О готовности Российской империи к Первой мировой войне
Хотя о большой войне рассуждали в Европе постоянно, но её начало вызвало ужас даже у многих ведущих политиков. Так, получив сообщение о мобилизации в Российской империи, германский кайзер Вильгельм II вначале даже впал в панику: «Мир захлестнет самая ужасная из всех войн, результатом которой будет разгром Германии. Англия Франция и Россия вступили в заговор, чтобы уничтожить нас». Германия и Австро-Венгрия хотели решить дело без всеобщей войны, а вступление в войну России и Англии резко меняло ситуацию.
4 сентября 1914 г. страны Антанты приняли в Лондоне решение не заключать сепаратного мира и заключить более тесный военный союз. Надо отметить, что в начале войны все державы охватила волна патриотизма и национализма. Британский историк Г. Крейг отмечал: «Это была необычайная смесь нереализованного патриотизма, романтической радости по поводу возможности участия в великом приключении, наивного ожидания того, что тем или иным способом этот конфликт разрешит все прежние проблемы». Большинство немцев, французов, англичан и русских верило, что их страна стала жертвой жестокой внешней агрессии. Общей формулой стало выражение «мы этого не хотели, но теперь «мы должны защищать свое отечество». В начале войны произошла национальная консолидация.
Ведь только единицы догадывались, что война принесет страшные разрушения, резкое падение уровня жизни, что погибнут миллионы людей. Большинство, включая лидеров государств, считало, что война будет недолгой и завершится красивой победой. Ещё преобладал образ рыцарской, «красивой» войны с разноцветной формой и офицерами-джентльменами.
С началом войны в правящем классе Российской империи абсолютно возобладали англо- и франкофилы. Относительно небольшая группа тех, кого считали германофилами, оказались на обочине общественной жизни. При дворе сторонником мира с Германией считали императрицу Александру Федоровну, прежнюю принцессу Гессен-Дармштадтскую, — кузину германского императора. В Думе и Госсовете за хорошие отношения с Германией выступали кране правые деятели (т. н. «черносотенцы»). Среди них были князь Мещерский, министр Щегловитов, барон Розен, депутаты Пуришкевич и Марков. Надо отметить, что крайне правые оказались наиболее дальновидными деятелями Российской империи, предостерегая правительство от начала войны с Германией. Среди сочувствующих к ним деятелей был и Пётр Николаевич Дурново, который предостерегал государя Николая II от выступления против Германии, предсказывая социальную революцию и крах, как монархической России, так и Германии.
В феврале 1914 года Дурново передал царю аналитическую записку. В ней бывший министр внутренних дел довольно точно предсказал состав двух противоборствующих коалиций, отметил, что Российской империи достанется основная тяжесть войны и роль «тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны». Дурново говорил о неготовности России к войне, что война «не может оказаться триумфальным шествием в Берлин». В случае поражения в войне предрекал впадение «в беспросветную анархию, исход которой трудно предвидеть». Армия, которая будет лишена наиболее надёжного кадрового своего состава, не сможет остановить волнения, более того, она сама станет социальной базой для революции. Дурново предсказал и крах либеральной оппозиции (будущего Временного правительства). Он отмечал, что оппозиция интеллигентна по своему составу и оторвана от народа, поэтому в случае революции быстро утратит контроль над ситуацией. Схожая судьба грозила и Германии. По сути, Дурново дал мрачный, но пронзительно верный анализ будущего Российской и Германской империй.
Однако, Дурново и другие правые деятели были не в чести в Российской империи. Они могли только бить в набат и переживать с Родиной её падение. В целом же правящие круги и либеральную интеллигенцию охватили антигерманские настроения. Они оказались весьма устойчивыми. Лидеры либералов Гучков и Милюков даже в 1917 году, когда губительность войны стала ясной очень многим людям, продолжали отстаивать идею «войны до победного конца». Западная партия в России поддерживала общую цель Антанты — необходимость ослабление «германского империализма». Россия обязана была выполнить союзнические обязательства перед Францией. При этом считалось, что Германия планирует отторгнуть от России Прибалтику, Финляндию, Причерноморье, включая Крым, что Берлин и Вена установят своё владычество на Балканах и проливной зоне (Босфор и Дарданеллы). Хотя далеко идущие и экспансионистские планы в Германии окончательно утвердились только в ходе войны.
Ошибочность прозападного курса проявилась и в польском вопросе. 13 августа 1914 г. царь Николай II решил даровать Польше широкую автономию. Хотя было очевидно, что во время войны не стоит идти на либеральные эксперименты. Британия и Франция приветствовали этот шаг, что и не удивительно, так как они давно использовали поляков для борьбы с Российской империей. Западные послы говорили министру иностранных дел Сазонову об укреплении сил России, об объединении двух славянских народов под скипетром Романовых, но практически сразу поляков стали использовать против империи. В Германии поляки остались верны кайзеру. А в Австро-Венгрии уже в августе началось формирование Йозефом Пилсудским польского легиона, которым руководил Высший национальный комитет в Кракове. Польский легион готовился к маршу на Варшаву. Уже в сентябре 1914 года русское верховное командование особо отметило участие поляков, проживавших в русской части Польши, на стороне немцев и австрийцев.
Да и создание в России особого чехословацкого формирования в итоге вышло боком. Чехословацкий легион (затем корпус) сыграл ведущую роль в разжигании Гражданской войны в России. Чехословацкие войска стали в России своего рода «пятой колонной», которую использовали внешние силы (западне державы).
Корабль с русскими солдатами прибывает в Марсель
Франция
Во Франции господствовал реваншизм и доктрина «войны до крайних пределов». Французский генштаб уволил из армии всех сторонников оборонительных действий. Французы планировали атаковать. Французский устав 1913 г. начинался следующим постулатом: «Французская армия, возвращаясь к своей традиции, не признает никакого другого закона, кроме закона наступления». Захват стратегической инициативы, непреклонная воля в стремлении к решающему сражению, неиссякаемая жизненная сила — стали основными принцами французской армии. Высшая военная академия во главе с генералом Фошем все планы стоила на основе принципа: «воля к победе есть первое условие победы». Три поколения французов верили в блестящую победу, после которой Франция вернут Эльзас и Лотарингию (утраченные в войне 1870-1871 гг.) и восстановит лидирующую роль Парижа в Западной Европе. Дальнейшие события покажут, как слепы были французские военные и политики. Одной воли к победе было мало, чтобы сломить германскую военную машину.
Колониальные войска из Французского Индокитая высаживаются в Кэмп-Сен-Рафаэль
Германия
Первоначально вступление в войну России и Британии вызвало шок в Берлине. Многие надеялись, что Россия изберут стратегию Кутузова в 1812 года — ожидание вторжения, и отступление в глубь территории. Это позволяло решить вопрос Франции, а затем уже повернуть все силы против России. Да и двусмысленная политика Лондона ввела германское руководство в заблуждение. Паузу в английской дипломатической игре 1 августа 1914 года в Берлине восприняли как стремление Британии сохранить нейтралитет. Германский император воскликнул: «Теперь мы можем начать войну только с Россией! Мы просто отправим всю нашу армию на Восток!» Правда, восторги были недолгими, их сменило разочарование.
Обманутые ожидания вызвали ненависть. В Германии широко разлился поток ненависти прежде всего к двум странам — Англии и России. Германия ещё могла избежать страшной войны на два фронта, если б проявила мудрость и инициировала переговорный процесс. Однако агрессивность и воинственность возобладали, Берлин не желал казаться слабым.
Англомания значительной части германской верхушки сыграла с Берлином жестокую шутку. Немцы неверно оценили устремления Англии. Германский посол в Лондоне Лихновский ревностно перенимал все английское. Ему следовали и в Берлине. По-английски в германской столице говорила вся верхушка, начиная с канцлера Бетман-Гольвега и адмирала Тирпица. Многие видные государственные деятели были женаты на англичанках. Многие немцы считали, что два народа германского корня должны быть едины и управлять миром. Для них Британская империя была образцом для подражания. Эта же болезнь нанесёт смертельный удар и Третьему рейху Гитлера.
Кайзер и его окружение неверно поняли общую линию британской политики, что цель Лондона — это отсутствие в Европе одной доминирующей силы. Глава английского штабного колледжа генерал Вильсон дружил с главой Высшей военной школы Франции генералом Фошем и со своими коллегами объездил на велосипедах франко-германскую границу. Вильсон чётко определил направление главного удара германской армии — охват французских войск правым флангом. Уже весной 1914 года было завершено создание франко-британского плана начала боевых действий. О нём знало всего 10 офицеров. Англия планировал провести мобилизацию в один день с Францией и сразу отправить на фронт экспедиционный корпус (6 дивизий).
Немецкие пехотинцы направляют пулеметы на русских из траншеи на реке Висла, в 1916 году
Готовность России к войне
В Париже и Лондоне с восхищением и страхом смотрели на мощь России и планировали воевать с Германией «до последнего русского солдата». Сэр Эдвард Грей писал в 1914 году: «Русские ресурсы настолько велики, что в конечном итоге Германия будет истощена Россией даже без нашей помощи».
Уже в августе 1914 г. Российская империя выставила 114 готовых к бою дивизий, у Франции было 62 дивизии, Британия вставила 6 дивизий. Германская империя выставила в начале войны 78 дивизий (вскоре доведя их число до 96), а Австро-Венгрия — 49 дивизий.
В 1910 году началась реформа армии: период мобилизации был сокращен, техническое состояние, и организация запасов улучшены. Призыв теперь осуществлялся строго по территориальному принципу. Сокращение гарнизонных войск дало 6 дополнительных дивизий. Увеличили численность офицерского корпуса, улучшили питание и обмундирование солдат. Провели «чистку» армии: в отставку были отправлены 341 генерал и 400 полковников. Этим частично искоренили «маньчжурский синдром» — деморализующую память о поражении в Русско-японской войне.
В целом армия была значительно усилена. Патриотизм армии и народа в начале войны был очень высок. На военные нужды направляли большие средства. Россия после Цусимы снова стала великой военно-морской державой. Так, если германская военно-морская программа в 1907 — 1908 гг. стоила 14 млн. фунтов стерлингов, то русская программа того же периода оценивалась в 14 млн. фунтов стерлингов. Военно-морское строительство 1913-1914 гг. обошлось Германии в 23 млн. фунтов, а одновременное русское кораблестроение равнялось 24 млн. фунтов стерлингов. Это было возможно благодаря общему экономическому подъёму российской империи: государственные доходы между 1900 и 1914 годами удвоились и достигли 3,5 млрд. рублей. Реформы Столыпина (одного из самых ярых противников противостояния с Германией) положительно сказывались на экономике страны. На западе Российской империи построили стратегические железные дороги, которые позволяли перебросить на фронт около 100 дивизий в течение 18 дней. В результате Россия отставала от Германии в полной боевой готовности всего на три дня. Солдаты получили новые (коричнево-зеленые) гимнастерки и были вооружены пятизарядной винтовкой калибра 7,62 мм (винтовка Мосина, трёхлинейка). Полевая артиллерия соответствовала лучшим мировым стандартам.
Спуск линкора "Полтава" на воду. Второй корабль (по дате спуска на воду) в серии из четырех дредноутов типа «Севастополь»
Однако армия имела ряд слабостей, которые ярко проявятся уже в ходе войны. Высшее командование, как и во время русско-японской войны, в значительной мере, не соответствовало занимаемым должностям. Это не была армия-победитель Румянцева и Суворова. Война не родила военных гениев их уровня. «Генералы мирного времени» не могли привести армию и империю к победе. Более того, часть генералитета поддержит заговор, который приведёт к государственному перевороту в феврале 1917 года.
В армии не хватало офицеров, и офицерский корпус всё быстрее становился крестьянско-разночинским. Дворяне перестали быть основой офицерского корпуса. В 1900-1914 гг. две трети офицеров в звании от подпоручика до полковника происходили из разночинцев, казаков или крестьян. Аристократы сохранили лидирующие позиции только в кавалерии. До войны офицерский корпус был в целом верен императорскому престолу. Но война выбила кадровый состав офицерского корпуса, офицерами массово стали интеллигенты-разночинцы, которые стояли на либерально-демократических, социалистических или националистических позициях. В результате армия из главной опоры трона стала одним из основных дестабилизирующих факторов.
Война остановит или крайне замедлит внутреннее реформирование России, которое могло спасти империю. Пока шла война, невозможно было завершить земельную реформу, радикально улучшить положение рабочих, ввести всеобщее начальное образование и т. д. Этим воспользовались различные радикальные силы. И когда первая патриотическая эйфория закончится, в обществе будет накапливаться глубинный протест.
Русская армия была мощной силой, но так и не достигла уровня, сопоставимого с уровнем основного неприятеля — с германским. В России не удалось создать такой генштаб, который был бы не простым отделом военного министерства, а мозговым центром армии и империи. Никто не отказывал русскому солдату в мужестве и стойкости, но огромные людские ресурсы часто использовались командованием бездарно. Неэффективная организация выявила во время войны недостатки буквально во всём — в производстве и снабжении вооружением, амуницией, средствах связи и медикаментах. Неэффективное управление железными дорогами во время войны вело к тому, что дороги были забиты эшелонами, и на фронт не могли вовремя подвезти боеприпасы и провиант.
Храбрый, но малограмотный русский солдат, плохо ориентировался на местности, трудно овладевал техникой. Иностранные наблюдатели отмечали плохую разведку, пренебрежение маскировкой, безынициативность и недостаток способных генералов, бесконечно слабую организацию войск и тылового снабжения, коммуникаций, отсутствие телефонной связи.
В России отсутствовало главное условие необходимое для войны в индустриальный век — честное и грамотное экономическое планирование. В тылу царили воровство, некомпетентность, а часто и саботаж. Невоенные отрасли промышленности рухнули довольно быстро, озлобляя быстро нищающее население страны. Отсутствие промтоваров лишало стимула крестьян, и они довольно быстро стали придерживать продовольствие (продразверстку ввели ещё в Российской империи, а не большевики). Бездумно мобилизовывались квалифицированные рабочие, что лишало промышленность ценных кадров.
Надежда на иностранную помощь не оправдалась, армии не хватало тяжелых орудий, пулеметов и самолетов. Так, вся русская армия имела 60 батарей тяжелой артиллерии, а германская — 381 батарею. В июле 1914 года на более чем 1 тыс. солдат приходился всего 1 пулемет, который уже во время Русско-японской войны показал свою страшную эффективность. Только в июле 1915 года, после страшных поражений, русское командование закажет 100 тыс. автоматических ружей и 30 тыс. новых пулеметов. В начале войны русская промышленность производила в среднем 165 пулеметов в месяц. Русские предприятия могли произвести лишь треть автоматического оружия, необходимого армии. Остальное покупали во Франции, Англии и США. Но они в первую очередь снабжали свои армии, в Россию оружие поставляли по остаточному принципу. К тому же различные типы пулеметов, как и закупаемых винтовок, требовали свой калибр патрона, что затрудняло снабжение войск. Ещё хуже дело обстояла с боеприпасами к артиллерии: более 37 млн. снарядов — два из каждых трех использованных, завезли из Англии, Франции, США и Японии.
В общем и целом Россия (да и её противники) оказалась не готова к длительной войне. Противостоящие стороны были уверены в скоротечном характере войны — воевать думали месяца два, не более. На это предвоенных запасов хватало. Россия не использовала в полной мере японский урок для того, чтобы перевооружить армию, начать индустриализацию, создать мощный военно-промышленный комплекс. Русская армия была достаточна для обороны империи, но не могла сравниться в техническом и организационном отношениях со своим главным врагом — германской армией. Храбрость русского солдата не могла компенсировать некомпетентность военного командования и военно-техническое отставание.
Призыв резервистов в Санкт-Петербурге. 1914 год
4 сентября 1914 г. страны Антанты приняли в Лондоне решение не заключать сепаратного мира и заключить более тесный военный союз. Надо отметить, что в начале войны все державы охватила волна патриотизма и национализма. Британский историк Г. Крейг отмечал: «Это была необычайная смесь нереализованного патриотизма, романтической радости по поводу возможности участия в великом приключении, наивного ожидания того, что тем или иным способом этот конфликт разрешит все прежние проблемы». Большинство немцев, французов, англичан и русских верило, что их страна стала жертвой жестокой внешней агрессии. Общей формулой стало выражение «мы этого не хотели, но теперь «мы должны защищать свое отечество». В начале войны произошла национальная консолидация.
Ведь только единицы догадывались, что война принесет страшные разрушения, резкое падение уровня жизни, что погибнут миллионы людей. Большинство, включая лидеров государств, считало, что война будет недолгой и завершится красивой победой. Ещё преобладал образ рыцарской, «красивой» войны с разноцветной формой и офицерами-джентльменами.
С началом войны в правящем классе Российской империи абсолютно возобладали англо- и франкофилы. Относительно небольшая группа тех, кого считали германофилами, оказались на обочине общественной жизни. При дворе сторонником мира с Германией считали императрицу Александру Федоровну, прежнюю принцессу Гессен-Дармштадтскую, — кузину германского императора. В Думе и Госсовете за хорошие отношения с Германией выступали кране правые деятели (т. н. «черносотенцы»). Среди них были князь Мещерский, министр Щегловитов, барон Розен, депутаты Пуришкевич и Марков. Надо отметить, что крайне правые оказались наиболее дальновидными деятелями Российской империи, предостерегая правительство от начала войны с Германией. Среди сочувствующих к ним деятелей был и Пётр Николаевич Дурново, который предостерегал государя Николая II от выступления против Германии, предсказывая социальную революцию и крах, как монархической России, так и Германии.
В феврале 1914 года Дурново передал царю аналитическую записку. В ней бывший министр внутренних дел довольно точно предсказал состав двух противоборствующих коалиций, отметил, что Российской империи достанется основная тяжесть войны и роль «тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны». Дурново говорил о неготовности России к войне, что война «не может оказаться триумфальным шествием в Берлин». В случае поражения в войне предрекал впадение «в беспросветную анархию, исход которой трудно предвидеть». Армия, которая будет лишена наиболее надёжного кадрового своего состава, не сможет остановить волнения, более того, она сама станет социальной базой для революции. Дурново предсказал и крах либеральной оппозиции (будущего Временного правительства). Он отмечал, что оппозиция интеллигентна по своему составу и оторвана от народа, поэтому в случае революции быстро утратит контроль над ситуацией. Схожая судьба грозила и Германии. По сути, Дурново дал мрачный, но пронзительно верный анализ будущего Российской и Германской империй.
Однако, Дурново и другие правые деятели были не в чести в Российской империи. Они могли только бить в набат и переживать с Родиной её падение. В целом же правящие круги и либеральную интеллигенцию охватили антигерманские настроения. Они оказались весьма устойчивыми. Лидеры либералов Гучков и Милюков даже в 1917 году, когда губительность войны стала ясной очень многим людям, продолжали отстаивать идею «войны до победного конца». Западная партия в России поддерживала общую цель Антанты — необходимость ослабление «германского империализма». Россия обязана была выполнить союзнические обязательства перед Францией. При этом считалось, что Германия планирует отторгнуть от России Прибалтику, Финляндию, Причерноморье, включая Крым, что Берлин и Вена установят своё владычество на Балканах и проливной зоне (Босфор и Дарданеллы). Хотя далеко идущие и экспансионистские планы в Германии окончательно утвердились только в ходе войны.
Ошибочность прозападного курса проявилась и в польском вопросе. 13 августа 1914 г. царь Николай II решил даровать Польше широкую автономию. Хотя было очевидно, что во время войны не стоит идти на либеральные эксперименты. Британия и Франция приветствовали этот шаг, что и не удивительно, так как они давно использовали поляков для борьбы с Российской империей. Западные послы говорили министру иностранных дел Сазонову об укреплении сил России, об объединении двух славянских народов под скипетром Романовых, но практически сразу поляков стали использовать против империи. В Германии поляки остались верны кайзеру. А в Австро-Венгрии уже в августе началось формирование Йозефом Пилсудским польского легиона, которым руководил Высший национальный комитет в Кракове. Польский легион готовился к маршу на Варшаву. Уже в сентябре 1914 года русское верховное командование особо отметило участие поляков, проживавших в русской части Польши, на стороне немцев и австрийцев.
Да и создание в России особого чехословацкого формирования в итоге вышло боком. Чехословацкий легион (затем корпус) сыграл ведущую роль в разжигании Гражданской войны в России. Чехословацкие войска стали в России своего рода «пятой колонной», которую использовали внешние силы (западне державы).
Корабль с русскими солдатами прибывает в Марсель
Франция
Во Франции господствовал реваншизм и доктрина «войны до крайних пределов». Французский генштаб уволил из армии всех сторонников оборонительных действий. Французы планировали атаковать. Французский устав 1913 г. начинался следующим постулатом: «Французская армия, возвращаясь к своей традиции, не признает никакого другого закона, кроме закона наступления». Захват стратегической инициативы, непреклонная воля в стремлении к решающему сражению, неиссякаемая жизненная сила — стали основными принцами французской армии. Высшая военная академия во главе с генералом Фошем все планы стоила на основе принципа: «воля к победе есть первое условие победы». Три поколения французов верили в блестящую победу, после которой Франция вернут Эльзас и Лотарингию (утраченные в войне 1870-1871 гг.) и восстановит лидирующую роль Парижа в Западной Европе. Дальнейшие события покажут, как слепы были французские военные и политики. Одной воли к победе было мало, чтобы сломить германскую военную машину.
Колониальные войска из Французского Индокитая высаживаются в Кэмп-Сен-Рафаэль
Германия
Первоначально вступление в войну России и Британии вызвало шок в Берлине. Многие надеялись, что Россия изберут стратегию Кутузова в 1812 года — ожидание вторжения, и отступление в глубь территории. Это позволяло решить вопрос Франции, а затем уже повернуть все силы против России. Да и двусмысленная политика Лондона ввела германское руководство в заблуждение. Паузу в английской дипломатической игре 1 августа 1914 года в Берлине восприняли как стремление Британии сохранить нейтралитет. Германский император воскликнул: «Теперь мы можем начать войну только с Россией! Мы просто отправим всю нашу армию на Восток!» Правда, восторги были недолгими, их сменило разочарование.
Обманутые ожидания вызвали ненависть. В Германии широко разлился поток ненависти прежде всего к двум странам — Англии и России. Германия ещё могла избежать страшной войны на два фронта, если б проявила мудрость и инициировала переговорный процесс. Однако агрессивность и воинственность возобладали, Берлин не желал казаться слабым.
Англомания значительной части германской верхушки сыграла с Берлином жестокую шутку. Немцы неверно оценили устремления Англии. Германский посол в Лондоне Лихновский ревностно перенимал все английское. Ему следовали и в Берлине. По-английски в германской столице говорила вся верхушка, начиная с канцлера Бетман-Гольвега и адмирала Тирпица. Многие видные государственные деятели были женаты на англичанках. Многие немцы считали, что два народа германского корня должны быть едины и управлять миром. Для них Британская империя была образцом для подражания. Эта же болезнь нанесёт смертельный удар и Третьему рейху Гитлера.
Кайзер и его окружение неверно поняли общую линию британской политики, что цель Лондона — это отсутствие в Европе одной доминирующей силы. Глава английского штабного колледжа генерал Вильсон дружил с главой Высшей военной школы Франции генералом Фошем и со своими коллегами объездил на велосипедах франко-германскую границу. Вильсон чётко определил направление главного удара германской армии — охват французских войск правым флангом. Уже весной 1914 года было завершено создание франко-британского плана начала боевых действий. О нём знало всего 10 офицеров. Англия планировал провести мобилизацию в один день с Францией и сразу отправить на фронт экспедиционный корпус (6 дивизий).
Немецкие пехотинцы направляют пулеметы на русских из траншеи на реке Висла, в 1916 году
Готовность России к войне
В Париже и Лондоне с восхищением и страхом смотрели на мощь России и планировали воевать с Германией «до последнего русского солдата». Сэр Эдвард Грей писал в 1914 году: «Русские ресурсы настолько велики, что в конечном итоге Германия будет истощена Россией даже без нашей помощи».
Уже в августе 1914 г. Российская империя выставила 114 готовых к бою дивизий, у Франции было 62 дивизии, Британия вставила 6 дивизий. Германская империя выставила в начале войны 78 дивизий (вскоре доведя их число до 96), а Австро-Венгрия — 49 дивизий.
В 1910 году началась реформа армии: период мобилизации был сокращен, техническое состояние, и организация запасов улучшены. Призыв теперь осуществлялся строго по территориальному принципу. Сокращение гарнизонных войск дало 6 дополнительных дивизий. Увеличили численность офицерского корпуса, улучшили питание и обмундирование солдат. Провели «чистку» армии: в отставку были отправлены 341 генерал и 400 полковников. Этим частично искоренили «маньчжурский синдром» — деморализующую память о поражении в Русско-японской войне.
В целом армия была значительно усилена. Патриотизм армии и народа в начале войны был очень высок. На военные нужды направляли большие средства. Россия после Цусимы снова стала великой военно-морской державой. Так, если германская военно-морская программа в 1907 — 1908 гг. стоила 14 млн. фунтов стерлингов, то русская программа того же периода оценивалась в 14 млн. фунтов стерлингов. Военно-морское строительство 1913-1914 гг. обошлось Германии в 23 млн. фунтов, а одновременное русское кораблестроение равнялось 24 млн. фунтов стерлингов. Это было возможно благодаря общему экономическому подъёму российской империи: государственные доходы между 1900 и 1914 годами удвоились и достигли 3,5 млрд. рублей. Реформы Столыпина (одного из самых ярых противников противостояния с Германией) положительно сказывались на экономике страны. На западе Российской империи построили стратегические железные дороги, которые позволяли перебросить на фронт около 100 дивизий в течение 18 дней. В результате Россия отставала от Германии в полной боевой готовности всего на три дня. Солдаты получили новые (коричнево-зеленые) гимнастерки и были вооружены пятизарядной винтовкой калибра 7,62 мм (винтовка Мосина, трёхлинейка). Полевая артиллерия соответствовала лучшим мировым стандартам.
Спуск линкора "Полтава" на воду. Второй корабль (по дате спуска на воду) в серии из четырех дредноутов типа «Севастополь»
Однако армия имела ряд слабостей, которые ярко проявятся уже в ходе войны. Высшее командование, как и во время русско-японской войны, в значительной мере, не соответствовало занимаемым должностям. Это не была армия-победитель Румянцева и Суворова. Война не родила военных гениев их уровня. «Генералы мирного времени» не могли привести армию и империю к победе. Более того, часть генералитета поддержит заговор, который приведёт к государственному перевороту в феврале 1917 года.
В армии не хватало офицеров, и офицерский корпус всё быстрее становился крестьянско-разночинским. Дворяне перестали быть основой офицерского корпуса. В 1900-1914 гг. две трети офицеров в звании от подпоручика до полковника происходили из разночинцев, казаков или крестьян. Аристократы сохранили лидирующие позиции только в кавалерии. До войны офицерский корпус был в целом верен императорскому престолу. Но война выбила кадровый состав офицерского корпуса, офицерами массово стали интеллигенты-разночинцы, которые стояли на либерально-демократических, социалистических или националистических позициях. В результате армия из главной опоры трона стала одним из основных дестабилизирующих факторов.
Война остановит или крайне замедлит внутреннее реформирование России, которое могло спасти империю. Пока шла война, невозможно было завершить земельную реформу, радикально улучшить положение рабочих, ввести всеобщее начальное образование и т. д. Этим воспользовались различные радикальные силы. И когда первая патриотическая эйфория закончится, в обществе будет накапливаться глубинный протест.
Русская армия была мощной силой, но так и не достигла уровня, сопоставимого с уровнем основного неприятеля — с германским. В России не удалось создать такой генштаб, который был бы не простым отделом военного министерства, а мозговым центром армии и империи. Никто не отказывал русскому солдату в мужестве и стойкости, но огромные людские ресурсы часто использовались командованием бездарно. Неэффективная организация выявила во время войны недостатки буквально во всём — в производстве и снабжении вооружением, амуницией, средствах связи и медикаментах. Неэффективное управление железными дорогами во время войны вело к тому, что дороги были забиты эшелонами, и на фронт не могли вовремя подвезти боеприпасы и провиант.
Храбрый, но малограмотный русский солдат, плохо ориентировался на местности, трудно овладевал техникой. Иностранные наблюдатели отмечали плохую разведку, пренебрежение маскировкой, безынициативность и недостаток способных генералов, бесконечно слабую организацию войск и тылового снабжения, коммуникаций, отсутствие телефонной связи.
В России отсутствовало главное условие необходимое для войны в индустриальный век — честное и грамотное экономическое планирование. В тылу царили воровство, некомпетентность, а часто и саботаж. Невоенные отрасли промышленности рухнули довольно быстро, озлобляя быстро нищающее население страны. Отсутствие промтоваров лишало стимула крестьян, и они довольно быстро стали придерживать продовольствие (продразверстку ввели ещё в Российской империи, а не большевики). Бездумно мобилизовывались квалифицированные рабочие, что лишало промышленность ценных кадров.
Надежда на иностранную помощь не оправдалась, армии не хватало тяжелых орудий, пулеметов и самолетов. Так, вся русская армия имела 60 батарей тяжелой артиллерии, а германская — 381 батарею. В июле 1914 года на более чем 1 тыс. солдат приходился всего 1 пулемет, который уже во время Русско-японской войны показал свою страшную эффективность. Только в июле 1915 года, после страшных поражений, русское командование закажет 100 тыс. автоматических ружей и 30 тыс. новых пулеметов. В начале войны русская промышленность производила в среднем 165 пулеметов в месяц. Русские предприятия могли произвести лишь треть автоматического оружия, необходимого армии. Остальное покупали во Франции, Англии и США. Но они в первую очередь снабжали свои армии, в Россию оружие поставляли по остаточному принципу. К тому же различные типы пулеметов, как и закупаемых винтовок, требовали свой калибр патрона, что затрудняло снабжение войск. Ещё хуже дело обстояла с боеприпасами к артиллерии: более 37 млн. снарядов — два из каждых трех использованных, завезли из Англии, Франции, США и Японии.
В общем и целом Россия (да и её противники) оказалась не готова к длительной войне. Противостоящие стороны были уверены в скоротечном характере войны — воевать думали месяца два, не более. На это предвоенных запасов хватало. Россия не использовала в полной мере японский урок для того, чтобы перевооружить армию, начать индустриализацию, создать мощный военно-промышленный комплекс. Русская армия была достаточна для обороны империи, но не могла сравниться в техническом и организационном отношениях со своим главным врагом — германской армией. Храбрость русского солдата не могла компенсировать некомпетентность военного командования и военно-техническое отставание.
Призыв резервистов в Санкт-Петербурге. 1914 год
Информация