Критическое сознание Ноама Хомского: 80 лет на стороне тех, кому отказывают в правоте
Мнение интеллектуала-диссидентаПеред ним – только Аристотель, Маркс, Шекспир и немногие другие. А затем в рейтинге наиболее цитируемых авторов идет он, Ноам Хомский, заслуженный профессор философии и лингвистики престижного Массачусетского технологического института (МИТ). Оставаясь критиком политики США, Хомский продолжает преподавать, писать и путешествовать по всему миру, будто ему не 85 лет, а вдвое меньше. Мы встретились с ним в Токио, куда его пригласили прочитать серию лекций. Как всегда, аудитория была заполнена до отказа. Название доклада – «Капитализм и демократия: перспективы выживания». По мнению Хомского, они не очень обнадеживают.
Пио Д’Эмилиа: Почему Вы приехали в Японию, профессор?
Ноам Хомский: Я интересуюсь Японией с тридцатых годов. Будучи подростком, я читал о преступлениях, совершенных в Маньчжурии и Китае. Меня раздражало различие в отношении нашей прессы к «желтым карликам» и к нацистам. И те и другие воплощали зло, но нацисты все-таки были высокими белокурыми арийцами, то есть людьми, а японцы были обезьянами, даже хуже – червями и муравьями, которых следовало раздавить. Я бы сказал, что многие продолжают придерживаться двойных стандартов: все законно требуют извинений от Японии, но никто не говорит о наших военных преступлениях. Зажигательные бомбы, которые стерли с лица земли Токио, нанесли больший ущерб, чем те, что были сброшены на Дрезден. Они привели к гораздо бóльшим жертвам, чем бомбы, от которых пострадали Хиросима и Нагасаки, но до сих пор ни один американский президент не попросил за это прощения. Но и прошлое Японии, преступления которой стараются преуменьшить, а иногда и просто отрицают, все еще тяготеет над ее соседями. Отрицается, например, то, что армия и государство устраивали облавы на десятки тысяч женщин корейской, китайской и других национальностей, чтобы принудить их к проституции ради «отдыха» солдат на фронте.
– Однако можно сказать, что каждая страна хранит свой скелет в шкафу. В Италии немногие знают, что именно наша страна стала первой применять бактериологическое оружие и газ...
– Абсолютно с Вами согласен. Только одно дело – неведение, отсутствие упоминания о позорных фактах в школьных учебниках, а другое дело – их полное отрицание. Если кто-то в Германии отрицает Холокост, он рискует угодить в тюрьму, а в Японии тот, кто отрицает бойню в Нанкине (в 1937 году тогдашняя столица Китая Нанкин была оккупирована японцами, что привело к убийству 300 000 жителей, среди которых были тысячи детей и изнасилованных женщин), может стать премьер-министром...
– Многие считают, что возможность глобального конфликта увеличивается на фоне снижения мощи и влияния США и возникновения новой супердержавы в лице Китая. Китай представляет собой угрозу миру?
– Прежде всего я не верю в то, что мощь и влияние США снизились. Соединенные Штаты завоевали первенство в мире после Второй мировой войны и до сих пор нагло удерживают его, применяя насилие. Оставим на минутку ситуацию на Востоке, где США выражают озабоченность тем фактом, что Китай пытается укрепить влияние на море, а вовсе не в Карибском бассейне или у берегов Калифорнии. Но мы отдаем себе отчет в том, что происходит в Крыму?
– Это был следующий вопрос...
– Видите, я угадал Ваши мысли. В эти дни мне приходится читать безумные передовые статьи, которые возвращают нас к временам холодной войны. Как можно сравнивать сегодняшние действия Путина в Крыму с событиями в Венгрии, Чехословакии и Афганистане? Даже Джордж Оруэлл не мог вообразить такого «единодушия» в оценке событий. Что заставляет журналистов писать некоторые вещи? Какое право имеет Запад, который напал на Ирак и оккупировал его, подверг бомбардировкам Афганистан, пассивно наблюдал, если активно не провоцировал, расчленение Югославии и признал независимость Косово, протестовать, возмущаться и даже вводить санкции против России за то, что случилось в Крыму, где, насколько мне известно, не было резни, этнических чисток и насилия? Я спрашиваю: почему мы продолжаем считать весь мир как бы подвластной нам территорией, которую мы имеем право, почти долг, «контролировать» и даже модифицировать в соответствии с нашими интересами?
– Но Китай постоянно увеличивает военные расходы, пытается создать военные базы за рубежом, например, в Зимбабве...
– Шутки в сторону, тем более что история с китайской военной базой в Зимбабве, кажется, не имеет под собой оснований. Но даже если бы это было правдой, что это меняет? Одна база против тысяч? У Китая нет военных баз, разбросанных по всему свету, он не пытается никому навязать свою социально-экономическую модель. За исключением небольшой распри с Вьетнамом во времена Дэн Сяопина, я не припоминаю, чтобы Китай оккупировал какую-либо страну. А что касается увеличения военного бюджета Китая, то он даже отдаленно не приближается к военным расходам США, которые более-менее сопоставимы с общими расходами во всем остальном мире. Кроме того, США имеют союзников повсюду от Европы до Японии, а Китай одинок. Итак, нет никакого смысла сравнивать военную мощь США с возможностями Китая, как не имело смысла в свое время сравнивать их с военной мощью СССР.
– Тем не менее, мир боится Китая.
– Это просто обычная западная навязчивая идея, раздутая прессой, ищущей сенсаций и способной только следовать стереотипам, а не исследовать и анализировать реальные события. А данные существуют. Недавно я прочитал результаты одного проведенного в Европе общественного опроса, процитированного и BBC. Один из вопросов был такой: какая из стран представляет наибольшую угрозу миру?
– Позвольте мне догадаться: это США?
– Да, причем такого мнения придерживаются 70% опрошенных. На втором месте оказался Пакистан, на третьем – Индия, потом идет Китай (так считают 10% опрошенных). У европейцев, переживших и оккупации, и разрушения, есть опыт в военных вопросах, они умеют отличить ложную тревогу от настоящей.
– Ваша правда. Но вернемся на Восток. Какова Ваша оценка ситуации в Корее? Есть ли надежда, что Обаме удастся завершить то, чему Клинтон сумел положить начало, то есть начать серьезный диалог с целью подписать, наконец, мирный договор?
– Вы хорошо сделали, что напомнили о том, когда это началось. Шел 1994 год, удалось договориться, и госсекретарь Мадлен Олбрайт прибыла в Пхеньян, где ее принимали с почетом и уважением. Тогда шел разговор о встрече корейского лидера Ким Чен Ира с Клинтоном. Потом Клинтона отвлек ближневосточный вопрос, начались длительные переговоры в Кэмп-Дэвиде, закончившиеся неудачей, и корейское досье легло в долгий ящик. Потом к власти пришел Буш, и мы знаем, чем это закончилось. Надо внести ясность в этом вопросе: именно США нарушили договор и спровоцировали ядерную гонку северокорейского режима. Когда Буш получил свой первый мандат, у Пхеньяна не было атомной бомбы, а сейчас, кажется, у Северной Кореи их восемь. Таковы факты. Но если почитать отчеты мировой печати с целью понять, на кого ложится ответственность за это, то выяснится, что во всем виновата одна Северная Корея. Странный способ освещать исторические события.
– Это подсказка Обаме, что ему следует делать, если он хочет войти в историю не только как президент, осуществивший реформу здравоохранения?
– Нужно делать ставку исключительно на прямые переговоры и одновременно побуждать Южную Корею к проведению открытой политики диалога (так называемой sunshine policy) посредством культурного и экономического обмена с Северной Кореей и, может быть, к прекращению проведения дважды в год крупных военных учений под носом у Пхеньяна. В этом году они даже осуществили симуляцию «превентивной» бомбардировки к северу от границы. Нужно сойти с ума, чтобы придумать нечто подобное. Вы знаете, к чему привели американские бомбардировки во время войны в Корее? Поселения на севере были стерты с лица земли, во многих случаях применялись специальные бомбы и химическое оружие по «рецептам», полученным от японских военных преступников, которые изобрели и произвели их в Китае. За это «сотрудничество» они были оправданы и реинтегрированы в общество. Некоторые даже стали министрами...
– Расширим нашу беседу, профессор. Поговорим о демократии. Когда-то Черчилль сказал, что это несовершенная форма правления, но ничего лучшего человечество пока не придумало. Однако «демократия» привела к тому, что в результате свободных и повторных выборов в Италии к власти пришел Берлускони, а в Таиланде – Таксин. Настала пора изобрести более «демократическую» систему?
– Проблема не в демократии, а в том, во что мы ее превратили. Демократия – это не пустое слово. Она означает, что рабочие, к примеру, должны управлять своими заводами. Я цитирую яркого представителя классического либерализма Джона Стюарта Милля, который, конечно, большевиком не был. Демократия означает соблюдение прав человека и социальные завоевания. Она не означает того, что происходит сейчас в Европе, где граждане наблюдают за процессом сокращения, если не полной отмены их прав, завоеванных в ходе длительной борьбы за социальную справедливость; она не означает подчинение диктату чиновников Брюсселя и Бундесбанка. Вы упомянули Берлускони. Нельзя сказать, что он вписал прекрасную страницу в историю Италии, но кто выбрал Монти? Кто избрал Ренци? Бундесбанк, а это не демократия. Несколько дней тому назад я прочел интересную статью в Wall Street Journal. Это издание нельзя заподозрить в подрывной деятельности. Я думаю, в ней правильно написано о том, что теперь не играет никакой роли то, кто у власти – правые или левые, правоцентристы или левоцентристы. Какое бы правительство ни было «избрано», оно будет вынуждено действовать в рамках, установленных Брюсселем. Подумайте о том, что произошло с греческим министром Папандреу. Он попробовал «бросить вызов» Брюсселю. Только за угрозу вынести на референдум вопрос о введении политики жесткой экономии Папандреу был «распят» и фактически удален с европейской политической сцены.
– Вернемся к вопросу о Японии. Что Вы думаете об атомных электростанциях? Через три года после аварии на АЭС «Фукусима-1» правительство, кажется, снова готово запустить реакторы...
– На этот вопрос не так просто ответить. Сложно говорить о запуске реакторов в стране, которая еще переживает последствия аварии в Фукусиме. Но увеличение потребления горючих ископаемых тоже сопряжено с риском, так как на кону стоит разрушение окружающей среды, а с этим нельзя шутить. Лучше всего сделать ставку на использование альтернативной энергии, как об этом объявила Германия, направив в этот сектор человеческие, технологические и финансовые ресурсы.
– Последний вопрос связан с Вашей специализацией в области лингвистики. Какой язык должны учить наши дети и внуки – английский или лучше перейти к китайскому?
– Вы ведь спрашиваете меня о том, кто будет править миром в ближайшем будущем, не так ли? Соединенные Штаты. Китай не только не представляет собой военную или политическую угрозу, но и не является экономической супердержавой. Его потрясающее возрождение все еще зависит от иностранных технологий, разработанных в Японии, Корее, на Тайване, в США и Европе. Экономика Китая растет и она продолжит свой рост, но будем надеяться, что скоро начнет подниматься и экономика Запада. Что касается языка, то для нас, американцев, уже говорящих на английском, изучение китайского языка несомненно полезно. Но думаю, что для всех других изучение английского языка должно стоять на первом месте еще в течение некоторого периода времени. Но это – всего лишь мое мнение, а Вы хорошо знаете, что вот уже 80 лет мне отказывают в правоте.
Информация