Возможна ли ядерная война?
Как только стараниями Запада резко обостряется международная обстановка, многих начинают задумываться о возможности реального ядерного конфликта. А деятели, вроде министра обороны Украины Валерия Гелетея, даже «дают ответы», уверяя, что Москва уже несколько раз угрожала Киеву применением тактического ядерного оружия. Сделал он это первого сентября, заставив усомниться в адекватности высокопоставленных чиновников «новой Украины».
«А что будет, если?» – вопрошают друг друга эксперты и «простые граждане». Отмахнуться – совершить ошибку. Еще большая ошибка – уверенность в неизбежности «ядерного апокалипсиса», и что его можно избежать, лишь доведя процесс сокращения ядерных вооружений до логической точки, до «глобального ядерного ноля».
Вопросы эти возникли в общественном и научном сознании практически одновременно с американскими атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. А первые попытки осмыслить военно-политическую роль ядерного фактора относятся к временам еще более ранним. Они начались накануне первого ядерного испытания США на полигоне в Аламогордо в июле 1945 года.
Даже после Второй мировой войны Запад не мог так вот, в одночасье, отказаться от взгляда, который был уместен во времена Клаузевица: «Война – это продолжение политики другими средствами».
После начисто сметенных войной Сталинграда и Севастополя, после «ковровых» бомбардировок англосаксами Гамбурга и Дрездена, и особенно, после Хиросимы и Нагасаки будущая война начинала видеться, скорее, как финальное и бесповоротное завершение какой-либо цивилизованной политики. И кое-кто на Западе начинал это понимать. Так, Джон Фуллер, автор работы «Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор», изданной в 1948 году в Лондоне и в 1956 году (на русском языке) в Москве, эмоционально и нервно констатировал: «Чтобы довершить моральный развал, появилась атомная бомба, которая почти с магической внезапностью, в несколько секунд, сделала возможным все то, о чем проповедовали Дуэ и Митчелл (авторы тотальных «авиационных» доктрин. – С.Б.) в течение многих лет. Без атомной бомбы их теория была мечтой. С ней их теория стала самой мрачной действительностью, с которой когда-либо сталкивался человек».
Джон Фуллер цитировал и английского профессора Эрнеста Вудворда, который в своей книге «Некоторые политические аспекты атомной бомбы» в 1946 году замечал: «Война с применением атомных бомб, которые за 12 дней смогут разрушить 12 крупнейших городов североамериканского континента или 12 важнейших городов, оставшихся теперь в Европе, может оказаться для нас слишком большим испытанием. Человечество не исчезнет, но люди, не имея помощи и материальных средств для восстановления, вернутся назад, к чему-то вроде конца бронзового века».
Сказано было верно и, так сказать, «на вырост».
Отказаться от идеи войны как таковой Запад не мог, даже под угрозой возврата в бронзовый, а то и в каменный век. Но мысль о войне приводила теперь в состояние аффекта. Метание между тезисом Клаузевица и угрозой апокалипсиса и стало определять взгляды Запада на ядерный фактор.
А что было в эти годы в Советском Союзе? И.В. Сталин и куратор советского «Атомного проекта» Л.П. Берия четко осознавали сдерживающую роль ядерного оружия как гаранта мира.
В начале пятидесятых годов Берия, явно с ведома Сталина, отдал распоряжение о подготовке к открытой публикации сборника по истории овладения атомной энергией в СССР.
К сожалению, после смерти Сталина и Берии эта, крайне необходимая публикация, не состоялась. Последняя версия чернового варианта с пометками Л. Берии датирована 15 июня 1953 года. В ней, в частности, говорилось: «После того, как в 1945 году Соединенными Штатами Америки были изготовлены и испытаны первые экземпляры атомных бомб, агрессивные деятели США возмечтали о завоевании с помощью нового оружия господства над миром… Атомная истерия сопровождалась широкой пропагандой неизбежности атомной войны и непобедимости в этой войне США. Над народами мира нависла непосредственная угроза новой, невиданной по своим разрушительным последствиям атомной войны. Интересы сохранения мира вынудили Советский Союз создать атомное оружие».
Дальше - еще определеннее: «В Советском Союзе, задолго до войны, к атомной проблеме имелся глубокий интерес, как имеется интерес ко всему новому, передовому, ко всем достижениям науки и техники... Не будь угрозы атомного нападения и необходимости создать надежную защиту социалистического государства – все силы ученых и техников были бы направлены на использование атомной энергии для развития мирных отраслей народного хозяйства страны. В СССР атомная бомба создавалась как средство защиты, как гарантия дальнейшего мирного развития страны... Советскому Союзу необходимо было срочно создать свою атомную бомбу и отвести, тем самым, нависшую угрозу новой мировой войны».
На Западе военные теоретики, публицисты, политические и военные деятели запугивали грядущим апокалипсисом, а вот советское руководство смотрело на проблему с позиций исключения войны и обеспечения мира. Фактически это была первая формулировка концепции ядерного сдерживания.
В 1955 году выходец из бывшей Австро-Венгрии, генерал Штабной академии португальской армии Ф. Микше опубликовал одновременно в Лондоне и в Нью-Йорке книгу «Атомное оружие и армии». Вскоре она вышла также в Париже под названием «Тактика атомной войны». В предисловии к французскому изданию книга была рекомендована не только военным, но и государственным и политическим деятелям Запада. Так что, несмотря на малосерьезный, казалось бы, статус автора книги, внимание ей в НАТО и в США было уделено серьезное. В 1956 году книгу издали и в Советском Союзе, и перелистать ее небесполезно.
Генерал теоретизировал в рамках теории не мира, а войны, и ядерная война для него была чем-то вроде недавно закончившейся Второй мировой, но только с атомными бомбами в придачу.
Любопытно, что австро-португальский генштабист считал: если после атомного удара «в радиусе 4 миль выйдут из строя все коротковолновые радиостанции», то «самым надежным средством связи» могут оказаться посыльные…
В этой деловитости было нечто от паранойи, но вот ведь и американский теоретик ядерной войны Герман Кан назвал одну из своих давних книг «Мысли о немыслимом», а в шизофреники записан не был. Таков предмет рассуждений: принимая тезис о возможности и допустимости ядерной войны, даже вполне, вроде бы, разумные во всем остальном, серьезные люди начинают рассуждать, мягко говоря, неадекватно.
При этом генерал Микше весьма подробно и обстоятельно разыграл на полутора десятках страниц своей книги атомную войну в 1940 году, приняв допущение, что «обе воюющие стороны (немцы и противостоящие им англичане и французы. – С.Б.) имели бы армии с современной техникой и использовали атомное вооружение». Он живописал эти гипотетические события в виде дневника некоего военного корреспондента, начав со вторника, 10 мая 1940 года. Приведу несколько фрагментов: уж очень яркую картину рисовал натовский генерал.
«ЛЯ ФЕРТЕ (штаб союзников, вторник, 10 мая 1940 г.). После «странной войны», которая продолжалась с осени прошлого года, нынешний день так насыщен событиями, что трудно описать их связно… 1-я группа армий генерала Бийотта перешла бельгийскую границу… Бурными овациями население приветствовало длинные внушительные колонны… Население особо восхищено подразделениями современной атомной артиллерии».
РАЙОН ЛИЛЛЯ (первый эшелон штаба союзников, суббота, 14 мая 1940 г.). Атомные удары, произведенные вчера, значительно замедлили продвижение противника… Наша воздушная разведка определяет количество уничтоженных машин в несколько тысяч…
15 июня. Начиная с этого дня, Би-Би-Си лаконично повторяет: «На западном фронте без перемен». Борьба все больше переносится вглубь фронта. Немецкая авиация сбросила атомные бомбы на Лондон, Париж, Лимож и Сент-Этьенн. Берлин, Дюссельдорф, Кельн и другие города постигла та же судьба. Так идет война. А что же дальше?».
На свой же вопрос о дальнейшем развитии событий генерал не отвечает. Но действительно, что же дальше? В представлении Микше за месяц на небольшую, но густонаселенную часть Европы обрушилось до 80 атомных зарядов, европейские столицы превратились в ад, а Микше констатирует: «Картина, возможно, не совсем ясна, но…».
Читая все это в книге западного теоретика, а не в дневнике дежурного врача психиатрической лечебницы, отказываешься верить собственным глазам. Все это напоминает избитый и мрачноватый анекдот. На вопрос, что делать в случае объявления атомной тревоги, давался ответ: «Накрываться белой простыней и ползком пробираться к кладбищу». Понадобился Карибский кризис 1962 года, чтобы теоретики и практики ядерного планирования начали осознавать: реальная ядерная война недопустима, политикой нынешей эпохи может быть лишь ядерное сдерживание.
В свое время на Западе в ходу была теория взаимного гарантированного уничтожения - ВГУ, по факту, без публичной огласки, не отрицавшаяся и в СССР. На Западе было модно подсчитывать, сколько раз может уничтожить Советский Союз Америку, и сколько раз – Америка Советский Союз. Каждый раз получалось, что при суммарном мегатоннаже ядерных вооружений – десятки раз. Но это были досужие игры разума дилетантов. Да, те запасы ядерных вооружений США и СССР в десятки тысяч ядерных зарядов, которые стороны имели к восьмидесятым годам, были в немалой мере избыточными. Но были и некие обстоятельства, которые вынуждали наращивать ядерные вооружения.
Точнее, их вынужден был наращивать Советский Союз постольку, поскольку его вынуждала к этому ядерная политика США. Темп, масштаб и характер гонке вооружений задавала позиция Вашингтона.
Непреходящее стремление Америки обеспечить себе подавляющее военное превосходство над СССР постоянно приводило к тому, что США предпринимали все новые и новые попытки стать «мировым гегемоном». СССР вынужден был на них отвечать. И это обуславливало количественный рост носителей и боезарядов.
Соотношение ядерных арсеналов СССР и США в 1960 году составляло 1605 зарядов к 20434, то есть примерно 1:13. Даже к началу семидесятых годов СССР имел 10538 ядерных зарядов против 26910 зарядов США – в два с половиной раза меньше.
А в США тогда был в ходу так называемый «критерий Макнамары»: тезис о необходимости уничтожения до 60 процентов военно-экономического потенциала СССР для обеспечения победы в ядерной войне. Что можно было противопоставить этому, кроме равной силы?
Поэтому России и приходилось продвигаться к паритету: если в 1977 году соотношение арсеналов было 25099 к 23044 единицам в пользу США, то к 1979 году оно изменилось в пользу СССР: 27935 к 24107. Но вместо равноправного сокращения имеющихся вооружений Америка продолжала изыскивать новые научно-технические пути к системной ядерной монополии. Она занята этим, к слову, и по сей день.
Свою роль в гонке вооружений играло и стремление Вашингтона создать непробиваемую противоракетную оборону. Это тоже обуславливало необходимость совершенствовать советские ракетно-ядерные силы – для ее гарантированного преодоления. Проблема заключалась не в том, чтобы иметь возможность «уничтожить» Соединенные Штаты десять или сорок раз. А в том, чтобы суметь, в случае массированного удара США по СССР и его стратегическим силам, нанести по США ответный удар – один раз, но гарантированно. Для этого требуется количественный «запас прочности». В силу неопределенности результата считалось, что этот запас должен быть многократным – вот и наращивали численность вооружений, которые с какого-то момента действительно оказались избыточными. После осознания этого факта начался процесс ограничения и сокращения вооружений на базе концепции ядерного сдерживания, по сути – той же модифицированной концепции ВГУ.
Делая явный упор, прежде всего, на психологический смысл, словарь министерства обороны США определяет ядерное сдерживание так: «Недопущение принятия действий ввиду угрожающих последствий. Сдерживание - это состояние ума, вызванное существованием обоснованной угрозы неприемлемых контрдействий».
Понятно, что сдерживание склонности США к решению проблем силовыми методами возможно лишь в том случае, когда они ощущают реальную, обоснованную угрозу неприемлемых контрдействий по отношению к себе. Минимизация ядерных вооружений России на фоне создания и развертывания общенациональной ПРО США с возможностями перехвата сотен баллистических ракет России как раз и способна снять психологический барьер. Породить у Вашингтона ложное чувство неуязвимости.
Психологический аспект - как важнейшая составляющая часть ядерного фактора - заявил о себе еще при подготовке к первому испытанию ядерного оружия на территории США, в пустыне Аламогордо.
Тогда всерьез обсуждалась идея: не сбрасывать бомбу на Японию, а пригласить на американский полигон представителей Страны восходящего солнца, и за счет наглядного устрашающего эффекта добиться капитуляции.
Это было нечто совершенно новое в истории войн! Видано ли было ранее, чтобы одна воюющая сторона рассчитывала на победу, взорвав что-то в присутствии противника на собственной территории за тысячи километров от зоны военных действий?
Как бы то ни было этот треклятый вопрос будет мучить многих из нас: «Можно ли представить такую ситуацию, когда… И не лучше ли просто уничтожить все ядерные вооружения, исключив вероятность ядерной войны?».
В принципе, «глобальный ядерный ноль» не только допустим, но и необходим. Соответственно, разумной планетарной парадигмой в сфере вооружений является исключительно идея всеобщего и полного разоружения, впервые выдвинутая Россией еще в конце позапрошлого века, и затем несколько раз предлагавшаяся нашей страной (последний раз в 1971 году).
Пока же для России не может быть и речи о «глобальном ядерном ноле». Иначе наша страна рискует сама превратиться в этот самый ноль. До тех пор, пока Россия будет иметь такие ракетно-ядерные вооружения, которые обеспечивают глубокий ответный удар по агрессору даже после его первого удара, «ядерный апокалипсис» невозможен.
Но давайте попробуем представить себе другое развитие событий…
Россия соглашается на дальнейшие сокращения своих ракетно-ядерных вооружений, все более ограничивая число своих МБР – как шахтных, так и мобильных. Америка при этом тоже производит сокращения, сохраняя, однако, свои МБР, атомные лодки с БРПЛ на них, а также мощную противолодочную оборону - ПЛО - и флот ударных подлодок, способных в первом ударе уничтожить ракетные лодки России. Сохраняет Америка и массированные высокоточные крылатые ракеты морского базирования, способные нести ядерную боевую часть. Раз за разом США отказываются вносить эти КРМБ в общий зачет, а ведь эти и другие высокоточные средства эффективны против мобильных МБР России.
Все это – на фоне развития инфраструктуры национальной ПРО на территории США. Чтобы совсем просто: Америка должна быть уверена, что, после того, как будет «нажата кнопка» и ракеты полетят в сторону России, ни одна наша ракета на территорию США не упадет. Или упадут несколько штук. Система ПРО, по замыслу Вашингтона, должна гарантировать ему безопасность. Возможность уйти от ответа.
Сценарий таков: стратегические ударные средства США наносят удар по стратегическим средствам ответного удара России. Система ПРО нейтрализует предельно ослабленный ответный удар России и обеспечивает тем самым желанную безнаказанность. Все это Америка может иметь примерно к 2020 году или чуть позже.
И вот тогда…
Тогда все может и начаться.
Например, так.
1. Средства ПЛО США и их ударные субмарины обнаруживают и уничтожают ракетные подлодки ВМС России, находящиеся на боевом дежурстве.
2. МБР США, их ракетные лодки с БРПЛ и ударные лодки с КРМБ совместно наносят обезоруживающий первый удар по наземным средствам ответного удара России, то есть, по шахтным и мобильным МБР. Возможно подключение к этому удару и атомных ракетных подлодок Великобритании.
3. Мобильные МБР РФ уязвимы, по сути, даже для диверсионных групп США, поэтому не исключен удар по ним и заранее засланными на территорию России «специалистами», или удар по мобильным российским МБР неядерными высокоточными средствами.
4. Затем, даже в случае предельно ослабленного ответного удара России по ядерному агрессору, немногочисленные боевые блоки ответного удара России перехватываются эшелонированной ПРО территории США.
Ранее «ядерный апокалипсис» все представляли как обмен массированными ядерными ударами по городам и объектам военно-экономического потенциала. Сегодня есть основания предполагать, что концепция США изменилась.
В условиях, когда Америке пришлось бы в первом ударе уничтожать тысячи советских МБР и десятки советских ракетных лодок со многими сотнями БРПЛ, планирование обезоруживающего первого удара США по стратегическим средствам СССР было делом, заранее обреченным на провал. Неизбежно массированный ответный удар выжившей части советских Стратегических ядерных сил по городам и объектам ВЭП США однозначно ставил бы крест не только на мощи Америки, но и на ней самой. И это гарантированно сдерживало Вашингтон.
В условиях, когда российские СЯС минимизированы, и немалая их часть представляет собой довольно уязвимые мобильные цели, при наличии массированной эшелонированной ПРО на территории США, обезоруживающий первый удар США по стратегическим средствам РФ становится делом возможным - с высокими шансами на успех.
Нет необходимости уничтожать ВЭП РФ: зачем уничтожать то, что можно использовать – достаточно выбить стратегические средства России.
После этого с Россией можно будет поступать так, как того пожелают Соединенные Штаты. И вот такой вариант «ядерного апокалипсиса» для России в перспективе не исключен.
А значит, мы еще долго будем продолжать задавать все тот же вопрос: «А что, если…».
Информация