Поединок в праздничный вечер
Эта история сейчас представляется мне забавной. Но на тот момент веселой она совсем не показалась… Всем известны слова президента, сказанные им в свое время, что террористов мы будем «мочить в сортире», если там их «застукаем». Данное выражение теперь многими часто используется – когда к месту, а когда и нет. Но сказано это было по отношению к террористам, чеченским боевикам в частности. А получилось так, что «замоченным в сортире» чуть было не оказался я сам. И смех и грех. Хотя какой уж тут смех…
ТИХИЙ ДВОРИК. НЕТОРОПЛИВЫЙ РАЗГОВОР. «ГАЛЬЮН»
Это произошло вечером 9 Мая. День Победы прошел без особых забот и неприятностей, настал поздний вечер. Офицеры управления собрались на вечерний перекур за зданием штаба, где был уютный дворик, расположенный подальше от глаз начальства. Наше излюбленное место для курения и разговоров. Попасть туда можно было через тыльный вход в штаб. А еще там находились объекты, которые не принято было располагать на видных местах.
Сразу возле выхода из здания находился вход в траншею, ведущую на огневые позиции. Траншея глубокая, сверху перекрыта бревнами наката и засыпана землей, поэтому и напоминала подземный ход. Рядом с ней находилась огневая позиция, сложенная из мешков с песком. Далее был расположен летний душ: большой деревянный ящик, поставленный на бетонное кольцо, сверху – двухсотлитровая бочка воды. Правее находился крольчатник – ящик на три секции, сколоченный из досок и накрытый сверху листами шифера. В нем жили три пары кроликов. Ни у кого и в мыслях не было отправить их в котел, просто нравилось наблюдать за этими безобидными и доверчивыми животными. А правее крольчатника, метрах в четырех от него, располагался самый важный объект – туалет. Мы его почему-то называли по-флотски «гальюном». Позади всех этих сооружений на стальном тросе была развешана маскировочная сеть, причем всего-навсего на уровне груди. Для чего она там так неудачно висела, с какой целью – непонятно. Пользы от нее не было никакой. И что за «умник» ее там повесил?
Вся территория части была обнесена двумя рядами столбов с колючей проволокой. От тыльной стороны штаба, а соответственно и нашего любимого дворика, до них было метров пятьдесят. За колючей проволокой пролегала улица, на противоположной стороне которой располагались жилые дворы чеченцев.
Там же, на той стороне улицы, прямо напротив штаба, метрах в семидесяти, находился большой недостроенный дом. Только Стены и перекрытия, крыши не было. Мы прекрасно понимали, что для обстрела нашей территории лучшей огневой позиции, чем эта постройка, не найти. Но поделать с этим ничего не могли.
Надо сказать, что часть находилась на месте старого большого чеченского совхоза, где стояло несколько зданий с достаточным количеством помещений. Потому хватало и служебных кабинетов, и жилых комнат, и располагалось все достаточно удобно. Но вся территория части хорошо просматривалась и свободно простреливалась с любой прилегающей улицы и с любого направления. Это приводило порой к серьезным неприятностям. Во время обстрелов, которые случались часто, мы несли потери.
В этот праздничный вечер народ толпился позади штаба – курили, громко разговаривали и смеялись. В «гальюне» все кабины, а их имелось три, были постоянно заняты. Одних посетителей сменяли другие. Завершив все дела, «публика» помаленьку разбредалась по своим комнатам. Дворик пустел. Я ждал, мне торопиться было некуда. Еще следовало пройтись по всем казарменным помещениям и проверить несение службы внутренним нарядом. Был мой черед. Настал момент, когда я остался один. С сигаретой в зубах, обутый в тапочки и с пистолетом на поясе, не торопясь, отправился в туалет. Зашел в кабинку, сделал там, что положено, постоял, докуривая сигарету. Затем покинул это, скажем так, уютное помещение и неторопливо двинулся обратно. Прошел несколько шагов, до крольчатника оставалось полметра…
ГРОХОТ, ЗВОН И… ТАЮЩИЕ МГНОВЕНИЯ ЖИЗНИ
На войне опасность всегда стоит у тебя за спиной и ты постоянно чувствуешь ее тяжелое дыхание. Вдруг она, мгновенно приблизившись, вплотную подступает к тебе. Как всегда, неожиданно. Поэтому ты не готов к ней, ты растерян и беззащитен. И только случайность спасает тебя тогда. А потом, когда уже все закончилось, ты дрожащей рукой прикуриваешь сигарету и удивляешься, почему еще до сих пор жив. И не сразу можешь сообразить, как же тебе повезло на этот раз.
До сих пор не могу понять, почему я остановился в тот момент? Буквально за мгновение, как все началось. Ведь не собирался этого делать. Словно задержал меня кто-то. Именно это и спасло. Ведь сделай я тогда еще шаг– и все…
Неожиданно увидел: на шифере, который покрывал крольчатник, начали появляться пробоины размером с кулак. А сами листы шифера стали грохотать и подпрыгивать, причем все это происходило прямо у меня перед глазами. Маскировочная сеть, что висела позади крольчатника, начала дергаться, словно кто-то невидимый рвал и трепал ее. Потом понял – это ее дырявили пули. По лицу больно хлестнуло шиферной крошкой. Слева услышал глухие удары пуль в кирпичную стену и звон разбитого стекла. И только потом откуда-то справа, казалось – издалека, донесся звук длинной автоматной очереди. Совсем не громкий. Частые щелчки, будто кто-то горстями швыряет на камни мелкую щебенку.
Еще не совсем понимая, что же происходит, мгновенно распластался под крольчатником. Пули продолжали грохотать по шиферу и, с треском прошивая дощатую стенку, пролетали надо мной в нескольких сантиметрах. На меня сыпались мелкие щепки и древесная труха. Ощущение, что сердце остановилось от страха. Мысли проносились в бешеном темпе, мгновения таяли, а правильное решение не находилось.
Удары пуль по шиферу прекратились. Видимо, у боевика в магазине иссякли патроны. Стало немного полегче, самообладание начало возвращаться ко мне. Надо было уходить. И чего медлил?
И вдруг снова началось. Видать, этот чечен успел сменить магазин и решил меня живым не выпускать. Теперь он бил частыми одиночными выстрелами, постоянно меняя точку прицеливания. Зная, что я не мог уйти и нахожусь где-то здесь, он, простреливая крольчатник в разных местах, нащупывал меня. Жить мне оставалось мгновения. Было страшно и тоскливо.
И Я УВИДЕЛ ЕГО ЧЕРНЫЙ СИЛУЭТ НАД СТЕНОЙ…
Уже потом, в спокойной обстановке, когда появилась возможность проанализировать и обдумать случившееся, до меня дошло, насколько опытным, подготовленным и опасным оказался мой противник. Он с самого начала все сделал абсолютно правильно. Открыв огонь, взял упреждение на движение цели, не предполагая, что я по какой-то причине остановлюсь. Но я и сам этого предположить тогда не мог и теперь не знаю, почему остановился. Только благодаря этому первая его очередь прошла впереди меня. А потом он очень умело начал «выковыривать» меня из-под крольчатника выстрелами.
В тот момент моя «славная боевая биография» шла к завершению. Выход подсказало отчаяние. Преодолевая страх, я немного подался вперед и выглянул из-за крольчатника. И увидел его. На фоне темно-синего неба – черная стена недостроенного дома. А над стеной – он, его силуэт. Видны только голова и плечи. И незабываемое, леденящее душу зрелище: вспышки выстрелов, сделанных в тебя.
Быстро извлек из кобуры ПМ. Он у меня всегда был готов к стрельбе: патрон в стволе, с предохранителя снят. Взвел курок, навел его на черный силуэт и стал стрелять. Какое уж там было целиться! Но выстрелы по мне прекратились, он, видимо, растерялся, не рассчитывал получить ответный огонь. И не мог знать, что ему отвечают всего-навсего из «Макарова». Продолжая стрелять, я быстро вскочил и кинулся к штабу. Дверь тыльного входа была открыта – это шанс. До спасения чуть более десяти метров. Скорее!
НА ХРЕНА МНЕ ЭТИ ТАПОЧКИ?!
Пистолет перестал стрелять. Больно ударившись об открытую железную дверь входа, я залетел в коридор. Сердце рвалось из груди. Поглядел на пистолет: затвор остановился в заднем положении отката. Плохо соображая в тот момент, даже не понял, что закончились патроны, а сразу подумал: «Сломался пистолет, заклинило затвор. Вот ведь некстати!» Перезарядить его ума уже не хватило, хотя запасной магазин имелся. Интерес к пистолету, коль тот уже был «сломан», сразу пропал. Он так и оставался разряженным у меня в руке. Посмотрел на ноги – оказывается, я босиком, тапочки потерял. И не понимая, что же делаю, кинулся назад, к крольчатнику, спасать тапочки!
Многие поступки, совершенные мною тогда, мне потом стали казаться странными и необъяснимыми. Я не мог понять, почему в тот момент поступал именно так, а не иначе. И тем более нет уверенности в том, что все они были осмысленными. Как в случае с этими тапочками. Ну зачем они мне тогда были нужны?
Пулей вернувшись обратно, я сразу нашел их. Вот они, лежат под крольчатником. Но в мгновение пронзила мысль: «Да ты в своем ли уме? Какие тапочки? Скорее назад!» И, резко развернувшись, сразу забыв про тапки, я бросился обратно. Велась ли по мне стрельба в этот раз, точно сказать не могу. Вокруг все грохотало. Кругом уже шел бой.
ПОБЕДА «ПО ОЧКАМ»
Забежал в коридор и, прыгая вверх по лестнице через четыре ступеньки, дурным голосом заорал: «Тревога! К бою!» Но это уже не требовалось. Многие находились на своих позициях возле окон и бойниц и вели ответный огонь. Кругом стоял невообразимый грохот, едко пахло порохом, а полы были усеяны стреляными гильзами. Понимание реальности начало возвращаться ко мне.
Моя комната – дальняя, слева по коридору. Заскакиваю в нее. Возле койки на спинке стула висит разгрузочный жилет с боекомплектом. Рядом с тумбочкой, прислоненный к стене, стоит мой автомат. Магазин пристегнут. Бросаю на койку пистолет, хватаю со спинки стула «разгрузку», надеваю ее, не застегивая. Подхватываю автомат и бегу обратно, патрон в патронник досылаю уже на ходу.
Согласно боевому расчету, у меня тоже имеется место возле бойницы со своим сектором для наблюдения и стрельбы. Но сейчас и не вспоминаю об этом, скачу по лестнице вниз, бегу назад. Нужно завершить поединок.
Перед выходом из здания на мгновение замер. Глубокий вдох – и через дверной проем бросился наружу. Рядом позиция, сложенная из мешков с песком. Занял ее, оказалось очень удобно. Просунул в бойницу автомат, изготовился к стрельбе, но… Вокруг стояла непроглядная тьма. После освещенного помещения я ничего не видел, глаза еще не привыкли к темноте. Тогда начал стрелять в том направлении частыми короткими очередями, прекрасно понимая, что, скорее всего, ни в кого не попаду. Но остановиться уже не мог. Это была месть за унижение и страх. Я надеялся, что удастся заставить его пережить то же самое, что довелось почувствовать мне.
Очень быстро выпустил все семь магазинов. Автомат перегрелся – невозможно держать в руках. Я положил его рядом, сам в изнеможении сел на землю, прислонясь спиной к мешкам с песком. Силы меня покинули. Вокруг еще гремел бой, но меня это уже не касалось. Победа в этом поединке была моей, хотя конечный счет оставался ничейным. Я выиграл его «по очкам». Противник начал поединок, имея большую фору по отношению ко мне, но не сумел воспользоваться ею. А я с самого начала находился в безнадежно проигрышной ситуации. Но, несмотря на это, был жив и даже цел.
СПАСИБО ТЕБЕ, БРАТИШКА «МАКАРОВ»!
Дальнейшее как-то смазалось в памяти. Бой вскоре закончился. У нас было трое раненых. Им оказывали помощь и готовили к эвакуации. Но «тяжелых» среди них не было, все могли подождать до утра.
А для меня нашелся стакан водки. Он оказался весьма кстати. Потом проснулся зверский аппетит. В шкафу отыскал банку кильки в томатном соусе, которую у нас называли «красной рыбой». Расковырял ее тупым столовым ножом и без хлеба, только с одной луковицей, пачкаясь соусом, съел.
На койке увидел свой ПМ, взял его в руки, выяснил, что с ним все в порядке. Сменил магазин и нажал вниз кнопку затворной задержки. Затвор со щелчком вернулся в переднее положение, дослав патрон в ствол. Вот она, милая сердцу «игрушка», ее приятно держать в руке. Я был абсолютно уверен в том, что это именно он, «Макаров», спас меня тогда и дал шанс найти выход из безвыходной, на первый взгляд, ситуации.
ШОК ПОСЛЕ БОЯ
Утром все разговоры были только о вчерашнем бое. Его участники делились впечатлениями. У каждого из них было свое «приключение», о котором хотелось рассказать. Поведал и я о том, что произошло со мной. Уже, казалось бы, и не страшно было, а даже весело. Все посмеялись, потом пошли смотреть на место.
А там сразу смеяться расхотелось. Крольчатник пулями был практически превращен в щепу. Из шести кроликов живыми остались только два. Бедные животные, до смерти перепуганные, жались по углам среди мертвых тушек. У меня, когда подобное увидел, волосы на голове начали шевелиться. А как же сам-то уцелел? Я ведь прятался прямо под крольчатником!
…Кто-то похлопал меня по плечу. Подбадривали. Успокаивали. Видимо, видок у меня был тогда еще тот… Зато тапочки на месте оказались. В смысле, там, где оставил, под крольчатником.
Произвело впечатление и другое.
Задняя стенка туалета, общая на все три кабины, была изрешечена пулями. В ней насчитали более сорока пробоин. К величайшей нашей удаче, в момент обстрела «гальюна» в нем никого не оказалось. Иначе кто бы в нем смог уцелеть? И ведь обстреливался этот объект целенаправленно, похоже, что не из одного ствола. Очень качественно.
Потом, вооружившись автоматами, пошли к тому недостроенному дому. Вся его передняя стена избита свежими пулевыми попаданиями. Их оказалось много. Моя работа. Выходит, что стрелял именно туда, куда надо.
Поднялись наверх и обнаружили там несколько огневых позиций. Значит, не один «товарищ» был, как мне сначала показалось, а трое-четверо как минимум. И гильз свежих стреляных полно. Одному столько при всем желании не настрелять. А вот следов того, что мне удалось в кого-то из них попасть, мы не нашли. Ну что же, и такое бывает. Они-то в меня тоже не попали. Вполне можно допустить и то, что, когда я начал стрелять, там уже никого и не было.
Судя по рассказам, тот бой был недолгий, но трудный. Нас обстреливали со всех направлений. Плотность огня противника была настолько высокой, что пули часто залетали в узкие бойницы. В одной из жилых комнат пулей была разбита лампочка. Но я обо всем этом узнал только теперь, после боя. А в тот момент вел свой поединок, который забрал все мое внимание и все силы.
Этот случай почему-то особенно ярко сохранился в памяти, со всеми мельчайшими подробностями, как никакой другой. И это несмотря на то, что в ходе моей службы в Чечне часто имели место куда более трагические события.
ПОСТСКРИПТУМ
И еще я пришел к выводу, что человек на этом свете не является хозяином своей жизни. А на войне – тем более. И он не волен распоряжаться сам своей судьбой, она ему предначертана свыше, здесь свои законы. Вспоминаю, как достаточно давно мне одна знакомая старушка, мудрый человек, сказала: «Все под Богом ходим. Все в руках Всевышнего, и только Он один решает, чье время на этом свете уже истекло».
Так оно и есть. А мой черед, выходит, еще не пришел.
Информация