Последний бой капитана Черкасова
Петр Черкасов родился далеко от моря, в Нижнем Новгороде. На свет он появился 19 июня 1882 в семье сорокаоднолетнего капитан-лейтенанта, выходца из дворянского рода Тверской губернии, Нила Васильевича Черкасова и его двадцатидевятилетней жены Ольги Алексеевны, дочери известного нижегородского общественного деятеля Алексея Турчанинова. Нил Васильевич являлся опытным моряком, с двадцати лет служил в офицерских чинах, несколько лет провел в заграничных странствиях, плавал на фрегате «Ослябя» и корвете «Витязь». Забегая вперед, стоит добавить, что в 1885 году Черкасов-старший получил чин капитана второго ранга. Нил Васильевич вышел в отставку в 1899 в чине генерал-майора флота, однако активной деятельности не прекратил — вошел в состав правления Русско-Дунайского пароходства и обзавелся тремя коммерческими судами — пароходами «Петр», «Катунки» и «Вольск».Жили Черкасовы на момент рождения Петра на втором этаже дома купчихи Зябловой, расположенном на углу Малой (ныне улица Пискунова) и Большой Печерской улиц. Здесь же, к слову, размещалось управление Общества спасения на водах, которое возглавлял Нил Васильевич. Семья их была дружной и большой — у Петра было две сестренки (Вера и Ольга) и четыре старших брата: Анатолий, Алексей, Василий и Леонтий. Родив седьмого ребенка, в конце 1884 Ольга Алексеевна Черкасова тяжело заболела и вскоре скончалась. Нил Васильевич очень тяжело переживал кончину любимой жены.
Анатолий и Василий Черкасовы, как и Нил Васильевич, выбрали судьбы офицеров военно-морского флота. Немудрено, что и Петр, имея перед собой примеры старших братьев и отца, с детства решил связать свою жизнь с морем. Окончив второй класс Александровского института для дворян, в 1898 году он поступил в Морской кадетский корпус. Данное учебное заведение являлось элитным — принимались в него лишь потомственные дворяне и дети флотских офицеров. Учебное расписание было крайне насыщенным — туда входили такие дисциплины и науки, как кораблестроение, навигация, морская съемка, электротехника, физическая география, минное дело, пароходная механика, девиация компасов, теория корабля, морская артиллерия, фортификация, морская тактика, астрономия… В начале сентября 1900 года гардемарин Петр Черкасов был произведен в мичманы.
Первым военным кораблем, на котором юному офицеру выпало служить, стал эскадренный броненосец «Пересвет», только-только вступивший в строй. Здесь же служил и Василий Черкасов, старший брат Петра. На «Пересвете» братья совершили продолжительное путешествие на Дальний Восток. Переход начался в Кронштадте в середине октября 1901 года и окончился в Порт-Артуре в апреле 1902. А год спустя Петр Нилович был переведен на миноносец «Властный» на место вахтенного начальника. Именно на этом судне мичман Черкасов получил боевое крещение. В связи с началом Русско-японской войны его корабль в составе отряда миноносцев Первой Тихоокеанской эскадры оказался втянут в боевые действия — лишь за первый месяц «Властный» выходил в море одиннадцать раз.
Мичман Черкасов действовал в стычках с неприятелем храбро и умело. Особенно отличился он в бою, произошедшем 26 февраля 1904. В этот день «Властный», входя в отряд из четырех миноносцев, нес у Порт-Артура ночное дежурство. В начале четвертого утра наши моряки заметили четыре вражеских корабля. «Властный» тут же открыл по японцам артиллерийский огонь, выпустил пару торпед. Командир корабля лейтенант Карцев писал о Петре Ниловиче в рапорте: «Своей толковой и хладнокровной распорядительностью быстро завел под выстрелами сначала румпель-тали, а затем с не меньшей быстротой выполнил сложный переход с парового штурвала на ручной». По воспоминаниям Василия Черкасова младший брат после боя зашел к нему в каюту и свалился без сил. В ходе ночного сражения был потоплен вражеский миноносец, и Петр Нилович заслужил свой первый орден Св. Станислава третьей степени с бантом и мечами. 6 мая 1904 молодого офицера произвели в чин лейтенанта, а спустя восемнадцать дней пришло новое назначение — третьим артиллерийским офицером на эскадренный броненосец «Севастополь». На этот же корабль старшим артиллерийским офицером был ранее переведен Василий Черкасов.
Лето 1904 выдалось для русского броненосца горячим. 10 июня «Севастополь» в составе эскадры, состоящей из одиннадцати кораблей, вышел в море в попытке прорваться во Владивосток. Однако эта затея потерпела провал — наши корабли столкнулись с превосходящими силами японцев и согласно приказу командующего Вильгельма Витгефта повернули назад. «Севастополь» в ходе этого плавания, отклонившись от протраленного фарватера, напоролся на мину левым бортом. Потери команды составили одиннадцать человек ранеными. Затем во время ремонта броненосца на нем возник пожар, в котором погибло два и пострадало двадцать восемь человек. В строй «Севастополь» удалось вернуть лишь к 25 июля, а уже спустя два дня корабль принял участие в очередной попытке прорыва — морском сражении, оставшимся в истории флота, как «битва в Желтом море». В ходе этого сражения русский броненосец выпустил по неприятелю 323 снаряда 152-миллиметрового калибра и 78 снарядов главного 305-мм калибра. При этом он сам получил ряд попаданий, три орудия были выведены из строя, 61 член экипажа был ранен, один моряк погиб. Из офицеров ранено оказалось двое — одним из них был Черкасов. Петр Нилович заработал две контузии (в грудь и в голову), а также легкое ранение в голову. Отказавшись от медицинской помощи, он до конца участвовал в бою.
Летом 1904 года в семью Черкасовых пришла трагическая новость. 16 июня погиб старший брат Петра — тридцатилетний Анатолий. Он служил на первой отечественной подводной лодке под названием «Дельфин». Во время очередного учебного погружения произошла нештатная ситуация. Лейтенант Анатолий Черкасов отказался покинуть тонущий корабль. Оставшись на лодке, он дал возможность выбраться проходившим обучение новичкам. Верный долгу моряк был похоронен в Санкт-Петербурге на Смоленском кладбище. Петр и Василий, получив известие о смерти брата, отслужили по нему панихиду.
Русский флот после сражения в Желтом море больше не предпринимал попыток прорваться во Владивосток, и корабли фактически превратились в плавучие батареи, оборонявшие крепость Порт-Артур. В начале августа 1904, отстрелявшись по вражеским позициям, броненосец «Севастополь» во второй раз налетел на мину. Буксировка корабля в гавань проходила под ураганным артиллерийским огнем японцев. В ходе буксировки Черкасов попал под удар лопнувшего перлиня. Подобный трос, оборвавшись, вполне способен рассечь человека пополам. Однако лейтенанту повезло, он отделался лишь сильной травмой.
Осень 1904 года прошла для Петра Ниловича в сражениях на берегу — мужественный офицер возглавлял десантную роту, в которой сражались сто восемьдесят моряков с «Севастополя». А 25 ноября, в виду безвыходного положения кораблей русской эскадры оставшихся в строю, адмирал Роберт Вирен отдал распоряжение переместить «Севастополь» в бухту Белый Волк (все другие наши броненосцы к тому времени погибли или были выведены из строя) и начать подготовку к прорыву блокады. Противник, в свою очередь, предпринял все усилия, чтобы потопить русский корабль. Ночью 29 ноября семь вражеских миноносцев атаковали «Севастополь», однако моряки метким артиллерийским огнем обратили их в бегство, нанеся сильные повреждения одному из японских кораблей. Следующий бой произошел в снежную ночь с 1 на 2 декабря. Японские миноносцы снова попытались расстрелять броненосец торпедами, но русский корабль спасли вовремя поставленные противоторпедные сети. «Севастополь» ответил пятьюдесятью залпами. И в первом, и во втором ночных боях действиями корабельных артиллеристов руководил лейтенант Черкасов.
Роковой для русского броненосца стала ночь на 3 декабря. В «Севастополь» угодило сразу три торпеды, в результате чего корабль потерял управление и мог использоваться лишь в качестве несамоходной плавбатареи. Артиллерийскую стрельбу по врагу экипаж корабля вел до 19 декабря. В этот день на броненосце была оглашена страшная для моряков команда — затопить «Севастополь» в связи со сдачей Порт-Артура. 20 декабря корабль с помощью буксира «Силач» был выведен из бухты. К слову, экипаж корабля к этому дню составлял всего сорок человек (из 652), с 13 ноября обязанности старшего офицера выполнял Петр Нилович. Обреченный корабль он покинул предпоследним, сжимая в руках кормовой флаг. Вместе с командиром «Севастополя» Николаем Оттовичем фон Эссеном Черкасов наблюдал, как израненная в сражениях громада медленно погрузилась в волны. По итогам Русско-японской войны Петр Нилович был удостоен орденов Св. Станислава второй степени, Св. Анны третьей степени и Св. Владимира четвертой степени.
Вернувшись с Дальнего Востока, Петр Нилович несколько лет находился в вынужденном отпуске — давали себя знать ранения, полученные в сражениях с японцами. Лишь 24 августа 1907 офицер был признан годным для дальнейшей службы на морском флоте. На этот раз полученное назначение было мирным — служить Черкасову предстояло на учебном судне «Верный», выстроенном в 1895 году. Однако Петр Нилович всей душой рвался на боевой корабль. Своего он добился два года спустя — в октябре 1909 командование предложило моряку миноносец под номером 213. Этот трехтрубный корабль был построен на Охтинской верфи, имел водоизмещение 205 тонн и вооружение: три торпедных аппарата и три 37-миллиметровых орудия французского производства. Миноносец был спущен на воду в мае 1903, однако уже мог считаться морально устаревшим — его скорость составляла двадцать четыре узла, хотя зарубежные аналоги давали в то время около тридцати. Но Петр Нилович с радостью согласился на новое назначение. В конце 1909 года Черкасов, теперь уже старший лейтенант, впервые взошел на палубу «своего» корабля…
«Миноносником» Петру Ниловичу довелось служить немногим менее года. 1 октября 1910 руководство определило его в штатные слушатели военно-морского отделения Николаевской морской академии, а спустя год он был записан на дополнительный курс отделения военно-морских наук. В конце 1912 года Петр Нилович стал капитаном второго ранга. В это же время Василий Черкасов, c которым младший брат долгое время служил вместе, получил назначение на черноморский линейный корабль «Иоанн Златоуст». Пути братьев разошлись навсегда…
В 1913 году в жизни Петра Ниловича произошло радостное событие — он встретил свою будущую жену, единственную даму сердца. Звали ее Сусанна Владимировна Гильтебрандт, дед ее служил придворным медиком, а отец, Владимир Аполлонович, исполнял обязанности врача при Морском министерстве. Родной дядя жены Черкасова, Яков Аполлонович Гильтебрандт, был известным флотским адмиралом, а с двоюродным братом, морским офицером Кириллом Платоновичем, Черкасов познакомился еще в Порт-Артуре.
В мае 1913 года Петр Нилович, взяв отпуск, отправился вместе с супругой в родные края — в родовое имение, расположенное в поселке Катунки нижегородской губернии. Там заслуженного моряка, пользовавшегося всеобщей любовью, избрали гласным местного земского собрания. В ту пору ему шел тридцать первый год, современники отмечали, что он был очень красив, приятен в общении, с замечательным характером. Достаточно сказать, что никто и никогда не слышал от Петра Ниловича бранного слова. На Балтику Черкасов вернулся лишь в сентябре. В Николаевской академии он начал читать лекции, однако старый друг Николай фон Эссен предложил моряку принять командование канонеркой «Сивуч». Распоряжение о назначении Черкасова пришло буквально под Новый Год — 23 декабря 1913.
Прежде Петру Ниловичу не приходилось служить на канонерских лодках. Этот класс кораблей был необходим для выполнения в прибрежной зоне различных боевых операций, например, установки минных заграждений, несения патрульной службы. «Сивуч» являлся одной из четырех канлодок, получивших свое название в честь предшественниц, погибших в ходе Русско-японской войны (другие корабли этого типа были названы «Кореец», «Гиляк» и «Бобр»). Эти канонерские лодки изначально строились для охраны дальневосточных рубежей России, но судьба распорядилась таким образом, что все четыре корабля остались на Балтике. В строй «Сивуч» вступил в конце июля 1908, с сентября 1913 года относясь к базировавшейся в Свеаборге второй минной дивизии Балтийского флота. Экипаж канонерской лодки состоял из десяти офицеров и ста тридцати восьми матросов. Корабль имел водоизмещение 960 тонн и был вооружен тремя пулеметами, четырьмя 75-миллиметровыми и двумя 120-миллиметровыми орудиями, а также нес на борту сорок мин.
В конце 1913 — начале 1914 года «Сивуч» относился к Учебно-минному отряду — на его борту воспитанники Морского инженерного училища проходили практику. Однако учебными плавания балтийских канонерских лодок оставались недолго, в июле 1914 был оглашен Высочайший манифест о начале войны с Германией. С открытием боевых действий «Сивуч» был отправлен нести службу на Або-Аландской шхерной позиции — патрулировать финские шхеры. За успешную боевую работу в марте 1915 года Петр Нилович был награжден орденом Св. Анны второй степени.
На протяжении первых шести месяцев войны крупных битв на русском участке Балтики не было. Ситуация на Балтийском море изменилась в конце июня 1915 года. Противник захватил Курляндию, русские военно-морские базы Виндава и Либава (ныне латвийские города Вентспилс и Лиепая) оказались в распоряжении немцев. Развивая наступление, неприятельские войска прорвались к берегу Рижского залива, а на юго-западе Риги вышли к Западной Двине. Русские войска, немногочисленные на этом участке, были объединены в так называемый Слокский отряд, практически не имеющий артиллерии. С целью поддержать пехоту в Рижский залив были отправлены канлодки «Сивуч» и «Кореец». Командиром последней был капитан второго ранга Иван Федяевский. В начале июля 1915 года оба корабля прибыли в крепость Усть-Двинск и поступили в оперативное подчинение Стеценко — капитана второго ранга, отвечающего за взаимодействие сухопутных и морских сил Рижского укрепрайона.
Ночью 11 июля «Сивуч» вместе с эскадренными миноносцами «Гайдамак», «Уссуриец», «Амурец» и «Всадник» вышел из крепости и, заняв позицию у берега, в четыре часа утра открыл огонь по курортному местечку Кеммерн (ныне Кемери), где по данным разведки были размещены два немецких полка, приготовившихся к атаке. Спустя некоторое время над черным берегом взлетели сигнальные ракеты — так пехота благодарила моряков за огневую поддержку. Налет оказался успешным — противник понес потери и отказался от дальнейшего наступления, а русские войска продвинулись к западу от Кеммерна.
Весь июль 1915 года канонерские лодки активно помогали нашим войскам на побережье залива. К ним также присоединились эсминцы и линкор «Слава». Наличие в Рижском заливе группы русских военных кораблей беспокоило руководство германского флота. Вскоре противник решил организовать дерзкую набеговую операцию. В Ирбенском проливе специально для этого были собраны крупные силы — соединения тральщиков и эсминцев, несколько крейсеров, два линейных корабля.
Первые дни августа ознаменовалось рядом стычек между русскими и германскими кораблями. Особо стоит отметить блистательное семнадцатиминутное ночное сражение эскадренного миноносца «Новик» с двумя немецкими эсминцами. В результате яростной схватки первый корабль противника (эсминец V-99) подорвался на мине и выбросился на берег, где был взорван командой, а второй (эсминец V-100), поврежденный метким огнем с «Новика», едва сумел скрыться.
4 августа в последний раз «Кореец» и «Сивуч» под Кеммерном обстреляли вражеские окопы. Этим же вечером капитан второго ранга Стеценко с тревогой доложил начштаба флота, вице-адмиралу Людвигу фон Керберу о том, что в связи с возможным прорывом в залив немецких кораблей дальнейшее пребывание в этом районе русских канонерских лодок опасно и их необходимо перевести в Моонзунд. К несчастью, Кербер промедлил с ответом, что впоследствии сыграло роковую роль для обоих наших канлодок.
5 августа вражеские тральщики начали снимать минные заграждения, установленные в Ирбенском проливе. Попытка канонерок «Храбрый» и «Грозящий» совместно с линкором «Слава» воспрепятствовать этому окончилась неудачей — превосходство сил противника было подавляющим, и наши корабли сочли самым разумным отойти к проливу Моонзунд. После этого в опасной зоне остались только «Сивуч» и «Кореец» — оба они сообразно с приказом штаба флота ставили минные заграждения на тот случай, если противник решит направиться к Риге. Постановку более сотни мин канонерские лодки закончили к вечеру 5 августа на подходе к устью реки Западная Двина. На заправку топливом в Усть-Двинск они вернулись уже глубокой ночью. Там командиры кораблей Черкасов и Федяевский получили от Стеценко отданный на свой страх и риск приказ немедленно отправляться в Моонзунд. Однако работы по погрузке угля затянулись до рассвета.
Неприятель же не желал ждать — германские силы были обнаружены в Рижском заливе в одиннадцать часов утра 6 августа. Первыми шли линкоры «Позен», на котором держал флаг вице-адмирал Эрхардт Шмидт, и «Нассау», за ними дигались крейсера «Бремен», «Пиллау», «Аугсбург», «Грауденц», множество тральщиков и эскадренных миноносцев. Командующий эскадрой напомнил своим подчиненным приказ принца Генриха Прусского: «Уничтожить морские силы неприятеля. Перекрыть минами все выходы из Моонзунда. Провести обстрел крепости Усть-Двинск. Заблокировать гавань города Пернова, затопив брандеры на фарватере». Спустя полтора часа отряд противника разделился — эсминцы, крейсера и линкоры, разведывая обстановку, «разбрелись» по всему заливу. В это же время в Усть-Двинск, наконец, дошел официальный приказ вице-адмирала Василия Канина, командующего Балтийским флотом: «Корейцу» и «Сивучу» немедленно отходить в Моонзунд». Однако в сложившейся обстановке выполнение этого приказа было равносильно самоубийству. Можно лишь предполагать, что испытывали Петр Нилович и Иван Константинович, выводя свои канонерки в Рижский залив. Надеяться им оставалось лишь на морское везение, да на Божью помощь. К слову, в тот день Черкасову нездоровилось, и с прощальным визитом к коменданту крепости генерал-лейтенанту Ивану Андреевичу Миончинскому капитан Федяевский отправился один. Узнав о том, что канонерские лодки пойдут на прорыв, комендант Усть-Двинска спросил: «Сколько у вас шансов за то, чтобы дойти до Моонзунда?» «Один из ста, Ваше Превосходительство», — ответил ему Федяевский.
Последнее совещание капитанов кораблей было недолгим. На нем офицеры приняли два решения: «В случае гибели одной канонерки от подводной лодки, второй — людей не снимать. В случае столкновения с более многочисленным и сильным противником не держаться вместе». Подобная тактика в случае вынужденного неравного боя давала возможность спастись хотя бы одному русскому кораблю. Подсказана она во многом была трагедией, произошедшей 22 сентября 1914, когда подводная лодка немцев U-9 отправила на дно британский крейсер «Абукир», а затем крейсера «Кресси» и «Хоуг», снимавшие экипаж с тонущего корабля.
В 13:20 согласно приказу две канонерские лодки покинули крепость, взяв курс на пролив Моонзунд. «Сивуч» шел головным. По распоряжению Черкасова на корабле была заранее обявлена боевая тревога. В пасмурной и сырой мгле со скоростью десять узлов русские корабли двигались курсом на норд, иногда попадая в полосы сплошного тумана. Из радиорубки между тем одно за другим звучали тревожные известия: «В 15:15 германские эсминцы и крейсера обнаружены возле острова Эзель. В 17:00 крейсер противника миновал нордовую вешку банки Кюногрунд. В 17:30 два эсминца и один германский крейсер прошли на ост-норд-ост мимо острова Кюно»… Стало совершенно ясно, что вся восточная область Рижского залива контролируется противником. В семь часов вечера Петр Нилович получил от командующего Балтийским флотом телеграмму: «Корейцу» и «Сивучу» идти под берег, дождаться темноты, и с темнотою двигаться дальше в Моонзунд». Спустя час корабли, застопорив машины, легли в дрейф.
Проходили минуты, сигнальщики напряженно вглядывались в темнеющее море, однако все было спокойно. Напряжение, владевшее всеми, начало спадать, у людей появилась надежда, что после наступления полной темноты получится уйти. Однако в 20:40 сигнальщик, стоящий рядом с командиром на мостике «Сивуча», тихо произнес: «Ваше Высокоблагородие, дымы по правому борту». Черкасов посмотрел в бинокль. На горизонте действительно поднимались к вечернему небу еле различимые столбики дыма. Сигнальщик к тому времени уже уточнил информацию: «Вижу три силуэта, головным идет крейсер класса «Кольберг». Петр Нилович опять посмотрел в бинокль и после паузы произнес: «Это «Аугсбург», вторым идет эсминец класса V-25. Концевой — эсминец V-100, у немцев таких кораблей всего два, один из них уже потоплен…»
Сравнение с неприятелем было по всем параметрам не в пользу русских канонерок. «Сивуч» и «Кореец» могли развить двенадцать с половиной узлов, а «Аугсбург» — один из лучших крейсеров германского морского флота — выжимал все двадцать шесть, эсминцы же были еще быстрее. Двенадцати русским пушкам (по шесть на каждом корабле) противостояли девятнадцать германских (двенадцать на крейсере и семь на эсминцах). Но просить о пощаде, отступать, спускать прославленный Андреевский флаг перед врагом?.. Никогда! На канонерках прозвучали сигналы «К бою!», комендоры бросились к своим орудиям. Надежды, что противник не заметит две канонерские лодки и пройдет стороной, не оправдались, немецкие корабли затребовали опознавательные знаки. Ответа они, разумеется, не получили. Тогда с крейсера прозвучали пристрелочные выстрелы. За кормой идущего вторым «Корейца» упали в море пять снарядов. Взяв курс на норд-норд-вест, русские канонерки развили максимальную скорость.
Завязалась погоня. Спустя двадцать минут крейсер «Аугсбург» и эскадренные миноносцы V-29 и V-100 — тот самый, что спасся после боя с «Новиком» — догнали «Корейца» и «Сивуча». Когда дистанция сократилась до четырех с половиной километров, по русским кораблям был открыт огонь. Стреляли немцы метко, кормовые орудия «Сивуча» вскоре оказались разбиты. Тем временем германские эсминцы продолжали сближаться с русскими кораблями, рассчитывая уничтожить их торпедами. К «Сивучу» направлялся V-29, к «Корейцу» — V-100. Вскоре торпеды плюхнулись в воду и, оставляя пенные дорожки за собой, помчались к целям. Уклоняясь, «Сивуч» повернул вправо и лег на обратный курс. «Кореец» также успешно увернулся от торпедной атаки. «Аугсбург» перенес весь огонь на канлодку Федяевского, в «Сивуча» же вцепились эсминцы.
Неожиданно на поле боя настала темнота. Снаряд, выпущенный метким комендором с «Корейца», угодил прямо в носовой прожектор германского крейсера. «Аугсбург» начал торопливо разворачиваться, чтобы осветить море кормовым прожектором. Воспользовавшись моментом, Петр Нилович передал Федяевскому сообщение: «Уходи! Я тебя прикрою». Прекратив огонь, «Кореец» скользнул в темноту, надеясь остаться незамеченным в суматохе боя. Как ни странно, ему это удалось. Канлодка Федяевского ушла на мелководье, где спустя несколько минут наскочила на мель. Немцы, разгоряченные боем, не заметили исчезновения второго корабля. Световой луч прожектора, пробежавшись по верхушкам волн, выдернул из черноты лишь силуэт «Сивуча». Теперь «Аугсбург» перенес огонь своих пушек на него. Любопытно, что на германском крейсере канонерка «Сивуч» по контурам была принята за линкор «Слава». В штаб вице-адмирала Шмидта полетело сообщение с просьбой о помощи.
Русским морякам же терять было нечего, и канонерская лодка вышла на самую короткую дистанцию боя. Корабль стрелял в упор, и так же в упор его били враги. В конце концов, случилось самое страшное, что может произойти в ходе сражения с кораблем, — канлодка потеряла ход. Корабли противника медленно приближались к качавшемуся на волнах «Сивучу» и хладнокровно расстреливали его. На корабле к тому времени горело все, что только могло гореть, яркое пламя отражалось в темных водах залива. От надстроек и рубок ничего не осталось — всё разметало взрывами. Внутри «Сивуча» рвались боезапасы, борта канонерской лодки раскалились докрасна, окутываясь шипящими клубами пара при соприкосновении с ледяной водой. Однако пылающий корабль продолжал отбиваться. Казалось невероятным, но на изрешеченном судне, превратившемся уже, по сути, в огромный покореженный кусок металла, еще оставались живые люди. Русские моряки сражались до конца, единственное уцелевшее носовое орудие стреляло по врагам, а капитан второго ранга Петр Черкасов — при оружии, при орденах, при перчатках — по-прежнему находился на мостике. Из жизни «Сивуч» уходил с честью... С моря от канонерской лодки пришло последнее известие, отправленное открытым текстом, без шифра: «Погибаю, но не сдаюсь».
В книге Александра Зернина «Балтийцы» последние минуты боя героической канонерки описаны так: «Повреждены машины, паровые трубы лопнули, рухнул мостик, увлекая раненого командира. «Сивуч» обезглавлен... Но нет, капитан второго ранга Черкасов поднимается из-под обломков и среди растущего хаоса взбирается на ростры, продолжая управлять огнем оттуда… Бой продолжается, одна чудом уцелевшая 75-миллиметровая пушка еще стреляет. Пожар разгорается на рострах, в последний раз в огненном нимбе виден командир. Залп с крейсера, и капитан исчезает… Весь в пламени «Сивуч» мачтами клонится к воде, однако продолжает бой».
Наконец к месту сражения прибыли основные силы вражеского флота — линкоры «Позен» и «Нассау» в окружении семи эскадренных миноносцев. Добивая канонерскую лодку, оба линейных корабля обрушили на нее мощь своих 280-миллиметровых орудий. Огромные водяные столбы поднялись у борта русского судна. Комендоры линкоров не жалели снарядов. Одновременно по гибнущему «Сивучу» пять эсминцев выпустили свои торпеды. Полыхающий остов канлодки потрясли чудовищные взрывы. Корабль, опрокинувшись на правый борт, скрылся под водой. Перед гибелью канонерки носовое 75-миллиметровое орудие успело сделать последний выстрел. У пушки стоял двадцатипятилетний мичман Михаил Мурзин. В 22:10 холодные волны залива навсегда сомкнулись над непобежденной канонеркой и ее героическим экипажем. Погиб «Сивуч» у северо-западной оконечности эстонского острова Кюно.
После окончания сражения германцы подобрали уцелевших моряков. Всего оказалось спасено сорок восемь членов экипажа канонерки, включая двух офицеров. Одним из них был Михаил Мурзин. Лишь пятнадцать выживших не были ранены, впоследствии восемь моряков скончались. Уцелевшим после сражения членам команды «Сивуча» немцы оказали самые высокие почести — на борту линкора «Нассау» израненных, искалеченных героев встретила выстроенная во фронт команда во главе с капитаном. В честь русских моряков корабельный оркестр исполнил «Боже, Царя храни» — беспрецедентный случай в истории мировых войн.
Участь канлодки «Кореец» была весьма печальна. Севший на мель корабль чудом не был обнаружен противником. Снявшись с мели, он укрылся в одной из бухт Кюно. Утром следующего дня офицеры «Корейца» на основе полученного ими ложного сообщения о высадке десанта противника у города Пернова, считая себя отрезанными от пролива Моонзунд, приняли решение свезти на берег все оружие и ценное оборудование, а затем уничтожить канлодку, дабы она не попала в руки врага. По воле судьбы канонерка погибла точно так же, как и ее предшественница времен Русско-японской войны. В декабре 1915 совещание флагманов Балтфлота признало действия капитана Федяевского поспешными, впредь запретив ему командовать кораблями из-за «чрезмерной впечатлительности и недостатка твердой воли». Под суд, правда, капитан «Корейца» не попал, во внимание была принята «доблесть, проявленная командиром корабля в бою 6 августа и в предшествующих сражениях под Ригой».
Неравная битва русских канонерок с превосходящими силами противника неожиданно имела значительные последствия. Уже 8 августа вице-адмирал Эрхардт Шмидт, взбешенный тем, что вся его эскадра гонялась за двумя канонерскими лодками русских, истратив на них сотни снарядов и горы угля, увел корабли из залива. Противник так и не осуществил поставленных задач. Маленькая погибшая канлодка «Сивуч» приняла на себя снаряды, предуготовленные для гораздо более важных и значимых целей. На два года снизилась активность врага в регионе.
Родные Петра Ниловича до последнего отказывались верить в гибель капитана. Сусанна Владимировна считала, что ее муж был подобран немцами в числе прочих, и ждала публикации списка пленных. Лишь в середине сентября 1915 года все стало окончательно ясно. 22 сентября Черкасова исключили из списков состава флота с записью: «Запечатлел смертью свой подвиг», а родственники героя почтили его память панихидой в Крестовоздвиженском соборе Нижнего Новгорода, где покоились его дед и мать. В феврале 1916 бесстрашный моряк был посмертно произведен в капитаны первого ранга и удостоен ордена Св. Георгия четвертой степени — высшей боевой награды России. Портрет его в обрамлении лавровых веточек был установлен в зале Николаевской морской академии, а за канонерской лодкой Черкасова навечно закрепилось прозвище «балтийского «Варяга». Восторженно отозвалась о подвиге Петра Ниловича и европейская пресса. Одна английская газета писала: «Минуют годы и позабудутся события нынешней войны, лишь подвиг «Сивуча» навсегда останется в истории».
По материалам книги В.В. Бондаренко «Герои Первой мировой» и сайта http://militera.lib.ru/
Информация