Алексей Леонов: «У нас была огромная воля к космосу»
Несколько десятилетий назад не только фамилию и имя, но и отчество этого человека знал, без преувеличения, любой школьник. Ведь космосом «болели» тогда почти все советские подростки. А он был тем, кто первым из людей, покинув космический корабль, оказался в открытом космическом пространстве, отделенный от него лишь тонкой оболочкой скафандра. Он же стал участником легендарной стыковки советской и американской космических программ «Союз-Аполлон». Космические картины, написанные его кистью, украшали обложки популярного журнала «Техника-Молодежи», почтовые марки и календари.- Каково было ваше первое впечатление об открытом космосе: он показался вам хаосом или гармонией?
- Первые слова, которые я сказал, шагнув в пустоту (я их не помню, но они записались): «а Земля-то не круглая». Но вообще-то, космос – это, конечно, гармония. Когда смотришь на фотографии взрывов сверхновых, «схлопывания» галактик, снятые телескопом «Хаббл» - вот это хаос, и это страшно. А я увидел, когда вышел в космос, полную цветовую гармонию. По цветам я четко разделил их на колеры Рокуэлла Кента и Рериха. Когда двигаешься с Солнца на ночь - это Кент, а в обратную сторону - Рерих. Музыка тоже звучала. На темной стороне Земли, где нет помех, я отчетливо слышал в скафандре звук вентиляторов, который выстраивался в какое-то музыкальное повествование. Сравнить его можно со звучанием терменвокса, электронными композициями Вячеслава Мещерина.
- Увы, сегодня немногие из молодых людей знают историческую дату 18 марта 1965-го, когда вы переступили порог шлюзовой камеры корабля «Восход-2». Да и о самом этом факте вспомнит, далеко не каждый. В советское время, правда, «секретились» многочисленные злоключения, которые выпали на вашу долю в том полете…
- Беспилотный корабль-аналог, запущенный прямо перед нашим с Павлом Беляевым полетом, потерял управляемость, и был взорван системой АПО («автоматический подрыв объекта»). Так что проверить параметры будущего полета и выхода в космос не удалось.
После этого к нам с Павлом Беляевым в гостиницу приехали Королев с Келдышем. Поведав о судьбе аналога, они предложили выбор: отказаться от этого полета, переформировав корабль в беспилотный, или лететь «вслепую». В ответ мы напомнили, что прошли серьезную подготовку, одних аварийных ситуаций проработали порядка 3000.
Это я загнул, конечно, тогда двум академикам, но 500 проработок было точно. Сергей Павлович спросил: «Ну, а если будет три тысячи первый вариант аварии?». Но потом, подумав, сказал: «Впрочем, если вы умеете работать, и с ней справитесь». И нас тогда все-таки отправили в рискованный полёт. Там у нас случились самые разнообразные варианты аварий: и первая, и вторая, и третья, и седьмая. И та самая, 3001-я.Это уже после всех известных уже теперь злоключений с раздувшимся скафандром, который не давал мне штатно войти в шлюз.
Мы сидели в креслах и готовились к возвращению на Землю. И тут вдруг резко стало расти воздушное давление в корабле: 320, 340, 400, 420. Мы сидели в оцепенении. Надо было убрать влажность, снизить температуру, мы это все сделали, а давление не падает. А дальше наступило кислородное опьянение - мы просто заснули. Все это продолжалось 7 часов. Потом раздался резкий хлопок - и пошло быстрое стравливание воздуха. Мы с Павлом окончательно пришли в себя. Уже на Земле стало понятно, что произошло. Во время выхода в космос корабль был стабилизирован относительно Солнца. В результате одна его сторона прогрелась до +150 градусов, а другая охладилась до -140. За счет линейного расширения между люком шлюзовой камеры и его обечайкой образовался микрозазор, в который начал уходить воздух из корабля. Система жизнеобеспечения, фиксируя факт утечки, начала «поддавать» кислород. Когда я задел шлангом скафандра за тумблер подачи сжатого воздуха, то аварийно стравленный из кабины воздух ударом изнутри законопатил люк и утечка прекратилась.
После этого при посадке там было еще много «казусов», каждый из которых мог бы закончиться смертельно. Не случилось разделения двигателя и посадочной капсулы, произошел отказ системы автоматической посадки, и сажать корабль пришлось вручную, причем как бы смотря в зеркало бокового обзора - если брать аналогию с автомобилем.
- Приключения ваши, как известно, продолжились и после посадки в зимней тайге…
- Капсула приземлилась в расщелину между деревьями, невысоко над землей. Парашют зацепился за ветки вверху. Один люк оказался полностью закрыт березой, а другой - на одну треть. Мы начали его раскачивать и выворотили - он упал в снег. А когда спрыгнул Павел - я увидел только его голову: все остальное было в сугробе. Мороз и пурга - а у нас никакой теплой одежды. Развернули радиостанцию и телеграфным ключом подали сигнал о нашем возвращении. Потом Паша достал секстан, замерил место, где мы были. Есть штатный способ определиться с местонахождением: когда отработал двигатель, надо поставить электронно-механическую систему «Глобус» на место посадки и выключить. Я этого в посадочной суматохе не сделал. В результате реальная поправка от того, что мы увидели на «Глобусе», исчислялась 4000 километров. Мы решили, что находимся между Обью и Енисеем. Я и говорю: «Паша, я знаю эти места - месяца через три за нами приедут на собаках». Слава Богу, мы оказались поближе - в Пермской области, и уже через сутки к нам прилетел вертолет.
- В 1975-м вы стали одним из участников исторической стыковки советского "Союза-19" и американского "Аполлона". Какое значение это событие имело в то время?
- Это был пик противостояния двух систем, которое в любое время могло перерасти в мировую войну. Предложение о таком эксперименте выдвинул американский президент Ричард Никсон. Живо откликнулись и начали пробивать идею тогдашний глава НАСА Флетчер, а с нашей стороны - председатель Совмина СССР Алексей Николаевич Косыгин и академик Мстислав Всеволодович Келдыш. Эти четыре человека тогда спасли мир от скатыванья в нарастающий конфликт. Программа «Союз-Аполлон», снимая остроту конфликтности двух систем, заложила очень важные и долгосрочные тенденции для освоения космоса. Например, дублирование и совместимость космических технических систем. Тогда было только две страны, летающие в космос и, в случае чего, мы не могли даже помочь друг другу из-за полного несовпадения стандартов. Та стыковка помогла сделать шаг навстречу друг другу в космосе. В результате космическое сотрудничество продолжается до сих пор, и будет продолжаться, я уверен, какие бы напряжения между Россией и Америкой ни возникали.
- Как бы вы определили основное различие космических эпох: той героической и сегодняшней?
- Сегодня освоение космического пространства идет довольно «вяло» по сравнению с тем всплеском разума и энтузиазма, который был в 60-70-е годы прошлого века. Мне порой кажется, что люди, сотворившие космическую эпоху, были к нам «засланы» откуда-то «сверху». Прежде всего, это относится к Сергею Павловичу Королёву – великому гражданину России и Земли. Он объединил вокруг себя таких же истовых людей, которые напоминают мне иногда апостолов. Ишлинский, Рязанский, Кузнецов, Бармин… Они ему не подчинялись, работали в разных ведомствах, министерствах. При этом они участвовали во всех серьезных «акциях» Королёва. Сейчас это невозможно! Если нужно пригласить кого-то не из моей «фирмы», нужно написать сотни бумаг обоснований, для чего это мне нужно. Тогда вопрос так не стоял.
Как он умел убеждать людей! Я с ним проработал всего пять лет, когда имел возможность лично видеть его, слышать его выступления на совещаниях, когда решались наиважнейшие жизненные вопросы. Он умел брать решение серьезнейших проблем на себя и отвечать за их успех или неуспех.
Всего один маленький штрих: когда шла разработка на прилунение КА, считалось, что там может быть до полуметра пыли. На жёсткую или на мягкую посадку рассчитывать? Королёв сказал уверенно: ставьте на жёсткий грунт! Это позволило без промедлений приступить к разработке. И он интуитивно угадал. Если бы Сергей Павлович еще прожил несколько лет - мы бы точно облетели Луну раньше американцев.
В космонавтике без риска не бывает. А если главной целью ученого, конструктора, чиновника становится минимизация рисков, то и развития никакого не будет, будет топтание на месте. Мы, как страна, очень плохо сделали, что после ухода Королёва не победили в себе боязнь риска, провала…
- Вам снятся космические сны?
- Мне очень долго снился «авиаторский» сон из тех времен, когда я был военным летчиком. Тогда, в начале 60-х, было острое, нервное противостояние с НАТО. И мне в разных ракурсах снилось одно и то же: я иду на перехват вражеского самолета. А потом, когда уже попал в отряд космонавтов и был назначен «дежурным» по аварийным ситуациям, мне снился тревожный сон, что меня поднимают среди ночи и говорят: ты должен завтра утром лететь на орбиту - спасать людей. Я говорю: да я не знаю даже программы полета. А мне отвечают: у тебя есть на это ночь. Вот это ужас, такой ужас - ни с какими киношными ужастиками не сравнить!
- Стоя у шлюза «Восхода-2» в разбухшем скафандре, когда не получалось войти обратно, вы не обратились к Богу?
- Любой самый храбрый человек, когда подходит к черте неизвестности, какой бы материалист он ни был, скажет, скорее всего, «Господи помоги!». А когда «проскочишь» - то опять же «Господи, благодарю Тебя!». Это заложено в нас где-то внутри. Когда Берию расстреливали, он, наверное, тоже обращался к Богу.
Прожив долгую жизнь, я пришел к выводу: человек должен верить. Вера помогает человеку жить и приносить пользу - окружающим, своей стране. Я периодически бываю в бывшем Сиблаге в Мариинске, где до революции побывали и Ленин и Сталин, а в 30-х сидел мой отец. До 1918 года там не было расстреляно ни одного человека, а с 18-го по 53-й, по документам, расстреляли 200 тысяч. И там, благодаря кемеровскому губернатору Тулееву и местной епархии РПЦ, была поставлена памятная часовня. Вот в этой часовне я прочел строчки стихотворения современного иеромонаха Романа, которые меня потрясли. Я плохо запоминаю стихи, а эти врезались будто алмазом.
«Без Бога нация — толпа,
Объединенная пороком,
Или слепа, или глупа,
Иль, что еще страшней, жестока.
И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом.
Толпа останется толпой,
Пока не обратится к Богу».
Объединенная пороком,
Или слепа, или глупа,
Иль, что еще страшней, жестока.
И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом.
Толпа останется толпой,
Пока не обратится к Богу».
- Как вы оцениваете нынешнюю атаку определенных кругов на Православную Церковь, а шире - на христианство?
- Сегодня мы видим в мире настоящую бесовщину. Она заводит людей в полную темноту. А потом приходиться разбираться в том, что люди натворили, не ведая, что творят.
- Алексей Архипович, вы известный художник, автор нескольких сотен картин - не только на космические темы. Какую из них вы считаете на сегодня самой удачной?
- Лет десять тому назад я был в Японии в городе Федо, куда в 1852 году пристал русский фрегат «Диана», на борту которого находился первый российский посол в Японии адмирал Евфимий Васильевич Путятин. Когда он стоял на рейде, случилось извержение вулкана, в результате чего корабль был полностью разрушен. Люди спаслись. Графу Путятину с дипкорпусом, экипажем пришлось надолго «зависнуть» в стране восходящего солнца. Из обломков корабля они решили построить шхуну, а руководил постройкой капитан третьего ранга Можайский, который позже построил первый российский самолет. На собранной шхуне «Хедо» русские ушли во Владивосток.
Я свободно ходил по городу, зашел в музей «Дианы», где в обнимку стоят русские и японские матросы, лежит якорь со шхуны, висят гравюры, меню, по которому кормили русских. А потом я набрел на местное кладбище и увидел захоронения русских матросов - ухоженные, в граните, на аккуратных стелах - двуязычные надписи. Еще там у каждой могилы краник, из которого можно наполнить вазу и поставить живые цветы. И эти цветы стоят у каждой могилы! Меня это поразило. Двести лет прошло, и какие две жестокие войны пролегли между нашими странами! Но японцы бережно сохраняют память о русских моряках, о Путятине. После этого я решил найти чертеж корабля «Диана» и нарисовать в точности как он выглядел. В итоге я сделал серию картин с «Дианой» и «Хедо» в разных морях размером 80х100 каждая. Вот эту серию я и считаю своей удачей как художника. Из других же моих работ мне самому больше всего нравится серия «Полярное сияние». Там есть сияние над кораблем адмирала Седова «Мученик Св. Фока», затертого во льдах, и полярное сияние в космосе.
- Как быть с ужасающим падением уровня знаний, снижением самой тяги к знаниям, к романтике у нынешней молодежи?
- Фридрих Великий сказал, что он выиграл свои войны благодаря германскому учителю. Пока мы имеем таких учителей и такое отношение к учителям и вообще к школьному и внешкольному образованию, как сегодня, мы ничего не получим. Сегодня начались кое-какие подвижки со стороны властей, но, к сожалению, слишком робкие и непоследовательные на фоне того погрома образования, что произошел не только в эти десятилетия, но еще в позднем СССР. Вспомните, «училка» - это ведь еще из Союза пришло. Ну а в постсоветское время эта деградация усугубилась позорной нищетой учительского корпуса. Причем, нищетой не только материальной, но и духовной. Я не так давно был в Самаре и встречался с учащимися одной из местных школ. Один школьник меня спросил: «Страшно вам было выходить в космос?». Я ответил вопросом на вопрос: «Как ты думаешь, страшно было Матросову бросаться на амбразуру дота?». А у паренька в глазах недоумение: «А кто такой, этот Матросов?» Я смотрю на учительниц, которые стоят рядом, и говорю им: «Как же вам не стыдно, что ваши ученики этого не знают?!».
- Давайте коснемся совсем другой темы: в прошлом году был 170-летний юбилей генерала Скобелева, 135 лет со дня окончания Русско-турецкой войны за освобождение Болгарии. Но памятник русскому герою в Москве так и не был поставлен. Вы, уже много лет возглавляя общественный «Скобелевский комитет», неоднократно выступали в печати с призывами к московским властям, но воз, как, говорится, и ныне там. Что на самом деле происходит?
- Когда меня избрали президентом «Скобелевского комитета», созданного еще до революции 17-го и возрожденного в 1995 г., я уже много знал о деятельности «белого генерала», как прозвали великого русского военачальника, освободителя Болгарии Михаила Дмитриевича Скобелева. Но еще больше узнал после - и был поражен. После того, как его памятник большевики, по прямому указанию Ленина, снесли одним из первых в Москве - в 1918 году - память о Скобелеве тщательно вымарывалась из истории. Почему? Видимо потому, что был слишком русским и имперским генералом. Я стал заниматься этим, потому что хотел восстановить для соотечественников память и честь этого русского богатыря. Его не зря называли «Суворову равный» - он ни одного сражения нее проиграл! А многие из них, как например, присоединение среднеазиатских ханств, произошло практически бескровно.
Он свободно говорил на добром десятке языков: много вы сегодня найдете таких генералов? Напомню лишь один эпизод из его славной биографии. Когда в Хивинском походе Скобелев пошел на Ашхабад, навстречу его отряду вышло войско текинцев - это были отборные воины хана. Белый генерал приказал своим солдатам остановиться и один направился к этой орде. И подъехав, на чистом туркменском языке обратился к ним: «Сыны мои, вы лучшая часть туркменского народа. У вас должны быть красивые дети - это будущее Туркмении. У меня только шашка и револьвер, вы меня можете убить. Но посмотрите, какая стоит на горизонте армия». И командир текинцев, пораженный смелостью и благородством Скобелева, пригласил русского генерала во дворец, пообещав, что ни один волос не упадет с его головы. А когда приехали – там уже был готов документ о вхождении ханства в состав России. Михаил Дмитриевич прочел и говорит: здесь не хватает только одного: приказа об отмене рабства. Так было во всех ханствах, присоединенных прежде к Российской империи в этом походе. Так произошло и в тот раз.
Скобелев очень хорошо знал расстановку европейских сил и говорил, что самая большая опасность для России исходит из Германии. Это вызывало неудовольствие, в том числе царствующего дома Романовых, тесно связанного родством с германским императорским домом. Тем не менее, до революции на территории Российской империи было установлено не менее шести памятников генералу М.Д. Скобелеву, ни один из которых не сохранился до нашего времени.
Сегодня в РФ есть памятная доска на Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге, где он родился, в Бутово – тоже памятная доска, хотя Бутово не имеет к нему никакого отношения. Там же в Бутово есть улица Скобелевская (почему не «генерала Скобелева»?), метро – опять же «Улица Скобелевская». Установлено два небольших бюста – на родине генерала и на месте его имения в Заборово (бывшее Спасское) в Рязанской губернии. Усадьба его до сих пор лежит в руинах. Так–то Россия чтит память своих героев?! Выступая в Спасском на митинге в присутствии губернатора, я сказал: «Если бы Михаил Дмитриевич встал из могилы и увидел то, что стало с его родовым гнездом – он бы умер еще раз!». В Болгарии поставлено 200 памятников Скобелеву. Один из них - конную композицию Скобелева в 4 метра 90 сантиметров размером подарила Болгарии Москва в 2011 году. Спрашивается: почему же она не подарила самой себе такой памятник?
Я куда только не писал об этом позорном факте. Вот, например, что ответил мне министр культуры Москвы: поскольку генерал Скобелев все время находился в походах, а в Москве бывал проездом и здесь только скончался - памятник ему ставить нецелесообразно. Представляете? Мэр Собянин на мое письмо вообще не счел нужным отвечать.
И при этом за постсоветские годы в Москве установлено много разных памятников, в том числе «Лужкову-дворнику», плавленному сырку, рублю.
Мы написали обращение к президенту России о постановке памятнику генералу Скобелеву в столице России. Был создан новый проект памятника, предложено место - рядом со Старой площадью, в Ильинском сквере. Но на последнем заседании Военно-исторического общества министр культуры Владимир Мединский предложил другое место: напротив здания Академии Генштаба на Юго-Западе. Скульптор Александр Рукавишников уже сделал макет. Думаю, это правильное решение - ведь нынешние выпускники этой академии, по моим наблюдениям, не знают ничего из скобелевского наследия.
Глубоко убежден: не зная и не уважая своего великого прошлого, мы никогда не построим достойного будущего.
Несколько лет назад А.А. Леонов с двумя друзьями обратился к Свято-Андреевском приходу РПЦ во Владимирской области - рядом с местом падения самолета Юрия Гагарина. Космонавты предложили помочь восстановить в селе Новосёлово часовню, построенную под патронажем государя Александра II в память героев войны 1812 года и поруганную в годы советской власти. На их средства были высушены, укреплены и реставрированы стены часовни, восстановлены полы, отлиты 9 колоколов для звонницы. Каждый колокол носит имя космонавта, ушедшего в вечность, и самый большой из них, разумеется, зовется «Юрий». 28 марта, в день гибели Юрия Гагарина, туда приезжают тысячи людей. И от стелы-монумента все теперь идут в часовню и слушают «колокольные голоса» космонавтов, доходящие до самого сердца.
Информация