«Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»
1 августа 1514 года войско московского великого князя Василия III после короткой осады вошло в древний русский город Смоленск. Обширная Смоленская земля была воссоединена с возрождавшимся единым Русским государством.
Юбилей в тени
Об этом юбилее имеет смысл напомнить именно сейчас по двум причинам. Во-первых, на фоне совершающихся событий, расцениваемых значительной частью общества как новое собирание русских земель, а также мероприятий в память 100-летия начала Первой мировой войны (пришедшегося для России тоже на 1 августа), полутысячелетняя годовщина отвоевания Смоленска у Литвы оказывается совершенно в тени. Это кажется незаслуженным для такой даты. Во-вторых, в нынешнем году некоторые националистические круги в Литве, Беларуси, а также на Украине, собираются торжественно отметить 500-летие победы литовских войск над московскими в битве при Орше. Это случилось 8 сентября 1514 года. Данный исторический факт имел место, но не оказал никакого влияния на исход русско-литовской войны 1512-1522 гг.
Единственным ощутимым геополитическим итогом той войны стало как раз присоединение Смоленска к Московскому государству. И юбилей этого события было бы справедливо отметить не только на региональном, но и на общегосударственном уровне.
Кстати, немного об исторических календарных датах и нередко возникающей из-за них путанице. Если в 1914 году война для России началась 1 августа по новому стилю, то взятие Смоленска 1 августа 1514 года всегда указывается по старому стилю. Правомерно ли переводить эту дату на новый стиль, с учётом того, что в XVI веке разница между двумя календарями составляла 10 дней? И, соответственно, праздновать юбилей присоединения Смоленска 11 августа? На взгляд автора, это правомерно лишь с того времени, когда в некоторых странах был впервые введён новый стиль, т.е. григорианский календарь. Это произошло только в 1582 году. До того момента нового стиля просто не существовало. Следовательно, неправомерен и перевод дат. И юбилей взятия Смоленска в этом году было бы правильно отпраздновать именно 1 августа по ныне принятому календарю. Впрочем, допустимо отметить эту дату и 1 августа по старому стилю, то есть 14 августа по нынешнему гражданскому календарю, но никак не 11-го. Однако вернёмся к Смоленску.
От Рюрика до Витовта
Прежде рассказа о воссоединении Смоленска с Русским государством кажется важным напомнить о том, как он оказался в составе Литвы. С середины XII века Смоленская земля (во главе с городом, существовавшим уже в 863 году) была одним из крупнейших русских государств. О его широкой дипломатической и торговой активности красноречиво свидетельствует один из немногих сохранившихся от домонгольского времени международных актов древней Руси – договор с Ливонским орденом 1229 года. Смоленск не подвергся разорению монголов и только с 1274 года был вынужден платить некоторую дань Золотой Орде, но делал это самостоятельно. Смоленск удерживал формальную независимость до начала XV века, хотя это ему было делать всё труднее в обстановке усиливавшейся соседней Литвы. Она в XIV веке постепенно превращала Смоленское княжество в вассальное государство. Силы Смоленска ослабевали ещё и из-за происходившего в то время повсеместно по Руси раздробления княжеств на мелкие уделы, и из-за распрей претендентов на княжеский престол.
В 1395 году литовский великий князь Витовт совершил военный поход под Смоленск под предлогом третейского разбирательства споров местных князей. Вероломством захватив их в плен, Витовт посадил в Смоленске своего наместника. Однако то присоединение Смоленска к Литве ещё не было окончательным. В то время как Москва (довольно слабая на тот момент; к тому же московский великий князь Василий I был зятем Витовта) дипломатически поддерживала эти действия Литвы, против неё выступил рязанский великий князь Олег. С ним вступили в тайные контакты смоляне, недовольные присоединением к Литве. В 1401 году Олег взял Смоленск и возвёл на престол князя Юрия, угодного смолянам.
Витовт после этого дважды неудачно осаждал Смоленск в 1401 и 1404 гг. Однако тут умер рязанский великий князь Олег. Василий I московский, к которому Юрий обратился с просьбой о принятии в подданство, медлил с ответом, боясь гнева своего могущественного тестя.
Воспользовавшись этим, Витовт снова в июне 1404 года подступил к городу, и бояре пролитовской партии открыли ему ворота. Так начался более чем вековой период пребывания Смоленска в составе Литовского великого княжества.
В Литве отдельные земли пользовались некоторой степенью автономии, и до начала XVI века у Смоленска был отдельный князь-наместник (из великокняжеской семьи). Смоленские полки под предводительством князя Лугвения Ольгердовича (по матери происходившего из рода тверских великих князей) в 1410 году сыграли важную роль в разгроме войск Тевтонского ордена в битве у Зелёного леса в Пруссии. При этом смоляне в XV веке неоднократно предпринимали попытки (неудачные) отделиться от Литвы.
Воссоединение
Москва, ослабленная в период «Шемякиной смуты» середины XV века, была вынуждена в 1449 году, при Василии II «Тёмном», отказаться по мирному договору «на вечные времена» в пользу Литвы от притязаний на Смоленскую землю. Однако усиление Москвы в конце XV века побудило московского великого князя Ивана III к усвоению нового взгляда на свою власть – как на преемника древнерусских великих князей, которым принадлежали все земли Киевской Руси. В переговорах, завершавших неоднократно возникавшие между Москвой и Литвой войны в конце XV – начале XVI вв., Иван III, а затем и его сын Василий III, неизменно выдвигали требования «возврата» Смоленска, Чернигова, Киева и других древнерусских земель. По этой причине, и потому, что Литва никак не могла на это согласиться, те войны оканчивались не мирными договорами, а лишь временными перемириями, как правило – на условиях, кто что сумел захватить, тот тем и владеет по факту.
Подобным образом ещё при Иване III Великом Москва отвоевала себе у Литвы обширные пространства, главным образом – бывших Черниговского и Новгород-Северского княжеств. Была среди присоединённых земель и восточная часть бывшего Смоленского княжества с городом Вязьмой. На очередь встало присоединение самого Смоленска, который клином врезался в новые владения московского великого князя. Но эту часть программы собирания русских земель удалось выполнить уже Василию III.
В конце 1512 года московский государь объявил Литве очередную войну. Поводом для неё послужил арест вдовы бывшего короля польского и великого князя литовского Александра, московской княжны Елены, сестры Василия III (умерла вскоре в заточении). Город Смоленск, в силу своего положения приграничной крепости, неизбежно становился первоочередным объектом действий русских войск.
В 1513 году русские дважды подступали к Смоленску (в первый раз – под личным командованием Василия III). Но эти попытки взять город оказались неудачными.
Летом 1514 года крупное, снабжённое многочисленной артиллерией русское войско в третий раз подошло к Смоленску. Осада началась 15 июля. Спустя две недели начали бомбардировку города. Русские явно учли опыт предыдущих неудач под стенами Смоленска. Немалую роль в быстрой сдаче города сыграло и настроение его жителей, побудивших литовский гарнизон уже в первый день артобстрела вступить в переговоры о сдаче. Наверняка (хотя источники об этом не упоминают напрямую) за время, прошедшее с прежней неудачной осады, агенты русского великого князя установили связи с промосковски настроенными вельможами Смоленщины. Как бы то ни было, развязка в этот раз наступила быстро. 31 июля литовский гарнизон города капитулировал, и 1 августа русское войско во главе с самим великим князем вступило в Смоленск.
Все попытки литовцев отбить назад Смоленск в ходе этой войны завершились неудачей. По перемирию 1522 года, заключенному на пять лет, Смоленск остался новоприобретённым владением Московского государства. В дальнейшем, вплоть до развязки Смутного времени, это условие неоднократно пролонгировалось последующими соглашениями о перемирии.
Временная утрата Смоленска и окончательное воссоединение
Вхождение Смоленска в состав Русского государства в 1514 году оказалось не окончательным. В 1611 году после двухлетней героической обороны город был взят войсками польского короля Сигизмунда III. Но именно в тот первый, почти вековой, период пребывания Смоленска в составе России был построен оборонительный комплекс Смоленского Кремля – самая мощная из сохранившихся в России средневековых крепостей. Кирпичные стены высотой от 13 до 19 метров и толщиной до 6 метров опоясывали город в периметре шести с половиной километров. Руководил строительством крепости с 1595 по 1602 год зодчий Фёдор Конь. Он успел вовремя – Смоленский Кремль сослужил великую службу в Смутное время, хотя и пал после долгой неравной борьбы.
До нашего времени дошли значительные фрагменты крепостной стены с 18 башнями (из 38 первоначальных). Уже не первое десятилетие идут разговоры о желательности полного восстановления архитектурного комплекса оборонительных сооружений Смоленского Кремля…
В 1632-1634 гг. он послужил уже полякам, когда, по истечении срока Деулинского перемирия 1619 года, к нему подступило русское войско (Смоленская война). Осадной армией командовал воевода Михаил Шеин, прославившийся именно обороной Смоленска в 1609-1611 гг. Однако конец карьеры и жизни героического русского военачальника был печальным. Его войско под Смоленском не было обеспечено с тыла другими отрядами русской армии, осталось без всякой поддержки и в конце 1633 г. было взято польскими войсками в кольцо блокады. После долгой обороны в окружении Шеин добился весьма почётной капитуляции – с правом всему войску вернуться в Россию, сохранив знамёна, холодное и стрелковое оружие, но без артиллерии. Однако в Москве не посчитались с этим и с трудностями положения Шеина под Смоленском. Прославленный воевода был обвинён в измене и казнён – совершенно несправедливо, по мнению большинства русских историков.
В 1654 году, во время очередной войны с Польшей, разразившейся вследствие известных событий на Украине, русские войска снова взяли Смоленск, и на этот раз город уже навсегда вошёл в состав Российского государства. Так что одновременно с 500-летием первого воссоединения Смоленска с Россией можно праздновать и 360-летие его окончательного воссоединения.
В мае 1654 года царь Алексей Михайлович выехал из Москвы, чтобы лично возглавить войско, которому предстояло брать Смоленск. 28 июня (ст.ст.) он прибыл к войску под стены города. 16 августа был предпринят неудачный штурм, стоивший русским больших потерь (см.: Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Т.10. Гл.IV). Однако на фоне повсеместных успехов русских войск, бравших почти без сопротивления один за другим города в Белоруссии, то есть уже в глубоком тылу польско-литовского гарнизона Смоленска, последний вскоре счёл сопротивление бесперспективным. И 23 сентября 1654 года, как пишет С.М. Соловьёв, «под стенами Смоленска происходило обратное явление тому, какое видели здесь в 1634 году: литовские воеводы, выходя из Смоленска, били челом и клали знамёна перед государем московским».
Хоть и немало было написано о той великой роли, которую Смоленск сыграл и в дальнейшем для обороны России в 1812 и 1941 годах, нелишне напомнить о ней ещё раз, в связи с юбилеем.
Смоленское сопротивление
В Отечественную войну 1812 года Смоленск стал местом соединения двух отступавших из Белоруссии русских армий. Их первоначальное соединение намечалось у Витебска, но было сорвано действиями Бонапарта. Однако у Смоленска армии Барклая-де-Толли и Багратиона всё-таки встретились.
Соединение русских армий придало уверенности русским офицерам и солдатам в возможности и необходимости немедленно дать генеральное сражение захватчикам. А где же его было дать, как не под овеянными ратной славой прежних веков стенами Смоленска? Во всяком случае, общее убеждение и настроение в русских войсках было таково, что Смоленск просто не получилось бы оставить без боя.
У главнокомандующего Барклая-де-Толли были другие планы. Он знал, что, несмотря на соединение армий, русские по-прежнему сильно уступали противнику в количестве живой силы и артиллерии. Последующие историки подтверждают это, оценивая соотношение сил в тот момент такими числами: 180 тысяч человек у Бонапарта, 110 тысяч в обеих русских армиях (конкретные оценки могут отличаться от этих цифр у разных авторов, но не намного).
Не в состоянии противиться общему настрою войска, Барклай всё-таки решил дать врагу сражение под Смоленском, но ограниченными силами. Значительный арьергард армии, в который входили корпуса генералов Раевского и Дохтурова, должен был, насколько удастся, задержать наседающего противника у стен Смоленска, пока отступающая русская армия успеет вывести из города возможно больше материальных припасов и уничтожить то, что вывести не удастся. Барклай не обманывался в том, что средневековая крепость, при такой артиллерии, которая имелась в начале XIX века, уже не могла служить опорным пунктом обороны. Если бы русские войска отступили в неё, то оказались бы в ловушке.
Сражение на подступах к Смоленску и в самом городе продолжалось три дня – с 4 по 6 (16-18 н.ст.) августа 1812 г. Историк А.А. Керсновский считает, что 4 августа 15 тысяч русского войска вели бой с 23 тысячами французов и их сателлитов, а в последующие дни силы французов только возрастали. При этом геройски оборонявшиеся русские войска нанесли врагу урон в 12 тысяч человек убитыми и ранеными, сами потеряв около 7 тысяч.
«Русские оказывали геройское сопротивление, солдат приходилось и просьбами и прямо угрозами отводить в тыл: они не желали исполнять приказов об отступлении», – писал академик Е.В. Тарле в монографии «Наполеон».
Он же в работе «Нашествие Наполеона на Россию» подробнее расписывает Смоленский бой, подтверждая свои слова показаниями современников – участников сражения.
«Русские войска бились под Смоленском так, что даже в самых беглых, самых деловых, сухих французских отчетах и воспоминаниях авторы то и дело отмечают удивительные эпизоды. Так называемое Петербургское предместье Смоленска уже давно пылало ярким пламенем. Смоленск уже был покинут русскими, и в горевший город разом через несколько крайних улиц вступали французские войска. Русский арьергард под предводительством генерала Коновницына и полковника Толя отчаянно оборонялся, продолжая задерживать неприятеля. Русские стрелки рассыпались по садам и в одиночку били в наступающую густую французскую цепь и в прислугу французской артиллерии. Русские не хотели оттуда уходить ни за что, хотя, конечно, знали о неминуемой близкой смерти. […] С удивлением констатировали очевидцы, что под Смоленском солдаты так жаждали боя, что начальникам приходилось шпагой отгонять их там, где они слишком уж безрассудно подставляли себя под французскую картечь и штыки.
[…] Смоленская трагедия была особенно страшна еще и потому, что русское командование эвакуировало туда большинство тяжелораненых из-под Могилева, Витебска, Красного, не говоря уже о раненых из отрядов Неверовского и Раевского. И эти тысячи мучающихся без медицинской помощи людей были собраны в той части Смоленска, которая называется Старым городом. Этот Старый город загорелся, еще когда шла битва под Смоленском, и сгорел дотла при отступлении русской армии, которая никого не могла оттуда спасти. Французы, войдя в город, застали в этом месте картину незабываемую.
[…] Итальянский офицер Чезаре Ложье со своей частью из корпуса вице-короля Италии Евгения Богарне проходил через Смоленск на другой день после взятия города французами. В своих воспоминаниях он пишет: “Единственными свидетелями нашего вступления в опустошенный Смоленск являются дымящиеся развалины домов и лежащие вперемежку трупы своих и врагов, которых засыпают в общей яме. В особенно мрачном и ужасном виде предстала перед нами внутренняя часть этого несчастного города. Ни разу с самого начала военных действий мы еще не видели таких картин: мы ими глубоко потрясены. При звуках военной музыки, с гордым и в то же время нахмуренным видом проходили мы среди этих развалин, где валяются только несчастные русские раненые, покрытые кровью и грязью... Сколько людей сгорело и задохлось!..”.
[…] Даже привыкшие за 16 лет наполеоновской эпопеи ко всевозможным ужасам солдаты были подавлены этими смоленскими картинами. До нашествия Наполеона в г. Смоленске было 15 тысяч жителей. Из них осталось в первые дни после занятия города французами около одной тысячи. Остальные или погибли, или, бросив все, бежали из города куда глаза глядят, или вошли добровольно в состав отступившей из города русской армии».
Бонапарт намеревался уничтожить под Смоленском всю русскую армию и был крайне раздосадован, что русские вновь отступили, не приняв генерального сражения. В первые часы после взятия сожжённого дотла Смоленска он в раздражении объявил приближённым об окончании кампании 1812 года – о том, что не пойдёт догонять русскую армию. Однако рок очень скоро увлёк его на кровавое поле Бородинского побоища, в обречённую огню Москву и в гибельное отступление по той же разорённой Смоленщине.
Именно при отступлении через Смоленскую землю началась агония армии Бонапарта. Ударили ранние (для европейцев) ноябрьские морозы, и войско неудавшихся завоевателей стало оставлять на дороге всё больше замёрзших. Оставшиеся в живых всё резвее бежали на запад…
Общеизвестно, что после сражения под Малоярославцем, в результате которого русские отступили к Калуге, Бонапарт решился на отступление на Смоленск, а не на очередное преследование русских, просто потому, что в Смоленске, как ему казалось, заготовлены припасы для всей его армии. Так должно было быть, если бы приказы императора французов удавалось в точности выполнить. Но у его военных губернаторов и интендантов не было такой возможности в России, охваченной пламенем народного сопротивления завоевателю. Тем меньше это было возможно сделать на Смоленщине.
«Великая» армия пришла в Смоленск, уменьшившись в численности почти на две трети. «Эта армия выходила из Москвы, насчитывая 100 тысяч строевых солдат; через двадцать пять дней она уменьшилась до 36 тысяч человек», – признавал Ф.-П. де Сегюр, адъютант Наполеона. Армия была деморализована, плохо управляема, поэтому никакой возможности организовать правильное снабжение даже теми скудными запасами, которые имелись в Смоленске, не было.
«Каждый думал только о собственном благополучии, – вспоминал А. де Коленкур, особо приближённый к императору, – и всем казалось, что действительный секрет спасения от опасности – это спешить, спешить и спешить. Как можно было добиться какой-нибудь работы от пекарей и от чиновников при таких настроениях, доводивших беспорядок до крайней степени? Лишённые самого необходимого, многие из офицеров, в том числе и офицеры высших рангов, показывали дурной пример, осуществляя принцип «спасайся, кто может», и, не выжидая своих корпусов, мчались в одиночку впереди колонны в надежде найти чего бы поесть».
«Состояние складов отнюдь не соответствовало ни нашим ожиданиям, ни нашим нуждам, – замечает Коленкур, – но так как лишь немногие солдаты находились в своих частях, то именно этот беспорядок позволил удовлетворить всех, кто был налицо». Главная причина, почему Бонапарту не удалось дать своей армии зимний отдых в Смоленске, заключалась в продолжающемся наступлении русских, сдержать которое у «великой» армии уже не было никакой возможности…
Фронтовые дороги Смоленщины
Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слёзы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: «Господь вас спаси!»
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси […]
Битвы Великой Отечественной войны бушевали на Смоленской земле два с половиной года – с июля 1941 по октябрь 1943 года.
Роль Смоленского сражения, шедшего с 10 июля по 10 сентября 1941 года, как сыгравшего одну из ключевых ролей в срыве гитлеровского блицкрига, общепризнанна в отечественной историографии и у многих зарубежных историков. Тем не менее, до сих пор можно встретить попытки объяснить задержку наступления вермахта на Москву летом 1941 года «стратегическими дискуссиями» в руководстве рейха, а не упорным сопротивлением советских войск.
Однако факты показывают, что под Смоленском немецкая группа армий «Центр» была вынуждена в июле-августе 1941 года переходить на ряде участков, а потом и повсеместно к обороне.
Споры в гитлеровском окружении по поводу, что раньше брать – Москву или Киев – были вызваны не праздным легкомыслием победителей, а поиском слабых мест в советской стратегической обороне. Более слабым местом на тот момент оказалось киевское направление.
Совершенно очевидно, что, окажись советская оборона на центральном участке в июле-сентябре 1941 г. послабее, никакие «дискуссии» не помешали бы германским военачальникам развивать наступление по всем стратегическим направлениям, как в первые недели войны. Но – уже не получалось. И главный «виновник» этому – возросшее к тому моменту сопротивление (да и мастерство) наших войск.
Собственно, сам Смоленск был взят фашистами уже 16 июля 1941 года. Однако к востоку от города враг стал увязать в советской обороне. Наши войска неоднократно переходили в контрнаступление и вступали на окраины Смоленска. Так продолжалось до 13 августа. А в начале сентября 1941 года в результате длившегося несколько недель контрнаступления советские войска отбили у фашистов город Ельню на Смоленщине.
В военно-исторических трудах образ действий советского командования в тот период подвергается ныне заслуженной критике. Действительно, многие контрудары предпринимались без должной подготовки и скорее ослабляли наши войска перед грядущими оборонительными сражениями, чем противника. Но это, разумеется, никоим образом не умаляет героизма советских солдат и офицеров в Смоленском сражении.
В октябре 1941 года на востоке Смоленщины, под Вязьмой, разыгралась драма окружённых войск нескольких советских армий. Их героическое сопротивление минимум на две недели задержало наступление главных сил немецкой группы армий «Центр» на Москву.
Необходимо заметить, что Верховный по достоинству оценивал значение борьбы окружённых войск.
Командующего одной из окружённых армий – 19-й – М.Ф. Лукина, Сталин, по некоторым свидетельствам, считал одним из главных спасителей Москвы и лично помог ему, по освобождении из плена, восстановиться в рядах РККА и ВКП(б).
Освобождение Смоленщины началось в январе 1942 года, когда советские войска снова вступили в восточные районы области, и растянулось почти на два года. Только 25 сентября 1943 года был освобождён Смоленск, а к концу октября – и вся Смоленская земля.
Смоленская область стала одним из важнейших районов развёртывания партизанской борьбы в тылу немецко-фашистских захватчиков. Уже поздней осенью 1941 года, в разгар последнего наступления гитлеровцев на Москву, партизаны Смоленщины успешно срывали перевозки в тылу группы армий «Центр», на что впоследствии «жаловался» начальник штаба верховного командования вермахта генерал-фельдмаршал В. Кейтель в своих тюремных мемуарах. 3 августа 1943 года партизаны Смоленской области (в которую тогда входила и часть нынешней Калужской области) совершили серию мощных диверсий на коммуникациях вермахта в рамках операции «Рельсовая война».
***
В заключение упомянем о том, что Смоленская земля была родиной таких знаменитых людей России, как полководец князь Г.А. Потёмкин, флотоводец П.С. Нахимов, путешественник Н.М. Пржевальский, композитор М.И. Глинка, писатели и поэты М.В. Исаковский и А.Т. Твардовский, актёры М.А. Ладынина, Н.В. Румянцева и Ю.В. Никулин, первый космонавт планеты Ю.А. Гагарин и, по некоторым данным, советский авиаконструктор С.А. Лавочкин.
Информация