Геополитика вокруг Китая. Гонконг
Предлагаю вашему вниманию очередной материал постоянного обозревателя ресурса nstarikov.ru Елены Федотовой, посвященный китайской тематике. Роль Китая в мире только возрастает и будет возрастать далее. А значит позиция Пекина будет играть все большую роль в мировой политике. В ситуации с Украиной, Китай поддержал действия России, решительно выступив против любых санкций. 8 марта 2014 года, в самый разгар кризиса, глава МИД КНР Ван И заявил, что «Китай убежден, что китайско-российские всесторонние отношения стратегического взаимодействия и партнерства продолжат укрепляться».
Обращаю ваше внимание на это заявление, так как в украинских СМИ и соцсетях активно распространяют информацию, что Китай … поддерживает киевских путчистов, а не политику России. Если вы хотите узнать мнение Китая, что называется «из первых рук» сделать это можно очень просто: зайти на официальные сайты двух важнейших китайских государственных СМИ.
Вот ссылки на ресурсы на русском языке:
А теперь материал о Гонконге…
«1 июля 1997 года стало поистине национальным британским трауром. В этот день Гонконг – последняя английская колония в Азии — вернулся в лоно Китая, открыв тому дорогу к единству, могуществу и процветанию. Сегодня этот маленький автономный район можно назвать «экономическим пульсом Азии», и старушка Британия совсем не спешит убирать с него руку. Формально уйдя со сцены, она продолжает править там бал.
«Каждый Новый Год мы с друзьями ходим в баню» — говорил герой любимого советского фильма. Эти слова мгновенно приходят на ум, как только речь заходит о Гонконге. Ведь здесь каждую годовщину событий 1 июля, то есть, национального британского траура, на улицы выходит гонконгская оппозиция. Каждый раз она недовольна чем-то новым, и в том же время, плохо забытым старым. Так, главный козырь китайских демократов всех мастей – это, конечно же, пресловутая Тяньаньмэнь и бесконечные призывы «осудить убийц», то и дело раздающиеся в толпе демонстрантов. И Гонконг здесь не стал исключением. События 1989 года, которые никак не уйдут на заслуженный исторический отдых, служат прямым доказательством того, что с памятью у китайской оппозиции лучше, чем с воображением. Хотя, в Гонконге, безусловно, есть и свои «особые» проблемы. Главная из них — это до ужаса несправедливая избирательная система, требующая немедленной демократизации.
После 1997 года население бывшей колонии обрело уверенность в завтрашнем дне и твердую почву под ногами, а сам Гонконг – вырос в того свирепого и откормленного «азиатского тигра», которого мы знаем сегодня. Однако демократы продолжают тосковать по благословенной поре британского владычества. В первый день 2013 года они демонстративно разорвали красный флаг КНР, и подняли в воздух стяги Гонконга и Британии, требуя отставки «фашистской коммунистической партии». Вы все еще думаете, как оригинально отметить Новый Год? Обратитесь в международную организацию Civil Human Rights Front, которая выступила организатором этого праздника, о чем сама торжественно заявила. Видимо, на правах рекламы.
Это был один из тех редких случаев, когда гонконгцы не дождались 1 июля, нарушив многолетнюю традицию. Требовали, как и прежде, — отставки главы местной администрации. К нынешней системе выборов в Гонконге сложно придраться – совет из нескольких сотен представителей местных элит общим голосованием избирает достойного кандидата. Однако демократы им не верят. «Лояльны к Пекину!» – звучит неумолимый приговор, а кандидат, безусловно, слывет «пропекинской фигурой». Аргументов ждать не приходится – ведь глас толпы правдив и верен по определению. Как верно было каждое решение королевы Британии, которая единолично выбирала губернатора своей колонии, ни с каким Пекином не считаясь.
В 2005 году лед тронулся. «Пропекинский» глава администрации Дунь Цуяньхуа отправился в отставку за два года до истечения полномочий. На смену ему пришел сэр Дональд Цанг – католик, рыцарь Ордена Британской империи и выпускник Гарварда. Движение по карьерной лестнице он начал еще в колониальный период, и даже стал первым этническим китайцем, занявшим пост Министра финансов в 1995 году. Впрочем, китайца в нем выдавал только характерный разрез глаз, в остальном же это был чистокровный англичанин.
Однажды он дал интервью «Российской газете». Как эксперт по экономическим вопросам, Цанг не избежал разговора о гонконгском долларе. Напомним, что тот с 1983 года привязан к доллару США жестким соотношением. Хотя банк Китая и обладает с 1997 года правом эмиссии. Вопрос, как нетрудно догадаться, заключался в следующем: созреют ли в будущем предпосылки, чтобы привязать гонконгский доллар к китайскому юаню? В свете обещаний китайского правительства сделать юань мировой резервной валютой к 2015 году, он предполагал лишь один ответ. Это была своего рода любезность журналиста к китайскому чиновнику. Но достопочтенный сэр Цанг улыбнулся одними глазами и включил англичанина. «Это нереально и нецелесообразно» — отрезал он. Перспективы 2015 года для него как будто не существовало. Юань не полностью конвертируемая валюта – говорил Цанг, — и, судя по всему, не верил в светлое будущее. «Гонконг и Китай находятся на слишком разных стадиях развития экономик, и эта ситуация вряд ли изменится». И стоит отметить, что это действительно так. Если Китай без Гонконга пошатнется, но выстоит, то Гонконг без Китая лопнет, как мыльный пузырь. Но, по мистеру Цангу, все совсем наоборот. Угадайте, кто здесь «развитый», а кто «развивающийся»?
Зато система привязки к доллару США Цанга вполне устраивает – она и оправданная, и подходящая. Соединенные Штаты могут не волноваться, пока КНР не начнет закручивать гайки в экономике. А это непременно случится, как только центр обретет должную силу, и юань станет мировой резервной валютой. Надо полагать, что именно в тот момент активизируются сепаратисты и в Синьцзяне, и в Тибете, и гонконгская оппозиция разразится совсем уж праведным гневом.
Если в 1997 году Британия проиграла, уступив Гонконг, то сделано это было в самый подходящий момент. Формально, подошел к концу столетний срок аренды территории, но когда это смущало англичан? Имел ли место финансовый гамбит в адрес Китая? Для этого стоит сказать несколько слов об экономике Гонконга и ее трансформациях. В 80-х годах здесь задул неолиберальный ветер, который свел на нет всю промышленность, нажитую после войны. Сегодня ВВП Гонконга на 90 процентов состоит из сферы услуг и банковского сектора, и он ничто без «центральной производящей» – КНР.
Не успела британская яхта отчалить от берегов Китая, выбросив за борт последний кусок колониальной Азии, как в конце 1997 года в Гонконге грянул экономический кризис. Случайно ли, но он стал одним из первых его эпицентров. Последний груз, сброшенный с воздушного шара за минуту до крушения. Экономика Гонконга к тому времени уже насквозь пропиталась ядом неолиберализма и состояла, как сказано выше, из финсектора и сферы услуг. Чего стоят эти два вестника экономического апокалипсиса доказали кризисы прошлых и будущих лет. Сэр Цанг, конечно же, забыл, по чьей милости «развитый», не в пример Пекину, Гонконг тогда остался на плаву. На выручку ему пришел только что обретенный отец Китай – единственная страна, которую кризис не затронул. Страшно представить, что было бы с Гонконгом, останься он к тому времени под властью Британии, – но на одного «азиатского тигра» сегодня было бы меньше. Главенство госсектора, социалистический уклад и слабая зависимость от мирового рынка давали Пекину уникальную возможность играть по своим правилам, а, значит, быть по-настоящему независимым.
Оставим за кадром, что в тот момент щедрый британский «подарок» был гранатой с вырванной чекой. Это раньше обыватели считали кризисы громом среди ясного неба, а сегодня каждый второй знает, что их можно предсказать, а каждый десятый – что даже спланировать. И лишь единицы регулярно воплощают это в жизни, создавая рукотворный гром – в нужное время и в нужном месте. Но Китай не только не упал в разверзшуюся пропасть, но и вытащил за уши Гонконг.
А за полгода до взрыва на английской яхте рыдал последний британский губернатор Гонконга – Крис Паттэн. Оставляя за спиной последнюю колонию, он наверняка сознавал, как вовремя это было сделано. И плакал то ли от горя, то ли от радости. Когда кризис отшумел, этот господин стал министром иностранных дел Евросоюза. В конце 90-х – начале 2000-х его паранойей была Чечня.
Евросоюз тогда без мыла лез в чеченский конфликт. Допустите, мол, урегулировать ситуацию! Мы знаем как! Это у вас, увальней, все не так, и права боевиков не соблюдают. Решение лежало на поверхности – отпустить Чечню на мирное плавание и прекратить издевательства над мирным населением. А главарям сепаратистов раздать Нобелевские премии мира. Слабовато ведь раздолбали Советский Союз – а дела нужно доводить до конца. Так, чтобы от России, кроме Московской области, вообще ничего не осталось. С такими мыслями и предложением «урегулировать» в Москву в 1999 году прибыл Крис Паттэн. Но не успел открыть рта, как был выгнан паршивой метлой.
Демократические журналисты краснели от стыда за несговорчивую Россию, и сильнее всех – Анна Политковская. В 2003 году эта гражданка США и близкая подруга Бориса Березовского (по одной из версий, убитая по его же «заказу») написала заметку для «Новой газеты» о своей встрече с Паттэном в Брюсселе. В этом материале журналистка в фирменном стиле «свойской беседы» перемывает кости своей стране – совсем, впрочем, не родной. Уроженка Нью-Йорка прославилась тем, что обвиняла российскую власть во всех смертных грехах человечества. В те дни, когда чеченские бандиты от уха до уха, как свиней, резали наших солдат, она взывала к блистательной Европе, где «все как у людей».
«В Европе все по-простецки, без чванства…». Паттэн, вот, личную аудиенцию устроил. Он, кстати, тоже «не то, что наши чиновники с величественной поволокой», а приветливый, в профессорских очках и «улыбается по-отечески». Очень интересовался ситуацией в Чечне – ведь ни Путин, ни Иванов его в гостайны посвящать не спешили. Жаловался! И только Политковская могла пролить свет на то, что «непробиваемо, как при «совке». «Седой и веселый крепыш» Паттэн не доверял «оккупированному спецслужбами Кремлю». А Европа так истомилась в информационном голоде, что Брюссель аж «залихорадило от России». Это же надо иметь такую наглость – самостоятельно решать свои проблемы! Делегацию Европарламента тогда в очередной раз не пустили в Чечню. Крис недоумевал и удивлялся, а Политковская лила свет: нет прав человека в Чечне, хоть ты тресни. Мирный план? Конечно, есть! Отдать Чечню на растерзание бандитам, и на выборы Кадырова не ходить. Так, Политковская, по ее словам, спасала престиж России.
Заметку, датированную 3 февраля 2003 года, она закончила следующими словами: «Мы очень надоели Европе. Слишком надоели. Своей безответственностью. Нас только терпят, учитывая наши необъятные просторы, черт знает чем напичканные, — и демонстративная любовь к Путину ровным счетом ничего уже не значит. Терпят как возможное зло. Но не уважают — как источник добра. И это чувство все более смахивает на то, с каким долго терпели Саддама. На сегодняшнем примере отлично видно, что всякому терпению бывает конец. Может, не стоит рисковать?» Прошло десять лет. И, как оказалось, сегодня Россию не только все еще терпят, но иногда даже боятся – как бы не надоесть уже ей ненароком и не нарваться на окрепшие зубы. А вот Анна Политковская, к сожалению, надоела даже своим бывшим «друзьям». Слишком надоела.
У Китая за последние годы тоже прорезались знатные клыки. «Китайской Чечней», правда, называют не Гонконг, а Синьцзян – где сепаратизм основан на религиозном факторе. Религия и национальная идентичность стоят во главе тибетской проблемы, историческая рознь с гоминьдановским Тайванем – на политической почве. В Гонконге же оппозиция растет из самой абсурдной химеры. Здесь дело даже не в экономической модели, эдаком «надежно охраняемом островке капитализма» в океане социализма. Просто Гонконг в этом смысле – как одна из ста нелюбимых жен султана, живущих в нижнем гареме. Англичане вроде бы махнули на нее рукой, но продолжают ревностно охранять от посяганий других мужчин. Ведь один раз с султаном – навсегда с султаном! Но это только внешний эффект. Гонконг по-прежнему остается лакомой добычей для Британии, которая всегда считала его своей собственностью и продолжает считать до сих пор.
Сей анклав некогда был искусственно создан британцами и присвоен в период Опиумных войн. Отданный Китаю в канун кризиса он вполне мог быть финансовым гамбитом капитализма, но не только – ведь огромно также его культурное влияние. Увлечение поп-культурой, экстремальные прически, богатый дядя из Гонконга в каждом китайском фильме – лишь мелкие штрихи, до неузнаваемости преобразившие картину жизни всего Китая. Хотя в последние годы все больше гонконгцев признают себя китайцами. Как может быть иначе? Легко – риторика сепаратизма не знает границ абсурда. Несколько лет назад вопрос о национальной принадлежности в Гонконге отличался прямо-таки неуместным разнообразием. Среди респондентов оказались «китайские гонконгцы», «гонконгские китайцы», «чистые китайцы», «чистые гонконгцы», а также чистокровные англичане с узким разрезом глаз. «Британский лондонец» или «лондонский британец» — кто чище? Над этим стоит подумать.
С легкой руки Гонконга всю Поднебесную наводнили панки и зеленоволосые модники в рваных джинсах, с банками Pepsi и Cola в руках, и стали поклоняться новому идолу – MTV. Мелочи мелочами, но одно очень сильное государство однажды не устояло перед мощью жвачки и дефицитных джинсов. Пекин не дремлет и создает в обществе серьезный противовес, культивируя традиционные конфуцианские ценности – почет к старшим, служение государственности, патриотизм. Оппозиция воспринимает эту дерзость как личное оскорбление – знакомая ситуация, не так ли? Буря негодования вылилась в самый, наверное, абсурдный повод для протеста в 2012 году – против уроков патриотизма в китайских школах. С полной серьезностью люди китайской национальности выходили на улицы Китая и возмущались, что их детей заставляют уважать себя и свою страну. Яблоком раздора стала книга «Китайская модель», обязательная для изучения в школах. Недовольные считали ее пропагандой Компартии, которая обеляла такие события, как – ну, конечно, же! — «убийства на Тяньаньмэнь». Здесь снова возникают любопытные параллели. Облить грязью прошлое, чтобы лишить будущего – печально известный и очень действенный прием. Но самым возмутительным в этой книге, безусловно, была критика политической системы США. По мнению недовольных, это создавало социальную напряженность. Вопрос – где Китай, а где США, и в каком именно месте возникала напряженность, так и не был озвучен. Как и утверждение, что американцы питают к Пекину самую нежную и пламенную страсть. Такую, что готовы задушить в объятиях.
У Пекина много таких «воздыхателей» — как внешних, так и внутренних. И последние будут пострашнее любых англичан и американцев. Именно потому, что «свои». Хотя вернее назвать их «своими среди чужих» — ведь у них никогда не было ни родины, ни национальности, ни государства. Особая каста, могущественная и неприкосновенная, ведет свою историю с древнейших времен и раскинула сети по всему миру. Тайные общества, преступные ТНК, «китайский спрут» — триады имеют много названий и поклоняются лишь одному богу по имени «бизнес».
Их звездным часом стали Опиумные войны – величайшая катастрофа в истории китайской цивилизации. Наркоторговля буквально озолотила триады, которые выступали посредниками при транспортировке опиума в США, Европу, Австралию и Юго-Восточную Азию. По тем же адресам они массово поставляли рабов – китайских кули, приезжавших в Гонконг на заработки. В XX веке к опиуму примкнул героин, и гигантская сеть наркотрафика стала расти как на дрожжах. С той поры Гонконг, ставший оплотом триад, превратился в главный перевалочный пункт сверхдоходной контрабанды. А китайские мафиози наладили прочные связи со своими западными партнерами. Благодаря этой дружбе, Китай до сих пор является одним их главным экспортеров героина. Точнее, маленький автономный район Гонконг. Недаром еще Дэн Сяопин назвал его «курицей, несущей золотые яйца». Ведь только здесь триады, отдавая дань многолетней традиции, могут спокойно заниматься любимым делом: торговлей наркотиками и оружием, сутенерством, рэкетом, пиратством, игорным бизнесом и похищать людей с целью выкупа. И не дай Бог Пекину вмешаться!
Триады всегда обладали огромной властью и могли без труда организовать любой мятеж. Против кого – значения не имело, если он вставал у них на пути. Мафия занимала ту позицию по отношению к власти, которая была выгодна. Мешала власть – выступали против власти, мешали противники правящего режима – восставали против них. Ни о каком патриотизме и идеологических взглядах речь, конечно же, не шла. Во главе угла всегда стоял бизнес, который, как известно, не имеет национальности. Еще в XIX веке они могли подбить на забастовку любые слои народа – от кули до портовых грузчиков. Правда, тогда их конкурентами были французы.
С коммунистами у триад давняя вражда. Не менее ожесточенная, чем у партии Гоминьдан. Ее легендарный главарь Чан Кайши, как ни странно, тоже состоял в тайном обществе и, придя к власти в 20-е годы, фактически легализовал мафиозные группы. Гоминьдан и триады стали одним целым. Военные, торговцы, высокопоставленные члены партии не скрывали своей принадлежности к «китайскому спруту». Можно представить, каким пышным цветом в ту пору расцвел бизнес триад. Подконтрольная им цепь наркотрафика включила в состав Золотой Треугольник, Тайвань и Гонконг. Последний стал главным звеном, а одним из конечных пунктов – США. А теперь вспомним трепетное отношение американских финансовых элит к наркотеме. Деньги от продажи мексиканского и колумбийского кокаина, а также азиатского героина рекой текут в банки Уолл-Стрит. Это вполне объясняет теплые чувства Запада к партии Гоминьдан. Кстати, уже упомянутый сэр Дональд Цанг, возглавлявший администрацию Гонконга, состоит именно в ней.
В любом бизнесе главный ресурс – это люди. И триады плотно работают с народом. Рикши, таксисты, проститутки, торговцы – могут дружелюбно улыбаться и болтать по душам со случайным прохожим. А потом в подробностях передать весь разговор бандиту-заказчику. Сеть информаторов повсюду, в лучших традициях спецслужб. Но есть и постоянные члены, штат которых пополняется постоянно. И вот этим ребятам не позавидуешь. «Рабочие руки» вербуют на улицах, в университетах и даже в школах. Того, кто угодит в лапы, ждет судьба мушки в паутине – крутись-не крутись, а вырваться не сможешь. Только крепче влипнешь. Каждый новичок проходит бесхитростный обряд посвящения – убийство по заказу. После этого он, что называется, связан кровью: не хочешь загреметь в полицию, продолжай в том же духе.
Строжайший регламент и священные ритуалы, тайный язык и отличительные знаки, клятвы и загадочная символика – в жизни триад слилось все, от чего тошнит противников конспирологии. Кто они – «преступное тайное общество» или «бандиты с вековой традицией», — определись сложно. В триадах феноменально соединились черты и того, и другого. И хотя очень сложно, упомянув слово «масонство», избежать обвинений в моветоне, просто констатируем факт: есть все основания полагать, что триады – это китайский вариант масонства. Они называют друг друга «братьями», а лидера – «Большим Братом», в названиях крупнейших банд мелькают «Ложи» и «Братства». Бесчисленны сходства в символике и обрядах – мечи в ритуале посвящения, и треугольник в качестве главного символа. Правда, в масонстве, из него еще выглядывает любопытный глаз.
Власть триад в Гонконге не только не изменилась со временем, но возросла многократно. Также как и 150 лет назад, они делают миллионы на самых грязных преступлениях, и при этом регулярно обирают мелких торговцев. В конце каждого месяца даже самые ничтожные лавки – торгуй ты хоть одноразовыми стаканчиками или дешевым фаст-фудом – привечают гостя от триады. Тот изучает документы о прибыли, пока хозяин дрожит в темном углу. Триадам причитается 15 процентов ежемесячно. Утаишь хотя бы цент – магазин заполыхает в ту же ночь, а сам ты окажешься в ближайшей канаве. Их не обманывают. Уважают. «Что здесь такого, — говорят торговцы, — зарабатываю меньше, плачу меньше, все справедливо». Зато они помогают решать проблемы. Например, разбираются с мальчишками, которые кидают камни в витрины. Стоит только указать.
Зачем при сверхдоходах заниматься «мелочевкой»? Понятно, что «налоги с пластиковых стаканчиков» ничто по сравнению с миллиардами наркодолларов. Дело не в жадности. Все эти визиты со строгими проверками и дрожью только для демонстрации власти и поддержания дисциплины. А наркотрафик по-прежнему процветает. КПК, руки прочь от внутренних дел Гонконга!
Как мы помним, триадам под силу организовать любой антиправительственный мятеж. Вот уж кто по-настоящему недоволен властью Компартии – у них давно зуб друг на друга. Первое, что сделал Мао Цзэдун, когда пришел к власти, — расстрелял главарей триад. Всех, конечно, «не перестреляешь», и у Змея Горыныча две головы растет на месте срубленной, но членство в триадах до сих пор карается смертной казнью. В лице Гонконга они обрели тихую гавань. Сразу после прихода коммунистов к власти в Китае бандиты стали массово эмигрировать в колонию, где могли заниматься любимым делом.
1997 стал годом траура и для триад. В преддверии возвращения Гонконга Китаю мафиозные главари стали судорожно переправлять операции за рубеж – в США, Европу, Австралию, Канаду. Там давно были налажены прочные бизнес-связи.
Это и есть главная причина, по которой Гонконг с пеной у рта отстаивает свою «независимость» и неприкосновенность во внутренних делах. Как только Пекин начнет закручивать гайки, на улицы выйдут торговцы, которые платят 15 процентов от прибыли (ведь в канаву можно попасть не только за неуплату), выйдут студенты, завербованные триадами, и вы получите солидную волну народного возмущения. То, что происходит 1 июля – всего лишь ежегодная профилактика.
А «закручивать гайки» можно, к примеру, так: в 2009 году, накануне Летних Азиатских Игр, Компартия устроила глобальную зачистку криминального мира Гонконга, Макао и Гуандуна. Десятки публичных домов и казино были закрыты, полиция сцапала самых крутых главарей и тысячи рядовых гангстеров. Удар на «святую святых» — наркотрафик – может обрушиться в любой миг.
Как тут не волноваться простому народу? Ведь под крылом Британии было и демократичней, и цивилизованней, и бандитов за решетку не сажали. Свобода – она такая. А в Гонконге такая традиция – каждый Новый Год…
Обращаю ваше внимание на это заявление, так как в украинских СМИ и соцсетях активно распространяют информацию, что Китай … поддерживает киевских путчистов, а не политику России. Если вы хотите узнать мнение Китая, что называется «из первых рук» сделать это можно очень просто: зайти на официальные сайты двух важнейших китайских государственных СМИ.
Вот ссылки на ресурсы на русском языке:
А теперь материал о Гонконге…
«1 июля 1997 года стало поистине национальным британским трауром. В этот день Гонконг – последняя английская колония в Азии — вернулся в лоно Китая, открыв тому дорогу к единству, могуществу и процветанию. Сегодня этот маленький автономный район можно назвать «экономическим пульсом Азии», и старушка Британия совсем не спешит убирать с него руку. Формально уйдя со сцены, она продолжает править там бал.
«Каждый Новый Год мы с друзьями ходим в баню» — говорил герой любимого советского фильма. Эти слова мгновенно приходят на ум, как только речь заходит о Гонконге. Ведь здесь каждую годовщину событий 1 июля, то есть, национального британского траура, на улицы выходит гонконгская оппозиция. Каждый раз она недовольна чем-то новым, и в том же время, плохо забытым старым. Так, главный козырь китайских демократов всех мастей – это, конечно же, пресловутая Тяньаньмэнь и бесконечные призывы «осудить убийц», то и дело раздающиеся в толпе демонстрантов. И Гонконг здесь не стал исключением. События 1989 года, которые никак не уйдут на заслуженный исторический отдых, служат прямым доказательством того, что с памятью у китайской оппозиции лучше, чем с воображением. Хотя, в Гонконге, безусловно, есть и свои «особые» проблемы. Главная из них — это до ужаса несправедливая избирательная система, требующая немедленной демократизации.
После 1997 года население бывшей колонии обрело уверенность в завтрашнем дне и твердую почву под ногами, а сам Гонконг – вырос в того свирепого и откормленного «азиатского тигра», которого мы знаем сегодня. Однако демократы продолжают тосковать по благословенной поре британского владычества. В первый день 2013 года они демонстративно разорвали красный флаг КНР, и подняли в воздух стяги Гонконга и Британии, требуя отставки «фашистской коммунистической партии». Вы все еще думаете, как оригинально отметить Новый Год? Обратитесь в международную организацию Civil Human Rights Front, которая выступила организатором этого праздника, о чем сама торжественно заявила. Видимо, на правах рекламы.
Это был один из тех редких случаев, когда гонконгцы не дождались 1 июля, нарушив многолетнюю традицию. Требовали, как и прежде, — отставки главы местной администрации. К нынешней системе выборов в Гонконге сложно придраться – совет из нескольких сотен представителей местных элит общим голосованием избирает достойного кандидата. Однако демократы им не верят. «Лояльны к Пекину!» – звучит неумолимый приговор, а кандидат, безусловно, слывет «пропекинской фигурой». Аргументов ждать не приходится – ведь глас толпы правдив и верен по определению. Как верно было каждое решение королевы Британии, которая единолично выбирала губернатора своей колонии, ни с каким Пекином не считаясь.
В 2005 году лед тронулся. «Пропекинский» глава администрации Дунь Цуяньхуа отправился в отставку за два года до истечения полномочий. На смену ему пришел сэр Дональд Цанг – католик, рыцарь Ордена Британской империи и выпускник Гарварда. Движение по карьерной лестнице он начал еще в колониальный период, и даже стал первым этническим китайцем, занявшим пост Министра финансов в 1995 году. Впрочем, китайца в нем выдавал только характерный разрез глаз, в остальном же это был чистокровный англичанин.
Однажды он дал интервью «Российской газете». Как эксперт по экономическим вопросам, Цанг не избежал разговора о гонконгском долларе. Напомним, что тот с 1983 года привязан к доллару США жестким соотношением. Хотя банк Китая и обладает с 1997 года правом эмиссии. Вопрос, как нетрудно догадаться, заключался в следующем: созреют ли в будущем предпосылки, чтобы привязать гонконгский доллар к китайскому юаню? В свете обещаний китайского правительства сделать юань мировой резервной валютой к 2015 году, он предполагал лишь один ответ. Это была своего рода любезность журналиста к китайскому чиновнику. Но достопочтенный сэр Цанг улыбнулся одними глазами и включил англичанина. «Это нереально и нецелесообразно» — отрезал он. Перспективы 2015 года для него как будто не существовало. Юань не полностью конвертируемая валюта – говорил Цанг, — и, судя по всему, не верил в светлое будущее. «Гонконг и Китай находятся на слишком разных стадиях развития экономик, и эта ситуация вряд ли изменится». И стоит отметить, что это действительно так. Если Китай без Гонконга пошатнется, но выстоит, то Гонконг без Китая лопнет, как мыльный пузырь. Но, по мистеру Цангу, все совсем наоборот. Угадайте, кто здесь «развитый», а кто «развивающийся»?
Зато система привязки к доллару США Цанга вполне устраивает – она и оправданная, и подходящая. Соединенные Штаты могут не волноваться, пока КНР не начнет закручивать гайки в экономике. А это непременно случится, как только центр обретет должную силу, и юань станет мировой резервной валютой. Надо полагать, что именно в тот момент активизируются сепаратисты и в Синьцзяне, и в Тибете, и гонконгская оппозиция разразится совсем уж праведным гневом.
Если в 1997 году Британия проиграла, уступив Гонконг, то сделано это было в самый подходящий момент. Формально, подошел к концу столетний срок аренды территории, но когда это смущало англичан? Имел ли место финансовый гамбит в адрес Китая? Для этого стоит сказать несколько слов об экономике Гонконга и ее трансформациях. В 80-х годах здесь задул неолиберальный ветер, который свел на нет всю промышленность, нажитую после войны. Сегодня ВВП Гонконга на 90 процентов состоит из сферы услуг и банковского сектора, и он ничто без «центральной производящей» – КНР.
Не успела британская яхта отчалить от берегов Китая, выбросив за борт последний кусок колониальной Азии, как в конце 1997 года в Гонконге грянул экономический кризис. Случайно ли, но он стал одним из первых его эпицентров. Последний груз, сброшенный с воздушного шара за минуту до крушения. Экономика Гонконга к тому времени уже насквозь пропиталась ядом неолиберализма и состояла, как сказано выше, из финсектора и сферы услуг. Чего стоят эти два вестника экономического апокалипсиса доказали кризисы прошлых и будущих лет. Сэр Цанг, конечно же, забыл, по чьей милости «развитый», не в пример Пекину, Гонконг тогда остался на плаву. На выручку ему пришел только что обретенный отец Китай – единственная страна, которую кризис не затронул. Страшно представить, что было бы с Гонконгом, останься он к тому времени под властью Британии, – но на одного «азиатского тигра» сегодня было бы меньше. Главенство госсектора, социалистический уклад и слабая зависимость от мирового рынка давали Пекину уникальную возможность играть по своим правилам, а, значит, быть по-настоящему независимым.
Оставим за кадром, что в тот момент щедрый британский «подарок» был гранатой с вырванной чекой. Это раньше обыватели считали кризисы громом среди ясного неба, а сегодня каждый второй знает, что их можно предсказать, а каждый десятый – что даже спланировать. И лишь единицы регулярно воплощают это в жизни, создавая рукотворный гром – в нужное время и в нужном месте. Но Китай не только не упал в разверзшуюся пропасть, но и вытащил за уши Гонконг.
А за полгода до взрыва на английской яхте рыдал последний британский губернатор Гонконга – Крис Паттэн. Оставляя за спиной последнюю колонию, он наверняка сознавал, как вовремя это было сделано. И плакал то ли от горя, то ли от радости. Когда кризис отшумел, этот господин стал министром иностранных дел Евросоюза. В конце 90-х – начале 2000-х его паранойей была Чечня.
Евросоюз тогда без мыла лез в чеченский конфликт. Допустите, мол, урегулировать ситуацию! Мы знаем как! Это у вас, увальней, все не так, и права боевиков не соблюдают. Решение лежало на поверхности – отпустить Чечню на мирное плавание и прекратить издевательства над мирным населением. А главарям сепаратистов раздать Нобелевские премии мира. Слабовато ведь раздолбали Советский Союз – а дела нужно доводить до конца. Так, чтобы от России, кроме Московской области, вообще ничего не осталось. С такими мыслями и предложением «урегулировать» в Москву в 1999 году прибыл Крис Паттэн. Но не успел открыть рта, как был выгнан паршивой метлой.
Демократические журналисты краснели от стыда за несговорчивую Россию, и сильнее всех – Анна Политковская. В 2003 году эта гражданка США и близкая подруга Бориса Березовского (по одной из версий, убитая по его же «заказу») написала заметку для «Новой газеты» о своей встрече с Паттэном в Брюсселе. В этом материале журналистка в фирменном стиле «свойской беседы» перемывает кости своей стране – совсем, впрочем, не родной. Уроженка Нью-Йорка прославилась тем, что обвиняла российскую власть во всех смертных грехах человечества. В те дни, когда чеченские бандиты от уха до уха, как свиней, резали наших солдат, она взывала к блистательной Европе, где «все как у людей».
«В Европе все по-простецки, без чванства…». Паттэн, вот, личную аудиенцию устроил. Он, кстати, тоже «не то, что наши чиновники с величественной поволокой», а приветливый, в профессорских очках и «улыбается по-отечески». Очень интересовался ситуацией в Чечне – ведь ни Путин, ни Иванов его в гостайны посвящать не спешили. Жаловался! И только Политковская могла пролить свет на то, что «непробиваемо, как при «совке». «Седой и веселый крепыш» Паттэн не доверял «оккупированному спецслужбами Кремлю». А Европа так истомилась в информационном голоде, что Брюссель аж «залихорадило от России». Это же надо иметь такую наглость – самостоятельно решать свои проблемы! Делегацию Европарламента тогда в очередной раз не пустили в Чечню. Крис недоумевал и удивлялся, а Политковская лила свет: нет прав человека в Чечне, хоть ты тресни. Мирный план? Конечно, есть! Отдать Чечню на растерзание бандитам, и на выборы Кадырова не ходить. Так, Политковская, по ее словам, спасала престиж России.
Заметку, датированную 3 февраля 2003 года, она закончила следующими словами: «Мы очень надоели Европе. Слишком надоели. Своей безответственностью. Нас только терпят, учитывая наши необъятные просторы, черт знает чем напичканные, — и демонстративная любовь к Путину ровным счетом ничего уже не значит. Терпят как возможное зло. Но не уважают — как источник добра. И это чувство все более смахивает на то, с каким долго терпели Саддама. На сегодняшнем примере отлично видно, что всякому терпению бывает конец. Может, не стоит рисковать?» Прошло десять лет. И, как оказалось, сегодня Россию не только все еще терпят, но иногда даже боятся – как бы не надоесть уже ей ненароком и не нарваться на окрепшие зубы. А вот Анна Политковская, к сожалению, надоела даже своим бывшим «друзьям». Слишком надоела.
У Китая за последние годы тоже прорезались знатные клыки. «Китайской Чечней», правда, называют не Гонконг, а Синьцзян – где сепаратизм основан на религиозном факторе. Религия и национальная идентичность стоят во главе тибетской проблемы, историческая рознь с гоминьдановским Тайванем – на политической почве. В Гонконге же оппозиция растет из самой абсурдной химеры. Здесь дело даже не в экономической модели, эдаком «надежно охраняемом островке капитализма» в океане социализма. Просто Гонконг в этом смысле – как одна из ста нелюбимых жен султана, живущих в нижнем гареме. Англичане вроде бы махнули на нее рукой, но продолжают ревностно охранять от посяганий других мужчин. Ведь один раз с султаном – навсегда с султаном! Но это только внешний эффект. Гонконг по-прежнему остается лакомой добычей для Британии, которая всегда считала его своей собственностью и продолжает считать до сих пор.
Сей анклав некогда был искусственно создан британцами и присвоен в период Опиумных войн. Отданный Китаю в канун кризиса он вполне мог быть финансовым гамбитом капитализма, но не только – ведь огромно также его культурное влияние. Увлечение поп-культурой, экстремальные прически, богатый дядя из Гонконга в каждом китайском фильме – лишь мелкие штрихи, до неузнаваемости преобразившие картину жизни всего Китая. Хотя в последние годы все больше гонконгцев признают себя китайцами. Как может быть иначе? Легко – риторика сепаратизма не знает границ абсурда. Несколько лет назад вопрос о национальной принадлежности в Гонконге отличался прямо-таки неуместным разнообразием. Среди респондентов оказались «китайские гонконгцы», «гонконгские китайцы», «чистые китайцы», «чистые гонконгцы», а также чистокровные англичане с узким разрезом глаз. «Британский лондонец» или «лондонский британец» — кто чище? Над этим стоит подумать.
С легкой руки Гонконга всю Поднебесную наводнили панки и зеленоволосые модники в рваных джинсах, с банками Pepsi и Cola в руках, и стали поклоняться новому идолу – MTV. Мелочи мелочами, но одно очень сильное государство однажды не устояло перед мощью жвачки и дефицитных джинсов. Пекин не дремлет и создает в обществе серьезный противовес, культивируя традиционные конфуцианские ценности – почет к старшим, служение государственности, патриотизм. Оппозиция воспринимает эту дерзость как личное оскорбление – знакомая ситуация, не так ли? Буря негодования вылилась в самый, наверное, абсурдный повод для протеста в 2012 году – против уроков патриотизма в китайских школах. С полной серьезностью люди китайской национальности выходили на улицы Китая и возмущались, что их детей заставляют уважать себя и свою страну. Яблоком раздора стала книга «Китайская модель», обязательная для изучения в школах. Недовольные считали ее пропагандой Компартии, которая обеляла такие события, как – ну, конечно, же! — «убийства на Тяньаньмэнь». Здесь снова возникают любопытные параллели. Облить грязью прошлое, чтобы лишить будущего – печально известный и очень действенный прием. Но самым возмутительным в этой книге, безусловно, была критика политической системы США. По мнению недовольных, это создавало социальную напряженность. Вопрос – где Китай, а где США, и в каком именно месте возникала напряженность, так и не был озвучен. Как и утверждение, что американцы питают к Пекину самую нежную и пламенную страсть. Такую, что готовы задушить в объятиях.
У Пекина много таких «воздыхателей» — как внешних, так и внутренних. И последние будут пострашнее любых англичан и американцев. Именно потому, что «свои». Хотя вернее назвать их «своими среди чужих» — ведь у них никогда не было ни родины, ни национальности, ни государства. Особая каста, могущественная и неприкосновенная, ведет свою историю с древнейших времен и раскинула сети по всему миру. Тайные общества, преступные ТНК, «китайский спрут» — триады имеют много названий и поклоняются лишь одному богу по имени «бизнес».
Их звездным часом стали Опиумные войны – величайшая катастрофа в истории китайской цивилизации. Наркоторговля буквально озолотила триады, которые выступали посредниками при транспортировке опиума в США, Европу, Австралию и Юго-Восточную Азию. По тем же адресам они массово поставляли рабов – китайских кули, приезжавших в Гонконг на заработки. В XX веке к опиуму примкнул героин, и гигантская сеть наркотрафика стала расти как на дрожжах. С той поры Гонконг, ставший оплотом триад, превратился в главный перевалочный пункт сверхдоходной контрабанды. А китайские мафиози наладили прочные связи со своими западными партнерами. Благодаря этой дружбе, Китай до сих пор является одним их главным экспортеров героина. Точнее, маленький автономный район Гонконг. Недаром еще Дэн Сяопин назвал его «курицей, несущей золотые яйца». Ведь только здесь триады, отдавая дань многолетней традиции, могут спокойно заниматься любимым делом: торговлей наркотиками и оружием, сутенерством, рэкетом, пиратством, игорным бизнесом и похищать людей с целью выкупа. И не дай Бог Пекину вмешаться!
Триады всегда обладали огромной властью и могли без труда организовать любой мятеж. Против кого – значения не имело, если он вставал у них на пути. Мафия занимала ту позицию по отношению к власти, которая была выгодна. Мешала власть – выступали против власти, мешали противники правящего режима – восставали против них. Ни о каком патриотизме и идеологических взглядах речь, конечно же, не шла. Во главе угла всегда стоял бизнес, который, как известно, не имеет национальности. Еще в XIX веке они могли подбить на забастовку любые слои народа – от кули до портовых грузчиков. Правда, тогда их конкурентами были французы.
С коммунистами у триад давняя вражда. Не менее ожесточенная, чем у партии Гоминьдан. Ее легендарный главарь Чан Кайши, как ни странно, тоже состоял в тайном обществе и, придя к власти в 20-е годы, фактически легализовал мафиозные группы. Гоминьдан и триады стали одним целым. Военные, торговцы, высокопоставленные члены партии не скрывали своей принадлежности к «китайскому спруту». Можно представить, каким пышным цветом в ту пору расцвел бизнес триад. Подконтрольная им цепь наркотрафика включила в состав Золотой Треугольник, Тайвань и Гонконг. Последний стал главным звеном, а одним из конечных пунктов – США. А теперь вспомним трепетное отношение американских финансовых элит к наркотеме. Деньги от продажи мексиканского и колумбийского кокаина, а также азиатского героина рекой текут в банки Уолл-Стрит. Это вполне объясняет теплые чувства Запада к партии Гоминьдан. Кстати, уже упомянутый сэр Дональд Цанг, возглавлявший администрацию Гонконга, состоит именно в ней.
В любом бизнесе главный ресурс – это люди. И триады плотно работают с народом. Рикши, таксисты, проститутки, торговцы – могут дружелюбно улыбаться и болтать по душам со случайным прохожим. А потом в подробностях передать весь разговор бандиту-заказчику. Сеть информаторов повсюду, в лучших традициях спецслужб. Но есть и постоянные члены, штат которых пополняется постоянно. И вот этим ребятам не позавидуешь. «Рабочие руки» вербуют на улицах, в университетах и даже в школах. Того, кто угодит в лапы, ждет судьба мушки в паутине – крутись-не крутись, а вырваться не сможешь. Только крепче влипнешь. Каждый новичок проходит бесхитростный обряд посвящения – убийство по заказу. После этого он, что называется, связан кровью: не хочешь загреметь в полицию, продолжай в том же духе.
Строжайший регламент и священные ритуалы, тайный язык и отличительные знаки, клятвы и загадочная символика – в жизни триад слилось все, от чего тошнит противников конспирологии. Кто они – «преступное тайное общество» или «бандиты с вековой традицией», — определись сложно. В триадах феноменально соединились черты и того, и другого. И хотя очень сложно, упомянув слово «масонство», избежать обвинений в моветоне, просто констатируем факт: есть все основания полагать, что триады – это китайский вариант масонства. Они называют друг друга «братьями», а лидера – «Большим Братом», в названиях крупнейших банд мелькают «Ложи» и «Братства». Бесчисленны сходства в символике и обрядах – мечи в ритуале посвящения, и треугольник в качестве главного символа. Правда, в масонстве, из него еще выглядывает любопытный глаз.
Власть триад в Гонконге не только не изменилась со временем, но возросла многократно. Также как и 150 лет назад, они делают миллионы на самых грязных преступлениях, и при этом регулярно обирают мелких торговцев. В конце каждого месяца даже самые ничтожные лавки – торгуй ты хоть одноразовыми стаканчиками или дешевым фаст-фудом – привечают гостя от триады. Тот изучает документы о прибыли, пока хозяин дрожит в темном углу. Триадам причитается 15 процентов ежемесячно. Утаишь хотя бы цент – магазин заполыхает в ту же ночь, а сам ты окажешься в ближайшей канаве. Их не обманывают. Уважают. «Что здесь такого, — говорят торговцы, — зарабатываю меньше, плачу меньше, все справедливо». Зато они помогают решать проблемы. Например, разбираются с мальчишками, которые кидают камни в витрины. Стоит только указать.
Зачем при сверхдоходах заниматься «мелочевкой»? Понятно, что «налоги с пластиковых стаканчиков» ничто по сравнению с миллиардами наркодолларов. Дело не в жадности. Все эти визиты со строгими проверками и дрожью только для демонстрации власти и поддержания дисциплины. А наркотрафик по-прежнему процветает. КПК, руки прочь от внутренних дел Гонконга!
Как мы помним, триадам под силу организовать любой антиправительственный мятеж. Вот уж кто по-настоящему недоволен властью Компартии – у них давно зуб друг на друга. Первое, что сделал Мао Цзэдун, когда пришел к власти, — расстрелял главарей триад. Всех, конечно, «не перестреляешь», и у Змея Горыныча две головы растет на месте срубленной, но членство в триадах до сих пор карается смертной казнью. В лице Гонконга они обрели тихую гавань. Сразу после прихода коммунистов к власти в Китае бандиты стали массово эмигрировать в колонию, где могли заниматься любимым делом.
1997 стал годом траура и для триад. В преддверии возвращения Гонконга Китаю мафиозные главари стали судорожно переправлять операции за рубеж – в США, Европу, Австралию, Канаду. Там давно были налажены прочные бизнес-связи.
Это и есть главная причина, по которой Гонконг с пеной у рта отстаивает свою «независимость» и неприкосновенность во внутренних делах. Как только Пекин начнет закручивать гайки, на улицы выйдут торговцы, которые платят 15 процентов от прибыли (ведь в канаву можно попасть не только за неуплату), выйдут студенты, завербованные триадами, и вы получите солидную волну народного возмущения. То, что происходит 1 июля – всего лишь ежегодная профилактика.
А «закручивать гайки» можно, к примеру, так: в 2009 году, накануне Летних Азиатских Игр, Компартия устроила глобальную зачистку криминального мира Гонконга, Макао и Гуандуна. Десятки публичных домов и казино были закрыты, полиция сцапала самых крутых главарей и тысячи рядовых гангстеров. Удар на «святую святых» — наркотрафик – может обрушиться в любой миг.
Как тут не волноваться простому народу? Ведь под крылом Британии было и демократичней, и цивилизованней, и бандитов за решетку не сажали. Свобода – она такая. А в Гонконге такая традиция – каждый Новый Год…
Информация