«Зеленый клин» дальневосточных самостийников: как захлебнулся украинский национализм в Уссурийском крае
Наивные люди полагают, что украинские националисты в своих политических устремлениях ограничиваются претензией на такие исторически российские земли как Крым или Новороссия. В действительности, как свидетельствует опыт отечественной истории не столь продолжительной давности, самостийность Киева лишь подогревает аппетиты рьяных поборников «великого украинства». И в этом они не только заявляют о желании «скушать» пограничные территории Белгородской, Курской, Воронежской, Ростовской областей и присоединить Кубань, казачество которой формировалось в том числе и из переселяемых Екатериной Второй запорожцев. Мало кто знает, что после революционных событий 1917 года, также сопровождавшихся парадом суверенитетов в национальных регионах, имела место попытка создания «самостийности» на Дальнем Востоке. Да, именно этот столь далекий в географическом отношении от Львовщины или Киевщины регион привлекал внимание украинских националистов. В истории попытка создания «Нью-Украины» на Дальнем Востоке известна как «Зеленый клин».
Тут сделаем небольшое отступление. «Клином» в этом случае называют отнюдь не некую психическую странность или отклонения в поведении, ассоциирующиеся с этим словом. «Клин» - это территория, компактно населенная украинцами, но находящаяся достаточно далеко от собственно украинских земель. «Клинов» всего было, по меньшей мере, четыре. Это «Желтый клин» в Поволжье, «Серый клин» на юге Урала, «Малиновый клин» на Кубани и «Зеленый клин» на Дальнем Востоке. В каждом из перечисленных регионов к периоду начала Первой мировой войны существовали значительные по численности колонии малороссов, причем в сельской местности малороссы предпочитали селиться компактно, образуя своего рода анклавы, уклад жизни в которых достаточно сильно контрастировал с космополитичным обликом крупных городов.
«Зеленый клин» - это, прежде всего, Уссурийский край. Красивая и плодородная земля, расположенная в непосредственной близости от российско-китайской границы и до ее включения в состав российского государства населенная местными аборигенными народами, китайскими и корейскими поселенцами.
История украинских поселений на Дальнем Востоке неразрывно связана с освоением этих богатых земель российским государством. Собственно, если бы не было российского государства и если бы малороссы не входили в его состав, ни о каком «Зеленом клине» в Приамурье не могло быть и речи. Конец XIX века стал началом массового заселения дальневосточных земель. Туда переселялись люди со всех российских губерний, включая и Малороссию.
Почему именно малороссов привлекал Дальний Восток? Ответ здесь коренится, прежде всего, в экономической плоскости. Во-первых, дальневосточные земли были относительно благоприятными для ведения сельского хозяйства, что не могло не заинтересовать хлеборобов Полтавщины, Киевщины, Волыни и других малороссийских земель.
Во-вторых, в Малороссии в гораздо большей степени, чем в Центральной России, были распространены индивидуальные земельные наделы у крестьян. Это существенно облегчало задачу по продаже земли, а продав свой надел в той же Полтавщине, малороссийский крестьян получал гораздо большую по площади землю на Дальнем Востоке. Если средний надел малоросса составлял от 3 до 8 десятин земли, то на Дальнем Востоке переселенцам предлагалось 100 десятин. Это предложение не могло не подкупать крестьян из перенаселенной Малороссии.
В 1883 году было открыто сообщение грузопассажирских пароходов между Одессой и Владивостоком, сыгравшее ключевую роль в массовом заселении Уссурийского края и некоторых других дальневосточных территорий выходцами из Малороссии. Совершая плавание через Суэцкий канал, Индийский и Тихий океан во Владивосток, одесские пароходы привозили на уссурийскую землю вчерашних крестьян из Полтавской или Киевской губернии, однако были среди переселенцев и представители малороссийской интеллигенции. В период с 1883 г. по 1913 г. происходило основное заселение дальневосточных земель малороссами. Современники пишут, что последние привозили на Дальний Восток свою культуру, образ жизни, диалекты, в связи с чем многие населенные пункты того же Уссурийского края напоминали «Полтавщину или Волынь в миниатюре».
Естественно, что доля переселенцев из малороссийских губерний была достаточно значимой в общем числе мигрирующих на Дальний Восток крестьян. Всесоюзная перепись населения, проведенная в 1926 году, говорит о 18% выходцев с Украины в общем количестве жителей Дальнего Востока. Если учитывать, что в 1897 г. малороссы составляли около 15% населения региона, то приблизительно можно определить численность малороссийского компонента в Приамурье и Уссурийском крае в 15-20% от общего количества населения региона. Тем более, следует учитывать, что значительная часть малороссов «обрусевала», то есть отказывалась от малороссийского диалекта в быту и смешивалась с остальным русским населением уже в первом-втором поколениях.
В 1905-1907 гг. на Дальнем Востоке появляются первые украинские националистические организации. Кто стоял у их истоков – можно судить хотя бы по личности одного из лидеров Владивостокской студенческой Украинской Громады. Это общество, созданное для пропаганды украинского языка и культуры, объединяло националистически ориентированную украинскую молодежь дальневосточных городов. Но важную роль в нем играл и Трофим фон Виккен. Поручик российской разведки, по происхождению – этнический немец с Полтавщины, фон Виккен долгое время выполнял разведывательные задания в Японии. Очевидно, там и был завербован японскими спецслужбами, поскольку после 1917 года его можно увидеть сначала в штате фирмы «Судзуки», а затем и вообще на посту преподавателя русского языка в японской военной академии. Как говорится, комментарии излишни.
Когда в результате Февральской революции 1917 г. в малороссийских губерниях не без участия заинтересованных германских и австро-венгерских спецслужб распространяется идеология украинского национализма – т.н. «украинства», попытки конструирования украинской нации как антипода нации русской получают распространение и за пределами Малороссии – во всех регионах бывшей империи со значительной малороссийской компонентой в населении.
Уже 11 июня 1917 года, т.е. спустя считанные месяцы после революции, появившиеся на Дальнем Востоке апологеты «украинства» проводят Первый Всеукраинский съезд Дальнего Востока. В городе Никольске-Уссурийском (современный Уссурийск), где проводился съезд, выходцы из малороссийских губерний составляли значительную часть населения. Официальным курсом съезда была провозглашена «борьба с русификацией украинского населения Дальнего Востока», которую поборники украинского национализма с подачи своих киевских вдохновителей видели в провозглашении национальной автономии «Зеленого клина», причем с условием обязательного создания собственных вооруженных сил. То есть, по сути, предлагалось создать на территории Приамурья и Уссурийского края второе украинское государство, враждебно настроенное по отношению к России и русскому народу и ориентированное на закрепившихся в Киеве украинских националистов.
Политическая структура украинской автономии в «Зеленом клине» калькировала «самостийную Украину»: была создана краевая рада и окружные рады, начато создание украинских школ и украинских средств массовой информации на всей территории «Зеленого клина». Даже официальный флаг «Зеленого клина» был точной копией желто-голубого флага «самостийной Украины», только с вставкой сбоку в виде зеленого треугольника, собственно и олицетворявшего «Зеленый клин». При этом не принималось во внимание, что, несмотря на действительно высокую долю выходцев из малороссийских губерний в населении края, они не составляли там абсолютного большинства и, более того, отнюдь не все малороссы являлись сторонниками украинского национализма.
Фактическим лидером «Зеленого клина» был Юрий Косьмич Глушко, известный также под псевдонимом «Мова». На момент проведения Всеукраинского съезда на Дальнем Востоке ему было 35 лет. Судя по биографии молодых лет, человеком он был обстоятельным и социально адаптированным. Выходец с Черниговщины, получил техническое образование, участвовал в строительстве Владивостокской крепости, успел повоевать против турок на инженерных должностях в российской армии. Однако параллельно с 1910 года он принимал участие и в украинском национальном движении, как наиболее заметный лидер которого на Дальнем Востоке, был выдвинут радой на пост руководителя Украинского краевого секретариата «Зеленого клина».
Впрочем, главой правительства «самостийного клина» Юрию Косьмичу Глушко удалось пробыть недолго. В июне 1919 года он был арестован за сепаратистскую деятельность контрразведкой Колчака, который на тот период контролировал Восточную Сибирь и Дальний Восток, и выслан на Камчатку. С Камчатки, впрочем, колчаковцы его отпустили на похороны сына. Мова скрылся и до 1920 года находился на нелегальном положении. В 1922 году Глушко повторно арестовали – уже большевики – и осудили на три года. После освобождения бывший премьер «Зеленого клина» работал в различных строительных организациях. Конец его, однако, был бесславен. Оставшись в период гитлеровской оккупации в Киеве и, очевидно, рассчитывая на новый виток карьеры, Глушко просчитался – пожилой человек гитлеровцев не заинтересовал и в 1942 году умер от голода.
Вооруженные силы «Зеленого клина» предполагалось создать численностью не менее чем в 40 тысяч бойцов, по образцу петлюровской армии. Дальневосточное украинское казачье войско, как было решено назвать вооруженные силы «Зеленого клина», возглавил генерал Борис Хрещатицкий.
В отличие от многих других деятелей националистических движений, генералом он был самым настоящим – еще в 1916 году получил генерал-майора, командуя 52-м Донским казачьим полком на русско-германском фронте, а затем – Уссурийской казачьей дивизией. Оказавшись в начале Гражданской в лагере Колчака, Хрещатицкий дослужился до генерал-лейтенанта. Потом перешел к атаману Семенову, одновременно занимаясь формированием вооруженных подразделений из числа малороссийского населения «Зеленого клина». Впрочем, на последней ниве он не преуспел.
После поражения семеновцев эмигрировав в Харбин, Хрещатицкий вскоре разочаровался в эмигрантской жизни и переехал во Францию. Почти 15 лет, с 1925 по 1940 годы прослужил во Французском Иностранном легионе, в кавалерийском подразделении. Там он прошел заново ступени военной карьеры, со звания рядового дослужился до лейтенанта – командира кавалерийского эскадрона (как известно, в легионе прошлые воинские заслуги и звания не имеют особого значения), однако умер от болезни в Тунисе. Вот такой уникальный был человек. Воин – безусловно. Но дальновидный политик и патриот своей страны – вряд ли.
Хрещатицкому не удалось создать украинское воинство на Дальнем Востоке не только по причине противодействия колчаковцев или большевиков, как на том настаивают современные украинские историки, но и по причине того, что малороссы, населявшие Дальний Восток, не спешили записываться сами или агитировать своих детей записываться в украинское казачье войско. На уссурийских землях им и так жилось хорошо и они совсем не ощущали потребности сложить голову во имя малопонятных идеалов какой-то там «незалежности».
В результате, в формирования Хрещатицкого записывалось лишь незначительное количество максималистски настроенных молодых людей, не находящие себя в мирной жизни ветераны Первой мировой, а также убежденные украинские националисты из числа малочисленной прослойки городской интеллигенции. Создать сколько-либо боеспособные части из сторонников «самостийности» не получилось, в связи с чем украинское казачье войско так и не стало заметным военным актором на Дальнем Востоке в годы Гражданской войны. По крайней мере, сравнивать его не только с колчаковцами, большевиками или японскими интервентами, но и с отрядами корейских или китайских добровольцев, анархистами и иными вооруженными формированиями, было бы несколько неадекватно.
По понятным причинам «Зеленый клин» не смог оказывать сколько-нибудь серьезного сопротивления ни колчаковцам, ни большевикам. Однако украинские националисты не оставляли надежд на создание на Дальнем Востоке «самостийности». Во многом, их надежды были инспирированы антироссийской и, позже, антисоветской активностью иностранных спецслужб. Только если на западе российского государства сепаратистские настроения подогревались германскими и австро-венгерскими спецслужбами, а позже – и Великобританией, то на Дальнем Востоке особый интерес к украинскому националистическому движению традиционно проявляла Япония. С того времени, как в результате Революции Мэйдзи Япония стала превращаться в амбициозную современную державу, расширились и ее территориальные претензии. Дальний Восток в этом ключе рассматривался как традиционная сфера влияния Японской империи, по какому-то недоразумению оказавшаяся осваиваемой российским государством.
Разумеется, для японских милитаристов украинцы, как и другие народы за пределами «Страны Восходящего Солнца», оставались варварами, однако их прекрасно можно было использовать для ослабления российского / советского государства – единственного на тот период полноценного соперника Японии в Восточной Азии. Начиная со второй половины 1920-х годов японская разведка усиливает работу среди нелегальных кружков украинских националистов, остававшихся на территории разгромленного «Зеленого клина» после окончательного вхождения Дальнего Востока в состав советского государства.
Своей задачей в направлении развития украинского националистического движения японские разведслужбы видели его активизацию в приграничных с марионеточной Маньчжурией украинских антисоветских групп и последующем создании на территории советского Приморья украинского «государства». Межнациональные конфликты населяющих Дальний Восток народов, по мнению японских стратегов, должны были дестабилизировать ситуацию в регионе, ослабить там советскую власть и после начала советско-японской войны способствовать быстрому переходу Дальнего Востока под контроль Японской империи.
Японские спецслужбы рассчитывали, что при условии создания мощного сепаратистского движения им удастся вовлечь в орбиту антисоветской деятельности большую часть проживающих на Дальнем Востоке малороссов. Поскольку малороссы и их потомки составляли в ряде регионов Дальнего Востока до 60 % населения, японские спецслужбы разжиганием сепаратистских настроений в их среде очень интересовались.
При этом как то упускалось из виду, что подавляющее большинство малороссийского населения Дальнего Востока и к российской имперской, и, затем, к советской власти, было настроено лояльно и никакую подрывную деятельность вести не собиралось. Даже среди эмигрантов, проживающих в Маньчжурии, идеология «украинской незалежности» не пользовалась серьезной популярностью. Однако, японские разведчики не оставляли надежд на перелом в сознании украинцев и были готовы использовать для антисоветской подрывной деятельности даже ту часть украинцев, которая лояльно относилась к социалистической и коммунистической идеологии – лишь бы они разделяли убежденность в необходимости формирования украинской автономии в Уссурийском крае.
Базой для формирования антисоветского украинского движения в регионе стала Маньчжурия. Здесь, в прояпонском марионеточном государстве Маньчжоу-Го, после окончания Гражданской войны обосновалось не менее 11 тысяч эмигрантов – украинцев, которые были плодотворной почвой для антисоветской агитации. Естественно, что некоторых авторитетных в эмигрантской среде лидеров японским спецслужбам сразу удалось завербовать и превратить в проводников японского влияния.
В процессе подготовки к войне с Советским Союзом, японские спецслужбы обратились к испытанному приему – созданию радикальных организаций антисоветской направленности. Наиболее крупной из них стала «Сич» - Украинская военная организация, официально основанная в Харбине в 1934 году. Насколько серьезно был поставлен в УВО «Сич» вопрос о готовящемся противостоянии с Советским Союзом, свидетельствует хотя бы тот факт, что при организации была открыта военная школа. Подготовленных в ней боевиков японские спецслужбы планировали направить против советской власти, тем более, что для японцев не было более прекрасных разведчиков и диверсантов – отличить украинца «прояпонского» от украинца советского невозможно. Соответственно, боевики УВО «Сич» могли стать прекрасными помощниками японских войск на Дальнем Востоке, незаменимыми при проведении подрывных мероприятий.
Немаловажное значение японские спецслужбы придавали пропаганде. Был основан украиноязычный журнал «Далекий Схiд», в котором не стеснялись печатать не только украинских националистических авторов, но и самого Адольфа Гитлера – в ту пору только пришедшего к власти в Германии и олицетворяющего надежды на уничтожение советской государственности. Однако, советские спецслужбы на Дальнем Востоке также не дремали. Оперативным путем им удалось установить, что реальной силы украинские националисты в регионе не представляют.
Более того, фактически они являются авантюристами, которые либо в силу собственной глупости, либо по меркантильным соображениям играют на стороне японцев. Естественно, что в случае военного успеха на Дальнем Востоке, Японию меньше всего заботило бы создание здесь самостийного украинского государства. Скорее всего, украинские националисты просто были бы уничтожены. Советская власть поступила по отношению к ним более гуманно. После победы над Японией арестованные в Маньчжурии лидеры украинских националистов получили по десять лет лагерей.
Современное население Дальнего Востока, в том числе и малороссийское по происхождению, в большинстве своем не ассоциирует себя с украинцами. Если перепись 1926 года, как мы помним, говорила о 18% украинцев в составе населения региона, то Всероссийская перепись населения 2010 года показала численность считающих себя русскими в более чем 86% от участвовавших в переписи жителей Приморья, тогда как украинцами себя назвали только 2,55% жителей Приморского края. С прекращением искусственной «украинизации» малороссы Дальнего Востока окончательно определились со своей русской самоидентификацией, и ныне не отделяют себя от других жителей региона, говорящих на русском языке.
Так бесславно закончилась история украинского сепаратизма на Дальнем Востоке и попыток создания самостийного государства «Зеленый клин». Его ключевой характеристикой, сближающей с другими подобными проектами, является очевидная искусственность. Иностранные спецслужбы, заинтересованные в дестабилизации российского государства, изощряются в попытках создания таких структур, которые могли бы «съесть» Россию изнутри, прежде всего – посеяв семена вражды между единым братским народом великороссов, белорусов и малороссов. Авантюристы, политические проходимцы, шпионы, корыстолюбцы клюют на заброшенную иностранными агентами удочку. Иногда их деятельность терпит полное фиаско, как в случае с «Зеленым клином», но иногда влечет за собой многолетнее вооруженное противостояние и приводит к гибели тысяч людей, как бандеровщина или ее новая реинкарнация.
Тут сделаем небольшое отступление. «Клином» в этом случае называют отнюдь не некую психическую странность или отклонения в поведении, ассоциирующиеся с этим словом. «Клин» - это территория, компактно населенная украинцами, но находящаяся достаточно далеко от собственно украинских земель. «Клинов» всего было, по меньшей мере, четыре. Это «Желтый клин» в Поволжье, «Серый клин» на юге Урала, «Малиновый клин» на Кубани и «Зеленый клин» на Дальнем Востоке. В каждом из перечисленных регионов к периоду начала Первой мировой войны существовали значительные по численности колонии малороссов, причем в сельской местности малороссы предпочитали селиться компактно, образуя своего рода анклавы, уклад жизни в которых достаточно сильно контрастировал с космополитичным обликом крупных городов.
«Зеленый клин» - это, прежде всего, Уссурийский край. Красивая и плодородная земля, расположенная в непосредственной близости от российско-китайской границы и до ее включения в состав российского государства населенная местными аборигенными народами, китайскими и корейскими поселенцами.
История украинских поселений на Дальнем Востоке неразрывно связана с освоением этих богатых земель российским государством. Собственно, если бы не было российского государства и если бы малороссы не входили в его состав, ни о каком «Зеленом клине» в Приамурье не могло быть и речи. Конец XIX века стал началом массового заселения дальневосточных земель. Туда переселялись люди со всех российских губерний, включая и Малороссию.
Почему именно малороссов привлекал Дальний Восток? Ответ здесь коренится, прежде всего, в экономической плоскости. Во-первых, дальневосточные земли были относительно благоприятными для ведения сельского хозяйства, что не могло не заинтересовать хлеборобов Полтавщины, Киевщины, Волыни и других малороссийских земель.
Во-вторых, в Малороссии в гораздо большей степени, чем в Центральной России, были распространены индивидуальные земельные наделы у крестьян. Это существенно облегчало задачу по продаже земли, а продав свой надел в той же Полтавщине, малороссийский крестьян получал гораздо большую по площади землю на Дальнем Востоке. Если средний надел малоросса составлял от 3 до 8 десятин земли, то на Дальнем Востоке переселенцам предлагалось 100 десятин. Это предложение не могло не подкупать крестьян из перенаселенной Малороссии.
В 1883 году было открыто сообщение грузопассажирских пароходов между Одессой и Владивостоком, сыгравшее ключевую роль в массовом заселении Уссурийского края и некоторых других дальневосточных территорий выходцами из Малороссии. Совершая плавание через Суэцкий канал, Индийский и Тихий океан во Владивосток, одесские пароходы привозили на уссурийскую землю вчерашних крестьян из Полтавской или Киевской губернии, однако были среди переселенцев и представители малороссийской интеллигенции. В период с 1883 г. по 1913 г. происходило основное заселение дальневосточных земель малороссами. Современники пишут, что последние привозили на Дальний Восток свою культуру, образ жизни, диалекты, в связи с чем многие населенные пункты того же Уссурийского края напоминали «Полтавщину или Волынь в миниатюре».
Естественно, что доля переселенцев из малороссийских губерний была достаточно значимой в общем числе мигрирующих на Дальний Восток крестьян. Всесоюзная перепись населения, проведенная в 1926 году, говорит о 18% выходцев с Украины в общем количестве жителей Дальнего Востока. Если учитывать, что в 1897 г. малороссы составляли около 15% населения региона, то приблизительно можно определить численность малороссийского компонента в Приамурье и Уссурийском крае в 15-20% от общего количества населения региона. Тем более, следует учитывать, что значительная часть малороссов «обрусевала», то есть отказывалась от малороссийского диалекта в быту и смешивалась с остальным русским населением уже в первом-втором поколениях.
В 1905-1907 гг. на Дальнем Востоке появляются первые украинские националистические организации. Кто стоял у их истоков – можно судить хотя бы по личности одного из лидеров Владивостокской студенческой Украинской Громады. Это общество, созданное для пропаганды украинского языка и культуры, объединяло националистически ориентированную украинскую молодежь дальневосточных городов. Но важную роль в нем играл и Трофим фон Виккен. Поручик российской разведки, по происхождению – этнический немец с Полтавщины, фон Виккен долгое время выполнял разведывательные задания в Японии. Очевидно, там и был завербован японскими спецслужбами, поскольку после 1917 года его можно увидеть сначала в штате фирмы «Судзуки», а затем и вообще на посту преподавателя русского языка в японской военной академии. Как говорится, комментарии излишни.
Когда в результате Февральской революции 1917 г. в малороссийских губерниях не без участия заинтересованных германских и австро-венгерских спецслужб распространяется идеология украинского национализма – т.н. «украинства», попытки конструирования украинской нации как антипода нации русской получают распространение и за пределами Малороссии – во всех регионах бывшей империи со значительной малороссийской компонентой в населении.
Уже 11 июня 1917 года, т.е. спустя считанные месяцы после революции, появившиеся на Дальнем Востоке апологеты «украинства» проводят Первый Всеукраинский съезд Дальнего Востока. В городе Никольске-Уссурийском (современный Уссурийск), где проводился съезд, выходцы из малороссийских губерний составляли значительную часть населения. Официальным курсом съезда была провозглашена «борьба с русификацией украинского населения Дальнего Востока», которую поборники украинского национализма с подачи своих киевских вдохновителей видели в провозглашении национальной автономии «Зеленого клина», причем с условием обязательного создания собственных вооруженных сил. То есть, по сути, предлагалось создать на территории Приамурья и Уссурийского края второе украинское государство, враждебно настроенное по отношению к России и русскому народу и ориентированное на закрепившихся в Киеве украинских националистов.
Политическая структура украинской автономии в «Зеленом клине» калькировала «самостийную Украину»: была создана краевая рада и окружные рады, начато создание украинских школ и украинских средств массовой информации на всей территории «Зеленого клина». Даже официальный флаг «Зеленого клина» был точной копией желто-голубого флага «самостийной Украины», только с вставкой сбоку в виде зеленого треугольника, собственно и олицетворявшего «Зеленый клин». При этом не принималось во внимание, что, несмотря на действительно высокую долю выходцев из малороссийских губерний в населении края, они не составляли там абсолютного большинства и, более того, отнюдь не все малороссы являлись сторонниками украинского национализма.
Фактическим лидером «Зеленого клина» был Юрий Косьмич Глушко, известный также под псевдонимом «Мова». На момент проведения Всеукраинского съезда на Дальнем Востоке ему было 35 лет. Судя по биографии молодых лет, человеком он был обстоятельным и социально адаптированным. Выходец с Черниговщины, получил техническое образование, участвовал в строительстве Владивостокской крепости, успел повоевать против турок на инженерных должностях в российской армии. Однако параллельно с 1910 года он принимал участие и в украинском национальном движении, как наиболее заметный лидер которого на Дальнем Востоке, был выдвинут радой на пост руководителя Украинского краевого секретариата «Зеленого клина».
Впрочем, главой правительства «самостийного клина» Юрию Косьмичу Глушко удалось пробыть недолго. В июне 1919 года он был арестован за сепаратистскую деятельность контрразведкой Колчака, который на тот период контролировал Восточную Сибирь и Дальний Восток, и выслан на Камчатку. С Камчатки, впрочем, колчаковцы его отпустили на похороны сына. Мова скрылся и до 1920 года находился на нелегальном положении. В 1922 году Глушко повторно арестовали – уже большевики – и осудили на три года. После освобождения бывший премьер «Зеленого клина» работал в различных строительных организациях. Конец его, однако, был бесславен. Оставшись в период гитлеровской оккупации в Киеве и, очевидно, рассчитывая на новый виток карьеры, Глушко просчитался – пожилой человек гитлеровцев не заинтересовал и в 1942 году умер от голода.
Вооруженные силы «Зеленого клина» предполагалось создать численностью не менее чем в 40 тысяч бойцов, по образцу петлюровской армии. Дальневосточное украинское казачье войско, как было решено назвать вооруженные силы «Зеленого клина», возглавил генерал Борис Хрещатицкий.
В отличие от многих других деятелей националистических движений, генералом он был самым настоящим – еще в 1916 году получил генерал-майора, командуя 52-м Донским казачьим полком на русско-германском фронте, а затем – Уссурийской казачьей дивизией. Оказавшись в начале Гражданской в лагере Колчака, Хрещатицкий дослужился до генерал-лейтенанта. Потом перешел к атаману Семенову, одновременно занимаясь формированием вооруженных подразделений из числа малороссийского населения «Зеленого клина». Впрочем, на последней ниве он не преуспел.
После поражения семеновцев эмигрировав в Харбин, Хрещатицкий вскоре разочаровался в эмигрантской жизни и переехал во Францию. Почти 15 лет, с 1925 по 1940 годы прослужил во Французском Иностранном легионе, в кавалерийском подразделении. Там он прошел заново ступени военной карьеры, со звания рядового дослужился до лейтенанта – командира кавалерийского эскадрона (как известно, в легионе прошлые воинские заслуги и звания не имеют особого значения), однако умер от болезни в Тунисе. Вот такой уникальный был человек. Воин – безусловно. Но дальновидный политик и патриот своей страны – вряд ли. Хрещатицкому не удалось создать украинское воинство на Дальнем Востоке не только по причине противодействия колчаковцев или большевиков, как на том настаивают современные украинские историки, но и по причине того, что малороссы, населявшие Дальний Восток, не спешили записываться сами или агитировать своих детей записываться в украинское казачье войско. На уссурийских землях им и так жилось хорошо и они совсем не ощущали потребности сложить голову во имя малопонятных идеалов какой-то там «незалежности».
В результате, в формирования Хрещатицкого записывалось лишь незначительное количество максималистски настроенных молодых людей, не находящие себя в мирной жизни ветераны Первой мировой, а также убежденные украинские националисты из числа малочисленной прослойки городской интеллигенции. Создать сколько-либо боеспособные части из сторонников «самостийности» не получилось, в связи с чем украинское казачье войско так и не стало заметным военным актором на Дальнем Востоке в годы Гражданской войны. По крайней мере, сравнивать его не только с колчаковцами, большевиками или японскими интервентами, но и с отрядами корейских или китайских добровольцев, анархистами и иными вооруженными формированиями, было бы несколько неадекватно.
По понятным причинам «Зеленый клин» не смог оказывать сколько-нибудь серьезного сопротивления ни колчаковцам, ни большевикам. Однако украинские националисты не оставляли надежд на создание на Дальнем Востоке «самостийности». Во многом, их надежды были инспирированы антироссийской и, позже, антисоветской активностью иностранных спецслужб. Только если на западе российского государства сепаратистские настроения подогревались германскими и австро-венгерскими спецслужбами, а позже – и Великобританией, то на Дальнем Востоке особый интерес к украинскому националистическому движению традиционно проявляла Япония. С того времени, как в результате Революции Мэйдзи Япония стала превращаться в амбициозную современную державу, расширились и ее территориальные претензии. Дальний Восток в этом ключе рассматривался как традиционная сфера влияния Японской империи, по какому-то недоразумению оказавшаяся осваиваемой российским государством.
Разумеется, для японских милитаристов украинцы, как и другие народы за пределами «Страны Восходящего Солнца», оставались варварами, однако их прекрасно можно было использовать для ослабления российского / советского государства – единственного на тот период полноценного соперника Японии в Восточной Азии. Начиная со второй половины 1920-х годов японская разведка усиливает работу среди нелегальных кружков украинских националистов, остававшихся на территории разгромленного «Зеленого клина» после окончательного вхождения Дальнего Востока в состав советского государства.
Своей задачей в направлении развития украинского националистического движения японские разведслужбы видели его активизацию в приграничных с марионеточной Маньчжурией украинских антисоветских групп и последующем создании на территории советского Приморья украинского «государства». Межнациональные конфликты населяющих Дальний Восток народов, по мнению японских стратегов, должны были дестабилизировать ситуацию в регионе, ослабить там советскую власть и после начала советско-японской войны способствовать быстрому переходу Дальнего Востока под контроль Японской империи.
Японские спецслужбы рассчитывали, что при условии создания мощного сепаратистского движения им удастся вовлечь в орбиту антисоветской деятельности большую часть проживающих на Дальнем Востоке малороссов. Поскольку малороссы и их потомки составляли в ряде регионов Дальнего Востока до 60 % населения, японские спецслужбы разжиганием сепаратистских настроений в их среде очень интересовались.
При этом как то упускалось из виду, что подавляющее большинство малороссийского населения Дальнего Востока и к российской имперской, и, затем, к советской власти, было настроено лояльно и никакую подрывную деятельность вести не собиралось. Даже среди эмигрантов, проживающих в Маньчжурии, идеология «украинской незалежности» не пользовалась серьезной популярностью. Однако, японские разведчики не оставляли надежд на перелом в сознании украинцев и были готовы использовать для антисоветской подрывной деятельности даже ту часть украинцев, которая лояльно относилась к социалистической и коммунистической идеологии – лишь бы они разделяли убежденность в необходимости формирования украинской автономии в Уссурийском крае.
Базой для формирования антисоветского украинского движения в регионе стала Маньчжурия. Здесь, в прояпонском марионеточном государстве Маньчжоу-Го, после окончания Гражданской войны обосновалось не менее 11 тысяч эмигрантов – украинцев, которые были плодотворной почвой для антисоветской агитации. Естественно, что некоторых авторитетных в эмигрантской среде лидеров японским спецслужбам сразу удалось завербовать и превратить в проводников японского влияния.
В процессе подготовки к войне с Советским Союзом, японские спецслужбы обратились к испытанному приему – созданию радикальных организаций антисоветской направленности. Наиболее крупной из них стала «Сич» - Украинская военная организация, официально основанная в Харбине в 1934 году. Насколько серьезно был поставлен в УВО «Сич» вопрос о готовящемся противостоянии с Советским Союзом, свидетельствует хотя бы тот факт, что при организации была открыта военная школа. Подготовленных в ней боевиков японские спецслужбы планировали направить против советской власти, тем более, что для японцев не было более прекрасных разведчиков и диверсантов – отличить украинца «прояпонского» от украинца советского невозможно. Соответственно, боевики УВО «Сич» могли стать прекрасными помощниками японских войск на Дальнем Востоке, незаменимыми при проведении подрывных мероприятий.
Немаловажное значение японские спецслужбы придавали пропаганде. Был основан украиноязычный журнал «Далекий Схiд», в котором не стеснялись печатать не только украинских националистических авторов, но и самого Адольфа Гитлера – в ту пору только пришедшего к власти в Германии и олицетворяющего надежды на уничтожение советской государственности. Однако, советские спецслужбы на Дальнем Востоке также не дремали. Оперативным путем им удалось установить, что реальной силы украинские националисты в регионе не представляют.
Более того, фактически они являются авантюристами, которые либо в силу собственной глупости, либо по меркантильным соображениям играют на стороне японцев. Естественно, что в случае военного успеха на Дальнем Востоке, Японию меньше всего заботило бы создание здесь самостийного украинского государства. Скорее всего, украинские националисты просто были бы уничтожены. Советская власть поступила по отношению к ним более гуманно. После победы над Японией арестованные в Маньчжурии лидеры украинских националистов получили по десять лет лагерей.
Современное население Дальнего Востока, в том числе и малороссийское по происхождению, в большинстве своем не ассоциирует себя с украинцами. Если перепись 1926 года, как мы помним, говорила о 18% украинцев в составе населения региона, то Всероссийская перепись населения 2010 года показала численность считающих себя русскими в более чем 86% от участвовавших в переписи жителей Приморья, тогда как украинцами себя назвали только 2,55% жителей Приморского края. С прекращением искусственной «украинизации» малороссы Дальнего Востока окончательно определились со своей русской самоидентификацией, и ныне не отделяют себя от других жителей региона, говорящих на русском языке.
Так бесславно закончилась история украинского сепаратизма на Дальнем Востоке и попыток создания самостийного государства «Зеленый клин». Его ключевой характеристикой, сближающей с другими подобными проектами, является очевидная искусственность. Иностранные спецслужбы, заинтересованные в дестабилизации российского государства, изощряются в попытках создания таких структур, которые могли бы «съесть» Россию изнутри, прежде всего – посеяв семена вражды между единым братским народом великороссов, белорусов и малороссов. Авантюристы, политические проходимцы, шпионы, корыстолюбцы клюют на заброшенную иностранными агентами удочку. Иногда их деятельность терпит полное фиаско, как в случае с «Зеленым клином», но иногда влечет за собой многолетнее вооруженное противостояние и приводит к гибели тысяч людей, как бандеровщина или ее новая реинкарнация.
Информация