Когда мы хороним наших ребят, гробы накрываем триколором
Мои собеседники - ополченцы отряда «бати» Павла Дремова, который был сформирован в г. Северодонецке на Луганщине. Андрей Лавин – руководитель пресс-службы ополченцев, Павел Корчагин (да, это настоящие имя и фамилия) – депутат-коммунист северодонецкого Городского совета, также воюет сейчас в ополчении. Первомайск, который они обороняют, иногда называют «новым Сталинградом». Украинские войска почти уничтожили город , но его защитники не сдаются. Мы уже публиковали новости и видеозаписи из уничтожаемых Первомайска и Ирмино (Теплогорска). Сейчас мы решили поговорить об обстановке на Донбассе, истории сопротивления хунте, о том за что сражаются воины Новороссии.
«Если бы враги тогда пошли теми ресурсами, которые у них находятся сейчас, нас могли бы смести в течение нескольких часов…»
Как появился Ваш отряд, как организовалось вооруженное сопротивление в Северодонецке и Лисичанске, как вы решили взяться за оружие?
- Андрей Лавин: Изначально был Северодонецкий отряд. И был такой Сергей Пак, командир Северодонецкого отряда. Не очень хорошо он вел себя, и его пришлось сменить. Человек занимался небескорыстными вещами, плохо обращался с подчиненными. Таких история отсевает моментально. Тогда и стал командиром Павел Дремов. Это произошло буквально перед референдумом 11 мая.
На момент проведения референдума, когда мы его организовывали в городе Северодонецке, у нас было 7 единиц огнестрельного оружия. Две из них - шмайссеры времен Великой Отечественной войны. Остальные члены отряда были вооружены бутылками с зажигательными смесями, коктейлями, не «Молотова», а более ядреными… Все-таки Северодонецк – город химиков. Честно сказать, если бы враги тогда пошли теми ресурсами, которые у них находятся сейчас, нас могли бы смести в течение нескольких часов. Конечно, мы бы оборонялись и наверняка несколько единиц техники наверное бы сожгли. Но связать нас было очень легко тогда, тем более милиция работала. Тем не менее, мы занимались организацией. Потом, когда прошел референдум, образовался штаб ополчения, куда начали приходить люди. Нас разбили по подразделениям. Мы занимались подрывной деятельностью, с «Азотом» как-то договаривались, но это была самодеятельность, которая не имела связи с другими центрами.
- А связь с другими центрами когда возникла?
- А.Л.: С Луганском была связь больше на административном депутатском уровне. Скажем Павел, он в самом начале у истоков всего был, он член Коммунистической партии. Основную организацию вела Коммунистическая партия у нас в Северодонецке, людей тоже они набирали в отряды, занимались организацией агитационных митингов. В апреле месяце 19 числа, как сейчас помню, Пасха была, пришло всего человек 500 на этот митинг в городе. Тогда референдум казался чем-то нереальным. Тогда мы с Пашей и познакомились, когда я вышел на этих ребят. Не успевали организовать голосование никак, все-таки надо понимать, что такое проведение референдума.
- Павел Корчагин: В Луганске даже не были известны вопросы в листах. В мае я участвовал в работе первого съезда республиканских депутатов, было принято решение о проведении референдума, и так до конца и не были сформулированы вопросы о федеральном статусе или независимости, были разные мнения, пока за несколько дней не определились с вопросами.
«Не было бы событий 2 мая в Одессе, не было бы референдума…»
А.Л.: Большую роль сыграло 2 мая. Это был сумасшедший катализатор всего процесса. Не было бы событий 2 мая в Одессе, не было бы референдума. Именно трагедия в Одессе на 90% повлияла на то, что люди и пришли.
- А когда собственно в районе Северодонецка началась горячая фаза конфликта?
- П.К.: 22 мая началось первое столкновение, боестолкновение, первый бой. До этого устанавливали блокопосты, а боестолкновений не было.
- А.Л.: Блокопосты были поставлены с 10 на 11 мая.
- П.К.: Там люди стояли еще в основном с палками…
- А.Л.: С лисичанами у нас было взаимодействие. Отличительная особенность Лисичанска от Северодонецка в том, что там люди дружнее, сплоченнее, город шахтеров, хотя там есть и высокотехнологичные предприятия. У них организация была более слаженная, плюс, у них было взаимодействие) с местными властями. Татьяна Винник,секретарь Городского совета Лисичанска, вела непосредственное взаимодействие со стороны местных органов власти. Между депутатами было взаимопонимание.
- П.К.: Но это было уже в июне.
- А.Л.: С каждым днем это взаимодействие укреплялось. Все понимали, к чему все идет. К этому времени в Сватово укры уже захватили блокпосты. В Сватово был отряд сопротивления, организовали два блокпоста, но у людей не было просто элементарных средств, они стояли с палками. С палками против автоматов или даже обыкновенных БТРов, это ни о чем. Поэтому все быстро иссякло на севере,. Да там и сельский регион, сельская местность в основном…
«Мы остались советскими людьми в большинстве своем…»
- П.К.: Специфика населения. Поднялись в основном крупные промышленные центры. Пришел этот майдан, предприятия начали потихоньку загибаться. Вся промышленность завязана на Россию.
- А.Л.: Взаимодействие, заказы, все с Россией идет. А тут они еще и пытались показать в информативном поле то, чего в действительности, реально нет. Если в Киеве и других регионах Хохляндии это прошло практически на «ура», то у нас нет. У нас люди немножко другой ментальности, они понимают все в практической плоскости. В этом есть и свои плохие моменты, но в данном случае, когда им говорят по телевизору одно, а они приходят и видят другое... Ну и плюс – генетическая память. Мы остались советскими людьми в большинстве своем. Большинство принимало присягу Советскому Союзу, в том числе и я. Присягу принимают один раз в жизни. Тогда это нам втолковывалось очень хорошо. У этих, которые сейчас идут против нас, они могут и два и три раза принять присягу, им по барабану.
- П.К.: Это и специфика населения, Донбасс он все-таки интернационален существенно с преобладающим русским населением и воспринять «Украина для украинцев», а первые шаги которые были приняты – отмена закона о русском языке, «закон Колесниченко-Кивалова», были именно такими. И первого марта, когда началась «Русская Весна», мы собирали митинг (у меня даже сохранилось уведомление), полная площадь была народу. Все были обеспокоены.
Повестка дня была – обсудить ситуацию, сложившуюся в Украине. Тогда не было разговоров ни о независимости, ни о присоединении к России, но большинство хотело быть с Российской Федерацией. Для нас Европа, европейские ценности, все это далеко. И экономически невыгодно.
А.Л.: Все-таки люди у нас еще живут духовными ценностями, они сыграли в данном случае определяющую роль, не смотря на якобы прагматизм, но духовные ценности никуда не делись.
«После присоединения Крыма, люди поверили, что что-то возможно…»
- А присоединение Крыма сыграло какую-то роль?
- А.Л.: Сыграло, после присоединения Крыма к России люди просто поверили в то, что что-то возможно.
- То есть возможен такой же сценарий, что и там?
- П.К.: Не столько подобный сценарий, а что возможен какой-то результат. Ведь на резолюции шедших тогда митингов никакого ответа украинской власти не было, даже как-то приходилось под давлением созывать сессию Городского совета, где рассмотрели несколько резолюций и на основе этих резолюций делали обращения в Верховную Раду Украины. Ни одного ответа не было. Нас просто игнорировали. Ну ходите там и ходите…
Кстати, почему взяли СБУ в Луганске?, Что там сыграло главную роль? Начали арестовывать людей, и они были в СБУ, вокруг СБУ собралась толпа за этих людей, и так получилось, что частично стихийно штурмом был взят СБУ. Сразу же был собран палаточный городок, чтобы не дать зачистить. Приезжали к нам некоторые украинские политики, попиарились, уехали. Все дошло до того, что 27 апреля был провозглашен на площади акт о независимости.
«Абсолютное большинство не видит никакой возможности жить в одной стране…»
- Как воспринимается сейчас, все что тогда произошло?
- П.К.: Когда все начиналось, были разные мнения, одни видели будущее в составе России, другие выступали за независимое государство, третьи за федерализацию Украины, для того, чтобы получить больше прав местного самоуправления, потому что всегда был больной вопрос с налогами. Я как депутат Городского совета это хорошо знаю. Украинские СМИ говорят, что Донбасс дотационный регион. Ну да, он дотационный. А почему он дотационный? Потому что из того, что мы заработаем, малая часть остается у нас, остальное отправляется в Киев. А потом, часть того, что мы отдали, возвращается к нам. И вот это вот считается дотацией. То есть, ты мне 100 рублей отдал. Я тебе полтинник даю. Так я ж тебе дал полтинник. Я тебя дотирую!
Сейчас абсолютное большинство не видит никакой возможности жить в одной стране. Даже те, кто считал, что Украина должна быть единым государством.
- А.Л.: Процессы за последние 3 месяца развивались очень скачкообразно. Естественно, никто не ожидал, что со стороны тех, кто пришел к власти в Киеве будут такие зверства. Не ожидали таких действий. Их людьми назвать вообще очень сложно, потому что люди таких вещей не делают. Потому что то, что они творят, это реально за гранью какого-то понимания. У них постоянно прививается мысль о том, что есть какая-то «красная черта». Так вот, хотелось бы знать определение этой красной черты, и кто ее устанавливал. Я считаю, что ее уже нет. Некоторые люди, которые прожили три недели в подвалах, если с ними пообщаться, то понимаешь, что они себя чувствуют обреченными, некоторые на пути к этому, но они придут. Потому что они понимают, что их реально бросили.
- П.К.: Изначально я сам стоял на позициях будущей Украины как федерального государства. Хотят они там гей-парады проводить во Львове, пусть проводят. Мы будем праздновать 9 мая, 23 февраля.
- А.Л.: Я стоял на более радикальных позициях. Минимум автономия, минимум. А оптимальным вариантом считал переход в состав Российской Федерации. Донбасс де-юре был в составе Украины только 23 года. Даже когда в составе Советского Союза мы были, те предприятия, которые строились у нас, это создавалось Русским Миром, цивилизационным целым, будем говорить прямо, кто бы там не стоял у истоков власти. Тогда не было деления украинец, русский, все были одним советским народом. После распада к власти пришли те, кто установил эту эту псевдоэлиту сельскую, которая за бабло родную маму предавала. Кравчуки, Кучмы и тому подобная педерастня, люди, у которых нет никаких моральных принципов. Пришли эти олигархи, которые все начали выкачивать. Изначально было ясно и понятно, чем это закончится.
Если рассказывать о том, что происходило в 90-х годах на территории нашего региона – это отдельная история. Трактаты можно писать, этого не было ни в Москве, ни в Питере. У нас было все жестче. На этой волне пришел Ренат. Но Ренат – фигура, временная. Как показали дальнейшие события – дали поиграться, дали игрушку – предприятия. А сейчас у Рената все отжали. Человек не понимал, как и по каким законам развивается мир. В результате он захотел по-хохлятски на двух стульях усидеть. Сейчас это уже не проходит. Кто хочет на двух стульях усидеть, типа Януковича и ему подобных, то их ставят сразу же на место, они теряют все.
«Гуманитарная катастрофа в полный рост…»
Какая ситуация в той зоне, которую контролирует ополчение ближе к северу Луганской области, гуманитарная и военная?
- А.Л.: Гуманитарная катастрофа уже идет в полный рост. Это по Первомайску и Теплогорску. Не работают никакие средства связи, не осуществляется обеспечение продуктами питания. Первомайск превращен в руины. Ситуация страшнее, чем было Славянске, только в отличие от Славянска, про Первомайск почти не говорят. Теплогорск тоже постоянно обстреливают.
Полки магазинов пустые даже в Стаханове, который не бомбят. Все поставки бизнес-структур они завязаны на Украину. Оттуда поставок нет. И уже не будет. Поэтому в основном надежда на гуманитарные грузы. Но опять же, что такое гуманитарные грузы? Понятно, сейчас очень много людей, которые под эту тему примазались, рубят бабло. А те люди, которые этим честно занимаются, с них дерут три шкуры, требуют три пачки документов и тому подобное. Есть различные препоны. Но есть и много людей, которые хотят помочь. Нам на той территории деньги не нужны, их так не отоваришь, потому мы пришли к бартерным отношениям, и так получаем необходимые вещи, медикаменты, продукты питания, вещи первой необходимости, и тому подобное, не забывая об обеспечении вооружением.
У нас сейчас есть артиллерия, но нечем стрелять, реально снарядов нет. У них в Попасной, откуда они обстреливают Первомайск и Теплогорск было 6 камазов, сейчас 8 подвезли. Наши пацаны ответить не могут. Если раньше отвечали, то теперь ответить не могут.
«С каждой новой волной «могилизации» кадры все хуже и хуже»
- Они в основном ведут артобстрелы, или предпринимают попытки штурмов на каких-то направлениях?
- А.Л.: Да, ведут плотный обстрел, потом иногда на штурм заходят, но если попадают в плотный замес, так как наши обстрелянные, там уже по три недели, естественно, отпор получают сразу же моментальный. И у них приказ отойти сразу, они не вступают в боестолкновение, потому что если раньше они не экономили свои силы, то сейчас у них соотношение в живой силе один к двум, трем с половиной, после последних боев. С каждой новой волной «могилизации» кадры все хуже и хуже, они все больше понимают то, что начинает твориться, и всячески стараются не попадать в эти ряды, а если попадают, то у них моральное состояние – на нуле. У нас же, как в песне Гребенщикова – поезд в огне, некуда бежать. Либо жизнь, либо смерть, и все. Есть у них «Воля або Смерть», вот это как раз они для нас придумали.
- Кто воюет с той и другой стороны, среди ополченцев основная масса - местные жители, выходцы из других регионов Украины, россияне?
- А.Л.: Местные, в основном местные. Не секрет, некоторые ребята приезжают волонтерами, добровольцами с России, с Тюмени ребята отличные приехали, например. Есть из Центральной Украины, но это единицы. С Крыма ребята, казачество. Крым нам очень помогает.
А с той стороны – какие формирования, ВСУ,мобилизованные, есть добровольческие батальоны?
-А.Л.: - В основном мобилизованные.
- П.К.: Батальон «Айдар», который под Луганском. Туда набрали основу со старобельчан, пошло туда немного добровольцев, а те, кто пошли, они уже вернулись в гробах. У меня знакомая там в Старобельске, она медик, их направили на медкомиссию в военкомате. Обычно, когда призыв ведут, с медкомиссии приходит бумага и по этой бумаге с поликлиники снимают специалистов. Не было никакой бумаги, ничего не приходило, сказали: «Идите туда». Приходят, приходит партия новобранцев, в основном с центральной Украины, Киевская область, Черкасская. Практически у большинства настоящие фамилии в документах не указаны. Формально эта медкомиссия проходит, они отправляются на фронт, потом возвращается эта партия в морг, приходит новая партия, снова их под Луганск...
И постепенно все хуже и хуже они приходят. Почему именно вот эти батальоны Национальной Гварди? Какая бы плохая не была украинская армия, но там ведется учет. А этих никто не учитывает. 50 человек они потеряли? Запишут их в без вести пропавшие, да и все.
- А.Л.: По без вести пропавшим же никаких выплат никому не идет. Что касается их потерь, то реально оценить трудно. Те же раскопки вести, там стоят растяжки. Мы пытались несколько раз туда пройти с помощью лесников. Люди, которые пытались нам помочь, они несколько раз в последний момент, давали заднюю. Надо понимать, что это не просто боязнь, страх, у них тоже есть семьи, дети. Также видели своими глазами в Северском Донце всплытие их трупов. В районе РТИ и Краснянского блокпоста. Пошел трупный яд, трупный запах, вонь, повсплывали, повздувались эти тела. У меня есть анализы воды, подтверждения санэпидемстанции, что присутствие трупного яда, вредоносных веществ в воде было больше чем обычно.
Грузины, поляки, негры и чеченцы
- Информация насчет наемников подтверждается?
- А.Л.: 100% в Попасной находится батальон грузинский, даже есть некоторые в командном составе, есть польские советники. Есть польская бригада с Варваровки переброшенная сюда в Попасную.
- П.К.: В Лисичанске они многих потеряли. В Северодонецке больница была забита поляками, но их уже выписали.
- А.Л.: Кроме того Золотаревка, Северск, Ямполь, там встречались бригады, где были арабы и афроамериканцы, так скажем. Неизвестно откуда они, но афроамериканцы, негры. Наши пацаны даже некоторых из них уничтожали, но в силу непонимания того, зачем это надо, не делали фотографии. Но к сожалению есть и чечены там и русские с той стороны. Слава Негреба, журналист, который тоже с нами сотрудничал, он ехал в Белоруссию на слет и СБУ его сдало «Правому Сектору», продержали его там 4 дня, и он видел там в том числе и чеченцев. Они говорят, что у нас чеченцы, я вот если неделю не побреюсь буду такой чечен. Конечно, мы применяем некоторые приемы, например, бывает, что наши кричат «Аллах акбар!».
- Психологический прием?
А.Л.- Да, конечно. Есть у нас Броварский, который в Лисичанске на позициях с товарищами держал трое суток оборону, так у него позывной «Чечен». Бомбили их, утюжили «Градом», «Тюльпаном». Они в принципе могли , кстати, тот «Тюльпанчик» и замочить. Они видели эту позицию, но это было опасно сделать. В том месте, где стоял этот «Тюльпан» там находился цех с НПЗ. При попадании и взрыве это могло бы закончиться очень плачевно, даже им нельзя бы было уйти потом, потому они этого не сделали…
«Сатана и деньги – это одно и то же…»
- Какие мнения есть о дальнейшем развитии ситуации, есть надежды на скорое завершение конфликта, или надо готовиться к зиме?
- А.Л.: К зиме готовиться надо однозначно. Сейчас мы думаем над этим вопросом, как его решать. Проблема сейчас в том, как произойдет реорганизация объединения сил. Когда некоторые вещи закончатся, многие процессы пойдут очень быстро в свете последних событий. Пример – отставка Стрелкова. Я считаю, что это не ранение, а именно отставка, он больше будет на идеологическом фронте. Придут новые люди, прагматики, у которых есть непосредственный опыт работы и в генеральных штабах. Чтобы разрабатывать боевые операции не только по обороне, но и по наступлению. Война в обороне – это война на поражение, рано или поздно – это поражение. Но нужно понимать, для того, чтобы атаковать, нужны какие-то средства. Те средства, которые есть у нас сейчас, ими мы можем только держать оборону. Еще конечно, боевой дух ребят, которые идут в бой. Без этого духа не было бы никакой обороны, хоть там бы и стояли танки и все остальное. Проблема еще в том, что не хватает людей, которые знают, как реально пользоваться этой техникой, высокотехнологичным оружием. Их мало. Поэтому их надо обучать, готовить, подготавливать, и уже потом когда эта подготовка пройдет, думать о каких-то операциях. Это очень больной вопрос на самом деле, из-за чего мы терпим поражение, одна из основных причин. Сейчас у нас своего рода 41 год, если сравнивать с Великой Отечественной, у нас сейчас ноябрь 41-го
- За что воюет ополчение и за что, судя по их действиям, воюет киевская армия? Чего хотят добиться стороны конфликта?
- А.Л.: Первое, мы хотим естественно защитить, защитить свою территорию. Это первая цель. Убрать оккупантов с нашей земли.
- П.К.: Цель максимум – это объединение с Россией или создание суверенного государства в постоянных связях с Россией.
- А.Л.: И вести идеологическое наступление на Запад...
- П.К.: Какие там цели? Там цели разнообразные, на Украине много всяких олигархов.
- А.Л.: У них цели олигархические, сейчас они воюют за олигархические интересы. У них эта война – это бизнес-интерес, ничего личного. Они убивают с позиции бизнес-интереса и позиции идеологии сатанизма, сатана и деньги – это в принципе одно и то же.
- П.К.: Есть такие, для кого в принципе нужна сама война, желательно, чтобы она подольше была, потому что они на этом зарабатывают.
- Зачем же тогда уничтожается огромная часть промышленности Луганской и Донецкой народных республик?
- А. Л.: Для изгнания населения, чтобы то русское население, которое здесь все создавало, работало, уехало, с разрушением промышленности. Оно не смогло за 23 года украинизироваться, и было инородным телом в Украине.
- П. К.: К тому же понимают, что взять, и потом удержать невозможно, и возможно придется все это отдавать России.
- А.Л.: Необходимо будет после завершения боевых действий какое-то время для перехода на мирные рельсы. А те люди, которые уехали, они действительно толковые кадры, профессионалы. Их не будет уже. Они сюда не вернутся, будут на новых местах. Чтобы создавать что-то новое будут нужны другие кадры. Кадры решают все. Они это отлично понимают. В любом случае, в этом вопросе они уже одержали локальную победу. Как мы будем с этого выходить, это вопрос.
«Если пятой колонне давать карт-бланш, получим то же самое, что и на Украине. В чем тогда смысл наших смертей?»
- Как может тогда помочь Россия, государство и общество?
-А.Л.: Со стороны общества, как мы видим, должно быть хотя бы, понимание тех процессов, которые происходят. Не отношение к нам как к статистике. А я услышал тут такое мнение от одного спеца. Когда человек говорит о статистике, мне хочется его взять, привезти к нам, чтобы он посмотрел лежащее тело, разорванное. Тогда я с ним сяду и поговорю, что такое статистика, я математику хорошо учил. Но математика и человеческие жизни, это разные суть вещи. Если мы сейчас создаем «русский мир», русскую цивилизацию, то прежде всего фундамент должен стоять, на духовных началах, этим мы и отличаемся от них, за это нас и убивают так.
От государства, конечно, поддержка нужна, поддержка кадрами, прежде всего. Нам нужны кадры, которые действительно, уже сейчас начали бы создавать новые структуры. Более плотное взаимодействие необходимо на всех уровнях, а не только так «мы вот этого хотим, сделайте это так». В 41-45 именно таким образом ковалась победа, там не делились на русских, белорусов, украинцев, казахов, именно так одержали победу. А сейчас у нас идет разделение русских с русскими. У нас уже сейчас русские воюют с русскими, но только они называют себя украинцами, внушили им эту идею. Сейчас, если этот процесс не остановить может произойти и аналогичная ситуация здесь. Как этого избежать? Рецепты есть, пожалуйста, обращаемся к нашей классике Достоевскому , Чехову, Гоголю, у нас есть своя духовная культура, на нее надо делать упор, прежде всего в гуманитарной сфере, а у нас получилось так, что людей на Украине заставили уйти в потребительское общество, меркантильные интересы. Что из этого вышло? Вышла война.
- П.К.: И главное понять, что война идет даже не за Новороссию, война идет за Россию. Когда мы хороним наших ребят, мы гробы накрывают триколором.
- А.Л.: У нас на блокпостах у большинства на нашивках - российские флаги. Пять ребят со Стаханова, которые недавно погибли под Рубежным, у одного из них осталось 10 детей и жена беременная, у них нашивки – российские триколоры. Вот кто герои России. О них надо рассказывать. А сейчас есть ощущение, что некоторые российские центральные каналы работают на украинскую пропаганду, являются их пособниками. Понимаю, конечно, и здесь есть пятая колонна, но если этой пятой колонне давать карт-бланш, получим то же самое, что и на Украине. Тогда в чем смысл наших смертей, борьбы? Его не будет. Не надо думать, что у нас люди этого не понимают, да у них не у каждого по два высших образования, но они воюют душой и сердцем.
Информация