Донецкое перемирие. Вести от СВД «Беркут»
Данный материал — сборка из телефонных звонков и коротеньких сообщений в почте, автором которых является Саша «Комбат», в настоящее время командующий подразделением СВД «Беркут», в которое входит теперь и батальон «8 рота».
Обычно если во время звонка высвечивается его номер, это не предвещает ничего хорошего. Значит, что-то срочно нужно, и нужно было еще вчера.
— Ром, привет. Есть маленькая просьба: ты можешь привезти в течение ближайших двух-трех дней сорок комплектов формы? Не хватило… И раций бы еще штук тридцать… Сделаешь?
(30 раций. В воскресенье. Вечером. Действительно, что сложного-то?)
— Да, Саш, я завтра узнаю.
— Только завтра?
— Сегодня воскресенье…
— …!!! Да ты что? Ну надо, сильно надо.
В этом весь Комбат. Само обаяние и непосредственность. Сердиться на то, что неделю он не может напрячь кого-то и переслать мне фотки и отчеты, просто нереально. Особенно, когда на заднем плане что-то грохочет.
— Саш, как там у вас перемирие идет?
— Да идет… Вчера в мой дом пришло. Первый раз в жизни порадовался, что на первом этаже живу. Потому как четвертого и пятого нет уже… «Градом» прилетело. Хорошее перемирие.
— Бои идут или только гостинцами перешвыриваетесь?
— Бои идут в Ясиноватовке и Красногоровке. И в аэропорту. Не верьте сказкам про перемирие, не было его и не будет.
— А с аэропортом как?
— Дожмем. Однозначно дожмем. Там их чуток остался, самые упертые.
Приходит письмо. Открываю. Сперва не понимаю, что это, потом понемногу доходит. Звоню.
— Саш, это что?
— А это я тебе свою коллекцию сфотографировал!
— Наотрезал…
— Так не уши же украм отрезать! Мы ж гуманные…
— Где взяли?
— Первый — под Иловайском, второй и третий — в Ясиноватовке, последний — Марьинка.
— Куда потом дели пленных?
— Да подлатали и в обменник сдали.
— Ром, привет! Загляни в почту, какого я тебе Гнатюка отправил! Оцени, как поет!
…
— Оценил. Откуда он?
— Сами приползли. Ты не представляешь, как они рады были, что наш дозор на них наткнулся! Вроде отощали все, а «калаши» метали как олимпийцы!
— Правда лечили?
— Правда. С одной стороны — жалко, каждая ампула на счету, с другой стороны — мы люди. Как ни крути. Кормили, конечно, не как бойцов, но они и тому рады были до невозможности. Этого почти с гангреной приволокли, ничего, отходили.
— Как в городе обстановка?
— Хреновая обстановка. Обстрелы постоянно. Плюс еще по ночам пробираются в город диверсанты на «бусах» («Фольксваген-Транспортер», в котором в салоне стоит 82-мм миномет и в крыше дыра. — Прим.), катаются и тоже стреляют. Ловим…
— Саш, добрый вечер! Когда фото пришлешь?
— Привет! Мы тут слегка…
Звук взрыва слышен отчетливо. За ним грохот и многоголосое выпевание исконно русских выражений на татаро-монгольской основе.
— Ром, давай ты перезвонишь? У нас тут это…
Слышу. Понимаю. Перезвоню. Уточню. Приеду.
Как бы ни повернулась обстановка, что бы ни творили политики самого высокого уровня, какие бы предательства и сделки ни происходили за спиной этих людей, они будут стоять дальше. Это их война, это их дом. Дом, который они не отдадут никому. Только, как говорится, через их трупы. А это сложно. В этом убедились уже многие.
Обычно если во время звонка высвечивается его номер, это не предвещает ничего хорошего. Значит, что-то срочно нужно, и нужно было еще вчера.
— Ром, привет. Есть маленькая просьба: ты можешь привезти в течение ближайших двух-трех дней сорок комплектов формы? Не хватило… И раций бы еще штук тридцать… Сделаешь?
(30 раций. В воскресенье. Вечером. Действительно, что сложного-то?)
— Да, Саш, я завтра узнаю.
— Только завтра?
— Сегодня воскресенье…
— …!!! Да ты что? Ну надо, сильно надо.
В этом весь Комбат. Само обаяние и непосредственность. Сердиться на то, что неделю он не может напрячь кого-то и переслать мне фотки и отчеты, просто нереально. Особенно, когда на заднем плане что-то грохочет.
— Саш, как там у вас перемирие идет?
— Да идет… Вчера в мой дом пришло. Первый раз в жизни порадовался, что на первом этаже живу. Потому как четвертого и пятого нет уже… «Градом» прилетело. Хорошее перемирие.
— Бои идут или только гостинцами перешвыриваетесь?
— Бои идут в Ясиноватовке и Красногоровке. И в аэропорту. Не верьте сказкам про перемирие, не было его и не будет.
— А с аэропортом как?
— Дожмем. Однозначно дожмем. Там их чуток остался, самые упертые.
Приходит письмо. Открываю. Сперва не понимаю, что это, потом понемногу доходит. Звоню.
— Саш, это что?
— А это я тебе свою коллекцию сфотографировал!
— Наотрезал…
— Так не уши же украм отрезать! Мы ж гуманные…
— Где взяли?
— Первый — под Иловайском, второй и третий — в Ясиноватовке, последний — Марьинка.
— Куда потом дели пленных?
— Да подлатали и в обменник сдали.
— Ром, привет! Загляни в почту, какого я тебе Гнатюка отправил! Оцени, как поет!
…
— Оценил. Откуда он?
— Сами приползли. Ты не представляешь, как они рады были, что наш дозор на них наткнулся! Вроде отощали все, а «калаши» метали как олимпийцы!
— Правда лечили?
— Правда. С одной стороны — жалко, каждая ампула на счету, с другой стороны — мы люди. Как ни крути. Кормили, конечно, не как бойцов, но они и тому рады были до невозможности. Этого почти с гангреной приволокли, ничего, отходили.
— Как в городе обстановка?
— Хреновая обстановка. Обстрелы постоянно. Плюс еще по ночам пробираются в город диверсанты на «бусах» («Фольксваген-Транспортер», в котором в салоне стоит 82-мм миномет и в крыше дыра. — Прим.), катаются и тоже стреляют. Ловим…
— Саш, добрый вечер! Когда фото пришлешь?
— Привет! Мы тут слегка…
Звук взрыва слышен отчетливо. За ним грохот и многоголосое выпевание исконно русских выражений на татаро-монгольской основе.
— Ром, давай ты перезвонишь? У нас тут это…
Слышу. Понимаю. Перезвоню. Уточню. Приеду.
Как бы ни повернулась обстановка, что бы ни творили политики самого высокого уровня, какие бы предательства и сделки ни происходили за спиной этих людей, они будут стоять дальше. Это их война, это их дом. Дом, который они не отдадут никому. Только, как говорится, через их трупы. А это сложно. В этом убедились уже многие.
Информация