Павел Астахов: «Не надо стесняться напоминать Западу "прописные" истины»
В интернете можно встретить полярные оценки деятельности уполномоченного при президенте РФ по правам ребенка Павла Астахова. В начале его поприща резкий негатив шел по отношению к нему со стороны православной патриотической общественности - дескать, поставили его к нам западную «ювеналку» внедрять. Однако за последние два года оценочные акценты поменялись.
- Павел Алексеевич, каково ваше отношение к западным ювенальным технологиям, которые нам не перестает навязывать руководство ЕС, значительно продвинувшееся за последние годы в разрушении традиционной семьи?
- Доминантой в отношениях государства с семьей должны быть, на мой взгляд, равенство всех перед законом и одинаково внимательное, доброжелательное отношение, как к ребенку, так и его родителям. Западный ювенальный примат прав ребенка, презумпция виновности родителей - это не для России.
Это смещение произошло позже того, как появилась Конвенция прав ребенка. И даже в дополнительных протоколах, которые вытекают из Конвенции, нет такого перекоса. Классическое международное право не допускает дисбаланса, ведущего к разрушению.
- Тогда откуда же берутся эти дисбалансы, столь явно проявившиеся, например, в законоприменительной практике ЕС? Кто создает эти зазоры?
- В неких европейских «недрах» возникла доктрина о том, что по мере развития прогресса, значение семьи для ребенка уменьшается. В частности - для его воспитания. Мол, воспитывать может и государство, и общество, и другие люди. Этот перекос и лег в основу пресловутых ювенальных технологий.
Как возникают эти концепции? Могу привести пример, я специально с этим разбирался. В Финляндии было проведено некое «экспертное исследование», а параллельно проводился опрос общественного мнения, причем и в Финляндии, и в России. Результаты были опубликованы на сайте Министерства здравоохранения и социальной защиты Финляндской Республики. В тексте документа, названного «концепцией», указывалось, что в России притесняются дети, нарушается право ребенка на неприкосновенность, русские родители часто применяют телесные наказания, а самое главное, что государство это, дескать, поощряет. Когда я обнаружил данный документ, то заявил протест финскому министерству по поводу публикации ложных сведений. Но концепция уже «пошла в дело», на ее основании были выпущены подзаконные акты, инструкции - и ювенальная машина завертелась.
Я задал тогда вопрос моей тогдашней финской коллеге Марии Кайса Аула: «Откуда вы взяли такие сведения?». Я ей предложил открыть российский уголовный кодекс и найти самой статьи за побои, истязания детей. Она отвечает: а у нас эксперты выходили на улицы Петербурга и опрашивали прохожих. И те подтвердили, что у вас можно детей бить и за это ничего не будет. Я ей предложил в ответ провести опрос посетителей баров в Турку, надо ли бить своих жен, и на основании полученных сведений начать защищать финских женщин.
В Норвегии в середине 2000-х годов был такой судебный процесс: дети, ранее изъятые из родных семей, объединились и подали иск государству, и выиграли несколько миллионов евро. Норвежцы не любят рассказывать про этот процесс, и после него, разумеется, скорректировали систему так, чтобы подобные иски стали бесперспективными.
А в соседней Финляндии в 2008 году был принят закон «О благополучии ребенка», на основании которого выдвигаются мыслимые и немыслимые претензии к биологическим родителям и начинаются массовые изъятия. В первую очередь под эти репрессии попадают русскоязычные и просто иностранные семьи.
Посол Польши в России мне предлагал: «Павел Алексеевич, давайте вместе бороться за права наших семей в Финляндии». Я его спрашиваю: «А у вас-то какие проблемы?». Оказывается, те же самые, просто мы громко защищаем своих, а поляки в «рейтинге» изъятия детей идут сразу за нами.
- Будем защищать теперь и польских детей?
- Россия может всех детей защищать - и финских тоже. Уже упоминавшаяся выше Мария Кайса Аула в начале моей деятельности, когда я занял жесткую позицию по поводу прав русскоязычных семей и детей в Финляндии, заняла непримиримую позицию и всячески меня критиковала.
Я выезжал тогда в Хельсинки и участвовал в деле Рантала: ребенка тогда вернули, правда, потом им пришлось бежать в Россию.
Но недавно Мария Кайса Аула сама ушла в отставку, фактически не выдержав того ювенального террора, который развернулся у нее на родине. Кстати, такие эксцессы, как в Финляндии, осуждаются и на уровне ООН.
- Европа широко развернула беспрецедентную кампанию по демонтажу традиционной семьи, заменяя понятия «отец» и «мать» на «родитель 1» и «родитель 2», легализовав гомосексуальные браки с возможностью усыновления ими детей…
- Не касаясь даже духовного аспекта этих чудовищных метаморфоз, скажу как юрист: эксперименты с «новыми формами семьи» выходят за пределы классического Римского права. И это катастрофа.
2,5 тысячи лет существовало юридическое понятие семьи как «союза мужчины и женщины, объединившихся добровольно на основе божественного и человеческого права». Почему сейчас начинают перекраивать такие основополагающие юридические понятия? Это снежный ком, сметающий все законы и нормы человеческого общежития.
- Сегодня детей и семьи фактически надо защищать по двум направлениям: с одной стороны, от насилия и жестокого обращения, которое не уменьшается в нашем обществе вследствие его одичания, а с другой - от ювенального антисемейного террора и развращения, навязываемых с Запада. Как удержать правильный баланс между двумя этими направлениями? Уместна ли здесь концепция «меньшего зла»?
- Считаю, что ключевое понятие здесь - это «баланс». Право, как любая конструкция, тоже основано на правильном балансе. Общество действительно стало жестоким, и насилия в нем чрезмерно много.
Вот одна простая, но страшная цифра: каждый год на протяжении последних четырех лет более ста матерей привлекаются к ответственности за убийство новорожденного.
И это только доказанные случаи. Число потерпевших от насилия детей постепенно снижается, но все равно находится в пределах 80 – 83 тысяч. Это очень много. При этом появляются новые формы насилия - более циничные, жестокие и немотивированные. Конечно, здесь никакого «меньшего зла» быть не может: произвол в изъятии детей и вторжение в семью по ничтожным причинам - безусловное зло. Но не меньшее зло - бездействие государства при внутрисемейном жестоком насилии над ребенком, оставлении его в беспомощном состоянии, невыполнении родителями своих элементарных обязанностей. Как определить здесь границу?
Иногда спрашивают: а как отличить воспитательные шлепки ребенка от побоев? Есть Уголовный кодекс, в котором эта граница четко прописана. Зачем изобретать какие-то новые критерии, инструкции - просто читайте закон и не теряйте при этом совести и человеческого сострадания!
Мы сегодня исправляем сами себя. Поправки, которые вносятся в семейный кодекс, говорят, что даже человек, осужденный за преступление против своего ребенка, может исправиться и стать для него нормальным отцом или матерью. Разумеется, речь не идет о таких преступлениях, как педофилия.
Но, когда органы опеки фиксируют уже финальную стадию деградации родителей, ведущих асоциальный образ жизни и фактически переставших заботиться о своем ребенке, спрашивается, а куда же раньше смотрело общество? Почему не вело работу, не предупреждало, в конце концов, не помогало, если надо, и материально?
В моей практике много случаев, когда неравнодушные, совестливые люди, в том числе работники органов опеки, включаются заранее в такие «истории», помогают, пытаются предотвратить изъятие ребенка. И существуют необходимые инструменты и механизмы для такой помощи. В Курской, Белгородской областях, в Тюмени успешно действуют общественные советы, занимающиеся подобными семьями. Одному нужно вылечиться от алкозависимости, другому - трудоустроиться, третьему - помочь улучшить жилищные условия. В большинстве случаев, драму разрушения семьи удается предотвратить.
- В конце прошлого года Госдума отклонила во втором чтении правительственный законопроект «О социальном патронате», по которому органы опеки могли немедленно забрать ребенка из семьи на основании изданного ими же акта, если решат, что ребенок находится в социально опасном положении или в условиях «препятствующих его нормальному развитию и воспитанию». В то же время Госдума приняла аналогичный закон «Об основах соцобслуживания населения», вступающий в силу с 2015 года. Его принятие также вызвало волну критики. Родительская общественность считает, что этот закон все же дает право соцорганам беспрепятственно вмешиваться в семейные дела. В чем здесь коллизия на ваш взгляд?
- Я был однозначно против первого закона «О социальном патронате», хотя некоторые коллеги, не буду их называть, убеждали меня, что его надо срочно поддержать и принять. Он де-факто отдавал решение вопросов, связанных с детьми в «сложных» семьях, на произвол чиновников. Следующий законопроект все же другой: в нем заложено деликатное отношение к семье при возможности как-то помочь ей со стороны государства. Кстати, аналог этого закона действует уже 10 лет в Тюмени и родители там не жалуются, не митингуют. Но в чем-то я разделяю позицию критикующих законопроект «Об основах соцобслуживания населения»: в нем сегодня фигурируют слишком общие формулировки; и от правительства требуется четко прописать алгоритм выполнения его положений. Ключевое же положение, которое трактуется однозначно – это «добровольное согласие семьи» на работу с ней органов опеки.
- А можно ли так сформулировать закон, чтобы его исполнение вообще не зависело от моральных качеств исполнителей?
- Ну, до роботов-судопроизводителей, слава Богу, еще далеко, поэтому, так или иначе, мы будем сталкиваться с личными качествами чиновников. У нас за последние десятилетия выросло поколение, которое само понятие «закон» воспринимает как-то по-другому, не говоря уже о моральной основе. Это накладывает дополнительную ответственность на законописателей. Не стоит преуменьшать и роль прокуратуры, как надзорного органа за исполнением законов. Я нахожусь в постоянном контакте с прокурорскими работниками по «детской» линии. Это, кстати, одно из немногих ведомств, которое сохранило костяк профессионалов еще с советских времен. Именно поэтому штат «детских» уполномоченных в регионах мы набирали во многом из бывших сотрудников прокуратуры - они более дисциплинированы, понимают букву и дух законов.
В конце концов, для защиты своих прав есть еще суд. Наша общая беда, как общества, что мы часто недооцениваем возможностей судебной борьбы за свои права. Наш человек часто боится суда, боится закона. Есть древнее выражение «право любит недремлющих».
- В Комитете Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей предлагают принять поправку в законопроект, по которому прежде чем вынести решение об изъятии, органы опеки должны собрать доказательства и письменные показания свидетелей, обратится с ними в суд. Как вы относитесь к этому?
- Это предложение не новое. Я с ним лично выступал еще в конце 2010-го. Действительно, сейчас вопрос стоит очень странно. У вас изъяли ребенка, и вы до решения суда фактически уже стали обвиняемым: не можете получить помощи адвоката. Я предлагал, чтобы через трое суток документы по изъятию ребенка были на столе у судьи, чтобы в деле обязательно участвовали прокурор и адвокат. А то ведь бывает еще и так: в документе об изъятии стоит подпись матери, на которую надавили – или ты подпишешь, или ребенка вообще больше не увидишь. При участии адвоката такие ситуации можно выявить или предотвратить.
- Родительская общественность давно настаивает на назревшей необходимости изменения семейного кодекса, положения которого слишком размыты. Что именно нужно изменить в этом кодексе на ваш взгляд?
- Многие положения в нем безнадежно устарели, ведь принимался кодекс в 1994 году. Он уже меняется. Там много положений, связанных с иностранным усыновлением, отношение к которому мы, во многом, пересмотрели. Я лично, с 2010 года находясь на этой должности, был противником иностранного усыновления, как широкой практики, к тому же без всяких договоров с гарантиями «принимающей стороны».
Как могло государство 20 лет отдавать своих детей иностранцам без договоров? Я не могу этого понять. Это было удобно лишь для темного бизнеса на детях.
Кстати, председатель комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Елена Борисовна Мизулина является горячим сторонником изменения нынешнего семейного кодекса, который она называет «большевистским». И во многом я с ней согласен.
- Павел Алексеевич, вы не могли бы помочь нам разобраться в противоречивом комплексе международных соглашений, касающихся детской и семейной политики, которые в свое время подписали российские власти? Есть ли какие-то обязательства, которые юридически довлеют над нашим национальным законодательством?
- Если говорить о законах, обязательных для исполнения в РФ, в соответствии с 15-й статьей Конституции РФ, все документы, принимаемые по международным договорам, ратифицированным властями РФ, имеют приоритет над национальными законами. При этом в пункте первом этой статьи говорится: «Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции РФ». Но я могу утверждать, что на сегодняшний день нет таких международных обязательств, которые входили бы в прямое противоречие и мешали бы нам исполнять национальные законы. Есть конвенции, которые были подписаны, но не ратифицированы. Например, Гаагская конвенция о международном усыновлении, к которой, действительно слишком много вопросов. Но она неприменима в России.
Если же взять последние конвенции, подписанные и ратифицированные нами, в частности, «О сексуальной эксплуатации детей», то возьмусь утверждать: несмотря на обильную критику, сопровождавшую ее принятие, концепция не вступает в противоречие с национальным законодательством. Да, там, помимо безусловно справедливых, есть главы, которые можно трактовать неоднозначно. Любая такая конвенция формулируется на трех международных языках: английском, французском и русском. Как юрист могу сказать: надо смотреть первоисточник, поскольку часто всплывают довольно существенные разночтения при переводе. Но разночтения эти – все же не те «чудовища», которые, порой, выводит наша общественность из отдельных глав конвенций.
Здесь нужна бритва Оккама: не стоит умножать сущности. Доподлинно знаю, что прежде чем подписать подобный документ в МИД РФ проводят скрупулезнейший анализ каждой его «буквы» и возможных разночтений, с точки зрения защиты интересов нашей страны. После этого текст конвенций проходит многоступенчатое согласование на всех уровнях, включая Администрацию президента. Сама конвенция сопровождается массой дополнительных документов: протоколов, рекомендаций и т.д. Вот в этих пояснениях нередко кроется тот самый «дьявол в деталях». Но эти дополнения, в отличие от текста самой конвенции, уже не являются обязательными к исполнению, это лишь точка зрения на «дух» закона. У нас она может быть иной.
Мы ведь находимся в постоянном диалоге с международными организациями по детской проблематике, Комитетом ООН по правам ребенка. Кстати, в конце прошлого года на 65-й сессии этого комитета официальная российская делегация, вместе с вашим покорным слугой, представила впервые за десять лет два доклада. Там выступили с докладами, альтернативными нашему, разные докладчики из РФ: от общества «Мемориал» до ЛГБТ-сообщества. Такого количества альтернативных докладов не было ни у одной страны!
- И после этого ООНовские «защитники ребенка» предложили России в 2014 году ввести ювенальную юстицию, «сексуальное просвещение» и отменить запрет гейпропаганды среди детей…
- Комитет ООН не будет «подставляться» и жёстко требовать от нас ввести «секспросвет» и другие западные «прелести». Они лишь «рекомендуют». Но меня больше волнует другая сторона вопроса. Будучи изначально твердым противником и первого, и второго, и третьего из перечисленных пунктов западных «рекомендаций», я столкнулся с гигантским сопротивлением внутри страны. Оно исходило от части экспертного сообщества, общественных организаций и даже представителей властных структур…
- Это пресловутое лобби либерального «распада» внутри страны?
- Все вместе эти люди действительно создают лобби. Организованное специально или нет - это другой вопрос. Но видя воочию столь разветвленную силу, еще раз задумываешься: а стоит ли сегодня подписывать ту или иную конвенцию, с учетом того, как она может быть этими влиятельными кругами интерпретирована на практике? Поэтому особое внимание следует обращать на те практические рекомендации и методики, которые на основе международных соглашений будут выпускать чиновники в профильных министерствах, например, в Минобразования.
- Как вы расцениваете на фоне такой показательной «заботы» западных стран о правах и здоровье детей, обсуждаемое и частью уже принятое рядом парламентов этих стран узаконивание педофилии, инцеста как «сексуальных ориентаций»?
- Общаясь с западными парламентариями и экспертами, я не вижу с их стороны реальной заботы о наших детях, все время какие-то бесконечные «требования», «рекомендации». У меня часто возникает вопрос: да какое право вы имеете читать мне и, в моем лице, России моральные нотации, когда у вас в ваших странах творится такое с детьми?
Когда замгенсека Совета Европы с трибуны на полном серьезе говорит, что все дети мира должны быть похожими на Гарри Поттера, то кроме недоумения и кривой усмешки это ничего не вызывает. Можно констатировать, что в Европе, согласно некой негласной доктрине, происходит культурная унификация, размывающая национальные различия, приводящей к нивелированию, схождению в ничто. Они очень хотели бы распространить этот процесс и на Россию. А поскольку мы не желаем унифицироваться, то это вызывает раздражение.
- Многие уже отметили корреляцию между распространением педофилии, с одной стороны, и ювенального террора – с другой. То есть вроде как «ювеналка» апеллирует к защите ребенка от насилия, и при этом является орудием для поставки детей в так называемые «семьи» извращенцев - в том числе педофилов. И наоборот. Были ли, на ваш взгляд, продуманы эти «качели»?
- Я сам противник всяких перегибов и компанейщины. Вот констатировал я, например, существование педофильского лобби в России - и понеслось! В итоге борьба с педофилами до гротеска порой доходит. Я не сторонник теории заговора, но для меня очевидно, что все это связано. Для начала, связано на уровне экспертного сообщества, которое кормится на этом.
У нас сегодня есть люди, которые постоянно выступают на общественно-политических ток-шоу как ярые противники «тлетворного духа Запада». Но я-то отлично помню, как один из таких «противников» в середине 90-х выступал за легализацию детской порнографии в России - свобода, мол, требует.
И я очень хорошо понимаю, почему после того, как я активно выступил за принятие «закона Димы Яковлева», против «секспросвета» в школе - мне тут же «шлют привет» с другой стороны: «а давайте-ка посмотрим, как ты диссертацию писал».
Самым важным мне представляется, как я уже говорил, удержать в «детском вопросе» баланс в борьбе «против» и борьбе «за», потому, что любой перекос играет на руку людям и силам «недоброй воли». Даже слепое следование букве закона без оглядки на последствия может привести к беде. Как шутили юристы древнего Рима: «Да сгинет весь мир, и да здравствует юстиция».
- Насколько же, по вашим наблюдениям, сильно в России педофильное, голубое и прочее лобби?
- Оно не столько сильно, сколько хорошо организованно. Кроме объединяющих целей у них достаточно большие возможности в средствах и каналах влияния. Это правда.
По моим наблюдениям, у этих адептов распада есть прочные связи с людьми, относящими себя к миру искусства, и представителями властных структур. И есть у них, безусловно, разветвленные контакты и поддержка зарубежных единомышленников.
Нашим главным оружием я считаю просвещение: и внутри страны и за ее пределами. Мы не должны оправдываться, а четко и ясно говорить о наших ценностях, понятных большинству человечества. Не надо стесняться во всеуслышание провозглашать «прописные» истины: что есть добро и что – зло.
- Много ли, на ваш взгляд, в западном мире осталось людей, которые готовы активно сопротивляться разрушению традиционных ценностей и в этом смысле объединяться с позицией России?
- Я абсолютно уверен, что таковых - абсолютное большинство.
То, что нам пытаются представить сегодня в новой форме семьи, не жизнеспособно. Отсутствует главный признак семьи - самовоспроизведение.
Помните, в западном мире шумели о перспективах клонирования человека. Сейчас замолчали - на щит поднято экстракорпоральное зачатие, суррогатное материнство. Но что ни выдумывай, ничего из этого не получится - семья останется семьей, как тысячу и десять тысяч лет назад: мужчина, женщина и рожденные ими дети. «Революция меньшинств», которую пытаются навязать всему миру, противоречит основному принципу демократии - власти большинства.
- Когда вы только начинали свою деятельность омбудсмена, на вас обрушивалась волна критики со стороны православных патриотов. Ваше имя напрямую связывали, в частности, с продвижением западных ювенальных технологий. За четыре года ситуация зеркально поменялась. Вы - желанный гость на форумах православной родительской общественности и, наоборот, прозападные либералы «точат на вас зубы», периодически отправляя в отставку. Что в сердцевине этой метаморфозы?
- Думаю, что начальные протесты относились не столько ко мне, сколько к самой должности уполномоченного, пришедшей к нам с Запада, рекомендованной комитетом ООН. И правда, многие мои западные коллеги занимают совершенно отличную от моей позицию. Но в России, как это случается, произошла метаморфоза с «внешним» институтом детского обмудсмена. Моя задача, как уполномоченного при президенте - и полностью поддерживать позицию главы государства, и соответствовать ей. Вот я и стараюсь соответствовать, что вызывает недовольство известных кругов, которым в последние годы все более и более не нравится позиция самого Путина.
У меня есть один начальник – президент России, а еще есть Бог, перед которым каждому придется ответить по делам своим. Я как был православным человеком, так и остаюсь им.
Мне невозможно что-то навязать «сбоку», хотя мне уже пытались приписать какие-то фразы, замыслы, искажали смысл моих слов. Но на каждый роток, как говорится, не накинешь платок. А таких «ротков» у нас немало. Но я с наперсточниками не играю!
- Андрей Самохин
- http://www.stoletie.ru/obschestvo/pavel_astahov_ne_nado_stesnatsa_napominat_zapadu_propisnyje_istiny_821.htm
Информация