Сильная рука армии. Египет выбрал военных, а не исламистов
Об армии и ее огромной роли, которую она играла в странах третьего мира, написано достаточно много научной и публицистической литературы. В настоящее время, когда на первый план выходят глобальные проблемы международной безопасности, терроризма, исламизации, вопросы демократизации общественно-политической жизни и др., казалось, проблематика армии (особенно после «арабской весны», когда вооруженные силы оказались бессильны или пассивны перед внешним диктатом) отходит на второй план. Однако события последнего времени в Египте вновь заставляют задуматься о роли и значении армии в политическом процессе отдельных стран. На повестке дня стоит вопрос о том, смогут ли военные на переходном этапе обеспечить проведение демократических реформ и модернизацию общества, или речь идет о диктатуре и установлении очередного репрессивного режима?
Историческая роль военных в арабских странах была обусловлена спецификой экономического и социально-политического развития. В условиях экономической многоукладности и незавершенности социальных структур армия зачастую являлась единственной силой, способной организовать национально-освободительное движение, а затем и возглавить молодое государство. Реальная власть на местах чаще всего концентрировалась в руках армейских командиров, решавших не только военные, но и важнейшие общественно-государственные вопросы. Участие военных во всех значительных мероприятиях (полевых работах, кампаниях лесопосадок, создании сети общеобразовательных школ, народных стройках и т. д.) стало традицией. А с первых дней независимости армия во многих арабских странах уже располагала значительным влиянием в руководстве, являясь к тому же единственным поставщиком кадров для государственно-административного аппарата.
Историческая данность
В странах, где в результате национально-освободительной борьбы или последующих военных переворотов к власти пришла армия, офицеры быстро превратились в важный элемент новой элиты, контролирующей не только государственный, но также партийный и хозяйственный аппараты. Бывшие офицеры заняли ключевые политические и административные посты, а сама армия стала тем орудием, с помощью которого на вершину власти взошли представители новых слоев арабского общества, ставших носителями националистических настроений различного толка. В дальнейшем это обусловило ее роль в политической системе арабских стран, что и было закреплено во многих конституциях, возлагавших на армию обязанность участвовать в развитии страны и строительстве социализма (Конституция Алжира 1976 года), в защите национальных интересов, культурного и конституционного порядка (Конституция Судана 1998 года), охранять социалистические завоевания народа (Конституция Египта 1971 года). В сирийском Основном законе 1973 года записано: «Вооруженные силы несут ответственность за защиту целей революции – единства, свободы, социализма».
Однако приход к власти военных носил далеко не однозначный характер. В одних странах вооруженные силы выступали инициатором широкомасштабных социально-экономических реформ, в других военное правление подавляло инициативу любых преобразований и прерывало мирное развитие общественно-политической жизни. Существовали и другие модели вмешательства, что на практике приводило к новым военным переворотам. Как результат происходили быстрые и противоречивые изменения во внутренней политике. Примером может служить политический процесс в Сирии, где характер правящего блока и форм его политической власти менялся после достижения независимости семь раз.
Но конституционное закрепление роли армии в общественной жизни позволяло ей все глубже укореняться в гражданскую жизнь и влиять на политическую систему. Этим влиянием объясняется, в частности, и существование в определенные промежутки времени специфических органов верховного командования армией, осуществлявших государственные функции.
Вмешательство армии в политику исторически было весьма многообразно по своей социальной и идеологической направленности, что определялось конкретными историческими условиями данной страны, масштабами социальных противоречий и расстановкой внутриполитических сил. В одних случаях армия брала власть ввиду отсутствия в обществе другой реальной социальной и политической силы, в других – из-за недостаточной способности уже существующих правящих групп к социальному лидерству в период серьезного обострения внутренних противоречий. Иногда армия становилась во главе государства, будучи наследницей традиций борьбы за освобождение и продолжателем дела участников национально-освободительных революций. Однако как показал процесс исторического развития, большинство военных режимов, установленных в результате государственных переворотов и прихода к власти армии, характеризовалось общей доминирующей чертой – они базировались на идеологии национальной безопасности. Эта доктрина представляла собой военно-политическую гарантию, которую должно было обеспечить государство для достижения и защиты национальных целей, несмотря на возникающие антагонизмы и противоречия. Задача определения масштабов угрозы национальной безопасности согласно этой доктрине возлагалась непосредственно на армию. Этому способствовала и другая популярная идея – гражданской миссии вооруженных сил. Считалось, что они призваны исправлять ошибки политиков в соответствии с концепцией национальной безопасности.
Важно отметить, что параллельно с функциями наведения внутреннего порядка (проводившимися зачастую репрессивными методами) армия вносила и большой вклад в социально-экономическое развитие. Уделяла внимание проблемам ликвидации неграмотности, оказанию медицинской помощи, строительству дорог, различных объектов инфраструктуры и т. д. Концепция гражданской миссии способствовала закреплению за военными новой роли гаранта внутренней безопасности и порядка, в определенной степени гаранта самой Конституции, и подразумевала привлечение на их сторону широких слоев населения.
С течением времени армия становилась еще и серьезной экономической силой. Она владела земельными участками и другой крупной недвижимостью, контролировала предприятия военно-промышленного комплекса и банковского сектора, сотрудничала с частным бизнесом в различных отраслях экономики. По разным данным, в руках египетских военных сосредоточено от четверти до трети ВВП страны.
В событиях 2011 года в Тунисе и Египте вооруженные силы сыграли роль арбитра между конфликтующими сторонами. При этом неоднократно подчеркивалось, что армия выполняет волю народа, так как народ и армия – одна рука. В Тунисе военные довольно быстро обеспечили переход власти к гражданскому правительству. В Египте после отставки Хосни Мубарака Высший совет вооруженных сил (ВСВС) также взял под контроль политический процесс, сумев удержать общество от полной анархии и организовав парламентские и президентские выборы с последующим референдумом по принятию новой Конституции.
После победы на всеобщих выборах президента от исламистов Мохаммеда Мурси казалось, что армия ушла в тень, передав бразды правления победившей партии. Однако год нахождения у власти Мурси четко продемонстрировал, что гражданские не в состоянии решить острые социально-экономические проблемы, ставшие детонатором протестных выступлений, а действия самого президента только углубили раскол общества, вызвав новую волну протестных выступлений. На политическую арену опять вышли военные, во второй раз поддержав волю народа, совершили фактически государственный переворот и сместили в июле 2013 года Мурси.
Появится ли новый Насер?
Очередной переходный период египетского общества контролирует внеконституционный орган – ВСВС во главе с генералом Абдель Фаттах ас-Сиси. Его уже называют новым Насером ввиду быстро возросшей популярности. Новый политический лидер совмещает должности министра обороны и главнокомандующего вооруженными силами, именно с ним большинство египтян связывают сейчас надежды на установление стабильности и спокойствия.
В отличие от первого переходного периода после свержения Мубарака и наученные его горькими уроками, военные решили сначала принять Конституцию (определив таким образом границы политического поля), затем провести президентские выборы и только потом – выборы парламентские. Предварительно судебным решением организация «Братья-мусульмане» была исключена из политического процесса, ее издания и информационные каналы закрыты, а все выступления, начавшиеся было в поддержку Мурси, быстро и эффективно подавлены. Ноябрьский закон 2013-го запретил также и демонстрации.
Интересно в этой связи отметить, что США, бурно продемонстрировав свое отношение к «военному перевороту в Египте» приостановкой помощи военным, рассматривают подготовленный конгрессом проект решения о размораживании финансовой помощи в связи с очевидными демократическими преобразованиями в стране. Однако Египет уже успел подписать военные контракты с Россией в ходе визита министра обороны Сергея Шойгу в Каир в ноябре 2013 года.
14–15 января нынешнего года в стране прошел референдум, одобривший новый Основной закон. При явке 55 процентов и бойкоте со стороны сторонников «Братьев-мусульман» за него проголосовали 95 процентов зарегистрированных избирателей. Конституция закрепила новое соотношение политических сил в стране, то есть победу военных над исламистами, и определила политико-юридические и идеологические рамки дальнейшего развития.
В отличие от «исламистской» Конституции, принятой Мурси, которая «вернула армию в казармы», новый документ посвящает армии целый раздел и не просто расширяет ее полномочия, но и делает военное ведомство фактически автономным институтом, предоставляя возможность влиять на внутриполитическую ситуацию. Армия теперь будет иметь собственный бюджет, неподконтрольный гражданским властям. В соответствии со статьей 204 создается военная юстиция, осуществляющая судопроизводство исключительно по преступлениям, относящимся к вооруженным силам. Однако эта статья предполагает, что судебному преследованию могут быть подвергнуты и гражданские лица, если их действия представляют прямую угрозу «военным учреждениям и их деятельности, военным или приграничным зонам, их оборудованию, оружию, амуниции, документации, содержащей военные секреты, военным фондам, а также персоналу вооруженных сил при выполнении ими своих обязанностей». Важно подчеркнуть, что военная юстиция может рассматривать и преступления, носящие коррупционный характер. Совершенно очевидно, что в таком виде статья может иметь очень широкое правовое применение на практике.
Есть еще одна статья, которая представляется крайне важной в силу того, что подобного рода положение впервые появляется не только в Основном законе Египта, но и в конституционном праве других арабских стран. Речь идет о Высшем совете вооруженных сил, внеконституционной структуре, которая, совершив военный переворот, в течение определенного времени выполняла функции законодательной и исполнительной власти. Как известно, в послевоенной истории арабского мира такого рода институты периодически появлялись в разных странах и зачастую достаточно длительное время удерживали власть. Например, в Египте в 1952-м, в Ираке в 1958-м и 1968-м, в Алжире в 1965-м, в Йемене в 1962-м, в Ливии в 1969-м и т. д. Практика создания специфических органов верховного командования, осуществляющих государственные функции, сохранилась до последнего времени. В результате военного переворота в Алжире в 1992 году появился Высший государственный совет (ВГС), который был наделен властью, предоставленной Основным законом президенту Алжира, и который в связи с роспуском Национального народного собрания (парламента) временно получил право издавать декреты, имеющие силу закона. После военного переворота в 1989-м в Судане образовали Совет командования революции и национального спасения (СКРЕС), который самораспустился только в 1993 году после назначения президента республики. В настоящее время в большинстве конституций арабских стран имеются статьи, которые устанавливают правовой статус вооруженных сил, однако ни в одной не определен статус военных институтов, которые периодически вмешиваются в политическую жизнь.
В новой Конституции Египта провозглашается, что вооруженные силы имеют свой Высший совет, деятельность и полномочия которого будут регулироваться специальным законом. Это означает, что структура становится конституционным органом и в соответствии с законом, видимо, получит определенные полномочия, связанные не только с вооруженными силами. Военной темой занимаются Национальные советы обороны и безопасности, а также Министерство обороны. В соответствии со статьей 234 министр обороны может быть назначен только с одобрения ВСВС в течение двух президентских сроков (восемь лет) с момента вступления Конституции в силу. То есть Высший совет вооруженных сил уже принимает реальное участие во внутренней политике и государственном строительстве. Отметим, что именно министр обороны является главнокомандующим вооруженными силами Египта и назначается из офицерского состава. Как именно будет прописана роль ВСВС в законодательстве, пока неясно, по крайней мере аналогов таких норм в арабском мире нет.
Сможет ли новая Конституция решить все накопившиеся за последнее время политические проблемы страны и объединить общество, покажет будущее. Во всяком случае на ближайшую перспективу, как минимум восемь лет, замысел законодателя ясен – «винтовка рождает власть». Теперь армия совершенно законно будет стоять у власти, а конституционные нормы в свою очередь создадут юридическую основу для стабилизации ситуации, за которую будут отвечать военные. В этой связи вопрос о том, кто станет следующим президентом Египта, для многих является уже решенным.
Историческая роль военных в арабских странах была обусловлена спецификой экономического и социально-политического развития. В условиях экономической многоукладности и незавершенности социальных структур армия зачастую являлась единственной силой, способной организовать национально-освободительное движение, а затем и возглавить молодое государство. Реальная власть на местах чаще всего концентрировалась в руках армейских командиров, решавших не только военные, но и важнейшие общественно-государственные вопросы. Участие военных во всех значительных мероприятиях (полевых работах, кампаниях лесопосадок, создании сети общеобразовательных школ, народных стройках и т. д.) стало традицией. А с первых дней независимости армия во многих арабских странах уже располагала значительным влиянием в руководстве, являясь к тому же единственным поставщиком кадров для государственно-административного аппарата.
Историческая данность
В странах, где в результате национально-освободительной борьбы или последующих военных переворотов к власти пришла армия, офицеры быстро превратились в важный элемент новой элиты, контролирующей не только государственный, но также партийный и хозяйственный аппараты. Бывшие офицеры заняли ключевые политические и административные посты, а сама армия стала тем орудием, с помощью которого на вершину власти взошли представители новых слоев арабского общества, ставших носителями националистических настроений различного толка. В дальнейшем это обусловило ее роль в политической системе арабских стран, что и было закреплено во многих конституциях, возлагавших на армию обязанность участвовать в развитии страны и строительстве социализма (Конституция Алжира 1976 года), в защите национальных интересов, культурного и конституционного порядка (Конституция Судана 1998 года), охранять социалистические завоевания народа (Конституция Египта 1971 года). В сирийском Основном законе 1973 года записано: «Вооруженные силы несут ответственность за защиту целей революции – единства, свободы, социализма».
Однако приход к власти военных носил далеко не однозначный характер. В одних странах вооруженные силы выступали инициатором широкомасштабных социально-экономических реформ, в других военное правление подавляло инициативу любых преобразований и прерывало мирное развитие общественно-политической жизни. Существовали и другие модели вмешательства, что на практике приводило к новым военным переворотам. Как результат происходили быстрые и противоречивые изменения во внутренней политике. Примером может служить политический процесс в Сирии, где характер правящего блока и форм его политической власти менялся после достижения независимости семь раз.Но конституционное закрепление роли армии в общественной жизни позволяло ей все глубже укореняться в гражданскую жизнь и влиять на политическую систему. Этим влиянием объясняется, в частности, и существование в определенные промежутки времени специфических органов верховного командования армией, осуществлявших государственные функции.
Вмешательство армии в политику исторически было весьма многообразно по своей социальной и идеологической направленности, что определялось конкретными историческими условиями данной страны, масштабами социальных противоречий и расстановкой внутриполитических сил. В одних случаях армия брала власть ввиду отсутствия в обществе другой реальной социальной и политической силы, в других – из-за недостаточной способности уже существующих правящих групп к социальному лидерству в период серьезного обострения внутренних противоречий. Иногда армия становилась во главе государства, будучи наследницей традиций борьбы за освобождение и продолжателем дела участников национально-освободительных революций. Однако как показал процесс исторического развития, большинство военных режимов, установленных в результате государственных переворотов и прихода к власти армии, характеризовалось общей доминирующей чертой – они базировались на идеологии национальной безопасности. Эта доктрина представляла собой военно-политическую гарантию, которую должно было обеспечить государство для достижения и защиты национальных целей, несмотря на возникающие антагонизмы и противоречия. Задача определения масштабов угрозы национальной безопасности согласно этой доктрине возлагалась непосредственно на армию. Этому способствовала и другая популярная идея – гражданской миссии вооруженных сил. Считалось, что они призваны исправлять ошибки политиков в соответствии с концепцией национальной безопасности.
Важно отметить, что параллельно с функциями наведения внутреннего порядка (проводившимися зачастую репрессивными методами) армия вносила и большой вклад в социально-экономическое развитие. Уделяла внимание проблемам ликвидации неграмотности, оказанию медицинской помощи, строительству дорог, различных объектов инфраструктуры и т. д. Концепция гражданской миссии способствовала закреплению за военными новой роли гаранта внутренней безопасности и порядка, в определенной степени гаранта самой Конституции, и подразумевала привлечение на их сторону широких слоев населения.
С течением времени армия становилась еще и серьезной экономической силой. Она владела земельными участками и другой крупной недвижимостью, контролировала предприятия военно-промышленного комплекса и банковского сектора, сотрудничала с частным бизнесом в различных отраслях экономики. По разным данным, в руках египетских военных сосредоточено от четверти до трети ВВП страны.
В событиях 2011 года в Тунисе и Египте вооруженные силы сыграли роль арбитра между конфликтующими сторонами. При этом неоднократно подчеркивалось, что армия выполняет волю народа, так как народ и армия – одна рука. В Тунисе военные довольно быстро обеспечили переход власти к гражданскому правительству. В Египте после отставки Хосни Мубарака Высший совет вооруженных сил (ВСВС) также взял под контроль политический процесс, сумев удержать общество от полной анархии и организовав парламентские и президентские выборы с последующим референдумом по принятию новой Конституции.
После победы на всеобщих выборах президента от исламистов Мохаммеда Мурси казалось, что армия ушла в тень, передав бразды правления победившей партии. Однако год нахождения у власти Мурси четко продемонстрировал, что гражданские не в состоянии решить острые социально-экономические проблемы, ставшие детонатором протестных выступлений, а действия самого президента только углубили раскол общества, вызвав новую волну протестных выступлений. На политическую арену опять вышли военные, во второй раз поддержав волю народа, совершили фактически государственный переворот и сместили в июле 2013 года Мурси.
Появится ли новый Насер?
Очередной переходный период египетского общества контролирует внеконституционный орган – ВСВС во главе с генералом Абдель Фаттах ас-Сиси. Его уже называют новым Насером ввиду быстро возросшей популярности. Новый политический лидер совмещает должности министра обороны и главнокомандующего вооруженными силами, именно с ним большинство египтян связывают сейчас надежды на установление стабильности и спокойствия.
В отличие от первого переходного периода после свержения Мубарака и наученные его горькими уроками, военные решили сначала принять Конституцию (определив таким образом границы политического поля), затем провести президентские выборы и только потом – выборы парламентские. Предварительно судебным решением организация «Братья-мусульмане» была исключена из политического процесса, ее издания и информационные каналы закрыты, а все выступления, начавшиеся было в поддержку Мурси, быстро и эффективно подавлены. Ноябрьский закон 2013-го запретил также и демонстрации.
Интересно в этой связи отметить, что США, бурно продемонстрировав свое отношение к «военному перевороту в Египте» приостановкой помощи военным, рассматривают подготовленный конгрессом проект решения о размораживании финансовой помощи в связи с очевидными демократическими преобразованиями в стране. Однако Египет уже успел подписать военные контракты с Россией в ходе визита министра обороны Сергея Шойгу в Каир в ноябре 2013 года.
14–15 января нынешнего года в стране прошел референдум, одобривший новый Основной закон. При явке 55 процентов и бойкоте со стороны сторонников «Братьев-мусульман» за него проголосовали 95 процентов зарегистрированных избирателей. Конституция закрепила новое соотношение политических сил в стране, то есть победу военных над исламистами, и определила политико-юридические и идеологические рамки дальнейшего развития.
В отличие от «исламистской» Конституции, принятой Мурси, которая «вернула армию в казармы», новый документ посвящает армии целый раздел и не просто расширяет ее полномочия, но и делает военное ведомство фактически автономным институтом, предоставляя возможность влиять на внутриполитическую ситуацию. Армия теперь будет иметь собственный бюджет, неподконтрольный гражданским властям. В соответствии со статьей 204 создается военная юстиция, осуществляющая судопроизводство исключительно по преступлениям, относящимся к вооруженным силам. Однако эта статья предполагает, что судебному преследованию могут быть подвергнуты и гражданские лица, если их действия представляют прямую угрозу «военным учреждениям и их деятельности, военным или приграничным зонам, их оборудованию, оружию, амуниции, документации, содержащей военные секреты, военным фондам, а также персоналу вооруженных сил при выполнении ими своих обязанностей». Важно подчеркнуть, что военная юстиция может рассматривать и преступления, носящие коррупционный характер. Совершенно очевидно, что в таком виде статья может иметь очень широкое правовое применение на практике.
Есть еще одна статья, которая представляется крайне важной в силу того, что подобного рода положение впервые появляется не только в Основном законе Египта, но и в конституционном праве других арабских стран. Речь идет о Высшем совете вооруженных сил, внеконституционной структуре, которая, совершив военный переворот, в течение определенного времени выполняла функции законодательной и исполнительной власти. Как известно, в послевоенной истории арабского мира такого рода институты периодически появлялись в разных странах и зачастую достаточно длительное время удерживали власть. Например, в Египте в 1952-м, в Ираке в 1958-м и 1968-м, в Алжире в 1965-м, в Йемене в 1962-м, в Ливии в 1969-м и т. д. Практика создания специфических органов верховного командования, осуществляющих государственные функции, сохранилась до последнего времени. В результате военного переворота в Алжире в 1992 году появился Высший государственный совет (ВГС), который был наделен властью, предоставленной Основным законом президенту Алжира, и который в связи с роспуском Национального народного собрания (парламента) временно получил право издавать декреты, имеющие силу закона. После военного переворота в 1989-м в Судане образовали Совет командования революции и национального спасения (СКРЕС), который самораспустился только в 1993 году после назначения президента республики. В настоящее время в большинстве конституций арабских стран имеются статьи, которые устанавливают правовой статус вооруженных сил, однако ни в одной не определен статус военных институтов, которые периодически вмешиваются в политическую жизнь.
В новой Конституции Египта провозглашается, что вооруженные силы имеют свой Высший совет, деятельность и полномочия которого будут регулироваться специальным законом. Это означает, что структура становится конституционным органом и в соответствии с законом, видимо, получит определенные полномочия, связанные не только с вооруженными силами. Военной темой занимаются Национальные советы обороны и безопасности, а также Министерство обороны. В соответствии со статьей 234 министр обороны может быть назначен только с одобрения ВСВС в течение двух президентских сроков (восемь лет) с момента вступления Конституции в силу. То есть Высший совет вооруженных сил уже принимает реальное участие во внутренней политике и государственном строительстве. Отметим, что именно министр обороны является главнокомандующим вооруженными силами Египта и назначается из офицерского состава. Как именно будет прописана роль ВСВС в законодательстве, пока неясно, по крайней мере аналогов таких норм в арабском мире нет.
Сможет ли новая Конституция решить все накопившиеся за последнее время политические проблемы страны и объединить общество, покажет будущее. Во всяком случае на ближайшую перспективу, как минимум восемь лет, замысел законодателя ясен – «винтовка рождает власть». Теперь армия совершенно законно будет стоять у власти, а конституционные нормы в свою очередь создадут юридическую основу для стабилизации ситуации, за которую будут отвечать военные. В этой связи вопрос о том, кто станет следующим президентом Египта, для многих является уже решенным.
Информация