Артиллерист крылатой пехоты
25 мая этого года командующий Воздушно-десантными войсками генерал-полковник Владимир Шаманов поздравил с юбилеем генерал-лейтенанта Павла Калинина, которого называют не иначе как «наше все» артиллерии Воздушно-десантных войск. Под его руководством шло создание и освоение самоходного артиллерийского орудия 2 С9 «Нона», приняты на вооружение противотанковые ракетные комплексы БТР-РД «Робот» — те изделия, на которых многие годы зиждилась огневая мощь ВДВ.
Павлу Григорьевичу мало было просто организовать войсковые испытания и принять орудие на вооружение — оно обязательно должно было соответствовать маргеловским стандартам: быть десантируемым, легким и вместе с тем обладающим достаточной огневой мощью, чтобы противостоять мотопехотным подразделениям армии вероятного противника.
Василий Филиппович Маргелов как никто другой знал, что кадры решают все. Поэтому на должности своих заместителей и начальников служб он брал лучших из лучших. Иван Иванович Лисов — заместитель командующего ВДВ — начальник воздушно-десантной службы, Алексей Васильевич Кукушкин — начальник разведки ВДВ, и наконец, Павел Григорьевич Калинин — начальник артиллерии ВДВ, впоследствии заместитель командующего по вооружению. Все эти люди были фронтовиками, обладали огромным боевым опытом. Их знания и энергию Маргелов направил в русло строительства ВДВ как современного высокомобильного рода войск.
Мне посчастливилось беседовать с генерал-лейтенантом Калининым. Павел Григорьевич рассказал много интересного о своей службе в Воздушно-десантных войсках, но начал с воспоминаний о Великой Отечественной войне.
Сороковые, роковые…
— 22 июня 1941 года в селе Залесово Алтайского края проходил школьный бал. Естественно, много молодых людей, шум, веселье… и вдруг буквально вбегает директор школы Тихон Николаевич Тишов. Он просит немедленно прекратить танцы и сыграть сигнал «слушайте все!». Воцарилась тишина, и мы узнали, что немцы напали на нашу Родину. Мы, ученики выпускного класса, под руководством классного руководителя Бориса Михайловича Крамского, направились в военкомат и записались добровольцами на фронт. Из наших отобрали пять человек, и через неделю мы уже были на станции Юрга под Новосибирском, где формировались маршевые роты. С первых же дней нас экипировали как положено: ботинки с обмотками, вещевые мешки, которые в ходе занятий до отказа набивали песком. С этими мешками и старыми добрыми трехлинейками мы ежедневно совершали марши от 5 до 10 километров, в жару…
Через некоторое время нам сообщили, что формируется 2-е Томское артиллерийское училище. Желающим поступить, которые имеют 10 классов образования и выше, необходимо сдать экзамены: по русскому языку и литературе, математике. Поступили! Однако проучились всего только 5 месяцев — с июля по ноябрь 1941 года, и уже 1 декабря на торжественном построении нам зачитали приказ командующего Сибирским военным округом о присвоении нам воинских званий.
Весь наш взвод был отправлен для формирования 51-го артиллерийского полка Калининского фронта в лес, недалеко от станции Инза под Ульяновском. Декабрь выдался на редкость холодным. Никаких казарм не было. Прямо там начали делать импровизированные шалаши из веток и снега, а уже через два-три дня к нам подошел, как мы в шутку называли, «конский состав» и артиллерийские орудия. Два месяца ушло на формирование самой части и проведение боевого слаживания. В феврале мы были на Калининском фронте, примерно в 150 километрах от Москвы, когда немцы уже были разгромлены и отброшены на запад. В это время фронт перешел к обороне. Практически весь 1942 год велись бои местного значения, артиллерия перемещалась вдоль фронта для ведения огня по противнику.
В феврале 1943 года офицеры, получившие боевой опыт, были направлены на пополнение 85-го корпусного артиллерийского полка 8-го эстонского стрелкового корпуса, который понес большие потери при взятии города Великие Луки 19 января 1943 года.
Я был назначен на должность заместителя, а в мае командиром батареи. Полк был вооружен 76-мм пушками и 122-мм гаубицами М-30. Тягачи — «студебеккеры». Это уже не «конский состав». Личный состав полка состоял из русских, украинцев и эстонцев. Полк придавался стрелковым дивизиям, действующим на главных направлениях, включался в состав полковых артиллерийских групп или в группу контрбатарейной борьбы. Здесь можно выделить участие полка в боях на невельском направлении и непосредственно в освобождении самого города Невеля, с потерей которого фашист так и не смирился, стараясь как можно подороже продать утраченные земли на Псковщине. Немцы упорно сопротивлялись, и артиллеристы в основном вели огонь прямой наводкой, расчищая путь наступающей пехоте. Наконец в ночь на 7 октября Невель был полностью освобожден.
В конце октября в районе ж. д. станции Носва моей батарее приказали поддержать огнем штрафной батальон, проводивший разведку боем. Без достаточной разведки переднего края и ближайшей глубины обороны противника, без авиационной и артиллерийской подготовки штрафники пошли в атаку. При подходе к минному полю и проволочным заграждениям под ураганным ружейно-пулеметным огнем батальон залег. Начался просто массовый расстрел. Батальону было приказано вернуться. Мы с командиром батальона и уцелевшими штрафниками по-пластунски и перебежками, мокрые, уставшие и подавленные разгромом вернулись на передний край. Но задачу свою мы выполнили, потому что немцы себя обнаружили. Пока батальон безнаказанно расстреливали, были выявлены минометные и артиллерийские позиции, наблюдательные пункты противника. Вернулись назад, конечно, не все, было очень много убитых. Было обидно, что многие из штрафников так и не получили свой второй шанс — ведь большинство из них были провинившиеся офицеры.
В феврале 1944 года наши войска вышли к городу и реке Нарва; 85-й полк теперь воевал в составе Ленинградского фронта. С целью захвата плацдарма на западном берегу было организовано наступление через остров Кампяргольн, расположенный посередине реки. К рассвету мы с командиром дивизиона гвардии майором Тутаевым прибыли на остров, где сосредоточилась бригада морской пехоты. После 30-минутной артподготовки бригада бросилась на штурм позиций гитлеровцев, которые располагались на противоположном, обрывистом, практически отвесном берегу. Мы наивно полагали, что немцы в ходе такой огненной подготовки были подавлены, но все эти 30 минут они спокойной пересидели в блиндажах, перекрытых щелях и полевых фортификационных сооружениях и на момент атаки по ходам сообщения вновь заняли свои позиции.
Как только морские пехотинцы приблизились к проволочным заграждениям, противник открыл ураганный огонь из всех видов оружия. Авиация ходила, что называется, по головам. Наступление захлебнулось. Остров с мелким кустарником был превращен в месиво земли, снега и крови. Но на этом наши несчастья не закончились. На сам остров мы перешли по льду, но при отходе выяснилось, что немцы нанесли направленные бомбово-штурмовые удары по обрезу берега. В итоге образовалась полынья, само собой затруднявшая организованный отход. В нашем дивизионе погибли замечательные офицеры: заместитель командира по политчасти капитан Поташев, начальник разведки дивизиона старший лейтенант Евдокимов, командиры взводов управления старший лейтенант Волобуев и старший лейтенант Луценко.
С Нарвой связан еще один интересный эпизод. Как я уже говорил, наш артполк воевал в составе 8-го эстонского стрелкового корпуса, полки которого в отличие от приданных подразделений комплектовались исключительно этническими эстонцами. Как выяснилось, корпусу в его полосе наступления противостояли гитлеровские части, состоящие из эстонцев. После взятия Нарвы мы стали свидетелями драматической встречи пленных эстонцев, воевавших за немцев, с эстонцами нашего 8-го корпуса. По разные стороны фронта оказались братья, отцы и другие члены семей разной степени родства. Все обнимались, плакали, все настолько перемешалось, что стало непонятно, кто и кого взял в плен.
На войне я встретил своего отца. Он воевал еще на Первой мировой, был георгиевским кавалером, а разменяв пятый десяток, пошел добровольцем на Великую Отечественную. Сколько лет прошло, а ту встречу я помню во всех деталях.
После взятия Таллина в сентябре 1944 года полк поддерживал стрелковую дивизию, которая наступала вдоль пролива. Теперь наш полк сражался в составе 2-го Прибалтийского фронта. Мой КНП находился на чердаке дома, куда вскоре прибыл командир батареи из тяжелой гаубичной бригады гвардии капитан Копылов, получивший такую же задачу. Развернул свой КНП рядом. Утром Копылову принесли почту. Я обратил внимание, что на конверте номер полевой почты, как у моего отца, который с 1941 года был на фронте. Я спросил Копылова, нет ли у него в батарее рядового Калинина. «Даже два. Один молодой, другой пожилой и с пышными усами. Тебе какого?» — «Давай с усами, я понаблюдаю со стороны». Вызвали. Стоим на крыльце, курим. Идет солдат с карабином, через плечо шинель в скатку. Плотный, широкоплечий, подтянутый. Отец… Проходя мимо меня, козырнул лихо. Копылов задал ему пару вопросов и отпустил. Проходя мимо меня, снова лихо козырнул и пошел неторопливо. Не узнал. Прошло ведь три года. А на фронте год — за три.
Вечером в домике собрались командир полка полковник Михайленко, командир бригады полковник Патифоров и мы с Копыловым. Пригласили отца. Заходит, растерялся: столько начальства. И праздничный стол…
Посадили его рядом со мной на свободный стул. Сидит, не поймет, в чем дело. Налили. Командир бригады говорит, обращаясь к отцу:
— Вы, Григорий Емельянович, счастливый воин. В Первую мировую войну воевали за царя и отечество, заслужили два Георгиевских креста, встретили на фронте родного брата, а во Вторую мировую войну воюете за родину и Сталина, встретили своего сына. Поздравляю вас и предлагаю тост за встречу, за боевое счастье, за Победу!
Пораженный георгиевский кавалер крутит головой удивленно, не понимая ничего, но догадывается. Но где же сын?.. «Здравствуй, батя!» — говорю я. И тут отец повернулся ко мне, рука со стаканом затряслась, проливая водку. Теперь узнал. Отцу шел 51-й год, мне 21-й. Так началась наша совместная с отцом служба в 85-м гвардейском Нарвском Краснознаменном ордена Кутузова 2-й степени корпусном артиллерийском полку.
Первая встреча с десантниками
В декабре, после освобождения Эстонии, наш артполк прибыл в город Житомир, где формировалась 55-я дивизионная артиллерийская бригада 104-й стрелковой дивизии, бывшей воздушно-десантной. Формированием занимался командир бригады, он же командующий артиллерией дивизии, полковник Яблочкин. На базе родного 85-го корпусного артиллерийского полка были сформированы 82-й гвардейский пушечный артиллерийский полк, 106-й гвардейский гаубичный артиллерийский полк и 567-й гвардейский минометный полк.
Артиллерийские полки бригады были укомплектованы солдатами старших возрастов, многие воевали в Первую мировую и Гражданскую войны.
Однажды на торжественном построении полковник Яблочкин объявил, что бригада входит в состав 104-й дивизии, стрелковые полки которой укомплектованы десантниками сталинского резерва, отлично подготовленными и беспредельно храбрыми бойцами. «Мы с вами должны быть не хуже», — заключил командующий артиллерией.
Впервые десантников в бою мы увидели 16 марта 1945 года, когда дивизия, прибыв в Венгрию, в тот же день была введена в сражение. Наш 82-й полк тогда входил в состав полковой артиллерийской группы 332-го гвардейского стрелкового полка, который вел упорные бои в районе г. Шеред. Мы не скрывали своего восхищения, увидев десантников: рослых, сильных и необычайно подвижных бойцов с голубыми погонами. Их храбрость и презрение к смерти граничили с бравадой, на поле боя ни перебежек, ни переползаний не признавали — шли в полный рост, неся большие потери.
После овладения городом Шеред стрелковый полк вышел к реке Раба. Моему дивизиону было приказано поддержать 3-й стрелковый батальон, получивший задачу форсировать реку. Батальоном командовал начштаба гвардии капитан Сухоруков. Комбат был убит, Сухоруков ранен, но с командного пункта не ушел, управлял боем, морщась от боли. После короткой артподготовки реку начали форсировать с ходу.
13 апреля 1945 года была взята Вена. Фашисты и власовцы удирали на запад, чтобы сдаться американским войскам. Перед нашей дивизией была поставлена задача, не ввязываясь в затяжные бои, обходными маршрутами отрезать пути отступления противнику на пражском направлении. Для ускорения темпов наступления 1-й дивизион 82-го полка был придан 3-му батальону 332-го полка, действующему на главном направлении в качестве авангарда. Дивизиону было приказано оборудовать «студебеккеры» дополнительными сиденьями, снять тенты, иметь запас хода по ГСМ не менее чем на 500 километров.
Дивизион выстроился в линию машин, личный состав впереди в развернутом строю. Приготовились принять десантников. Вскоре показался батальон. Тот же, который мы поддерживали при форсировании Рабы. Мои батарейцы, бойцы трех войн, встретили батальон аплодисментами, криками «Ура» и со слезами умиления на глазах, видя в молодых и жизнерадостных десантниках своих сыновей, сложивших головы на полях сражений.
Командир батальона капитан Сухоруков отдал приказ, и началось преследование. Это была натуральная гонка — «кто вперед», когда по параллельным маршрутам, на максимальных скоростях, не обращая внимания на отдельные выстрелы, неслись на запад, до реки
Влтава, удирающие и преследующие их. 12 мая 1945 года пришли в Прагу.
Прошли мы по Европе быстро. Румыны и венгры встречали нас благожелательно, австрийцы — настороженно, с закрытыми ставнями, безлюдьем, а чехи — цветами и накрытыми вдоль улиц столами.
Десантник № 1
Постановлением Совета министров и приказом министра Вооруженных сил стрелковые дивизии и корпуса 9-й армии были переименованы в воздушно-десантные и зачислены в резерв Верховного главнокомандования.
55-я артиллерийская бригада была переформирована в 82-й гвардейский пушечно-артиллерийский полк 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
В это же время создается артиллерия воздушно-десантных войск, учреждается должность ее командующего, которую занимает генерал-полковник В. Э. Таранович.
К маю 1946 года увольнение старослужащих солдат и части офицеров, призванных из запаса, было закончено. Оставшийся личный состав размещался в заброшенных сырых, заплесневелых землянках, на двухъярусных нарах. Спали на лапнике, покрытом тентами с машин, подушками служили противогазы. Отапливались землянки самодельными печами, освещались горящим немецким кабелем, который вонял больше, чем светил. Офицеры жили вместе с солдатами в одной землянке, отгородив свой кубрик плащ-палатками. Боевая подготовка шла полным ходом. Руководители занятий писали конспекты, усердно готовились к занятиям.
В сентябре 1946 года 82-й полк был передислоцирован в Эстонию. Место дислокации — железнодорожная станция Выру-Кабала. Здесь я совершил свой первый прыжок с парашютом. Из аэростата. Штаб 104 вдд располагался в городе Раквере.
В июне 1947 года 104 гв. вдд в полном составе была передислоцирована в г. Остров Псковской области. Военный городок был разрушен наполовину, а город Остров до основания. Многое пришлось восстанавливать с нуля.
Командиром 104-й дивизии тогда был генерал-майор Николай Тариэлович Таварткеладзе. Известно, что он состоял в родстве с Берией. Очевидно, это сыграло свою роль в том, что очень скоро дивизия начала эшелонами получать нужные строительные материалы: стекло, тес. И к концу 1947 года городок был сдан в эксплуатацию в образцовом состоянии. Очень много внимания уделялось сооружению и оборудованию объектов учебно-материальной базы в каждом парашютно-десантном полку дивизии, вплоть до батальона.
Насколько все образцово было организовано в 104 вдд, в такой же степени запущено в соседней 76 вдд, дислоцировавшейся непосредственно в городе Пскове. Первый послевоенный командир, к несчастью для славного соединения, был весьма безответственным и плохим организатором. Не было ни учебно-материальной базы, ни стрельбищ, ни в должной мере оборудованных полигонов. Каждой воздушно-десантной дивизии было выделено по 200 немецких военнопленных, которые обязаны были восстанавливать военные городки. У нас в Острове они использовались на полную катушку. В Пскове же местный глава администрации, пользуясь мягкотелостью командира 76-й дивизии, использовал немцев для возведения городской инфраструктуры. Естественно, так долго продолжаться не могло. В мае 1948 года в Пскове проводилась корпусная партийная конференция, где были собраны офицеры всех воздушно-десантных соединений. С обширным докладом тогда выступал командир корпуса генерал-лейтенант Грибов. Он разнес злосчастную 76-ю дивизию в пух и прах. Выступавший следом начальник политического отдела корпуса темы менять не стал, после чего офицеры 76 вдд уже смотрели в пол, не поднимая глаз. Завершая выступление, начальник политотдела вдруг сказал: «Ну что, товарищи коммунисты, может, все-таки послушаем нового командира 76-й дивизии? Уверен, ему есть что сказать!». Тут со второго ряда встал и направился к трибуне рослый, подтянутый красавец, в сапогах, начищенных до такого блеска, что, глядя в них, можно было бриться. Не дойдя до трибуны, повернулся и внимательно посмотрел на весь зал, задержав взгляд на тех рядах, где сидели офицеры управлений полков псковской дивизии, и громоподобным голосом сказал: «Ну что же вы, торуньцы?! Что же вы, черноморцы?! И вы, артиллеристы-краснознаменцы?! Я с вами говорить не буду! Я командир дивизии, — и выставил вперед свой здоровенный кулачище. — Кто хочет работать и служить — за работу! На этом все». Мы, конечно, и думать не могли, что перед нами тогда выступал будущий «десантник № 1», имя которого будет известно далеко за пределами нашей страны — Василий Филиппович Маргелов.
Стоит ли говорить, что новый командир сделал псковскую дивизию лучшей в ВДВ, причем всего за один год.
Познакомиться же с ним лично мне удалось в 1949 году. В один из дней командир дивизии генерал Таварткеладзе сообщил, что к нам с рабочей поездкой едет командир 76-й воздушно-десантной дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Василий Маргелов в сопровождении своих заместителей и командиров полков. В день приезда он сразу заявил, что его интересует учебно-материальная база. Маргелов последовательно побывал в каждом из парашютно-десантных полков, на предложение Таварткеладзе посетить строевой смотр резко ответил, что «показуха» его не интересует.
Интересно было наблюдать за ними, за двумя командирами дивизий. Таварткеладзе, как бы сейчас сказали, «работал под Сталина»: усы, брюки навыпуск, пальто и, конечно, фуражка. Маргелов был полной ему противоположностью: стройный, подтянутый, идеальный внешний вид, в нем явственно ощущалась огромная внутренняя сила. Вот делегация дошла до винтовочно-артиллерийского полигона, где я проводил занятия по управлению огнем. Я подошел, представился, как положено, доложил. Не дослушав, Маргелов оборвал меня: «Ну что, Павло, показывай, что у тебя тут!». На тот момент я уже успел построить двухэтажный винтовочный полигон, и каждая батарея имела стволик-карабин, стреляющий зажигательными пулями, и еще были маленькие минометы, которые посылали снаряд метров на 200 и в качестве учебных вполне подходили.
Маргелов внимательно все осмотрел, потом что-то обсуждал с командующим артиллерией (тогда в дивизиях были не начальники артиллерии, а командующие), подозвал меня и говорит: «Гаврило (так он называл своего зама), вот Павло даст тебе своего старшину на месяц, чтобы у нас он сделал все так же, как тут. Ясно?». Простота в обращении, свойскость, способность, минуя установленные уставом правила общения командира и подчиненного, все доходчиво объяснять мгновенно располагали к нему как солдат так и офицеров.
И вот уже в 1949 году настал черед нашего «визита вежливости» в 76-ю воздушно-десантную дивизию. И мы искренне удивились тому объему работы, который за один год проделал Василий Филиппович.
Как создавали «НОНУ»
В 80-е годы ХХ века в артиллерии Воздушно-десантных войск произошла настоящая техническая революция. На вооружение были приняты не только 120-мм САО 2 С9 «Нона», но и машины управления 1 В-119 «Реостат», противотанковые ракетные комплексы БТР-РД «Робот». Над созданием этих комплексов трудились уникальные коллективы.
У истоков масштабной модернизации стояли маршал бронетанковых войск А. Х. Бабаджанян, начальник ГРАУ маршал артиллерии П. Н. Кулешов, директор ОКБ-9 завода «Уралмаш» гениальный конструктор-артиллерист генерал Ф. Ф. Петров, директор ЦНИИ «Точмаш» В. М. Сабельников и, конечно, главный конструктор орудия «Нона» А. Г. Новожилов.
Почти весь послевоенный период парк техники и вооружения «крылатой пехоты» пополнялся крайне медленно. К началу 1950-х годов на вооружении состояли те же образцы, что и в Сухопутных войсках. Из них можно было десантировать только 82-мм минометы, знаменитые «безоткатки» Б-10, ПДСБ (так называемая парашютно-десантная бочка) и ПДММ (парашютно-десантный мягкий мешок) — и все. Не успели появиться авиадесантируемые самоходки АСУ-57 и СУ-85 — запросы ВДВ по части средств вооруженной борьбы многократно возросли.
Когда Василий Филиппович Маргелов был назначен командующим, он четко сформулировал, что без своего специального вооружения, средств десантирования, а главное, бронетанковой техники ВДВ не могут считаться полноценным родом войск. Есть многие сотни публикаций о его новаторской деятельности, о создании первой в мире боевой машины десанта (БМД-1), разработке парашютно-реактивных и многокупольных систем для ее десантирования, поэтому нет смысла все это заново пересказывать.
Я же хотел вспомнить об одном важном эпизоде, который произошел сразу после моего назначения на должность начальника артиллерии Воздушно-десантных войск. Мне тогда довелось предельно конкретно поговорить с генералом Маргеловым:
— Смотри сюда — пехота ездит под броней и на броне, а ты что со своими артиллеристами? Тебя таскает ГАЗ-66 на прицепе! Как не стыдно!
— Будем работать в этом направлении, товарищ командующий!
— Вот тебе задача! С сегодняшнего дня запрягайся на создание самоходного артиллерийского орудия нового поколения!
Состоявшие на тот момент на вооружении установки АСУ-57 и СУ-85 представляли собой прежде всего противотанковые средства, а командующий выдвинул четкое требование — новая артисистема должна совмещать в себе характеристики, присущие гаубице, миномету и пушке, то есть требовалось создать универсальное орудие.
Я знал, что некоторые разработки в этом плане велись. За основу будущего изделия, как правило, брались шасси БМД-1, БТР-Д — других не было. В конечном счете выбор пал на БТР-Д. Поставили туда ствол 122-мм гаубицы. Выстрел: гусеницы вмести с траками рассыпались по всей длине корпуса из-за сильнейшей отдачи.
У меня были очень хорошие отношения с командующим Ракетными войсками и артиллерией маршалом Передельским, начальником ГРАУ генералом Кулешовым и главным маршалом Бронетанковых войск Бабаджаняном. Дружба наша завязалось, когда я ездил к ним с разработками по БТР-РД «Робот». Бабаджанян начал советовать взять за основу ГТ-МУ, но база не подошла. Помню тогда еще Василий Филиппович напомнил, что если будут какие-то проблемы, обращаться напрямую к нему — уж перед его-то пробивной натурой точно никто не устоял бы. Я связался с НИИ ГРАУ, с бронетанковой службой и, наконец, с выдающимся конструктором Авениром Гавриловичем. В конце концов решено было ствол 120-мм миномета сделать не гладким, а нарезным. После этого произвели выстрел обыкновенной миной — получилось очень хорошо, и главное, отдача оказалась невелика. В скором времени был готов первый опытный образец, и речь зашла о принятии изделия на вооружение. Меня, как начальника артиллерии ВДВ, назначили начальником заводских и полевых испытаний. Они проводились на полигоне 76-й воздушно-десантной дивизии в Стругах Красных, а государственные — на артиллерийском полигоне в Луге. Стрельбу производили всеми известными способами: с закрытых позиций, прямой и полупрямой наводкой. Снарядов, специально разработанных для изделия, еще не было, стреляли обыкновенными 120-мм минометными минами. Тогда же мы убедились в уникальных возможностях установленной на «Ноне» пушки 2 А51. Она действительно сочетала заявленные конструкторами свойства — одновременно была пушкой, гаубицей и минометом, могла даже стрелять буквально любыми типами мин иностранного производства: китайскими, немецкими.
Все было готово к государственным испытаниям, пригласили преподавательский состав из ленинградской Артиллерийской академии… Наконец на вертолете прилетел сам Василий Филиппович. Его глаза сразу загорелись мальчишеским огоньком, и он начал методично расстреливать нас градом вопросов. «А прямой наводкой можно?» — получив утвердительный ответ, командующий направился к орудию. Кричит: «Заряжай!», орудие ставят на прямую наводку, наводят на цель — макет танка, установленный на расстоянии около 400 метров. Мы начали объяснять, мол, товарищ командующий, стреляем с опаской, со всеми мерами предосторожности, с помощью шнура из-за укрытия. Вдруг говорит: «Да, ты прав!» — и тут же как закричит: «Все в укрытие!», а сам идет к орудию. Лично произвел выстрел, поразил макет. Возвращается довольный, счастливый: «Вот это орудие! Нигде такого больше в мире нет!».
Подошли к моменту заключительных испытаний изделия 2 С9 «Нона», которые проходили на полигоне подмосковной Кубинки. Пригласили маршала Георгия Ефимовича Передельского, начальника ГРАУ Павла Николаевича Кулешова, а также представителей ВПК. Все идет, как положено, следует доклад, затем — ознакомление с тактико-техническими характеристиками, и вдруг Передельский налагает «вето». Нет, говорит, я против принятия на вооружение этого орудия. Василий Филиппович просто опешил: «Товарищ маршал, ну как же так?» Передельский непреклонен. И тут Василий Филиппович взрывается. Поток великого и могучего был настолько мощным, что казалось, все присутствующие под его тяжестью вот-вот начнут пригибаться к земле. В итоге сдался даже Передельский — «Нона» была принята на вооружение.
Время подтвердило правоту Маргелова: «Нона» зарекомендовала себя с самой лучшей стороны. Многие участники боевых действий на Северном Кавказе рассказывали о «Ноне» с нескрываемым восхищением. Боевики старались уходить от прямых боестолкновений с десантниками, в немалой степени из-за того, что крылатую пехоту поддерживали батареи 2 С9. В принципе объясняется это очень просто. Во-первых, 2 С9 является орудием класса «пушка-гаубица-миномет» и способна решать самый широкий спектр задач. «Нона» авиадесантируема — это значит, что она легче, проще в конструкции. Да, ТТХ по некоторым параметрам скромнее, чем у таких артсистем Сухопутных войск, как «Акация», «Мста». Тем не менее именно в Чеченской республике, особенно в горной ее части, «Нона» раскрыла свой потенциал, ведя эффективный, с высоким процентом попаданий огонь с закрытых артиллерийских позиций.
Новый командующий, новые задачи
В октябре 1972 года, когда состоялось мое назначение начальником артиллерии ВДВ, Василий Филиппович показал выписку из акта проверки Главной инспекцией МО 76-й и 105-й гвардейских воздушно-десантных дивизий, в которой было указано, что все части дивизий были оценены на «хорошо» и «отлично», а артиллерийские полки и самоходно-артиллерийские дивизионы получили оценку между «уд» и «неуд». Маргелов твердо уверил: «Обещаю любую помощь, но только после того, как у артиллеристов взмокнет спина!».
Профессиональная гордость была, конечно, задета: как это «бог войны» Воздушно-десантных войск не смог себя показать достойным образом.
Идет уже 1978 год, у артиллеристов спина стабильно взмокшая. Проверяю отдельный самоходно-артиллерийский дивизион 76-й воздушно-десантной дивизии. На пульте управления боевой стрельбой вместе с командиром дивизиона наблюдаю за ходом батарейных стрельб. На вооружении тогда стояли АСУ-85 — авиадесантная самоходная артиллерийская установка, заменившая АСУ-57 и бывшая визитной карточкой ВДВ до принятия на вооружение знаменитой «копейки» — БМД-1. 1-й огневой взвод — «неуд», 2-й огневой взвод — «неуд». Следующий взвод… Неужто! Все щиты-мишени поражены. Приказываю командиру дивизиона вызвать командира взвода. Подходит поджарый, как в песне «со стальным просветом огонек в глазах», лейтенант, докладывает: «Товарищ генерал-майор! Лейтенант Шаманов по вашему приказанию прибыл!». Тот самый Шаманов, которого сегодня знают все. Земляк, между прочим. Будущий командующий Воздушно-десантными войсками.
Генерал-полковник Шаманов — человек очень скромный, он сразу резко пресекает излишнюю патетику и неуемную похвалу в свой адрес, но я уверен, пройдет положенное время, и люди оценят действительный масштаб проделанной им работы. Если говорить по-военному, всем нужен «выхлоп», все хотят, чтобы прямо сейчас в ВДВ потекли рекой новая техника и вооружение. Но так не бывает. Ни БМД-1, ни «Нона», ни новейшие на тот момент парашютные системы не появились в войсках вдруг — это была растянутая на целое десятилетие кропотливая работа.
Владимир Анатольевич выступает непосредственным продолжателем маргеловских принципов военного строительства ВДВ. Если Василий Филиппович «одел» десантников в броню боевой машины десанта первого поколения, то Шаманов прибавил им значительной огневой мощи машинами четвертого поколения. Речь идет о БМД-4 М, которую командующий активно продвигает. На БМД-1 была установлена 73-мм гладкоствольная полуавтоматическая пушка «Гром», а на БМД-4 М уже стоят 100-мм пушка-пусковая установка и спаренная с ней 30-мм автоматическая пушка. Это же потрясающая огневая мощь!
Великое счастье для каждого десантника, что командующим ВДВ сейчас является именно генерал-полковник Владимир Шаманов. Фронтовики и ветераны-десантники с полным основанием считают, что его деятельность на этом высоком посту будет такой же новаторской и плодотворной, какой в свое время была деятельность Василия Филипповича Маргелова.
Павлу Григорьевичу мало было просто организовать войсковые испытания и принять орудие на вооружение — оно обязательно должно было соответствовать маргеловским стандартам: быть десантируемым, легким и вместе с тем обладающим достаточной огневой мощью, чтобы противостоять мотопехотным подразделениям армии вероятного противника.
Василий Филиппович Маргелов как никто другой знал, что кадры решают все. Поэтому на должности своих заместителей и начальников служб он брал лучших из лучших. Иван Иванович Лисов — заместитель командующего ВДВ — начальник воздушно-десантной службы, Алексей Васильевич Кукушкин — начальник разведки ВДВ, и наконец, Павел Григорьевич Калинин — начальник артиллерии ВДВ, впоследствии заместитель командующего по вооружению. Все эти люди были фронтовиками, обладали огромным боевым опытом. Их знания и энергию Маргелов направил в русло строительства ВДВ как современного высокомобильного рода войск.
Мне посчастливилось беседовать с генерал-лейтенантом Калининым. Павел Григорьевич рассказал много интересного о своей службе в Воздушно-десантных войсках, но начал с воспоминаний о Великой Отечественной войне.
Сороковые, роковые…
— 22 июня 1941 года в селе Залесово Алтайского края проходил школьный бал. Естественно, много молодых людей, шум, веселье… и вдруг буквально вбегает директор школы Тихон Николаевич Тишов. Он просит немедленно прекратить танцы и сыграть сигнал «слушайте все!». Воцарилась тишина, и мы узнали, что немцы напали на нашу Родину. Мы, ученики выпускного класса, под руководством классного руководителя Бориса Михайловича Крамского, направились в военкомат и записались добровольцами на фронт. Из наших отобрали пять человек, и через неделю мы уже были на станции Юрга под Новосибирском, где формировались маршевые роты. С первых же дней нас экипировали как положено: ботинки с обмотками, вещевые мешки, которые в ходе занятий до отказа набивали песком. С этими мешками и старыми добрыми трехлинейками мы ежедневно совершали марши от 5 до 10 километров, в жару…
Через некоторое время нам сообщили, что формируется 2-е Томское артиллерийское училище. Желающим поступить, которые имеют 10 классов образования и выше, необходимо сдать экзамены: по русскому языку и литературе, математике. Поступили! Однако проучились всего только 5 месяцев — с июля по ноябрь 1941 года, и уже 1 декабря на торжественном построении нам зачитали приказ командующего Сибирским военным округом о присвоении нам воинских званий.
Весь наш взвод был отправлен для формирования 51-го артиллерийского полка Калининского фронта в лес, недалеко от станции Инза под Ульяновском. Декабрь выдался на редкость холодным. Никаких казарм не было. Прямо там начали делать импровизированные шалаши из веток и снега, а уже через два-три дня к нам подошел, как мы в шутку называли, «конский состав» и артиллерийские орудия. Два месяца ушло на формирование самой части и проведение боевого слаживания. В феврале мы были на Калининском фронте, примерно в 150 километрах от Москвы, когда немцы уже были разгромлены и отброшены на запад. В это время фронт перешел к обороне. Практически весь 1942 год велись бои местного значения, артиллерия перемещалась вдоль фронта для ведения огня по противнику.
В феврале 1943 года офицеры, получившие боевой опыт, были направлены на пополнение 85-го корпусного артиллерийского полка 8-го эстонского стрелкового корпуса, который понес большие потери при взятии города Великие Луки 19 января 1943 года.
Я был назначен на должность заместителя, а в мае командиром батареи. Полк был вооружен 76-мм пушками и 122-мм гаубицами М-30. Тягачи — «студебеккеры». Это уже не «конский состав». Личный состав полка состоял из русских, украинцев и эстонцев. Полк придавался стрелковым дивизиям, действующим на главных направлениях, включался в состав полковых артиллерийских групп или в группу контрбатарейной борьбы. Здесь можно выделить участие полка в боях на невельском направлении и непосредственно в освобождении самого города Невеля, с потерей которого фашист так и не смирился, стараясь как можно подороже продать утраченные земли на Псковщине. Немцы упорно сопротивлялись, и артиллеристы в основном вели огонь прямой наводкой, расчищая путь наступающей пехоте. Наконец в ночь на 7 октября Невель был полностью освобожден.
В конце октября в районе ж. д. станции Носва моей батарее приказали поддержать огнем штрафной батальон, проводивший разведку боем. Без достаточной разведки переднего края и ближайшей глубины обороны противника, без авиационной и артиллерийской подготовки штрафники пошли в атаку. При подходе к минному полю и проволочным заграждениям под ураганным ружейно-пулеметным огнем батальон залег. Начался просто массовый расстрел. Батальону было приказано вернуться. Мы с командиром батальона и уцелевшими штрафниками по-пластунски и перебежками, мокрые, уставшие и подавленные разгромом вернулись на передний край. Но задачу свою мы выполнили, потому что немцы себя обнаружили. Пока батальон безнаказанно расстреливали, были выявлены минометные и артиллерийские позиции, наблюдательные пункты противника. Вернулись назад, конечно, не все, было очень много убитых. Было обидно, что многие из штрафников так и не получили свой второй шанс — ведь большинство из них были провинившиеся офицеры.
В феврале 1944 года наши войска вышли к городу и реке Нарва; 85-й полк теперь воевал в составе Ленинградского фронта. С целью захвата плацдарма на западном берегу было организовано наступление через остров Кампяргольн, расположенный посередине реки. К рассвету мы с командиром дивизиона гвардии майором Тутаевым прибыли на остров, где сосредоточилась бригада морской пехоты. После 30-минутной артподготовки бригада бросилась на штурм позиций гитлеровцев, которые располагались на противоположном, обрывистом, практически отвесном берегу. Мы наивно полагали, что немцы в ходе такой огненной подготовки были подавлены, но все эти 30 минут они спокойной пересидели в блиндажах, перекрытых щелях и полевых фортификационных сооружениях и на момент атаки по ходам сообщения вновь заняли свои позиции.
Как только морские пехотинцы приблизились к проволочным заграждениям, противник открыл ураганный огонь из всех видов оружия. Авиация ходила, что называется, по головам. Наступление захлебнулось. Остров с мелким кустарником был превращен в месиво земли, снега и крови. Но на этом наши несчастья не закончились. На сам остров мы перешли по льду, но при отходе выяснилось, что немцы нанесли направленные бомбово-штурмовые удары по обрезу берега. В итоге образовалась полынья, само собой затруднявшая организованный отход. В нашем дивизионе погибли замечательные офицеры: заместитель командира по политчасти капитан Поташев, начальник разведки дивизиона старший лейтенант Евдокимов, командиры взводов управления старший лейтенант Волобуев и старший лейтенант Луценко.
С Нарвой связан еще один интересный эпизод. Как я уже говорил, наш артполк воевал в составе 8-го эстонского стрелкового корпуса, полки которого в отличие от приданных подразделений комплектовались исключительно этническими эстонцами. Как выяснилось, корпусу в его полосе наступления противостояли гитлеровские части, состоящие из эстонцев. После взятия Нарвы мы стали свидетелями драматической встречи пленных эстонцев, воевавших за немцев, с эстонцами нашего 8-го корпуса. По разные стороны фронта оказались братья, отцы и другие члены семей разной степени родства. Все обнимались, плакали, все настолько перемешалось, что стало непонятно, кто и кого взял в плен.
На войне я встретил своего отца. Он воевал еще на Первой мировой, был георгиевским кавалером, а разменяв пятый десяток, пошел добровольцем на Великую Отечественную. Сколько лет прошло, а ту встречу я помню во всех деталях.
После взятия Таллина в сентябре 1944 года полк поддерживал стрелковую дивизию, которая наступала вдоль пролива. Теперь наш полк сражался в составе 2-го Прибалтийского фронта. Мой КНП находился на чердаке дома, куда вскоре прибыл командир батареи из тяжелой гаубичной бригады гвардии капитан Копылов, получивший такую же задачу. Развернул свой КНП рядом. Утром Копылову принесли почту. Я обратил внимание, что на конверте номер полевой почты, как у моего отца, который с 1941 года был на фронте. Я спросил Копылова, нет ли у него в батарее рядового Калинина. «Даже два. Один молодой, другой пожилой и с пышными усами. Тебе какого?» — «Давай с усами, я понаблюдаю со стороны». Вызвали. Стоим на крыльце, курим. Идет солдат с карабином, через плечо шинель в скатку. Плотный, широкоплечий, подтянутый. Отец… Проходя мимо меня, козырнул лихо. Копылов задал ему пару вопросов и отпустил. Проходя мимо меня, снова лихо козырнул и пошел неторопливо. Не узнал. Прошло ведь три года. А на фронте год — за три.
Вечером в домике собрались командир полка полковник Михайленко, командир бригады полковник Патифоров и мы с Копыловым. Пригласили отца. Заходит, растерялся: столько начальства. И праздничный стол…
Посадили его рядом со мной на свободный стул. Сидит, не поймет, в чем дело. Налили. Командир бригады говорит, обращаясь к отцу:
— Вы, Григорий Емельянович, счастливый воин. В Первую мировую войну воевали за царя и отечество, заслужили два Георгиевских креста, встретили на фронте родного брата, а во Вторую мировую войну воюете за родину и Сталина, встретили своего сына. Поздравляю вас и предлагаю тост за встречу, за боевое счастье, за Победу!
Пораженный георгиевский кавалер крутит головой удивленно, не понимая ничего, но догадывается. Но где же сын?.. «Здравствуй, батя!» — говорю я. И тут отец повернулся ко мне, рука со стаканом затряслась, проливая водку. Теперь узнал. Отцу шел 51-й год, мне 21-й. Так началась наша совместная с отцом служба в 85-м гвардейском Нарвском Краснознаменном ордена Кутузова 2-й степени корпусном артиллерийском полку.
Первая встреча с десантниками
В декабре, после освобождения Эстонии, наш артполк прибыл в город Житомир, где формировалась 55-я дивизионная артиллерийская бригада 104-й стрелковой дивизии, бывшей воздушно-десантной. Формированием занимался командир бригады, он же командующий артиллерией дивизии, полковник Яблочкин. На базе родного 85-го корпусного артиллерийского полка были сформированы 82-й гвардейский пушечный артиллерийский полк, 106-й гвардейский гаубичный артиллерийский полк и 567-й гвардейский минометный полк.
Артиллерийские полки бригады были укомплектованы солдатами старших возрастов, многие воевали в Первую мировую и Гражданскую войны.
Однажды на торжественном построении полковник Яблочкин объявил, что бригада входит в состав 104-й дивизии, стрелковые полки которой укомплектованы десантниками сталинского резерва, отлично подготовленными и беспредельно храбрыми бойцами. «Мы с вами должны быть не хуже», — заключил командующий артиллерией.
Впервые десантников в бою мы увидели 16 марта 1945 года, когда дивизия, прибыв в Венгрию, в тот же день была введена в сражение. Наш 82-й полк тогда входил в состав полковой артиллерийской группы 332-го гвардейского стрелкового полка, который вел упорные бои в районе г. Шеред. Мы не скрывали своего восхищения, увидев десантников: рослых, сильных и необычайно подвижных бойцов с голубыми погонами. Их храбрость и презрение к смерти граничили с бравадой, на поле боя ни перебежек, ни переползаний не признавали — шли в полный рост, неся большие потери.
После овладения городом Шеред стрелковый полк вышел к реке Раба. Моему дивизиону было приказано поддержать 3-й стрелковый батальон, получивший задачу форсировать реку. Батальоном командовал начштаба гвардии капитан Сухоруков. Комбат был убит, Сухоруков ранен, но с командного пункта не ушел, управлял боем, морщась от боли. После короткой артподготовки реку начали форсировать с ходу.
13 апреля 1945 года была взята Вена. Фашисты и власовцы удирали на запад, чтобы сдаться американским войскам. Перед нашей дивизией была поставлена задача, не ввязываясь в затяжные бои, обходными маршрутами отрезать пути отступления противнику на пражском направлении. Для ускорения темпов наступления 1-й дивизион 82-го полка был придан 3-му батальону 332-го полка, действующему на главном направлении в качестве авангарда. Дивизиону было приказано оборудовать «студебеккеры» дополнительными сиденьями, снять тенты, иметь запас хода по ГСМ не менее чем на 500 километров.
Дивизион выстроился в линию машин, личный состав впереди в развернутом строю. Приготовились принять десантников. Вскоре показался батальон. Тот же, который мы поддерживали при форсировании Рабы. Мои батарейцы, бойцы трех войн, встретили батальон аплодисментами, криками «Ура» и со слезами умиления на глазах, видя в молодых и жизнерадостных десантниках своих сыновей, сложивших головы на полях сражений.
Командир батальона капитан Сухоруков отдал приказ, и началось преследование. Это была натуральная гонка — «кто вперед», когда по параллельным маршрутам, на максимальных скоростях, не обращая внимания на отдельные выстрелы, неслись на запад, до реки
Влтава, удирающие и преследующие их. 12 мая 1945 года пришли в Прагу.
Прошли мы по Европе быстро. Румыны и венгры встречали нас благожелательно, австрийцы — настороженно, с закрытыми ставнями, безлюдьем, а чехи — цветами и накрытыми вдоль улиц столами.
Десантник № 1
Постановлением Совета министров и приказом министра Вооруженных сил стрелковые дивизии и корпуса 9-й армии были переименованы в воздушно-десантные и зачислены в резерв Верховного главнокомандования.
55-я артиллерийская бригада была переформирована в 82-й гвардейский пушечно-артиллерийский полк 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
В это же время создается артиллерия воздушно-десантных войск, учреждается должность ее командующего, которую занимает генерал-полковник В. Э. Таранович.
К маю 1946 года увольнение старослужащих солдат и части офицеров, призванных из запаса, было закончено. Оставшийся личный состав размещался в заброшенных сырых, заплесневелых землянках, на двухъярусных нарах. Спали на лапнике, покрытом тентами с машин, подушками служили противогазы. Отапливались землянки самодельными печами, освещались горящим немецким кабелем, который вонял больше, чем светил. Офицеры жили вместе с солдатами в одной землянке, отгородив свой кубрик плащ-палатками. Боевая подготовка шла полным ходом. Руководители занятий писали конспекты, усердно готовились к занятиям.
В сентябре 1946 года 82-й полк был передислоцирован в Эстонию. Место дислокации — железнодорожная станция Выру-Кабала. Здесь я совершил свой первый прыжок с парашютом. Из аэростата. Штаб 104 вдд располагался в городе Раквере.
В июне 1947 года 104 гв. вдд в полном составе была передислоцирована в г. Остров Псковской области. Военный городок был разрушен наполовину, а город Остров до основания. Многое пришлось восстанавливать с нуля.
Командиром 104-й дивизии тогда был генерал-майор Николай Тариэлович Таварткеладзе. Известно, что он состоял в родстве с Берией. Очевидно, это сыграло свою роль в том, что очень скоро дивизия начала эшелонами получать нужные строительные материалы: стекло, тес. И к концу 1947 года городок был сдан в эксплуатацию в образцовом состоянии. Очень много внимания уделялось сооружению и оборудованию объектов учебно-материальной базы в каждом парашютно-десантном полку дивизии, вплоть до батальона.
Насколько все образцово было организовано в 104 вдд, в такой же степени запущено в соседней 76 вдд, дислоцировавшейся непосредственно в городе Пскове. Первый послевоенный командир, к несчастью для славного соединения, был весьма безответственным и плохим организатором. Не было ни учебно-материальной базы, ни стрельбищ, ни в должной мере оборудованных полигонов. Каждой воздушно-десантной дивизии было выделено по 200 немецких военнопленных, которые обязаны были восстанавливать военные городки. У нас в Острове они использовались на полную катушку. В Пскове же местный глава администрации, пользуясь мягкотелостью командира 76-й дивизии, использовал немцев для возведения городской инфраструктуры. Естественно, так долго продолжаться не могло. В мае 1948 года в Пскове проводилась корпусная партийная конференция, где были собраны офицеры всех воздушно-десантных соединений. С обширным докладом тогда выступал командир корпуса генерал-лейтенант Грибов. Он разнес злосчастную 76-ю дивизию в пух и прах. Выступавший следом начальник политического отдела корпуса темы менять не стал, после чего офицеры 76 вдд уже смотрели в пол, не поднимая глаз. Завершая выступление, начальник политотдела вдруг сказал: «Ну что, товарищи коммунисты, может, все-таки послушаем нового командира 76-й дивизии? Уверен, ему есть что сказать!». Тут со второго ряда встал и направился к трибуне рослый, подтянутый красавец, в сапогах, начищенных до такого блеска, что, глядя в них, можно было бриться. Не дойдя до трибуны, повернулся и внимательно посмотрел на весь зал, задержав взгляд на тех рядах, где сидели офицеры управлений полков псковской дивизии, и громоподобным голосом сказал: «Ну что же вы, торуньцы?! Что же вы, черноморцы?! И вы, артиллеристы-краснознаменцы?! Я с вами говорить не буду! Я командир дивизии, — и выставил вперед свой здоровенный кулачище. — Кто хочет работать и служить — за работу! На этом все». Мы, конечно, и думать не могли, что перед нами тогда выступал будущий «десантник № 1», имя которого будет известно далеко за пределами нашей страны — Василий Филиппович Маргелов.
Стоит ли говорить, что новый командир сделал псковскую дивизию лучшей в ВДВ, причем всего за один год.
Познакомиться же с ним лично мне удалось в 1949 году. В один из дней командир дивизии генерал Таварткеладзе сообщил, что к нам с рабочей поездкой едет командир 76-й воздушно-десантной дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Василий Маргелов в сопровождении своих заместителей и командиров полков. В день приезда он сразу заявил, что его интересует учебно-материальная база. Маргелов последовательно побывал в каждом из парашютно-десантных полков, на предложение Таварткеладзе посетить строевой смотр резко ответил, что «показуха» его не интересует.
Интересно было наблюдать за ними, за двумя командирами дивизий. Таварткеладзе, как бы сейчас сказали, «работал под Сталина»: усы, брюки навыпуск, пальто и, конечно, фуражка. Маргелов был полной ему противоположностью: стройный, подтянутый, идеальный внешний вид, в нем явственно ощущалась огромная внутренняя сила. Вот делегация дошла до винтовочно-артиллерийского полигона, где я проводил занятия по управлению огнем. Я подошел, представился, как положено, доложил. Не дослушав, Маргелов оборвал меня: «Ну что, Павло, показывай, что у тебя тут!». На тот момент я уже успел построить двухэтажный винтовочный полигон, и каждая батарея имела стволик-карабин, стреляющий зажигательными пулями, и еще были маленькие минометы, которые посылали снаряд метров на 200 и в качестве учебных вполне подходили.
Маргелов внимательно все осмотрел, потом что-то обсуждал с командующим артиллерией (тогда в дивизиях были не начальники артиллерии, а командующие), подозвал меня и говорит: «Гаврило (так он называл своего зама), вот Павло даст тебе своего старшину на месяц, чтобы у нас он сделал все так же, как тут. Ясно?». Простота в обращении, свойскость, способность, минуя установленные уставом правила общения командира и подчиненного, все доходчиво объяснять мгновенно располагали к нему как солдат так и офицеров.
И вот уже в 1949 году настал черед нашего «визита вежливости» в 76-ю воздушно-десантную дивизию. И мы искренне удивились тому объему работы, который за один год проделал Василий Филиппович.
Как создавали «НОНУ»
В 80-е годы ХХ века в артиллерии Воздушно-десантных войск произошла настоящая техническая революция. На вооружение были приняты не только 120-мм САО 2 С9 «Нона», но и машины управления 1 В-119 «Реостат», противотанковые ракетные комплексы БТР-РД «Робот». Над созданием этих комплексов трудились уникальные коллективы.
У истоков масштабной модернизации стояли маршал бронетанковых войск А. Х. Бабаджанян, начальник ГРАУ маршал артиллерии П. Н. Кулешов, директор ОКБ-9 завода «Уралмаш» гениальный конструктор-артиллерист генерал Ф. Ф. Петров, директор ЦНИИ «Точмаш» В. М. Сабельников и, конечно, главный конструктор орудия «Нона» А. Г. Новожилов.
Почти весь послевоенный период парк техники и вооружения «крылатой пехоты» пополнялся крайне медленно. К началу 1950-х годов на вооружении состояли те же образцы, что и в Сухопутных войсках. Из них можно было десантировать только 82-мм минометы, знаменитые «безоткатки» Б-10, ПДСБ (так называемая парашютно-десантная бочка) и ПДММ (парашютно-десантный мягкий мешок) — и все. Не успели появиться авиадесантируемые самоходки АСУ-57 и СУ-85 — запросы ВДВ по части средств вооруженной борьбы многократно возросли.
Когда Василий Филиппович Маргелов был назначен командующим, он четко сформулировал, что без своего специального вооружения, средств десантирования, а главное, бронетанковой техники ВДВ не могут считаться полноценным родом войск. Есть многие сотни публикаций о его новаторской деятельности, о создании первой в мире боевой машины десанта (БМД-1), разработке парашютно-реактивных и многокупольных систем для ее десантирования, поэтому нет смысла все это заново пересказывать.
Я же хотел вспомнить об одном важном эпизоде, который произошел сразу после моего назначения на должность начальника артиллерии Воздушно-десантных войск. Мне тогда довелось предельно конкретно поговорить с генералом Маргеловым:
— Смотри сюда — пехота ездит под броней и на броне, а ты что со своими артиллеристами? Тебя таскает ГАЗ-66 на прицепе! Как не стыдно!
— Будем работать в этом направлении, товарищ командующий!
— Вот тебе задача! С сегодняшнего дня запрягайся на создание самоходного артиллерийского орудия нового поколения!
Состоявшие на тот момент на вооружении установки АСУ-57 и СУ-85 представляли собой прежде всего противотанковые средства, а командующий выдвинул четкое требование — новая артисистема должна совмещать в себе характеристики, присущие гаубице, миномету и пушке, то есть требовалось создать универсальное орудие.
Я знал, что некоторые разработки в этом плане велись. За основу будущего изделия, как правило, брались шасси БМД-1, БТР-Д — других не было. В конечном счете выбор пал на БТР-Д. Поставили туда ствол 122-мм гаубицы. Выстрел: гусеницы вмести с траками рассыпались по всей длине корпуса из-за сильнейшей отдачи.
У меня были очень хорошие отношения с командующим Ракетными войсками и артиллерией маршалом Передельским, начальником ГРАУ генералом Кулешовым и главным маршалом Бронетанковых войск Бабаджаняном. Дружба наша завязалось, когда я ездил к ним с разработками по БТР-РД «Робот». Бабаджанян начал советовать взять за основу ГТ-МУ, но база не подошла. Помню тогда еще Василий Филиппович напомнил, что если будут какие-то проблемы, обращаться напрямую к нему — уж перед его-то пробивной натурой точно никто не устоял бы. Я связался с НИИ ГРАУ, с бронетанковой службой и, наконец, с выдающимся конструктором Авениром Гавриловичем. В конце концов решено было ствол 120-мм миномета сделать не гладким, а нарезным. После этого произвели выстрел обыкновенной миной — получилось очень хорошо, и главное, отдача оказалась невелика. В скором времени был готов первый опытный образец, и речь зашла о принятии изделия на вооружение. Меня, как начальника артиллерии ВДВ, назначили начальником заводских и полевых испытаний. Они проводились на полигоне 76-й воздушно-десантной дивизии в Стругах Красных, а государственные — на артиллерийском полигоне в Луге. Стрельбу производили всеми известными способами: с закрытых позиций, прямой и полупрямой наводкой. Снарядов, специально разработанных для изделия, еще не было, стреляли обыкновенными 120-мм минометными минами. Тогда же мы убедились в уникальных возможностях установленной на «Ноне» пушки 2 А51. Она действительно сочетала заявленные конструкторами свойства — одновременно была пушкой, гаубицей и минометом, могла даже стрелять буквально любыми типами мин иностранного производства: китайскими, немецкими.
Все было готово к государственным испытаниям, пригласили преподавательский состав из ленинградской Артиллерийской академии… Наконец на вертолете прилетел сам Василий Филиппович. Его глаза сразу загорелись мальчишеским огоньком, и он начал методично расстреливать нас градом вопросов. «А прямой наводкой можно?» — получив утвердительный ответ, командующий направился к орудию. Кричит: «Заряжай!», орудие ставят на прямую наводку, наводят на цель — макет танка, установленный на расстоянии около 400 метров. Мы начали объяснять, мол, товарищ командующий, стреляем с опаской, со всеми мерами предосторожности, с помощью шнура из-за укрытия. Вдруг говорит: «Да, ты прав!» — и тут же как закричит: «Все в укрытие!», а сам идет к орудию. Лично произвел выстрел, поразил макет. Возвращается довольный, счастливый: «Вот это орудие! Нигде такого больше в мире нет!».
Подошли к моменту заключительных испытаний изделия 2 С9 «Нона», которые проходили на полигоне подмосковной Кубинки. Пригласили маршала Георгия Ефимовича Передельского, начальника ГРАУ Павла Николаевича Кулешова, а также представителей ВПК. Все идет, как положено, следует доклад, затем — ознакомление с тактико-техническими характеристиками, и вдруг Передельский налагает «вето». Нет, говорит, я против принятия на вооружение этого орудия. Василий Филиппович просто опешил: «Товарищ маршал, ну как же так?» Передельский непреклонен. И тут Василий Филиппович взрывается. Поток великого и могучего был настолько мощным, что казалось, все присутствующие под его тяжестью вот-вот начнут пригибаться к земле. В итоге сдался даже Передельский — «Нона» была принята на вооружение.
Время подтвердило правоту Маргелова: «Нона» зарекомендовала себя с самой лучшей стороны. Многие участники боевых действий на Северном Кавказе рассказывали о «Ноне» с нескрываемым восхищением. Боевики старались уходить от прямых боестолкновений с десантниками, в немалой степени из-за того, что крылатую пехоту поддерживали батареи 2 С9. В принципе объясняется это очень просто. Во-первых, 2 С9 является орудием класса «пушка-гаубица-миномет» и способна решать самый широкий спектр задач. «Нона» авиадесантируема — это значит, что она легче, проще в конструкции. Да, ТТХ по некоторым параметрам скромнее, чем у таких артсистем Сухопутных войск, как «Акация», «Мста». Тем не менее именно в Чеченской республике, особенно в горной ее части, «Нона» раскрыла свой потенциал, ведя эффективный, с высоким процентом попаданий огонь с закрытых артиллерийских позиций.
Новый командующий, новые задачи
В октябре 1972 года, когда состоялось мое назначение начальником артиллерии ВДВ, Василий Филиппович показал выписку из акта проверки Главной инспекцией МО 76-й и 105-й гвардейских воздушно-десантных дивизий, в которой было указано, что все части дивизий были оценены на «хорошо» и «отлично», а артиллерийские полки и самоходно-артиллерийские дивизионы получили оценку между «уд» и «неуд». Маргелов твердо уверил: «Обещаю любую помощь, но только после того, как у артиллеристов взмокнет спина!».
Профессиональная гордость была, конечно, задета: как это «бог войны» Воздушно-десантных войск не смог себя показать достойным образом.
Идет уже 1978 год, у артиллеристов спина стабильно взмокшая. Проверяю отдельный самоходно-артиллерийский дивизион 76-й воздушно-десантной дивизии. На пульте управления боевой стрельбой вместе с командиром дивизиона наблюдаю за ходом батарейных стрельб. На вооружении тогда стояли АСУ-85 — авиадесантная самоходная артиллерийская установка, заменившая АСУ-57 и бывшая визитной карточкой ВДВ до принятия на вооружение знаменитой «копейки» — БМД-1. 1-й огневой взвод — «неуд», 2-й огневой взвод — «неуд». Следующий взвод… Неужто! Все щиты-мишени поражены. Приказываю командиру дивизиона вызвать командира взвода. Подходит поджарый, как в песне «со стальным просветом огонек в глазах», лейтенант, докладывает: «Товарищ генерал-майор! Лейтенант Шаманов по вашему приказанию прибыл!». Тот самый Шаманов, которого сегодня знают все. Земляк, между прочим. Будущий командующий Воздушно-десантными войсками.
Генерал-полковник Шаманов — человек очень скромный, он сразу резко пресекает излишнюю патетику и неуемную похвалу в свой адрес, но я уверен, пройдет положенное время, и люди оценят действительный масштаб проделанной им работы. Если говорить по-военному, всем нужен «выхлоп», все хотят, чтобы прямо сейчас в ВДВ потекли рекой новая техника и вооружение. Но так не бывает. Ни БМД-1, ни «Нона», ни новейшие на тот момент парашютные системы не появились в войсках вдруг — это была растянутая на целое десятилетие кропотливая работа.
Владимир Анатольевич выступает непосредственным продолжателем маргеловских принципов военного строительства ВДВ. Если Василий Филиппович «одел» десантников в броню боевой машины десанта первого поколения, то Шаманов прибавил им значительной огневой мощи машинами четвертого поколения. Речь идет о БМД-4 М, которую командующий активно продвигает. На БМД-1 была установлена 73-мм гладкоствольная полуавтоматическая пушка «Гром», а на БМД-4 М уже стоят 100-мм пушка-пусковая установка и спаренная с ней 30-мм автоматическая пушка. Это же потрясающая огневая мощь!
Великое счастье для каждого десантника, что командующим ВДВ сейчас является именно генерал-полковник Владимир Шаманов. Фронтовики и ветераны-десантники с полным основанием считают, что его деятельность на этом высоком посту будет такой же новаторской и плодотворной, какой в свое время была деятельность Василия Филипповича Маргелова.
Информация