа — ликвидация промышленности в регионе. В определенной степени это действительно так. Но социологи еще в советское время отмечали, что наиболее распространенной причиной отъезда русских было отсутствие личной безопасности. Сегодня это тем более верно. И речь в данном случае идет не о терроризме, а о значительной криминализованности кавказского социума.
В целом российская власть хорошо понимает, какие проблемы создает дерусификация Северного Кавказа. В «Стратегии социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа до 2025 года» отток русскоязычного населения назван одной из основных проблем региона, а его прекращение и возвращение русского населения — стратегической задачей государства.
За последние годы предпринимались определенные попытки переломить ситуацию: были реализованы программы переселения русских в Чечню, Ингушетию и Дагестан. Однако, судя по динамике численности русского населения, программы во всех республиках провалились. Да и сами республиканские руководители оценивали их эффективность крайне низко. Приведем слова главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, сказанные в 2010 году: «Эффекта не было. Эффект был только в том, что частично на этом кто-то заработал. В основном чиновники. Даже я сейчас ищу, не могу найти вернувшихся по этой программе, даю поручение главе администрации: найдите хоть одну семью, с которой можно было бы пообщаться, которая бы вернулась по этой программе. Сейчас невозможно найти такую семью, вы не найдете».
В целом же складывается впечатление, что программы возвращения русских на Северный Кавказ реализовывались как-то не всерьез. Федеральные телеканалы не приглашали переехать в Чечню, на улицах российских городов не было билбордов, зазывающих в Ингушетию, в популярной прессе не печатались статьи, агитирующие жить и работать в Дагестане. Программы эти прошли тихо, и подавляющее большинство русских о них так и не узнало.
При этом «чемоданные настроения» у русских на Северном Кавказе сегодня доминируют. Согласно исследованию «Национальный вопрос в российской общественно-политической жизни»*, представленному в сентябре текущего года в Общественной палате Российской Федерации, практически вся (79%) русская молодежь, проживающая в республиках Северного Кавказа, готова покинуть свою малую Родину и перебраться в другой российский регион. То есть с уверенностью можно утверждать, что отток русских с Северного Кавказа продолжится.
В последние годы проявилась еще одна крайне тревожная тенденция: под давлением выходцев из северокавказских республик русские уезжают уже и из Ставропольского края. Российская власть об этом тоже знает, например об этом говорится в «Стратегии социально-экономического развития СКФО до 2025 года». Однако предпринимаемые шаги, так же как и попытки вернуть русских на Северный Кавказ, эффекта не дают.
В качестве иллюстрации приведем рассказ одного из руководителей Ставропольского края: «Даже в Ставропольский край русские не едут. У нас в городе Ставрополе построен военный городок, прекрасный, с инфраструктурой, с детским садом, со школой. Он стоит пустой, в него не поехали военные. Этот военный городок как раз был построен для того, чтобы сюда заехали военные. Мы рассчитывали на увеличение мужского населения, увеличение русскоязычного населения и, опять же, военного. То есть это делалось для укрепления края таким вот населением. Но люди не поехали. Городок стоит пустой. Это мы говорим о Ставрополье. Если к нам сюда не едут, то кто же в республики поедет?» Весьма характерно, что этот руководитель просил не называть его имени.
Некоторые народы равнее
К отъезду с Северного Кавказа русскую молодежь подталкивает и тот факт, что русские в регионе находятся в очевидно неравноправном по сравнению с титульным населением положении. Например, доля русских в управленческих республиканских элитах в два-три раза ниже, чем в населении республик. Единственное исключение из этого правила составляет Ингушетия, где доля русских среди управленцев аж в 14 раз выше, чем в населении республики. Однако этот факт вряд ли можно рассматривать как образец толерантного отношения к русскому населению. За последние тридцать лет из республики уехало практически все русскоязычное население, и Ингушетия превратилась фактически в моноэтническую республику (см. таблицу 2).
Таблица 2:
Доля русских в населении и управленческой элите в республиках Северного Кавказа (%)
Если же говорить о высших руководящих постах (глава республики, председатель республиканского правительства, мэр республиканской столицы), то на этих позициях на Северном Кавказе русских и русскоязычных нет вовсе. Все высшие посты в регионе занимают только представители титульных этносов (см. таблицу 3).
Таблица 3:
Число русских и представителей титульных народов на руководящих должностях в республиках Северного Кавказа (%)
Подобная ситуация не может не влиять на межнациональные отношения. Если в какой-либо республике практически все руководящие посты занимают представители титульного этноса, а русское и русскоязычное население во власть не допущено, то жителям этой республики сколько угодно можно рассказывать про единую российскую нацию. Все равно никто не поверит.
Соседка мужа женила
Чечня и Ингушетия — это республики, в которых русских практически не осталось, как практически не осталось и так называемых русскоязычных: армян, греков, евреев, украинцев и т. д. Вместе с русскими из республик уходит русская культура и русский уклад жизни. Но свято место пусто не бывает, сегодня в регионе активно идет процесс исламизации. В определенной степени уже сегодня Чечню и Ингушетию можно назвать исламскими республиками. Например, согласно упоминавшемуся выше исследованию «Национальный вопрос в российской общественно-политической жизни», большинство (62%) чеченцев и ингушей поддерживают введение многоженства как минимум на территории этих республик. А каждый четвертый (23%) считает, что многоженство следует разрешить на всей территории Российской Федерации. По словам ряда респондентов–чеченцев и ингушей, многоженство в этих республиках де-факто уже получило широкое распространение. Приведем слова одной из участниц исследования: «У нас в Ингушетии многоженство — это нормально. У меня соседка недавно мужа женила. Вчера только привезли ее. У нее детей нет. И первая жена живет отдельно в доме, и вторая». По словам другого респондента, «сейчас в Чечне, если деньги есть, сразу на второй жениться хотят».
А между тем многоженство в Российской Федерации законодательно запрещено. Если какой-либо народ хочет жить по исламским законам и практиковать многоженство, то это, безусловно, его право. Нельзя утверждать, что исламский уклад жизни лучше или хуже, чем русский — по большей части европейский, христианский. Это просто разные уклады. Но в связи с этим встает вопрос: могут ли в рамках единого государства сосуществовать две территории, на одной из которых нормой считается то, что на другой запрещено законодательно и считается морально недопустимым?
Имитация национальной политики
Нельзя сказать, что российская власть вовсе игнорирует положение русских на Северном Кавказе. В различных правительственных документах «русский вопрос» обозначен вполне отчетливо. Например, в принятой в августе текущего года федеральной целевой программе (ФЦП) «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014–2020 годы)» говорится, что трудности, с которыми столкнулась Российская Федерация в постсоветский период, «привели к ряду негативных последствий в межнациональной сфере», в том числе к «ограничению в некоторых субъектах Российской Федерации прав нетитульного, в том числе русского, населения». Показательна при этом сама формулировка: «в некоторых субъектах». Авторы всеми силами стараются не называть конкретный регион, хотя понятно, что за этим эвфемизмом скрывается именно Северный Кавказ.
Запланированные же в ФЦП конкретные действия могут вызвать лишь недоумение. Северный Кавказ в документе упоминается дважды — в названиях мероприятий: международный политологический форум «Российский Кавказ» и Сбор молодых журналистов и блогеров Северо-Кавказского и Южного федеральных округов. Даже оскорбительным было бы заподозрить авторов ФЦП в том, что, по их мнению, названные мероприятия смогут хоть как-то повлиять на положение русского населения на Северном Кавказе. Иными словами, разработчики национальной политики видят и понимают проблемы, связанные с «ограничением прав нетитульного, в том числе русского, населения» на Северном Кавказе, но для изменения ситуации ничего предпринимать не намерены.
Впрочем, реализуемая сегодня национальная политика предпочитает игнорировать все по-настоящему острые аспекты межнациональных отношений, например этническую преступность. А вся деятельность по поддержанию межнационального мира в рамках ФЦП ограничивается проведением всевозможных культмассовых мероприятий: фестиваль «Цыгане под небом России», фотоконкурс «Русская цивилизация», конгресс этнографов и антропологов и прочие фестивали, выставки, сборы блогеров и форумы политологов.
Если же говорить не об имитации, а о примерах реального регулирования межнациональных отношений, то в первую очередь следует вспомнить национальную политику в СССР. Советская власть негласно признавала особое положение титульных народов на территории своих республик, и первым человеком в республике назначался представитель титульного этноса. Однако его заместителем всегда был русский. Таким образом, центр, с одной стороны, контролировал местную власть, а с другой — поддерживал некий паритет между титульным и русским населением республик.
Интересной представляется и инициатива Алу Алханова, который еще в 2007 году, в бытность свою президентом Чеченской Республики, в качестве показателя эффективности работы республиканской власти на Северном Кавказе предлагал учитывать число русских, вернувшихся в места прежнего проживания. Пожалуй, помимо поощрения за возвращение русских можно было бы ввести ответственность республиканских руководителей за отток русскоязычного населения. В качестве целевого индикатора при оценке успешности национальной политики в республиках Северного Кавказа также можно было бы учитывать число депутатов республиканского парламента и министров республиканского правительства нетитульных национальностей.
Конечно же, ни одна из перечисленных мер не гарантирует решения «русского вопроса» на Северном Кавказе. Но совершенно очевидно, что национальная политика должна учитывать базовые интересы разных народов, в том числе русского населения. Русским на Северном Кавказе следует дать широкое представительство во власти, в бизнесе, в правоохранительных органах. Без сомнений, подобное перераспределение власти и, как следствие, собственности встретит активное сопротивление со стороны республиканских этнократий, но другого пути просто нет.
Если же низводить национальную политику до культпросвета, игнорировать реальные проблемы русского и русскоязычного населения на Северном Кавказе и позволить ситуации развиваться самотеком, то рано или поздно этот регион мы потеряем. И произойдет это не потому, что к отделению призывают русские националисты или внешние враги хотят окончательно развалить Россию. Северный Кавказ уйдет потому, что станет регионом, который живет по законам, кардинально отличным от общероссийских, и территорией, на которой русских просто нет.
* Исследование выполнено «Агентством социальных технологий “Политех”» при содействии Института этнологии и антропологии РАН и Сети этнологического мониторинга EAWARN. При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта Институтом общественного проектирования по итогам VI конкурса «Проблемы развития современного российского общества», проведенного в соответствии с распоряжением президента Российской Федерации от 03 мая 2012 года № 216–рп.
Во властных элитах северокавказских регионов практически не осталось русских
Альфой и омегой российской национальной политики сегодня принято считать создание и укрепление единой российской нации. При этом за скобками, как правило, остается вопрос, на какой основе этот процесс должен осуществляться. Впрочем, ответ в целом очевиден и может быть найден, например, в предвыборной статье Владимира Путина «Россия: национальный вопрос», где президент назвал русский народ скрепляющей тканью уникальной российской цивилизации. Действительно, в России основой построения единой нации может быть только русская культура, русский язык и собственно русский народ как их носитель. К примеру, что общего у нивха и аварца кроме русскости?
В то же время очень разные политики и общественные деятели, от коммунистов до либералов-западников, все чаще говорят об угрозе исчезновения русского народа. Если для России в целом подобные прогнозы выглядят скорее мрачным апокалиптическим вымыслом, то отсутствие русских в Чечне и Ингушетии, а также перманентное сокращение русского населения в остальных северокавказских республиках — это объективная реальность. И реальность эта ставит под большой вопрос не только создание российской нации как минимум на территории Северного Кавказа, но и само нахождение Северного Кавказа в составе Российской Федерации.
Русский исход
Отток русских с Северного Кавказа начался еще во времена Советского Союза. Переписи населения фиксировали сокращение доли русского населения в регионе с 1970-х годов. В 1990-х процесс принял лавинообразный характер. Сегодня скорость сокращения русского населения заметно снизилась, но в целом тенденция не изменилась: русские продолжают уезжать. На отъезд русских накладывается еще одна тенденция: в кавказских семьях рождаемость намного выше (см. таблицу 1).
Таблица 1:
Изменение доли русских в населении республик Северного Кавказа (%)
Часто приходится слышать, что основная причина отъезда русских с Северного Кавказа — ликвидация промышленности в регионе. В определенной степени это действительно так. Но социологи еще в советское время отмечали, что наиболее распространенной причиной отъезда русских было отсутствие личной безопасности. Сегодня это тем более верно. И речь в данном случае идет не о терроризме, а о значительной криминализованности кавказского социума.
В целом российская власть хорошо понимает, какие проблемы создает дерусификация Северного Кавказа. В «Стратегии социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа до 2025 года» отток русскоязычного населения назван одной из основных проблем региона, а его прекращение и возвращение русского населения — стратегической задачей государства.
За последние годы предпринимались определенные попытки переломить ситуацию: были реализованы программы переселения русских в Чечню, Ингушетию и Дагестан. Однако, судя по динамике численности русского населения, программы во всех республиках провалились. Да и сами республиканские руководители оценивали их эффективность крайне низко. Приведем слова главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, сказанные в 2010 году: «Эффекта не было. Эффект был только в том, что частично на этом кто-то заработал. В основном чиновники. Даже я сейчас ищу, не могу найти вернувшихся по этой программе, даю поручение главе администрации: найдите хоть одну семью, с которой можно было бы пообщаться, которая бы вернулась по этой программе. Сейчас невозможно найти такую семью, вы не найдете».
В целом же складывается впечатление, что программы возвращения русских на Северный Кавказ реализовывались как-то не всерьез. Федеральные телеканалы не приглашали переехать в Чечню, на улицах российских городов не было билбордов, зазывающих в Ингушетию, в популярной прессе не печатались статьи, агитирующие жить и работать в Дагестане. Программы эти прошли тихо, и подавляющее большинство русских о них так и не узнало.
При этом «чемоданные настроения» у русских на Северном Кавказе сегодня доминируют. Согласно исследованию «Национальный вопрос в российской общественно-политической жизни»*, представленному в сентябре текущего года в Общественной палате Российской Федерации, практически вся (79%) русская молодежь, проживающая в республиках Северного Кавказа, готова покинуть свою малую Родину и перебраться в другой российский регион. То есть с уверенностью можно утверждать, что отток русских с Северного Кавказа продолжится.
В последние годы проявилась еще одна крайне тревожная тенденция: под давлением выходцев из северокавказских республик русские уезжают уже и из Ставропольского края. Российская власть об этом тоже знает, например об этом говорится в «Стратегии социально-экономического развития СКФО до 2025 года». Однако предпринимаемые шаги, так же как и попытки вернуть русских на Северный Кавказ, эффекта не дают.
В качестве иллюстрации приведем рассказ одного из руководителей Ставропольского края: «Даже в Ставропольский край русские не едут. У нас в городе Ставрополе построен военный городок, прекрасный, с инфраструктурой, с детским садом, со школой. Он стоит пустой, в него не поехали военные. Этот военный городок как раз был построен для того, чтобы сюда заехали военные. Мы рассчитывали на увеличение мужского населения, увеличение русскоязычного населения и, опять же, военного. То есть это делалось для укрепления края таким вот населением. Но люди не поехали. Городок стоит пустой. Это мы говорим о Ставрополье. Если к нам сюда не едут, то кто же в республики поедет?» Весьма характерно, что этот руководитель просил не называть его имени.
Некоторые народы равнее
К отъезду с Северного Кавказа русскую молодежь подталкивает и тот факт, что русские в регионе находятся в очевидно неравноправном по сравнению с титульным населением положении. Например, доля русских в управленческих республиканских элитах в два-три раза ниже, чем в населении республик. Единственное исключение из этого правила составляет Ингушетия, где доля русских среди управленцев аж в 14 раз выше, чем в населении республики. Однако этот факт вряд ли можно рассматривать как образец толерантного отношения к русскому населению. За последние тридцать лет из республики уехало практически все русскоязычное население, и Ингушетия превратилась фактически в моноэтническую республику (см. таблицу 2).
Таблица 2:
Доля русских в населении и управленческой элите в республиках Северного Кавказа (%)
Если же говорить о высших руководящих постах (глава республики, председатель республиканского правительства, мэр республиканской столицы), то на этих позициях на Северном Кавказе русских и русскоязычных нет вовсе. Все высшие посты в регионе занимают только представители титульных этносов (см. таблицу 3).
Таблица 3:
Число русских и представителей титульных народов на руководящих должностях в республиках Северного Кавказа (%)
Подобная ситуация не может не влиять на межнациональные отношения. Если в какой-либо республике практически все руководящие посты занимают представители титульного этноса, а русское и русскоязычное население во власть не допущено, то жителям этой республики сколько угодно можно рассказывать про единую российскую нацию. Все равно никто не поверит.
Соседка мужа женила
Чечня и Ингушетия — это республики, в которых русских практически не осталось, как практически не осталось и так называемых русскоязычных: армян, греков, евреев, украинцев и т. д. Вместе с русскими из республик уходит русская культура и русский уклад жизни. Но свято место пусто не бывает, сегодня в регионе активно идет процесс исламизации. В определенной степени уже сегодня Чечню и Ингушетию можно назвать исламскими республиками. Например, согласно упоминавшемуся выше исследованию «Национальный вопрос в российской общественно-политической жизни», большинство (62%) чеченцев и ингушей поддерживают введение многоженства как минимум на территории этих республик. А каждый четвертый (23%) считает, что многоженство следует разрешить на всей территории Российской Федерации. По словам ряда респондентов–чеченцев и ингушей, многоженство в этих республиках де-факто уже получило широкое распространение. Приведем слова одной из участниц исследования: «У нас в Ингушетии многоженство — это нормально. У меня соседка недавно мужа женила. Вчера только привезли ее. У нее детей нет. И первая жена живет отдельно в доме, и вторая». По словам другого респондента, «сейчас в Чечне, если деньги есть, сразу на второй жениться хотят».
А между тем многоженство в Российской Федерации законодательно запрещено. Если какой-либо народ хочет жить по исламским законам и практиковать многоженство, то это, безусловно, его право. Нельзя утверждать, что исламский уклад жизни лучше или хуже, чем русский — по большей части европейский, христианский. Это просто разные уклады. Но в связи с этим встает вопрос: могут ли в рамках единого государства сосуществовать две территории, на одной из которых нормой считается то, что на другой запрещено законодательно и считается морально недопустимым?
Имитация национальной политики
Нельзя сказать, что российская власть вовсе игнорирует положение русских на Северном Кавказе. В различных правительственных документах «русский вопрос» обозначен вполне отчетливо. Например, в принятой в августе текущего года федеральной целевой программе (ФЦП) «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014–2020 годы)» говорится, что трудности, с которыми столкнулась Российская Федерация в постсоветский период, «привели к ряду негативных последствий в межнациональной сфере», в том числе к «ограничению в некоторых субъектах Российской Федерации прав нетитульного, в том числе русского, населения». Показательна при этом сама формулировка: «в некоторых субъектах». Авторы всеми силами стараются не называть конкретный регион, хотя понятно, что за этим эвфемизмом скрывается именно Северный Кавказ.
Запланированные же в ФЦП конкретные действия могут вызвать лишь недоумение. Северный Кавказ в документе упоминается дважды — в названиях мероприятий: международный политологический форум «Российский Кавказ» и Сбор молодых журналистов и блогеров Северо-Кавказского и Южного федеральных округов. Даже оскорбительным было бы заподозрить авторов ФЦП в том, что, по их мнению, названные мероприятия смогут хоть как-то повлиять на положение русского населения на Северном Кавказе. Иными словами, разработчики национальной политики видят и понимают проблемы, связанные с «ограничением прав нетитульного, в том числе русского, населения» на Северном Кавказе, но для изменения ситуации ничего предпринимать не намерены.
Впрочем, реализуемая сегодня национальная политика предпочитает игнорировать все по-настоящему острые аспекты межнациональных отношений, например этническую преступность. А вся деятельность по поддержанию межнационального мира в рамках ФЦП ограничивается проведением всевозможных культмассовых мероприятий: фестиваль «Цыгане под небом России», фотоконкурс «Русская цивилизация», конгресс этнографов и антропологов и прочие фестивали, выставки, сборы блогеров и форумы политологов.
Если же говорить не об имитации, а о примерах реального регулирования межнациональных отношений, то в первую очередь следует вспомнить национальную политику в СССР. Советская власть негласно признавала особое положение титульных народов на территории своих республик, и первым человеком в республике назначался представитель титульного этноса. Однако его заместителем всегда был русский. Таким образом, центр, с одной стороны, контролировал местную власть, а с другой — поддерживал некий паритет между титульным и русским населением республик.
Интересной представляется и инициатива Алу Алханова, который еще в 2007 году, в бытность свою президентом Чеченской Республики, в качестве показателя эффективности работы республиканской власти на Северном Кавказе предлагал учитывать число русских, вернувшихся в места прежнего проживания. Пожалуй, помимо поощрения за возвращение русских можно было бы ввести ответственность республиканских руководителей за отток русскоязычного населения. В качестве целевого индикатора при оценке успешности национальной политики в республиках Северного Кавказа также можно было бы учитывать число депутатов республиканского парламента и министров республиканского правительства нетитульных национальностей.
Конечно же, ни одна из перечисленных мер не гарантирует решения «русского вопроса» на Северном Кавказе. Но совершенно очевидно, что национальная политика должна учитывать базовые интересы разных народов, в том числе русского населения. Русским на Северном Кавказе следует дать широкое представительство во власти, в бизнесе, в правоохранительных органах. Без сомнений, подобное перераспределение власти и, как следствие, собственности встретит активное сопротивление со стороны республиканских этнократий, но другого пути просто нет.
Если же низводить национальную политику до культпросвета, игнорировать реальные проблемы русского и русскоязычного населения на Северном Кавказе и позволить ситуации развиваться самотеком, то рано или поздно этот регион мы потеряем. И произойдет это не потому, что к отделению призывают русские националисты или внешние враги хотят окончательно развалить Россию. Северный Кавказ уйдет потому, что станет регионом, который живет по законам, кардинально отличным от общероссийских, и территорией, на которой русских просто нет.
* Исследование выполнено «Агентством социальных технологий “Политех”» при содействии Института этнологии и антропологии РАН и Сети этнологического мониторинга EAWARN. При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта Институтом общественного проектирования по итогам VI конкурса «Проблемы развития современного российского общества», проведенного в соответствии с распоряжением президента Российской Федерации от 03 мая 2012 года № 216–рп.
Информация